Вот дароносица, как солнце золотое… — Мандельштам Осип Эмильевич
Ошибка в тексте ?
Выделите ее мышкой и нажмите
Вот дароносица, как солнце золотое,
Повисла в воздухе — великолепный миг.
Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:
Взят в руки целый мир, как яблоко простое.
Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит.
И евхаристия, как вечный полдень, длится —
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится.
Описание произведения.
В стихотворении «Вот дароносица, как солнце золотое. » — это поэтический рассказ о центре христианской богослужебной жизни — Евхаристии. С необычайной точностью поэт представляет священное действо «вне времени». Время не утекает, «не бежит», а «вечный полдень длится», человек не подчиняется земному ходу времени. Вздыхаем «о луговине той, где время не бежит». Вздыхаем — тоскуем, вспоминаем. Здесь нужно уточнить, что воспоминание распространяется не только на прошлое, но и на будущее. B евхаристическом воспоминании стираются грани времён. — Евхаристия не подчинена нашему понятию о границах. В Литургии обязательно вспоминается и будущее. Это грядущее Второе Пришествие и Суд. Литургия бесконечна.
Мандельштам использует ряд ярких образов: «божественный сосуд», «солнце золотое», «яблоко простое». Все они составляют единое пространство стихотворения. Это пространство собирает разные образы воедино, — что очень характерно для поэзии Осипа Мандельштама.
«Здесь должен прозвучать лишь греческий язык: / Взят в руки целый мир, как яблоко простое» — яблоко здесь является символом земного шара в руках священника. Духовную власть любви над целым миром даёт священнику Бог. И она помещена в «божественный сосуд». Мандельштам представляет нам «яблоко» как державное яблоко или то, что называлось просто держава. Шар из дорогого металла — атрибут верховной власти. С течением времени на нём появился крест, и оно использовалось христианскими странами как знак высшей власти, в том числе, и Московским царством, и Российской империей.
В стихотворении много значимых символов, связанных с христианским таинством. Но также в некоей словесной игре завуалированы важные религиозные постулаты: «И евхаристия, как вечный полдень, длится — / Все причащаются, играют и поют, / И на виду у всех божественный сосуд, / Неисчерпаемым веселием струится», — тут имеется ввиду радостное богообщение, которому не угрожает опасность внутреннего оскудения. Это та свобода, присущая лишь христианам как сынам Божьим, в которой нет опасности старости и смерти (нет времени), нет страха перед земными властями (все причащающиеся — сыновья и дочери Небесного царства). Стихотворение как цельный живой организм сводит в единую точку всю жизнь мира.
История создания.
В 1914 году в биографии Мандельштама произошло важное событие – писатель был избран членом Всероссийского литературного общества. Такое внезапно свалившееся на него признание поэт воспринял как знак свыше. С этого момента в его творчестве стало больше проявляться склонность к христианским темам. Одним из плодов этого периода творчества стало стихотворение «Вот дароносица, как солнце золотое…». Вероятно, это стихотворение было для него достаточно личным, и поэт так и не решился опубликовать его. Дебютный сборник его стихов «Камень» вышел в 1913 году, переиздавался и был дополнен в 1916 и 1921 годах, однако «Вот дароносица, как солнце золотое…», так и не вошло в него.
Отношение автора к вере.
Осип Мандельштам — великий русский поэт, с тонкой ранимой душой, которого глубоко потрясали события, происходившие вначале XX века. Революцию 1917 года он воспринял как катастрофу библейского масштаба, происходящую в его стране, в его родном Петербурге. Вот несколько четверостиший, передающие его негодование:
«Чудовищный корабль на страшной высоте
Несётся, крылья расправляет…
Зелёная звезда — в прекрасной нищете
Твой брат, Петрополь, умирает!
Прозрачная весна над чёрною Невой
Сломалась, воск бессмертья тает;
О, если ты звезда, — Петрополь город твой,
Твой брат, Петрополь, умирает! . »
Это написано о кошмарном марте 1918 года.
Стихи Осипа Мандельштама, написанные им в раннем периоде, наполнены библейскими образами и сюжетами. Основная часть их вошла в сборник стихов «Камень». Вот фрагмент из них:
Мне стало страшно жизнь отжить —
И с дерева, как лист, отпрянуть,
И ничего не полюбить,
И безымянным камнем кануть;
И в пустоте, как на кресте,
Живую душу распиная,
Как Моисей на высоте,
Исчезнуть в облаке Синая.
Одна из метафор, которую поэт применял к народу, «овечье стадо», взята непосредственно из Библии. Народ, оставшийся без Пастыря, в ужасе от социальной трагедии, сбившийся с пути и не знающий, куда ему идти, и появляются: «… Овечьи церкви и селенья!» Осип Мандельштам предстаёт в своём творчестве как христианин, вобравший в себя библейскую культуру.
Свидетельством его веры, были письма к жене, которые он неустанно, с трепетом и любовью заканчивает словами: «Храни тебя Бог», «Храни тебя, Господь, Наденька», «Спаси Бог», «Ангел».
Он рос и воспитывался в еврейской семье. Но принял крещение в 1911 году в методистской церкви. Сам поэт писал об этой потребности: «…я издавна стремился к религии безнадёжно и платонически — но всё более и более сознательно». Он всегда уточнял, что для него было особенно важно креститься не просто «в христианство, но и в христианскую культуру».
Осип Мандельштам — гений Серебряного века. Христианские мотивы в его поэзии — как чудо, а стихи, равных которым очень мало. Его судьба и творчество — прямое доказательство тому, как важнейшие христианские основы — любовь к людям, родине, культуре, честность — возвели его талант на вершину искусства, а ведь, как говорил Тертуллиан, раннехристианский писатель и теолог, «душа каждого человека, по сути своей — Христианка».
Биография.
Осип Эмильевич Мандельштам родился 15 января 1891 года в Варшаве, в еврейской семье старинного рода Мандельштамов, который дал миру многих талантливых людей. В 1897 году Мандельштам вместе с семьёй переезжает в Петербург. В 1900 году он поступает в коммерческое училище. Уже там он начал писать стихи, большое влияние на него оказал преподаватель словесности Владимир Гиппиус. В 1907 году он уезжает в Париж, в Сорбонну. Там он открывает для себя старофранцузский эпос. В 1909-1910 годы Мандельштам учится в Гейдельбергском университете. В Августе 1910 года впервые были опубликованы его пять стихотворений в журнале «Аполлон». Осенью 1911 года он вернулся в Петербург и поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета. Но обучение своё так и не окончил.
В 1911 году он примыкает к «Цеху поэтов», куда входили поэты Гумилёв, Городецкий, Ахматова, Мандельштам, Кузьмина-Караваева и др. В 1913 году дебютирует первый сборник его стихов «Камень». Он дополняется и переиздаётся в 1916 и 1921 годах. В это же время Мандельштам знакомится с Блоком, Цветаевой.
В 1914 году он становится членом Всероссийского литературного общества. Отдельным блоком можно выделить в творчестве поэта стихи 1917-1918 годов. Революция потрясла его до глубины души, и это нашло отражение в его работах.
В 1919 году он знакомится со своей будущей женой Надеждой Хазиной, и в 1922 году они официально регистрируют свой брак. Наиболее плодотворно поэт трудился в 1920-е годы. Выходят сборники «Tristia», «Петрополис», «Вторая книга», «Камень» (3-е издание). Стихи Осипа Мандельштама печатались в Москве, Берлине, Петрограде. Он также выпускает ряд статей, касающихся проблем культуры и гуманизма. Последние книги поэта вышли в 1928 году: «О поэзии», «Стихотворения». Осип Мандельштам занимался и переводческой работой, к которой относился скрупулёзно.
В 30-е годы начались гонения на поэта. В эти сложные времена переводческая работа была для него спасением и дополнительным заработком.
В 1933 году была написана антисталинская эпиграмма. За неё поэт был отправлен в ссылку. Его выслали на Северный Урал. После этого он заболел и был перенаправлен в город Воронеж. В Воронеже он работает в газетах, на радио. После ссылки ему было запрещено жить в Москве и Ленинграде, и поэтому он находился вблизи Москвы, в Калинине.
Его арестовывают ещё раз в мае 1938 года и отправляют на Дальний Восток. Умер великий поэт от тифа 27 декабря 1938 года в больничном бараке. Похоронен рядом с лагерем в братской могиле.
Автор текста: Кошелева Любовь Александровна.
Источник
Осип Мандельштам
Мандельштам Осип Эмильевич (1891–1938) – поэт, прозаик, литературный критик. В юности обучался в берлинской талмудической школе. В 1910 году окончил петербургское Тенишевское училище. В 1908 году, живя в Париже, посещал лекции на словесном факультете Сорбонны. К этому же времени относятся и первые стихи, о которых он писал из Парижа матери: «Сейчас у меня настоящая весна, в самом полном значении этого слова. Период ожиданий и „стихотворной горячки»». Так что Мандельштам вполне мог, как и Анна Горенко, еще не ставшая Ахматовой, дебютировать в парижском журнале «Сириус» Николая Гумилева, издавшего в 1908 году в Париже свои «Романтические Цветы». Но они познакомятся лишь через год, в Петербурге. Мандельштам жил в Берлине, Швейцарии, путешествовал по Италии, в 1910 году, после зимнего семестра в Гейдельбергском университете, появилась его первая подборка в «Аполлоне», а первая книга «Камень» вышла в Петербурге лишь в 1913 году. Само название восходило к тютчевской строке «С горы скатившись, камень лег в долине. ». Мандельштам заявлял, что он поднимает «тютчевский камень» и кладет его «в основу своего здания». В одном из первых стихотворений он так выразил свое поэтическое кредо:
В непринужденности творящего обмена
Суровость Тютчева с ребячеством Верлена,
Скажите, кто бы мог искусно сочетать,
Соединению придав свою печать?
А русскому стиху так свойственно величье,
Где вешний поцелуй и щебетанье птичье.
Это стихотворение, входившее в число неопубликованных, многое объясняет не только в раннем, но и позднем Мандельштаме, особенно 20-х годов, когда он, как казалось многим, неожиданно в своих статьях и поэзии обратился к христианству как к «зернохранилищу вселенского добра».
В наиболее известном вашингтонском четырехтомном Собрании сочинений Мандельштама (1967–1981) стихотворение «Люблю под сводами седыя тишины. » комментируется двумя цитатами, которые стоит повторить. Первая из «Портретов» Сергея Маковского, писавшего: «Религиозность этого „полудня»(или „вселенской литургии»?) не только восторженно христианская, но русская, иконописная религиозность. Удивительно, как сумел проникнуться ею этот выросший в еврейской мелкомещанской среде юноша, набравшийся многосторонней образованности в Швейцарии и Гейдельберге!» Вторая цитата из статьи 1921 года «Слово и культура» самого Мандельштама: «Да, старый мир – „не от мира сего», но он жив более чем когда-либо. Культура стала церковью. Произошло отделение церкви-культуры от государства. Светская жизнь нас больше не касается, у нас не еда, а трапеза, не комната, а келья, не одежда, а одеяние. Наконец мы обрели внутреннюю свободу, настоящее внутреннее веселье. Воду в глиняных кувшинах пьем как вино, и солнцу больше нравится в монастырской столовой, чем в ресторане. Яблоки, хлеб, картофель – отныне утоляют не только физический, но и духовный голод. Христианин, а теперь всякий культурный человек – христианин, не знает только физического голода, только духовной пищи. Для него и слово „плоть» и простой хлеб – веселье и тайна».
К этому можно лишь добавить, что Сергей Маковский во многом повторяет слова Максимилиана Волошина о книге «Молитва о России» Ильи Эренбурга, вышедшей в конце 1918 года, после расстрела Московского Кремля. А Мандельштам отвечает на вопросы, поставленные тем же Максимилианом Волошиным. Более того, у Мандельштама тоже есть стихотворение, тематически близкое к «Молитве о России» Эренбурга. Оно датируется 1916 годом, но, вероятнее всего, это были лишь наброски стихотворения, создававшегося одновременно со стихотворением об Успенском соборе «В разноголосице девического хора. », а в сборник «Tristia» 1922 года вошел уже окончательный вариант:
. А в запечатанных соборах,
Где и прохладно, и темно,
Как в нежных глиняных амфорах,
Играет русское вино.
Успенский, дивно округленный,
Весь удивленье райских дуг,
И Благовещенский, зеленый,
И, мнится, заворкует вдруг.
Архангельский и Воскресенья
Просвечивают, как ладонь, –
Повсюду скрытое горенье,
В кувшинах спрятанный огонь.
Конечно, такие стихи могли быть написаны только после расстрела и закрытия Московского Кремля, когда Мандельштам не только декларировал в статьях, но и выражал в стихах свое мироощущение христианина: «Я христианства пью холодный, горный воздух, // Крутое „Верую» и псалмопевцев роздых».
Что же касается его резких высказываний 20-х годов о женской религиозной поэзии, которые привели к разрыву отношений с Цветаевой и Ахматовой, то они вовсе не были проявлением воинственного атеизма того времени. Здесь роковую роль сыграли не сами эти высказывания о «женском рукоделье» (так, кстати говоря, называлась рецензия Сергея Городецкого 1912 года на поэтические дебюты Ахматовой и Цветаевой, никак не повлиявшая на их личные отношения), а их совпадение со статьей Льва Троцкого «Внеоктябрьская литература», опубликованной в сентябре – октябре 1922 года в трех номерах «Правды». Главный партийный идеолог впрямую не цитировал Мандельштама, но называл те же самые имена, да и формулировки почти совпадали. Понятно, что Троцкий использовал статьи Мандельштама 1921 года. То же самое произойдет и в 1946 году, когда Жданов, в качестве доказательства «вины» Ахматовой, сошлется на его дореволюционную статью об акмеизме. Политики не давали ему покоя ни при жизни, ни после смерти.
Образ Твой мучительный и зыбкий
Я не мог в тумане осязать.
«Господи!» – сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.
Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди.
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади.
Вот дароносица, как солнце золотое
Повисла в воздухе – великолепный миг.
Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:
Взять в руки целый мир, как облако простое.
Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит.
И Евхаристия как вечный полдень длится –
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех Божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится.
В разноголосице девического хора
Все церкви нежные поют на голос свой,
И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.
И с укрепленного архангелами вала
Я город озирал на чудной высоте.
В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.
Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,
Где реют голуби в горячей синеве,
Где православные крюки поет черница:
Успенья нежное – Флоренция в Москве.
И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.
В хрустальном омуте какая крутизна!
За нас сиенские предстательствуют горы.
И сумасшедших скал колючие соборы
Повисли в воздухе, где шерсть и тишина.
С высокой лестницы пророков и царей
Спускается орган, Святого Духа крепость,
Овчарок бодрый лай и добрая свирепость,
Овчины пастухов и посохи судей.
Вот неподвижная земля, и вместе с ней
Я христианства пью холодный, горный воздух,
Крутое «Верую» и псалмопевцев роздых,
Ключи и рубища апостольских церквей.
Какая линия могла бы передать
Хрусталь высоких нот в эфире укрепленном,
И христианских гор в пространстве изумленном,
Как Палестрины песнь, нисходит благодать.
Люблю под сводами седыя тишины
Молебнов, панихид блужданье,
И трогательный чин, ему же все должны –
У Исаака отпеванье.
Люблю священника неторопливый шаг,
Широкий вынос плащаницы
И в ветхом неводе Геннисаретский мрак
Ветхозаветный дым на теплых алтарях,
И иерея возглас сирый,
Смиренник царственный: снег чистый на плечах
И одичалые порфиры.
Соборы вечные Софии и Петра,
Амбары воздуха и света,
Зернохранилища вселенского добра
И риги Нового Завета.
Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
Сюда влачится по ступеням
Широкопасмурным несчастья волчий след,
Ему ж вовеки не изменим:
Зане свободен раб, преодолевший страх,
И сохранилось свыше меры
В прохладных житницах, в глубоких закромах
Зерно глубокой, полной веры.
Источник: Молитвы русских поэтов XX-XXI : [Текст] : антология / Всемирный русский народный собор ; [авт. проект, сост. и биогр. ст. В. И. Калугина]. — Москва : Вече, 2011. — 959 с. : ил., нот., портр., факс.; 28 см. — (Тысячелетие русской поэзии).; ISBN 978-5-9533-5221-5
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Источник