Смерть на съёмках, клубничка, стычки с бандитами и голодные поклонницы. Как снимали «Белое солнце пустыни»
Лайф нашёл неизвестные факты о том, как снимали всенародно любимый хит.
Кадр из фильма «Белое солнце пустыни» / «Кинопоказ»
В апреле 1970 года фильм Владимира Мотыля «Белое солнце пустыни» вышел в широкий прокат. За короткое время картина, открывшая в СССР моду на вестерны, стала всенародно любимой и разошлась на цитаты. Чиновники от кино делали всё, чтобы фильм не получил ни премий, ни наград. Однако народная любовь победила, награда нашла своих героев, товарищ Сухов стал секс-символом, а «Белое солнце пустыни» считается культовым фильмом.
Рабочее название первого варианта сценария — «Басмачи». Его написали Андрей Кончаловский и Фридрих Горенштейн. Изначально это была история милицейского отряда, перешедшего на сторону басмачей. В течение фильма красные пытаются вернуть его в свой стан. Комиссии сюжет показался надуманным, его отдали на переработку успешным на тот момент сценаристам Валентину Ежову и Рустаму Ибрагимбекову. Общаясь с ветеранами Гражданской войны, авторы услышали историю про гарем, который в ходе войны бросил командир басмачей, и узнали много интересного о судьбе брошенных женщин. Вокруг этой истории и закрутился сюжет, будущий фильм получил название «Спасите гарем!».
Искусствовед, инженер и проститутка в роли наложниц
Съёмки проходили в посёлке Мистолово Ленинградской области, в Дагестане, в Таджикистане и Туркменистане. Огромной проблемой было найти девушек на роль наложниц гарема Абдуллы, так как местные жительницы наотрез отказывались от участия в фильме. В результате исполнительниц ролей искали по всему Союзу. Почти все они были непрофессиональными актрисами, за исключением звезды кино и театра Татьяны Ткач. Старшую жену Саида сыграла искусствовед Светлана Сливинская, колоритную девушку с усами Зарину — инженер Алла Лименес, а на роль Зульфии пригласили профессиональную путану из гостиницы «Астория» Зинаиду Рахматову (этот факт, конечно, не афишировался). В процессе съёмок Зинаида поругалась со съёмочной группой и уехала. Её нашли… на рабочем месте в объятиях клиента и уговорили вернуться к съёмкам.
Смерть на съёмочной площадке
Создателям фильма не везло с самого начала. Ещё в подготовительный период режиссёру Владимиру Мотылю пришлось внести в сценарий множество правок. Бюджет фильма был по тем временам скромный — всего 650 тысяч рублей, не хватало необходимого оборудования. К примеру, съёмочный кран пришлось мастерить из подручных средств. В это же самое время снималась эпопея Юрия Озерова «Освобождение», на съёмки которой были брошены почти все кинематографические ресурсы. Во время съёмки сложных конных трюков и вовсе случилась трагедия — из-за несоблюдения правил техники безопасности погиб кавалерист-каскадёр. Самое обидное, что виртуозные трюки, из-за которых он пошёл на риск, так и не вошли в финальный монтаж картины.
Пьянство, драки, поножовщина
Каждый съёмочный день начинался в шесть часов утра. Работали плотно, тем не менее организация съёмок хромала (режиссёру дали неопытных ассистентов), к тому же то и дело путали карты погодные условия — то поднималась буря, то становилось пасмурно. Вынужденный простой актёры компенсировали, проводя время в местных кабаках. Николай Годовиков, исполнивший роль Петрухи, и Павел Луспекаев, сыгравший таможенника Верещагина, часто под воздействием алкоголя дрались с местными хулиганами.
Николай Годовиков в роли Петрухи. Фото © Wikipedia
Из-за Николая Годовикова отменили два съёмочных дня, поскольку полученные синяки не позволяли ему присутствовать в кадре. С Павлом Луспекаевым вышла другая история: в один из вечеров в дагестанском ресторане он бросился разнимать двух дерущихся, один из которых ударил его кинжалом в лицо. У актёра была повреждена бровь, и она во время съёмок боя на баркасе постоянно кровоточила. Владимир Мотыль придумал сцену, в которой от выстрела разбивается стекло и осколок ранит героя. Так травма оказалась оправданной в кадре.
Экшен-сцены и обнажёнку вырезать!
Несмотря на все трудности, свалившиеся на режиссёра и съёмочную группу, все работали в поте лица, особенно когда сроки начали поджимать, а бюджет почти иссяк. Но чиновники были настроены решительно, была даже идея положить фильм на полку, а то и вовсе уничтожить отснятую плёнку. «Белое солнце пустыни» дошло до зрителя благодаря счастливому случаю. Леонид Брежнев был большим фанатом американских вестернов, особенно он ценил фильмы с участием актёра Чака Коннорса. Генсеку регулярно поставляли на правительственную дачу новинки. Но в тот период, когда решалась судьба фильма Владимира Мотыля, с поставками вестернов случился перебой, поэтому ему отправили «Белое солнце пустыни». Фильм привёл его в восторг, он похвалил советских кинематографистов и удивлённо спросил, почему фильм ещё не вышел на экраны. Картине дали зелёный свет, уже в апреле её увидели миллионы зрителей. Люди влюбились в героев, фильм разошёлся на цитаты. Лента «Белое солнце пустыни» заняла второе место в прокате 1970 года, уступив эпопее Юрия Озерова «Освобождение».
Любовницы товарища Сухова
Кадр из фильма «Белое солнце пустыни» / «Кинопоиск»
Для прекрасной половины СССР актёр Анатолий Кузнецов, исполнивший роль Сухова, моментально стал главным секс-символом 1970 года — ему писали письма, всеми правдами и неправдами доставали номер его телефона. У Кузнецова был друг, который имел внешнее сходство с актёром. Он пользовался этой привилегией и соблазнял девушек. Однажды Анатолий Кузнецов получил телеграмму от одной из них. Девушка писала, что разводится с мужем, собирает деньги для того, чтобы переехать к Кузнецову в Москву, как «они и договаривались». Актёр же не был с ней знаком и очень удивился. Когда он выяснил, откуда у этой истории ноги растут, то отчитал своего предприимчивого друга.
Счастливый талисман космонавтов
Кадр из фильма «Белое солнце пустыни» / «Кинопоиск»
Ещё в советское время картина стала культовой среди космонавтов. Перед каждым полётом в космос экипаж смотрел «Белое солнце пустыни», считая, что картина приносит удачу, а товарищ Сухов заряжает своим мужеством, чувством юмора и оптимизмом и является полноценным членом экипажа. Традиция жива до сих пор. Космонавт Валерий Кубасов в одном из своих интервью поделился, что с того времени, как была заведена эта традиция, ни один из космонавтов не погиб.
Владимир Мотыль стремился сделать советский вестерн (истерн), хотя и отмечал, что у него свои методы, которые отличаются от американской школы. Тем не менее изначально в фильме было больше драк и откровенных сцен. Комиссия на просмотре чернового монтажа картины единогласно решила, что лучше всего у него выходят лирические сцены, а драки часто нелепы. Что касается клубнички, то члены комиссии потребовали её свести к минимуму. Так исчезла сцена, в которой одна из девушек раздевает другую, готовя её ко встрече с Абдуллой, а также сцена, в которой обнажённая красавица кормит Абдуллу виноградом. Владимир Мотыль был расстроен. Он считал, что таким образом он мог показать красивую жизнь бандита, которой его лишил товарищ Сухов.
Источник
Как снимали «Белое солнце пустыни», почему режиссеру пришлось изменить финал картины, и кто из актеров жив до сих пор
В середине 1960-х годов в Москве было создано «Экспериментальное творческое объединение», которым руководили Георгий Чухрай и Владимир Познер (отец телеведущего Познера). В своем «ЭТО» они старались снимать кино по новым экономическим принципам, не «освоить бюджет», а создавать хорошие фильмы, грамотно расходуя средства, без фиктивной отчетности. Пару лет спустя Чухрай и Познер, вдохновившись успехом «Неуловимых Мстителей», задумали снять фильм в духе американских «вестернов», но чтобы действие происходило на востоке. Предполагалось, что снимать фильм будет Андрей Кончаловский, при участии которого был написан первый вариант сценария. Однако, этот вариант не понравился Познеру и Чухраю, а сам Кончаловский вскоре бросил проект ради экранизации «Дворянского гнезда». Начались поиски нового режиссера, в числе кандидатов были Андрей Тарковский (!) и Юрий Чулюкин («Девчата»). К тому времени уже был сценарий под рабочим названием «Спасите гарем», основанный на воспоминаниях участников гражданской войны. Его написали Валентин Ежов и Руслан Ибрагимбеков. Наконец, на должность режиссера был утвержден Владимир Мотыль, который тоже сначала отказывался, не веря, что фильм по такому неоднозначному сценарию вообще разрешат снимать. Однако, бедственное материальное положение заставило его все-таки решиться.
Подобрать актеров, как и режиссера, тоже было непросто. На роль Сухова утвердили Георгия Юматова. Накануне первого же съемочного дня он напился, и подрался. Похожая история повторилась пару лет спустя, во время съемок «Офицеров». Тогда Юматова все-таки оставили, но Мотыль поступил по-другому. Пускать актера в кадр с синяками на лице было невозможно. На съемки срочно вызвали Анатолия Кузнецова, который пробовался, но сначала не был утвержден. На роль жены Сухова Мотыль пригласил телевизионного редактора Галину Лучай. Она сначала отказывалась, но потом согласилась. Петруху могли сыграть Савелий Крамаров, Юрий Чернов (Сыромятников из «Доживем до понедельника»), но выбрали Николая Годовикова, который был даже совсем не актером (но снялся у Мотыля в «Жене, Женечке и «катюше»). Абдуллу должен был играть Отар Коберидзе (он был старше и опытнее), но Кахи Кавсадзе на пробах так отважно сел на коня, хотя делал это первый раз в жизни, что Мотыль утвердил его. Роль Абдуллы озвучивал Михаил Волков, так как у самого Кавсадзе грузинский акцент. На роль Саида Мотыль позвал Спартака Мишулина, которого знал по работе в Омском драмтеатре. Что же касается жен Абдуллы, их играли самые разные женщины, далекие от кинематографии, кроме Татьяны Ткач (возлюбленная Фокса из «Места встречи изменить нельзя») — искусствовед, инженер. А в паранджах вообще во многих эпизодах были задействованы местные солдаты, так как бегать в жару по пустыне женщинам было тяжело. Татьяну Федотову на роль Гюльчатай нашли в балетном училище. Ни до, ни после она не снималась в кино.
Снимать фильм было очень тяжело. Бюджет был небольшим — 650 000 рублей. Ассистенты режиссера были людьми неопытными, не хватало техники, оборудования. «Белое солнце пустыни» снимали в Ленинградской области (сцены с Екатериной Матвеевной), Дагестане, Таджикистане и Туркмении. Труднее всего пришлось Павлу Луспекаеву, игравшему Верещагина без пальцев обеих ступней. Но он мужественно решил играть без трости, без дублеров, а его роль была существенно расширена, и даже имя таможенника изменили на Павел вместо Александра. К сожалению, съемки подорвали и без того хрупкое здоровье Луспекаева. Меньше чем через 2 года он скоропостижно скончался.
Источник
Мотыль вынужден был поменять финал фильма: как снимали «Белое солнце пустыни»
1960-е и 70-е годы на «Мосфильме» — это время расцвета деятельности Экспериментального творческого объединения, которым руководили режиссер Георгий Чухрай и советский организатор кинопроизводства Владимир Познер, отец известного журналиста. Чем оно запомнилось?
Здесь создавали качественное кино при эффективном расходовании средств. «Неуловимые мстители», «Афоня», «Иван Васильевич меняет профессию», «Белое солнце пустыни» — классика советского кинематографа, на которую были потрачено относительно скромные бюджеты.
Именно Познеру и Чухраю пришла идея о том, чтобы снять хороший фильм в жанре вестерна, но чтобы события развивались на востоке. В качестве режиссера рассматривался Андрей Кончаловский. Именно он помог написать первый вариант сценария фильма. Но этот вариант руководство «ЭТО» не устроил, а сам Кончаловский занялся другим проектам – экранизацией «Дворянского гнезда».
Переписанный сценарий под названием «Спасите гарем» намеревались экранизировать сам Андрей Тарковский и Юрий Чулюкин, который до этого снял знаменитых «Девчат». Сценарий, основанный на воспоминаниях о Гражданской войне, написали Руслан Ибрагимбеков (с ним потом много лет работал Никита Михалков) и Валентин Ежов. Этот вариант сценария был утвержден. А в кресло режиссера пригласили Владимира Мотыля.
Режиссер был к тому моменту уже известен фильмами «Ждите писем», «Дети Памира» и «Женя, Женечка и «катюша». Владимир Яковлевич поначалу не верил в успех фильма и не хотел за него браться, но он согласился из-за нужды в деньгах.
Отдельная история (как и в любом масштабном непроходном проекте) – это подбор актеров. Сначала на роль товарища Сухова определили популярного в те годы Георгия Юматова. Как актер Георгию Александровичу цены не было, а вот как человек мог подвести. В первый же съемочный день он сильно выпил, после чего устроил безобразную драку. Его тут же уволили, и стали срочно (съемки то уже начались) искать замену.
Источник
Как снимали фильм “Белое солнце пустыни”
Идея снять фильм в жанре истерн по аналогии с американским вестерном возникла у руководителей Экспериментальной творческой киностудии (ЭТО) ГригорияЧухрая и Владимира Познера (отец известного российского телеведущего) в 1967 году. Их явно вдохновил успех картины «Неуловимые мстители», которая тогда недавно вышла в прокат. Работать над новым проектом предложили Андрею Кончаловскому – он в соавторстве с Фридрихом Горенштейном за несколько недель написал сценарий под названием «Басмачи».
По сюжету милицейский отряд, поддавшись вражеской агитации, переходит на сторону басмачей. Однако командир проникает в логово врага и, рискуя жизнью, возвращает своих бойцов под красные знамена.
Этот сценарий не вдохновил руководителей киностудии, и Кончаловскому предложили работать с другими сценаристами – Валентином Ежовым («Баллада о солдате») и Рустамом Ибрагимбековым.
Надо сказать, поначалу опытный Ежов отбивался от этой работы как мог: «У нашего народа совершенно иной менталитет, и нравы американского Дикого Запада будут выглядеть на нашей почве просто смешно». Сложность состояла еще и в том, что ни один из авторов сценария ни разу в жизни не бывал в пустыне, где развиваются события фильма. Да и исторический фактаж толком не знали.
Тогда решили искать свидетеля Гражданской войны в Средней Азии. Когда его наконец нашли, он пересказал давно известные байки и, прощаясь, вспомнил про то, как степные ханы бросали в боях свой гарем и как потом трудно было в пустыне с этими женщинами в паранджах. Так появился новый сценарий с рабочим названием “Спасите гарем”. Но вскоре режиссеру сделали предложение, от которого тот не смог отказаться, — экранизировать «Дворянское гнездо» к 150-летию Тургенева. Окрыленный Кончаловский тут же охладел к гарему, охраняемому красноармейцем Суховым, а руководители Экспериментальной творческой киностудии принялись искать нового режиссера.
Сначала выбор пал на Витаутаса Жалакявичюса, снявшего «Никто не хотел умирать», но он отказался под предлогом занятости на Литовской киностудии. Не вдохновил «Гарем» и режиссера Юрия Чулюкина, автора фильма «Девчата». После чего ее неожиданно предложили… Андрею Тарковскому! В то время его «Андрея Рублева» положили на полку, он сидел без работы, но на историю про басмачей не согласился даже «на безрыбье». Следующим кандидатом стал Владимир Мотыль.
После идеологически невыдержанного кино о войне «Женя, Женечка и «Катюша» ему не доверяли съемки новых фильмов, и, по идее, он не должен был сильно привередничать. Но и Мотыль, прочтя сценарий, ответил отказом. Владимир Яковлевич мечтал снять глубокий и волнующий фильм о декабристах, и анекдот про гарем, охраняемый красноармейцем, не нашел никакого отклика в его сердце. Да и не верил режиссер, что снимать разрешат. Думал, скажут: «Мотыль очернил образ солдата Великой Отечественной, а теперь собрался очернить образ солдата Гражданской войны!» Однако Чухрай не посчитал отказ Мотыля окончательным. На него работало и материальное положение режиссера, становившееся день ото дня все более бедственным…
К нему в Москву приехала мать-пенсионерка, а квартиры у Мотыля не было. Сначала их с мамой пустил к себе уезжавший на гастроли будущий Саид — Спартак Мишулин, дальше были съемные комнаты и долги…
«Когда я отказался, — рассказывает Мотыль, — мой спаситель Григорий Наумович Чухрай сказал: «Ну смотри, другого шанса у тебя не будет». — «Если бы мне дали свободу, чтобы я мог переписать сценарий по-своему… Но ведь сценаристы не захотят!» «Это я беру на себя! — уверенно сказал Чухрай. — Должно получиться, ты ж с Окуджавой вместе написал прекрасный сценарий «Жени, Женечки и «Катюши». Однажды на рассвете, на грани пробуждения, я увидел во сне будущую Катерину Матвеевну: в воде стояла красивая дородная баба с коромыслом — и я понял, что вот же она, любовь Сухова!
Когда в моем воображении появилась Катерина Матвеевна, Сухов перестал быть плакатным солдатом революции, насаждающим новую власть. И объяснение его поведению появилось. А то что же это: солдат, мужчина, постоянно находится при гареме, его представительницы вешаются ему на шею, а он на них ноль внимания! В чем причина такой аномалии? А тут он мечтает о своей зазнобушке, мысленно разговаривает с ней… Вначале написал закадровые монологи. Но они мне самому не понравились. И подумалось, что он не говорит с ней, а письма пишет. Только самому их писать уже времени не было. А тогда мы дружили с молодым театральным режиссером Марком Захаровым, который сочинял для радио остроумные юморески, — в нем я и увидел будущего соавтора эпистолярного романа моего Сухова…»
Из двух главных претендентов на роль Сухова — Анатолия Кузнецова и Георгия Юматова — под мощным диктатом редакторов первоначально был утвержден Юматов,
Но накануне первого съемочного дня случилось ЧП. За Юматовым заехали в гостиницу, но он в назначенное время не вышел и на стук в дверь номера не отвечал. Зная, что раньше у актера бывали запои, администратор решил выломать дверь. Актер лежал на кровати, все лицо было в синяках… Позже выяснилось, что Юматов, который на тот момент два года был «в завязке», похоронил друга, режиссера Никиту Курихина: тот разбился на машине, которую ему помог купить Юматов… На поминках выпивали и кто-то сказал, что в гибели Никиты виноват он, Юматов, — и актер с кулаками полез на обидчика…
Синяки заживали бы с неделю, а то и больше. Так долго ждать не могли — лето заканчивалось, уходила натура. Тогда Мотыль отбил срочную телеграмму своему давнему другу Кузнецову. Когда Владимир Яковлевич работал вторым режиссером у Юлия Карасика на картине «Ждите писем», он предложил кандидатуру Кузнецова для одной из главных ролей. На съемках они сдружились, и теперь Анатолий Борисович выручил Мотыля — приехал на следующий же день. «Юматов был бы более «суперменистым» Суховым, — думает теперь режиссер о возможном ходе событий, — а Сухов Анатолия Кузнецова ближе к герою русской сказки…»
На роль Катерины Матвеевны Мотыль просмотрел десятки профессиональных актрис и крестьянок, но русская красавица из сна на пробах ни разу не появилась. Зазноба Сухова попалась режиссеру в коридорах «Останкино». Галина Лучай работала редактором, и перспектива стать кинозвездой ее не манила.
«У меня телевизионные программы, грудной ребенок! В конце концов, муж будет против!» — отбрыкивалась будущая Катерина Матвеевна. Ей пообещали, что съемки займут всего несколько дней, договорились с начальством. Единственное, что не устраивало Мотыля в этой земной и одновременно похожей на Богородицу женщине, — ее ноги. Они были слишком худые. А ведь режиссер задумал снять, как его кустодиевская красавица переходит речку, подняв подол! Режиссер отправил своего ассистента Николая Конюшева в подвал на многолюдном Кировском проспекте наблюдать за дамскими ногами. Завидев подходящие, тот кидался к их обладательнице и просил снять ее ноги в кино — и, конечно, наталкивался на непонимание и довольно грубые слова в свой адрес. Наконец, одна «пышноногая» дева согласилась. Вот только имя ее, в отличие от конечностей, не вошло в историю кинематографа.
Гарем Абдуллы был так же далек от кино, как Катерина Матвеевна и ее ноги.
Только три жены басмача работали актрисами: Татьяна Кричевская, которая говорила: «Когда я была любимой женой, мы видели нашего господина каждую ночь»; сыгравшая Зухру Татьяна Ткач — позже она сыграет любовницу Фокса в фильме «Место встречи изменить нельзя»; и Галина Умпелева, лицо которой в этой картине Мотыль так и не показал, зато через 22 года снял уже без паранджи в фильме «Расстанемся пока хорошие». Самой высокой женой стала баскетболистка из Риги Велта Дэглав, старшую жену все тот же Конюшев увидел на заводской проходной, а еще одну — в магазине «Ткани». Самая авторитетная жена была в реальной жизни научным работником и знала несколько языков.
Гюльчатай же играли две девушки.
Первую, Татьяну Денисову, нашли в Московском цирковом училище. 
Но во время долгого перерыва в съемках ей предложили выступать в цирке с собственным номером, и сниматься она уже не могла. Тут вспомнили о юной ученице балетного училища, которая раньше замещала одну из жен в эпизоде. Ее, кстати, тоже нашел Конюшев, который находил будущих эпизодников в самых неожиданных местах. В тот раз он встречал у балетного училища имени Вагановой знакомую барышню и вдруг увидел нежное 17-летнее создание!
Таня Федотова (так звали девушку) испугалась, когда ее схватили за локоть: она прогуливала урок и решила, что ее потащат к директору. Кстати, съемки в кино даже подняли Таню в глазах начальства. Когда с руководством вели переговоры, чтобы отпустить Федотову на съемки в пустыню, директор охотно согласился поставить ей экзамен автоматом. Хоть и удивился, почему выбрали именно ее: «Надо же, а у нас ее считают серой мышкой…»
На съемках у Тани был роман с игравшим Петруху Николаем Годовиковым.
На роль молодого красноармейца пробовались многие актеры:
Савелий Крамаров, 
Юрий Чернов, 
а утвердили Годовикова. Он, кстати, тоже был не профессиональным актером, а рабочим на заводе, но снялся в «Республике ШКИД». В этом фильме его заметил Мотыль и задействовал в эпизоде «Жени, Женечки и «Катюши».
Дальнейшая судьба Николая сложилась неудачно. После «Белого солнца» он ушел в армию. После армии Коля устроился работать грузчиком. Через некоторое время его обвинили в тунеядстве и посадили в тюрьму. Это было в 1980 году, накануне Олимпиады. После тюрьмы он бомжевал, мыкался по подвалам и чердакам. Связался с ворами, и его поймали. Получил новый срок – за кражу. Отсидел он в общей сложности восемь лет.
У Годовикова сложились очень теплые отношения с Павлом Луспекаевым. Когда жена Луспекаева Инна уезжала на время со съемок, она просила Годовикова: «Коль, ты приглядывай за дядей Пашей».
Невозможно представить «Белое солнце» без Верещагина, а ведь изначально в сценарии эта роль была эпизодической. «С пьянчужкой, которого убивали бандиты в середине сценария, — рассказывает Мотыль. — был связан только один яркий эпизод — с икрой. Но я задумал Верещагина былинным богатырем.
И Павел Луспекаев, который его сыграл, по своей сути — такой же былинный герой! К началу съемок он уже был инвалидом, после операции на ногах у него остались только пятки, мне и в голову не приходило позвать Пашу сниматься в пустыне на ужасающей жаре. После того как вышел из больницы, он гениально сыграл в телеспектакле Ноздрева, но в той роли он хотя бы сидел… А тут мне говорят, что Луспекаев, оказывается, прочитал сценарий и мечтает о роли в моем фильме. Я шел к нему в гости, зная про объявление, которое он повесил на своей двери: «Прошу визитами не беспокоить». Он страдал от чужой жалости, она его унижала. Луспекаева предупредили, что я к нему собираюсь, и он записку убрал. Встретил меня сам, да не на костылях, а просто с палочкой. И хвастался мне, как ловко умеет передвигаться на одних пятках… Гениальность его никуда не делась, а даже еще ярче проявилась. К тому же он оставался физически необыкновенно сильным, крепким человеком. Отлично плавал, вода для него была как воздух, там он не ощущал своего увечья. В Каспии заплывал очень далеко, один раз мы его чуть не потеряли и отправили шхуну на поиски. Когда Павел увидел, что к нему плывут на помощь, у него случился прилив сил и он сам доплыл до берега. Вышел из воды и признался: «Уж думал, что каюк…» Он отказывался от съемок баркаса в павильоне и шел навстречу всем трудностям с готовностью. Только после съемок сидел, опустив ноги в море.
Режиссер предлагал Луспекаеву сниматься на костылях: Верещагин – бывший офицер, инвалид Первой мировой. Или таможенник, раненный контрабандистами в обе ноги.
– Давай, Володя, сперва я сыграю то, что написано в сценарии, а уж потом какого-нибудь инвалида. Пусть тебя мои ноги не смущают. Я придумал сапоги с металлическими упорами внутри, – сказал Павел Борисович.
Владимир Мотыль признавался, что велел помощникам искать дублера. Никому в голову не могло прийти, что Луспекаев все сделает сам: и в пустыне, и на палубе корабля, когда по сюжету драка.
Во время съемок Луспекаев в самом деле отбросил костыли и начал осваивать протезы. Когда боль становилась невыносимой, отходил в сторону и опускал натертые протезами культи в таз с холодной водой. Либо в прохладное Каспийское море.
– Это был подвиг, равный подвигу Алексея Маресьева, – скажет потом режиссер.
Луспекаев себя не щадил. Он даже в сцене драки на баркасе работал без дублера. В фильме есть лишь один трехсекундный кадр, где его подменил каскадер Александр Массарский: Верещагин ногами спихивает бандитов за борт. Сапоги Верещагина показаны крупным планом. А носки сапог Луспекаева при упоре прогибались, и это было бы видно на экране.
Во время съёмок знаменитого эпизода, в котором Верещагин с отвращением ложкой ест из корытца черную икру, отвращение актера было натуральным от того, что снимали целых четыре дубля. Икра осточертела Луспекаеву, и после команды «стоп» на последнем дубле он даже выплюнул деликатес, не проглотив.
Кстати, Коля Годовиков, он же Петруха, как-то объявил в прессе, что два килограмма черной икры после съемки сам съел на пару с Луспекаевым. Чего быть не могло: во-первых, икры было меньше килограмма, а во-вторых, ее после съемок относили в холодильник на случай, если пленка окажется бракованной и придется эпизод с икрой переснимать. В то время каждый фильм контролировали ревизоры и реквизиторши. И они при своих малых зарплатах никогда бы не позволили умыкнуть дорогой продукт. Окончилась история тем, что лаборатория задержала проявку материала и протухшую икру спустили в унитаз.
Павлом Луспекаевым в фильме была исполнена впоследствии одна из самых популярных песен советского кинематографа – «Ваше благородие, госпожа удача». Она была написана специально для фильма творческим тандемом Исаака Шварца и Булата Окуджавы. Как признавался впоследствии Шварц, песню он написал, представляя себе, как её будет петь Павел Луспекаев.
«Когда я пробовал актеров на роль Абдуллы (актера на эту роль я искал дольше всех), — вспоминает режиссер, — мне очень понравился неизвестный тогда Кахи Кавсадзе: точеное лицо, стать, рост! Только зажатый был, но оно и понятно: до этого снялся лишь в одном фильме, и то в эпизоде.
И я захотел, чтобы этот красавец джигит раскрепостился и показал себя в деле, в котором он чувствует себя по-настоящему уверенно. Я попросил: «Проскачи-ка на коне круг галопом». Кахи дали чудесного резвого коня. Кавсадзе лихо вскочил на него, сделал круг, только вот спрыгнул неловко: запутался в стремени и упал в песок. И только тут он мне признался: «Владимир Яковлевич, сэйчас все пройдет. Просто я пэрвый раз в жизни на коня сел». И я обратил внимание, какой он бледный. Привыкнешь к стереотипу, что, раз с Кавказа, значит, лихой наездник, а человек, может, лошадей только на ипподроме видел. Выясняется, что Кавсадзе из интеллигентной семьи, где все больше музыканты, а не джигиты. «Но как же ты, — изумляюсь, — справился с конем?» — «Владимир Яковлевич, я повэрил, что я наэздник… И конь… мне повэрил».
Не будем врать, что на этих съемках Кавсадзе научился скакать, как настоящий джигит. Он не очень браво держался в седле, особенно тяжело было, сидя на лошади, стрелять в нефтеналивной бак: лошадь пугалась выстрела и удержать ее на месте Кахи было не под силу. Поэтому актера посадили на менее пугливое существо — помощника режиссера. Тот весил сотню с лишним килограммов, и выдержать на плечах худощавого артиста ему было несложно…
На роль Саида пробовался Игорь Ледогоров, 
но досталась актёру Театра сатиры Спартаку Мишулину.
У Мишулина с режиссером фильма Владимиром Мотылем были очень добрые отношения еще со времен совместной работы в Омском драмтеатре в пятидесятые годы. Поначалу актер снимался тайно: руководство столичного Театра сатиры, в котором тогда служил, запрещало своим актерам сниматься в кино. Потому каждые выходные Мишулин тайно покидал Москву, летел самолетом до Ашхабада, затем – до райцентра Мары, откуда добирался к месту съемок еще километров тридцать на машине. Дабы театральное начальство не догадалось, что он «подрабатывает» на стороне, киношные гримеры соорудили парик – из его же остриженных волос. Идя в театр, Спартак надевал его. Но однажды, здороваясь, приподнял кепку, а вместе с ней… и парик. В результате начальство дало «добро» на съемки у Мотыля.
Из рассказа С. Мишулина: «Съемки ведь проходили в Каракумах – а там шестьдесят пять градусов! По роли я должен был чуть ли не целыми днями сидеть в песке, закопанным по шею. Хотя мне было лучше, чем остальным, – жарило лишь голову, правда, меня остригли наголо. К тому же, во время перекуров над моей лысиной ставили зонтик, а ассистент режиссера давал мне сигарету».
В Туркменистане на съемках стояла ужасная жара.
Особенно тяжело ее переносили женщины. Поэтому, если Гюльчатай не надо было открывать личико, женами Абдуллы часто обряжались худенькие солдаты из близлежащей военной части. В этом случае гаремом командовал старшина, а самой трудной актерской задачей было не идти строевым шагом, а семенить. Но вначале помощь солдат понадобилась для решения совсем другой задачи. Им пришлось заняться… прополкой пустыни! Зимой в Каракумах так часто шли дожди, что песок скрыла подросшая высокая трава. Мотыль облетел на вертолете сотни километров, но так и не нашел подходящего места. Он решил не ждать милостей от природы, а договориться с армией. И солдаты за несколько недель пропололи десятки квадратных километров пустыни возле Байрам-Али.
Съёмки шли тяжело и были плохо организованы. Осенью 1968 года в СССР создавалась киноэпопея «Освобождение», и туда были брошены лучшие кинематографические силы и все ресурсы. «Белому солнцу…» даже не досталось съёмочного крана — его пришлось мастерить прямо на площадке из подручных средств. К участию в съёмках привлекли эскадрон, подразделение знаменитого кавалерийского полка, созданного для съёмок фильма «Война и мир». Однако в итоге в картину так и не вошли сколько-нибудь сложные конные трюки. При этом в ходе съёмок один из кавалеристов-каскадёров по неосторожности погиб.
Владимиру Мотылю впоследствии, при разбирательстве о перерасходе средств на съёмки, всё это вменили в вину. Дисциплина в творческой группе хромала — актёры вне съёмок постоянно участвовали в пьянках и драках в соседних ресторанах. Эпизод, где у Верещагина во время схватки на баркасе кровоточит лицо совершенно натурален. Накануне, в драке с местными хулиганами, Луспекаеву рассекли бровь.
После того как в Каспийске воры ночью выкрали много ценного реквизита, и для обеспечения в дальнейшем безопасности съёмок, Мотыль предложил местному криминальному авторитету Али сняться в эпизодической роли одного из бандитов Чёрного Абдуллы. В итоге, в фильме Али появился на экране два раза, играя бандита в красной рубашке.
Экспедиции в Туркменистан могло и не быть: когда фильм уже на три четверти сняли, в Госкино его вдруг решили закрыть, а деньги списать. Но тут воспротивилось Министерство финансов. Тогда постановили хотя бы Мотыля заменить более покладистым режиссером. Таковым мог стать Владимир Басов, но он, к счастью, отказался. Но не это спасло Мотыля, а заступничество его приятеля Вадима Спицына. Он оказался фронтовым другом самого Владимира Баскакова, первого зампреда Госкино. И тот разрешил Мотылю закончить фильм — но сказал, что тогда уж Спицын должен будет лично контролировать процесс, и назначил его на картину консультантом. Этот поворот судьбы был счастливым для обоих!
В разгар лета Спицын прибыл под Байрам-Али, поселился на генеральской даче и, закупив на восточном базаре всяких вкусностей и алкогольных напитков, чудесно проводил время. На съемочную площадку он приехал лишь однажды. Сказал: «Господи, как у вас тут жарко!» — и уехал. Больше он на съемках не появлялся, зато исправно звонил Баскакову и говорил, что фильм снимают идеологически правильный и указания руководства четко выполняют. Кстати, часть ценных указаний и правда пошла фильму на пользу. Баскаков часто повторял: «Вы помните, это Азия. Там надо поделикатнее, потоньше». Из этих-то напоминаний и родился главный афоризм фильма: «Восток — дело тонкое».
В Госкино название «Спасите гарем» раскритиковали: «Верните, что ли?» Вот тогда-то режиссер Владимир Мотыль и бросил клич съемочной группе окрестить фильм по-новому. Название «Белое солнце пустыни» родилось в ходе коллективного обсуждения.
Комиссия указала режиссёру на то, что картина получается слишком трагической. Требовалась серьёзная доработка. Для того чтобы удовлетворить требованиям, необходимо было переснять несколько ключевых сцен и в том числе полностью изменить концовку. Так, например, в первоначальном варианте Настасья (супруга Верещагина) сходит с ума от горя. Смертельно раненный Абдулла падает, а его жены рвут на себе волосы, оплакивая смерть мужа. Совсем иначе выглядела финальная схватка Абдуллы и Сухова. Все эти сцены в окончательный вариант не вошли или были полностью переделаны. Финал ставил под сомнения принцип социалистического интернационализма, право вмешиваться с оружием в жизнь другого народа. Пришлось выбрасывать и доснимать эпизоды, но все равно навесили еще 27 поправок.
Поскольку режиссер категорически отказался порезать фильм, ему была уготовлена «полка». «Белое солнце», как арестант КПЗ, лежало без движения в фильмохранилище 1-го отдела Госкино, подведомственного КГБ. Это был склад идеологически невыдержанных фильмов и той западной продукции, которая не попадала на наши экраны, фильмы с эротикой, сценами насилия, антисоветчиной и т.п. Лишь члены Политбюро и министры имели возможность смотреть их на своих дачах.
И тут в дело вмешался случай. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев очень любил кино. Особенно американские вестерны вроде «Дикой банды» с Уильямом Холденом или «Беглецов» с Джеймсом Стюартом и Дином Мартином.
Чаще всего генсек смотрел ленты в кинозале на даче в Завидово, куда их привозили на бобинах.
В 1969 году, как раз накануне очередной годовщины Октября, в Завидово должны были привезти несколько американских новинок. Но фильмы как на грех запаздывали из-за океана. В спешке нашли советский ответ тамошним вестернам – фильм «Белое солнце пустыни», где вместо шерифов были красноармейцы, а вместо ковбоев – среднеазиатские басмачи, и стали ждать, чем закончится эта авантюра.
Через несколько часов в квартире председателя Государственного комитета по кинематографии Алексея Романова раздался звонок по вертушке.
Сняв трубку аппарата с гербом СССР, министр услышал знакомый голос дорогого Леонида Ильича. Генсек звонил поблагодарить главного кинематографиста страны за ударный труд. Восторгу Брежнева не было предела. Особенно ему пришлись по душе сцена драки на баркасе и песня таможенника Верещагина о «госпоже Удаче». Хотя, конечно, несколько озадачило, что удача – «госпожа», а не товарищ. Но разнос по этому поводу устраивать не стал.
«Хорошее кино снимаешь! Утерли нос американцам, молодцы. А почему фильм не в прокате? Его должны увидеть советские люди», – распорядился Брежнев.
Толком не поняв, о каком фильме идет речь, Романов на следующее утро приехал на работу и первым делом затребовал новый фильм. «Романов сидел в просмотровом зале, кажется, впервые не испытывая страха что-либо проглядеть, – вспоминал Владимир Мотыль. – Он мог смотреть картину как обыкновенный зритель. В тот же день от министра посту пило указание о трех поправках. Иначе какой же он министр, если не внесет своей лепты».
Романов велел смягчить сцену пьянства Верещагина – она якобы порочила светлый образ советского таможенника. Во-вторых, следовало убрать надпись «Карл Маркс» на обложке книги, которую держит в руках одна из жен Абдуллы. В-третьих, «ликвидировать порнографию» – оголенные выше положенного ноги возлюбленной красноармейца Сухова Катерины Матвеевны при переходе через ручей.
Мотыль согласился со всеми замечаниями Романова. Это была сущая мелочь, ведь комиссия Госкино, которая принимала несколько месяцев назад фильм, требовала внести не три, а 27 исправлений. Разрешительное удостоверение на прокат многострадальной картины было получено.
Из-за низкой оценки приёмной комиссии картина получила 2-ю категорию, что, по мнению создателей, снизило прокатные показатели.
Но тем не менее, фильм стал значимой частью советской культуры, приобрёл статус культового, фразы героев устойчиво вошли в разговорную речь и стали поговорками. Жанр истерна и такие его представители как «Неуловимые мстители», «Даурия», «Свой среди чужих, чужой среди своих» и «Белое солнце пустыни» стали значимым явлением советского кинематографа, вызвав волну подражаний 60—70-х годов как на центральных студиях, так и на киностудиях среднеазиатских республик.
Павел Верещагин стал символом таможенной службы в России и некоторых других странах. Возле отделения таможни в Москве, Кургане и Луганске установлены памятники герою фильма.
Установлены памятники и красноармейцу Сухову в Самаре и Донецке.
Фильм стал одним из талисманов советских (и российских) космонавтов. Перед каждым стартом космонавты обязательно пересматривают фильм, кассета с ним есть даже на борту Международной космической станции.
Командир корабля Союз ТМА-17 Олег Котов: «Просмотр «Белого солнца пустыни» стал для нас традицией в результате подготовок предыдущих экипажей по съёмкам. Этот фильм используется в качестве пособия для обучения космонавтов киносъёмкам. Как строить план, как работать с камерой, как выставлять сцены. Белое солнце пустыни — эталон операторской работы… …космонавты знают этот фильм более чем наизусть».
Валерий Кубасов, Павел Попович и Алексей Губарев объясняют совсем иначе, а именно они очевидцы. Традиция пошла с экипажа корабля Союз-12. Это была психологически нелёгкая миссия после трагедии на Союз-11, унёсшей три жизни. Перед стартом Лазарев и Макаров смотрели «Белое солнце». Экипаж был сокращён до 2 человек, но после удачного приземления они говорили, что с ними был третий член экипажа — товарищ Сухов, который подбадривал в трудные минуты. Так шутка сделала фильм талисманом, и похоже, довольно удачным. По словам Кубасова, с момента появления красноармейца Сухова на Байконуре ни один наш космонавт не погиб.
Да, кстати, Анатолий Кузнецов сыграл товарища Сухова ещё в одном фильме. Не помните в каком? «Приключения Петрова и Васечкина».
«Засим разрешите откланяться. Тому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, Закаспийского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля, красноармеец Сухов Фёдор Иванович».
Источник