Белое солнце пустыни сочинение

Пицунда встретила нас непогодой. Дожди, грозы, шторма, смерчи… Будь по-другому, я не обратил бы внимания на афишы. А так, смотрю – первый Пицундский кинофестиваль “Страна души”. “Странный он какой-то” – решил я, разглядывая программу. Разношёрстные фильмы разных лет и направлений без определённого вкуса и какой-либо тематики: “Дикари”, “Горячие новости”, “Печки-лавочки”, “Любовь земная”, “Улыбка бога”… И снующие туда-сюда актёры, предваряющие показ встречами со зрителями: Василий Лановой, Лев Дуров, Никита Джигурда, Андрей Мерзликин, Алексей Петренко, Алексей Горбунов, Зинаида Кириенко, Гоша Куценко… Знаменито, конечно, но в общем, ничего такого уж особенного. Типичная PR-акция, поднимающая престиж республики Абхазия в лицах потенциальных инвесторов.
Но стало интересно, я и посетил. Мне достался Анатолий Кузнецов (незабвенный товарищ Сухов) и его “Белое солнце пустыни”.

Представлять этот фильм, думаю, не надо. Его не видел разве что слепой, сильно ленивый или вовсе необразованный. Я к таким, кажется, не отношусь. Поэтому особых сомнений по данному поводу не испытывал.
Красноармеец Сухов возвращался домой. Гражданская война давно закончилась, народ начал строить социализм, а Сухов всё ещё колесил по Средней Азии, преследуя остатки белогвардейской армии. Но вот, кажется, всё. Враг разбит. И Сухов шёл по пескам, предвкушая встречу с дражайшей супругой. Шагал напрямик, через пустыню. Вокруг – никого, и Сухов занимал себя разговорами с Екатериной Матвеевной, чей мысленный облик нередко всплывал перед его взором в минуты, свободные от ратных дел. Вот и сейчас он рассказывал ей о своём житье-бытье, дороге и тоске по дому, где ждала его любимая.
Но что это? В песке показалась голова. Человек был ещё жив. Сухов молча достал лопату и стал копать.
Спасённого звали Саид. Движение они продолжили вместе. А вдвоём путь кажется вдвое короче.

Эта встреча оказалась далеко не единственной. Навстречу Сухову двигался красногвардейский отряд, преследовавший банду Чёрного Абдуллы. Затея казалась безнадёжной. Балластом красноармейцам служили 9 оставшихся в живых жён Абдуллы, резко ограничивающие скорость передвижения. Сухов оказался тут как нельзя “кстати”. Боец бывалый, надёжный, дисциплинированный, смекалистый. Он бы точно справился. Командир принял решение, и остался Сухов с рядовым Петрухой и девятью женщинами Востока куковать в каком-то пограничном ауле. Куда вскоре пожаловал Абдулла…

В Советские времена “Белое солнце пустыни” сразу стало мегахитом, что удавалось немногим. В условиях жёсткого отбора и высочайших стандартов качества такой результат заслуживает восхищения. Время подтвердило неслучайность успеха. Народ смотрел “Белое солнце пустыни”. В семидесятых, восьмидесятых, девяностых и двухтысячных. С неизменным и устойчивым интересом.
Чем же он так хорош? Да всем! Это необычайно яркий и стильный боевик, где экшн измеряется не количеством уничтоженного различными путями имущества и населения, а произведённым на публику эффектом. Прежде всего эмоциональным. Где каждая пуля бьёт точно в цель и отдаётся эхом в израненной душе. Где всегда ясно: что и зачем. Где нет никаких натяжек и преувеличений. Здесь всё просто, увлекательно и логично.

В принципе достоинства “Белого солнца пустыни” характерны для всего советского кино. Как по части оригинальности сюжета (тогда вообще не было штамповок), так и по литературному содержанию. Недаром же те фильмы цитируют, а отдельные фразы становятся, без преувеличения, крылатыми. Богато афоризмами и “Белое солнце пустыни”. Как словесными, так и сценическими. Перечислять их сейчас нет смысла. Они общеизвестны.
Для характеристики музыкального сопровождения картины достаточно назвать знаменитую балладу таможенника Верещагина. “Ваше благородие” – не только визитная карточка ленты Владимира Мотыля, но и одна из главных музыкальных вех всего российского кинематографа.

“Белое солнце пустыни” – блестящая сокровищница юмора. Добрый, ненавязчивый, мягкий и, главное, всегда уместный. Не зря же именно этот фильм до последнего времени брали в свой полёт целые поколения отечественных космонавтов. Согласитесь, это показатель!
Рассуждая о фильме, никак нельзя обойти вниманием актёров. Союзная актёрская школа – одна из лучших в мире. Любой персонаж в “Белом солнце пустыни” по-своему уникален. Более того – это точное попадание в цель. Сухов (Анатолий Кузнецов), Верещагин (Павел Луспекаев), Петруха (Николай Годовиков), Абдулла (Кахи Кавсадзе), Саид (кто бы мог подумать – Спартак Мишулин!) и прочие играют сердцем. Они просто великолепны, высший бал!

“Белое солнце пустыни” – частый гость на телевидении и завсегдатай видеопрокатов (торгующих DVD-дисками магазинов). Он доступен, популярен, покупаем. Его всегда хочется смотреть. И он не надоедает, потому что в доску свой. Домашний, народный, родной.

Оценки ( максимум – 10 ):

Источник

В чем смысл фильма «Белое солнце пустыни»?

Фильм повествует о непростом периоде молодого Советского государства. Противостояние в Гражданской войне уже идет на спад, однако в Средней Азии все еще неспокойно. За Каспийским морем то и дело вспыхивают мятежи басмачей против Красной Армии и мирного населения.

Главный герой- красноармеец Сухов. Он отвоевал свое и направляется через пески и барханы домой. То и дело вспоминает свою возлюбленную жену и уже практически видит встречу с ней наяву. Но добраться до родной Самары не сразу выходит — по пути Сухов встречает Саида. Последнего закопали в песок и бросили умирать бандиты. Самый жестокий из них — некий Джавдет расправился с беззащитным отцом Саида. Главный герой выручает молодого человека и достает его из ямы.

Сухов продолжает свой путь на родину. Ему встречается отряд красноармейцев во главе с командиром Рахимовым. Бойцы разыскивают Абдуллу — местного бандита-басмача. Абдулла ушел от преследования, но оставил в старой крепости своих жен. Он хотел уничтожить свой гарем, но не успел. Впрочем, от его рук погибли две женщины. Рахимов просит Сухова взять под охрану гарем и проследовать в небольшой поселок на берегу Каспийского моря. Понимая, что для отряда солдат в походе женщины обуза, Сухов, все же соглашается.

Рахимов выделяет в помощь молодого красноармейца — Петруху. Последний неказист, наивен и не обучен. Тем не менее, Петруха понимает важность задачи и всем сердцем желает помочь женщинам избежать страшной участи.

Поначалу Сухов воспринимается обитательницами гарема как новый хозяин. Очевидны пережитки прошлого. Девушки покорны и постоянно ждут подвоха. Лиц они тоже никому, кроме главного героя не показывают. Петруха же решает посвататься к самой младшей из жен Абдуллы — Гульчатай. Ей всего четырнадцать.

На беду женщин и главных героев, в поселок прибывает Абдулла. Он ушел от погони и теперь вознамеривается убить всех своих жен и бежать из страны через южную границу. Сухов ищет помощи у начальника таможни Верещагина. Тот выделяет ему пулемет и динамит, но сам помочь отказывается, поддавшись на уговоры и мольбы жены. Тем временем выясняется, что Абдулла хочет уйти за кордон на небольшом баркасе. Чтобы предотвратить это, главные герои заранее минируют динамитом судно и устанавливают на нем бомбу с часовым механизмом.

События развиваются стремительно. Сухову удается захватить самого Абдуллу, и он закрывает его в узкую яму-подвал. Но Абдулле вновь удается убежать. Злодей хитростью привлекает к себе Гульчатай и убивает её. Накинув её чадру, он расправляется и с Петрухой. Сухов остается один против целой банды басмачей. Он забирает жен и укрывается с ними в нефтяной емкости недалеко от берега. Люди Абдуллы окружают беглецов, но тут появляется Саид. Он прекрасно помнит своего спасителя и вступает в бой. Пользуясь замешательством врага, Сухов выбирается из резервуара-ловушки начинает стрелять из пулемета.

Таможенник Верещагин не может остаться в стороне от происходящего. Он направляется к баркасу и захватывает его. Сухов пытается предупредить его о том, что на судне динамит и бомба, но безрезультатно. Происходит взрыв и Верещагин погибает. Главный герой обходит Абдуллу с фланга и убивает его. Бой заканчивается, женщины спасены. Сухов предлагает Саиду помочь отомстить за отца, но Саид уверяет, что сам справится. Тогда красноармеец берет свои нехитрые пожитки и продолжает путь домой, к своей дорогой супруге.

Главный смысл кинокартины заключается в том, что правое дело подчас стоит того, чтобы за него умереть. Сухов предстает перед зрителем простым солдатом, с не менее простыми мечтами и надеждами. Вероятно, что он мог бы просто уйти, не принимая участие во всех кровавых боестолкновениях и не рискуя жизнью. Но совесть и правое дело, за которое он сражался до этого, не позволили ему отступить от своих принципов. Из того же «теста» Верещагин. Он готов пожертвовать собой только ради того, чтобы бандиты не смогли уйти безнаказанными, в том числе и за гибель Петрухи.

Показателен образ Саида. Видно, что он человек традиционных восточных взглядов. При этом чувство благодарности по отношению к Сухову заставляет и его пересмотреть некоторые вещи и даже вступить в бой с единоверцами.

Источник

Белое солнце пустыни сочинение

Восток – дело тонкое,
или
«Белое солнце пустыни» как зеркало евразийства

Если провести опрос с целью выяснить лучший, или самый популярный, или самый любимый отечественный фильм всех времен и народов, то многие, несомненно, назовут «Белое солнце пустыни». С первого взгляда такой ответ очевиден. Сюжет фильма многие помнят наизусть, практически весь его текст растаскан на цитаты, ставшие крылатыми фразами, но все-таки вполне уместен вопрос: а почему, собственно, так произошло?
Сразу оговорюсь: возможно, все, что будет мной написано ниже, настолько очевидно и лежит на поверхности, что не станет ни для кого откровением. И все-таки мне кажется, что хотя бы просто внятное формулирование связанных с этим фильмом идей заслуживает того, чтобы потратить на него немного времени.

Как известно, все познается в сравнении. И если мы захотим найти в американском кинематографе, как наиболее влиятельном и известном за пределами своей страны, аналог «Белого солнца пустыни», то, я думаю, в смысле положения, занимаемого в национальной культуре, следует назвать не какие бы то ни было вестерны (как всем известно, БСП называют «истерном», «восточным вестерном», представляя его как наш ответ вестерну американскому), а скорее, такой фильм, как «Касабланка». Во-первых, эта лента 1942 года в ходе всяческих опросов англоязычной публики также часто называется лучшим фильмом в мире, во-вторых, она тоже раздергана по цитатам (оттуда родом, например, такие цитаты, как «What watch? – Ten watch. – Such much?», стащенная в наш анекдот про двух выпускников МГИМО, или «Я думаю, что это начало прекрасной дружбы»).

К сходству обоих фильмов следует отнести, собственно говоря, и загадочность их исключительной популярности. Оба они не балуют зрителя каким-то грандиозным зрелищем, будучи, в сущности, малобюджетными; оба не блещут стремительным, захватывающим действием. «Касабланку» вообще никто не заявляет по разряду боевиков, БСП можно назвать боевиком лишь с очень большой натяжкой – ну не умели просто тогдашние кинематографисты снимать фильмы такого жанра, и даже такие ленты, как «Смелые люди» или «Застава в горах» – боевики очень условные.
Ну, в «Касабланке» хоть снимались звезды первой величины – обаятельный Хэмфри Богарт и прелестная Ингрид Бергман, и соответственно, там налицо хоть романтическая история с их участием. В БСП же нет даже этого, а исполнителей главных ролей – Анатолия Кузнецова и Павла Луспекаева – при всем уважении к их актерскому мастерству и мужской харизме никак нельзя было назвать на момент выхода фильма любимцами зрителей; думаю, не ошибусь, если скажу, что в зрительском сознании они останутся «актерами одного фильма».
Что же остается? Сценарий с многочисленными перлами остроумия? Но так дело не в одном лишь сценарии. Сценарий — не гарантия успеха, его еще нужно превратить в хороший фильм. Более того, многие цитаты и из БСП, и из «Касабланки» наверняка прописались в массовом сознании именно благодаря тому, что воспринимаются в контексте фильма. В самом деле, что могут сказать человеку, никогда не смотревшему БСП, такие фразы, как «Да гранаты у него не той системы», или «Гюльчетай, открой личико», или тем более «Махмуд, поджигай!» В сознании же зрителей они увязываются с целым шлейфом переживаний и ассоциаций, благодаря чему и приобретают остроту. А те, опять же, были бы невозможны, если бы фильм был неудачен.

— Восток — дело тонкое.

Подозреваю, что успех обоих фильмов (и это опять же роднит БСП с «Касабланкой») связан с тем, что в них оказалась верно угадана национальная идея – не в том виде, в каком ее провозглашали с высоких трибун, а в том виде, в каком она неявно ощущалась массовым сознанием.
Человек – существо духовное в том смысле, что он не может жить с ощущением метафизической дырки у себя в мозгу. Ему нужно быть уверенным, что в его существовании имеется какой-то смысл, что оно не сводится просто к заботе о хлебе насущном и о продолжении своего рода от того момента, когда он появился на свет и до того, когда он уйдет в полное и окончательное небытие. Прежде такой смысл давала религия. Современные люди в массе своей нерелигиозны, даже если усердно исполняют религиозные обряды. На смену вере в наше время пришел национализм – не просто осознание принадлежности к какой-то нации, а чувство сопричастности к ее великим свершениям, и соответственно, взамен вопроса о смысле жизни отдельного человека ставится вопрос о смысле существования всей нации, а собственно, ее предназначение и есть та самая национальная идея.
Национальной идеей американцев и в 1942 году, и сейчас остается стремление донести свет своего идеального государственного устройства до прочих народов, погрязших под игом тирании. Собственно, пафос борьбы с тиранией и фашизмом и составляет основную идею «Касабланки». Основной же идеей «Белого солнца пустыни» является евразийство – представление о России как о связующем звене между Западом и Востоком. При таком подходе основной задачей России является насаждение на слабоструктурированных азиатских просторах, в этих бескрайних степях и пустынях, европейской цивилизации.

— Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться?
– Лучше, конечно, помучиться…

Национальную идею нельзя придумать, как бы настойчиво ни пыталось это сделать нынешнее российское руководство. Она либо есть, либо ее нет, и если ее нет, то общество, по сути, нежизнеспособно, потому что не знает, зачем и для чего существует, но уж если она есть, то никуда от нее не денешься – она возьмет тебя за горло и заставит ее выполнять, хочешь ты того или нет. «Что же мне, весь век по этим пескам шляться?!» – кричит Сухов, вынужденный принять под свое начало гарем Абдуллы. В этих его словах – признание обреченности своей судьбы. Россия в силу своего положения была обречена на цивилизаторскую миссию в сердце евразийского материка. Россия в течение веков взаимодействовала со степью, отодвигая сферы своего влияния все дальше на юг и на восток.
Выражаясь эротическим языком, можно описывать этот процесс как проникновение структурированного и структурообразующего мужского начала в рыхлую и аморфную женскую сущность. В качестве первого выступает энергичный Запад, в роли второго – ленивая и расслабленная Азия. Заметим, что в этом сравнении скрывается нечто большее, нежели простая аналогия. Согласно некоторым авторам, «Запретительный характер сексуальных установок этой [европейской] цивилизации долгое время был главной, точнее, единственной причиной сублимации сексуальной энергии в пассионарность европейцев, следствием чего стала экономическая, политическая экспансия Запада по всему миру». (См. http://www.russ.ru/docs/115525601).
Что же касается «Белого солнца пустыня», то при непрописанности романтической линии сильный эротический момент там налицо. Взять хотя бы самое начало фильма, которое, наверное, мало кто с ходу вспомнит: Сухову во время отдыха в пустыне грезится его любезная Катерина Матвеевна: он почти наяву видит, как она входит в реку, задирая подол юбки. Та поднимается все выше, обнажая ее бедра… и дальше остается лишь процитировать хулиганский стишок Губермана: «…Коленной чашечки стриптиз Напоминает ближе к ночи, Что существует весь сервиз». При всей видимой невинности этой сцены она наполнена таким мощным эротизмом, какого, вероятно, просто не знало советское кино той эпохи, и вообще не побоюсь сказать, что она сопоставима со знаменитым «одетым стриптизом» в исполнении Риты Хэйуорт в «Гилде».

— Давно здесь сидим.

Впрочем, главными все же остаются амбивалентные отношения Сухова с отданным на его попечение гаремом. В чистом виде мужское европейское начало среди женского азиатского. Кстати, эти тётки тоже устраивают неплохой стриптиз, сверкая голыми пупками. И вообще то, чего они ждут от Сухова, говорится открытым тексом. Но Сухов среди них ведет себя как сознательный европеец, сублимирующий свою сексуальную энергию в культуртрегерство: вместо того, чтобы поддаваться на провокацию и сексуально эксплуатировать своих «новых жен», он строит женщин, пытается их цивилизовать и привить им чувство ответственности за самих себя.
Хотя мелькают, мелькают в его воображении фантазии на тему «Если б я был султан…» Опять же, в отношениях с внешним миром Сухов выступает не как бесполый евнух-опекун, а как муж и господин этих женщин, и его соперничество с Абдуллой – по сути, соперничество двух самцов из-за гарема. Каждый из них по-своему – великолепный типаж мачо. И Сухов это осознает; не случайно, сидя в нефтяном баке, он дразнит Абдуллу, намекая именно на то, что победил как мужчина: «Абдулла, у тебя ласковые жены, мне хорошо с ними!», а то и вовсе бьет откровенно ниже пояса: «Эй, Абдулла, ты еще в чадре или переоделся мужчиной?» (Кстати, откуда он знает, что Абдулла был в чадре?) Характерно, что Абдулла не может найти достойного ответа на эти оскорбления – ему остается лишь физически уничтожить соперника.

— Гюльчетай, открой личико!

С другой стороны, Абдулла в этом противоборстве выступает как носитель азиатского хаоса, а Сухов – как носитель цивилизации и порядка. Не будем обманываться: несмотря на «реакционность» Абдуллы и присутствие в его отряде каких-то сомнительных подпоручиков, не он, а Сухов является наследником Российской империи. Следует отметить, что в качестве носителя крепкого государственнического начала он противопоставляется Рахимову с командой – коммунисты представлены в фильме как шайка бузотеров, только и умеющих, что создавать другим проблемы, но не умеющих довести дело до конца. А расхебывать заваренную ими кашу приходится уже таким крепким выходцам из народа, как Сухов. Здесь же проявляется и его цивилизаторская роль: «Восток – дело тонкое», говорит он Рахимову, который сам – уроженец Востока, то есть по сути, поучает того, как ему действовать в его же собственной стране. Не говоря уже о том, что, по заявлению того же Рахимова (вполне подтвержденному на деле), Сухов стоит целой роты. Здесь уместно привести цитату из рассказа об азиатских войнах России XIX века:
«…Мы читаем известие, о каком-нибудь сражении, где русский отряд численностью в 10 — 12 рот, т.е. около полторы тысячи человек, наносит окончательное поражение тридцатитысячным массам неприятеля. Недоумение наше растет еще более, когда мы узнаем, что потеря наша ограничивается каким-нибудь десятком жертв – неприятель же «усеивает степь своими телами»… Значит: есть что-то такое, дающее этот перевес нашим малочисленным войскам, этим горстям героев, оторванных от родины, от всего дорого сердцу, заброшенных в самую глубь чужой страны. этих безвестных пионеров цивилизации. Эта могучая сила состоит из двух элементов: первый – это дисциплина и строгое сознание долга; второй – полнейшее превосходство оружия.» (http://community.livejournal.com/warhistory/534381.html).

— Вот что, ребята. Пулемета я вам не дам.

Что же это, как не описание последнего боя в фильме, где Сухов почти в одиночку положил всю банду Абдуллы, одержав победу благодаря как сознанию долга, так и превосходству оружия. Опять мы приходим к выводу о Сухове как о наследнике российских «чудо-богатырей». Впрочем, в фильме у него есть прямой предок, у которого он перенимает эстафету, и что показательно, этот персонаж является вторым по значению (а по личной обаятельности, так, пожалуй, что и первым) героем фильма. Речь, разумеется, идет о Верещагине.
С ним, безусловно, связано сильное государственническое начало. «Я мзды не беру, мне за державу обидно», — эти его слова до сих пор находят отклик у миллионов россиян, еще не забывших об имперском величии. Можно по-разному понимать, в чем состоит истинное величие государства, и за державу нам обижаться совсем не обязательно, но одно несомненно: мздоимство не украшает никакую нацию и никакой режим.
Вообще преемственность Сухова с Верещагиным прописана в фильме очень тонко. Верещагин охотно признает новую власть в лице Сухова, мгновенно признавая в нем нового носителя государственного порядка (при том, что раньше в междоусобицу он избегал вмешиваться, и очевидно, что все – и красные, и белые, и «полевые командиры» вроде Абдуллы в его глазах не имели между собой никакой существенной разницы), но по иронии судьбы гибнет от его рук (хотя Сухов честно предупреждал, что баркас заминирован). Однако именно эта гибель сыграла на руку Сухову, окончательно переломив ход сражения в его пользу. Неизвестно, имели ли в это в виду создатели фильма, но символическое значение напрашивается само собой: Верещагин как «обломок империи» был обречен на гибель, но и погибая, невольно поработал на новую власть.

— Не говори никому. Не надо.

С другой стороны, и старая империя уходит на дно так доблестно, что не может не пробудить в зрителе глубочайшей симпатии. Вспомните, как пафосно ведет Верещагин в бой катер, пока часы истории отсчитывают ему последние сорок две секунды жизни. Налицо еще один символ: баркас метафорически предстает не как жалкое суденышко – как могучий броненосец старой империи, с виду грозный, но несущий в себе тикающую мину, подложенную революционерами.
Таким образом, наряду с осознанием и признанием цивилизаторской миссии России на востоке, фильм скрывал в себе и второй важный момент – он насаждал ощущение имперского величия, еще один заменитель веры. Заявление русского государства как главного хозяина, местного «лесника», если воспользоваться терминологией из анекдотов, можно усмотреть даже в том, что решительно все герои в фильме говорят только по-русски – пусть и с акцентом, но довольно чисто. Разумеется, это условность, но и за этой условностью скрывается своя глубинная правда, и такая многослойность делает «Белое солнце пустыни» настоящим произведением искусства.

— Не могу я ее каждый день, проклятую, есть! Хоть бы хлеба достала!

Все это очень хорошо чувствовали зрители, и именно эти моменты так раздражали чиновников. Вообще в «Белом солнце» многое могло вывести их из себя: и уже упомянутая сильная эротическая струя, и песня полуопального Окуджавы, и сама история была сомнительна, вернее, то, как она рассказывается. Все союзники Сухова – люди крайне подозрительные. Старорежимный аполитичный таможенник, и даже вовсе какой-то непонятный Саид, которого революционным властям совсем не мешало бы «разъяснить». Уж больно ловкий он джигит, чтобы быть простым бедняком-скотоводом. И больно уважительно относится к нему матерый бандит Абдулла. Ох, небось успел Саид погулять с какой-нибудь лихой бандой, навроде тех, какие водят Абдулла и Джавдет, с которым он теперь находится в смертельной вражде.
Да и сам герой-одиночка Сухов со всей его независимостью и неуважением к коммунистам – тоже явно «не наш человек». А кстати, почему он при всех его тактических и стратегических талантах так и остался простым красноармейцем, бойцом «отряда имени товарища Августа Бебеля»? Почему не вышел в красные командиры? Да и происхождения он совсем не пролетарского. Нет, точно подозрительная личность, и ох, дождется он еще раскулачивания в своей поволжской деревне…

— Ты ведь меня знаешь, Абдулла. Я мзду не беру. Мне за державу обидно.

Кстати, здесь скрывается еще один ответ на вопрос, почему в Советском Союзе не снимали боевиков. Как подметил В. Куренной, сюжет боевика предусматривает выход героя «за пределы Закона / Общества», потому что иначе никак не устранить попирающие Закон враждебные силы. (В. Куренной. Философия боевика. В кн.: Логос. 1991-2005. Избранное. Т. 1. М., «Территория будущего», 2006. С. 380). А кто ж в советской стране позволит положительному герою нарушать закон, пусть даже и с самыми благими целями? И главное, какой пример этот герой подаст народу? Нет, тоталитарное государство не могло допустить, во-первых, что могут возникнуть такие ситуации, с которыми не справятся его официальные силы правопорядка, а во-вторых, что частные граждане начнут сами вершить закон и порядок, руководствуясь собственными представлениями о нем.
Все это привело к тому, что единственной сферой для авантюрного советского кино оставалась гражданская война. Только тут находилась ниша, в которой мог действовать герой-одиночка. И закона он при этом не нарушал, потому что никакого закона не существовало. И все равно, для тоталитарного государства была подозрительна любая способность постоять за себя помимо официальных структур, поэтому даже такие фильмы стали появляться лишь на закате советской власти. Еще одной нишей были фильмы про героическую борьбу революционеров-подпольщиков с царским режимом, но это все-таки не совсем то, потому что за спиной революционеров всегда стояла партия, аналог «семьи» в гангстерском фильме. Подозреваю, что революционные фильмы и занимали в нашем кино примерно то же место, что гангстерские фильмы – в американском.
Короче говоря, все это привело к тому, что «Белое солнце пустыни», при всей его всенародной любви, приобрело какой-то полузапретный статус. Я уж не говорю про отсутствие каких-либо наград создателям фильма. БСП лишь в 1998 году удостоилось госпремии России. Можно по пальцам пересчитать те разы, когда его при советской власти показывали по телевизору. Что мешало делать это чаще? Это же, в конце концов, были не мандарины, которых на всю страну не хватало. Наверное, действовал взятый на вооружение советскими чиновниками принцип «Сладкий плод запретен».

Источник