Четыре солнца это князья

СОЛНЦЕ. Солнце как небесное светило упомянуто автором С. пять раз: «Тогда Игорь възр ѣ на св ѣ тлое солнце и вид ѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты» (С. 5); «Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и по ѣ ха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше» (С. 8); «Нъ уже, княже, Игорю утрп ѣ солнцю св ѣ тъ» (С. 32); «Св ѣ тлое и тресв ѣ тлое слънце! Вс ѣ мъ тепло и красно еси! Чему, господине, простре горячюю свою лучю на лад ѣ вои? Въ пол ѣ безводн ѣ жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче» (С. 39); «Солнце св ѣ тится на небес ѣ — Игорь князь въ Руской земли» (С. 44).

Дважды солнце упоминается в поэме в сугубо символич. значении, как иносказат. обозначение князей: «. чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыта Д ̃ солнца, а въ нихъ трепещуть синіи млъніи» (С. 12);

«Темно бо б ѣ въ г̃ день: два солнца пом ѣ ркоста, оба багряная стлъпа погасоста и съ нима молодая м ѣ сяца, Олегъ и Святъславъ, тъмою ся поволокоста. На р ѣ ц ѣ на Каял ѣ тьма св ѣ тъ покрыла» (С. 25).

По мнению Г. И. Имедашвили, в двух последних фрагментах «четыре солнца и два солнца с лунами-месяцами не есть вымышленная аллегория, символ, метафора, а реальное событие, имевшее место в 1185 перед битвой на Каяле». Однако это мнение основано на ошибочном прочтении летописного текста (см. Астрономические явления в «Слове»).

Образ солнца играет в произведении важную роль, являясь едва ли не основным символом. Мифол. мотив борьбы света с тьмою является лейтмотивом всего повествования. Метафора «князь-солнце» лежит в основе композиции С., реализуясь на протяжении всего произведения. Описание реально бывшего 1 мая 1185 солнечного затмения служит недобрым предзнаменованием для уже выступившего в поход князя Игоря (затмение застает его уже в «чистом поле»: решив, невзирая на затмение, продолжать путь, Игорь «въступи. въ златъ стремень и по ѣ ха по чистому полю»). В день второго боя русичей с половцами «черные тучи» (половцы), идущие «с моря», хотят затмить, «прикрыти четыре солнца» (четырех рус. князей, участвовавших в походе). На третий день померкли, затмились князья-солнца («темно. б ѣ въ г̃ день: два солнца пом ѣ ркоста, оба багряная стлъпа погасоста и съ нима молодая м ѣ сяца. тъмою ся поволокоста. На р ѣ ц ѣ на Каял ѣ тьма св ѣ тъ покрыла»). В этом же ряду солярно-структурной символики следует рассматривать и фразу из обращения автора к князьям: «. уже, княже, Игорю утрп ѣ солнцю св ѣ тъ». Исходя из мифол. подтекста С., ее можно истолковать как указание на символич. смерть Игоря (плен): именно об умершем говорится, что для него погас, померк солнца свет. В конце произведения возвращение Игоря из плена-смерти сопоставляется с сиянием на небе солнца. Борьба солнца с тьмою, цикл «гибель — воскресение» завершен. Порядок восстановлен как в космич., так и в уподобляемом ему соц. плане.

А. Н. Робинсон объясняет уподобление в поэме князей солнцу тем, что солярный культ мог иметь глубокие традиции в истории рода Ольговичей на том основании, что многие князья этого рода умирали естественной или насильственной смертью либо до, либо после солнечного затмения. Признать это мешает тот факт, что метафора «князь-солнце» использовалась в древнерус. лит-ре не только по отношению к Ольговичам, и смерть любого князя могла сопоставляться с солнечным затмением (примеры см.: Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л., 1968. С. 89).

В С. также уподобляются солнцу все князья, а не только Ольговичи. Это доказывается, во-первых, использованием эпитета «златой» (золото — устойчивый символ солнца), который применяется в С. только к предметам, принадлежащим князьям, но без различения Ольговичей и не-Ольговичей (см. Золото). Во-вторых, князья, княж. род в целом называется в С. «Дажь-Божьим внуком», т. е. потомком бога солнца, Дажь-Бога (см. Дажь-Бог). Это наименование князей внуками Дажь-Бога основано на мифол. представлении, согласно которому каждый княж. род ведет свою родословную от того или иного небесного светила

(на Востоке наряду с «солнечными» существовали, напр., «лунные» династии). Однако для автора С. наименование князей внуками Дажь-Бога не более, чем метафора. Об этом свидетельствует, как представляется, уподобление им князей не только солнцу, но и др. небесным светилам, в том числе ложным, миражным (багряным столпам). Автор С. как бы устанавливает иерархию князей-светил: два старших князя (Игорь и Всеволод) уподобляются двум солнцам, два младших князя (Владимир и Святослав Рыльский) — двум «багряным столпам», 10- и 8-летний княжичи (Олег и Святослав) — двум молодым месяцам, которые также «поволоклись тьмою» (хотя и не участвовали в походе) как сыновья попавшего в плен князя.

Однако солнце выступает в поэме не только как символ князя, но и как противостоящая ему сила. В начале похода солнце «тъмою путь заступаше» Игорю (на парадоксальный образ — солнце как источник тьмы обратил внимание Б. Гаспаров. См.: Поэтика «Слова. ». С. 101—102), а во время битвы «простре горячюю свою лучю» на воинов Игоря, «въ пол ѣ безводн ѣ жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче». Вероятно, между двумя этими картинами, как отмечали исследователи, причинно-следственная связь: князь Игорь, не внявший затмению солнца, поступивший вопреки его велению, наказан поражением. Но вряд ли можно согласиться с мнением А. А. Косорукова относительно того, что автор С. творит миф о Светлом и Тресветлом Солнце — «единственном универсальном божестве», являющемся частью Природы (Космоса) и одновременно ее высшим повелителем, и что этот миф мог быть отражением нар. верований (Гений без имени. С. 162).

Внимание исследователей привлек эпитет солнца «тресветлое» в обращении к нему Ярославны. Исследователи видели здесь влияние книжной традиции: гимнографии (А. Болдур) и Физиолога (Адрианова-Перетц). По ее мнению, в эпитете отразился не христ. догмат троичности божества (как считал Болдур, а затем и Гаспаров), а теория Шестоднева о трех проявлениях света, «телесными образами» которого является солнце, луна и звезды. Однако в С. говорится о троичности именно солнечного света. По мнению Л. В. Соколовой, в словосочетании «тресветлое солнце» отразилось нар. (языч.) представление о солнце, имеющем три разных света: утренний, дневной и вечерний. Это представление, воспринятое затем христианством в связи с уподоблением Христа солнцу, отразилось в нар. искусстве изображением движущегося солнца в трех позициях: солнце утреннее, дневное и вечернее (см.: Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987. С. 492, 497, 512 и др.). Представление о трех солнцах (т. е. о трех светах солнца) существовало в языч. религиях др. народов: в егип. мифологии, напр., утреннее, дневное и вечернее солнце персонифицировали разные божества — Хепри, Ра и Атум.

Лит.: Срезневский И. И. Об обожании Солнца у древних славян // ЖМНП. 1846. Ч. 51. С. 36—60; Имедашвили Г. И. Четыре солнца в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1950. С. 218—225; Адрианова-Перетц В. П. 1) Об эпитете «тресветлый» в «Слове о полку Игореве» // РЛ. 1964. № 1. С. 86—87; 2) «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII веков. Л., 1968 (по указателю); Лихачев Д. С. «Тресв ѣ тлое солнце» «Плача Ярославны» // ТОДРЛ. 1969. Т. 24. С. 409; Панченко А. М., Смирнов И. П. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и поэзии начала XX в. // Там же. 1971. Т. 26. С. 33—49; Робинсон А. Н. 1) Солнечная символика в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1978. С. 7—58; 2) Литература Киевской Руси в мировом контексте // Слав. лит-ры. IX Междунар. съезд славистов: Докл. сов. делегации. М., 1983. С. 16—21; Гаспаров Б. Поэтика

«Слова о полку Игореве.» Wien, 1984. С. 88—105; Косоруков А. А. Гений без имени. М., 1986. С. 142—145, 162—164.

Источник

Светлый князь

О солнечном затмении в «Слове» идёт речь дважды. Ещё раз о нём косвенно напоминает брат Игоря Всеволод, когда говорит: Одинъ братъ, одинъ светъ светлый — ты, Игорю! Оба есве Святъславличя. Второе предложение значит: оба мы Святославичи. А слышите звукопись? — светъ, светлый, есве, Святъславличя. Автор выстроил ряд именно из этих согласных, потому что они говорят о связи Игоря и Всеволода со светом, с солнцем.

Только странно повторение светъ светлый. В былинах, например, часты выражения «сила сильная», «горе горькое» и тому подобные. Поскольку «слова у нас до важного самого в привычку входят, ветшают, как платье» (Маяковский), языку свойственно заново усиливать их. Скажем, существовало слово лаза (отсюда современное пролаза), оно примелькалось, и его удлинили: лазута, — потом подкрепили ещё: лазутчик. А значение всегда оставалось одно и то же. Сейчас нечто похожее происходит с наречием внутрь, закрепляющимся в форме вовнутрь (буквально — во в нутро). А потомки, наверно, будут говорить ввовнутрь. Но в поэме об Игоре никаких «сил сильных» нет.

Если возникло недоумение, то читатель догадался, что и равновесия гласных в тексте нет. Действительно, во втором предложении гармония выдержана, а в первом неожиданность: получается два равенства, и раздел между ними проходит… как раз посередине выражения светъ светлый.

Но вряд ли Всеволод мог сказать: «Светлый ты, Игорь!»

Однако вспомним обычное обращение к князю — именно «светлый» или «светлейший» (а позже появились всякие «сиятельства»)! Не стояло ли в поэме сначала: ты, светлый Игорь? Понимать надо так: «Свет очей моих — светлый (то есть князь) Игорь». Сближены однокоренные, но разошедшиеся по смыслу слова.

Значит, в то время, когда речь ещё воспринималась как единый поток (недаром тексты писались без пробелов), поэт уже знал и использовал дальнее родство отдельных слов! Нечасты подобные примеры даже в поэзии XX века, при всех наших словарях омонимов, трудностей, словообразования. У Н. Асеева говорится о красном, то есть советском, народе на Красной площади. У Б. Пастернака: «Брось, к чему швырять (то есть опять же бросать) тарелки, бить тревогу, бить стаканы». Неудивительно, что переписчик, не поняв такого редкого случая, написал, как было привычнее, и разрушил находку поэта.

Выше приводилось сравнение четырёх князей, участвовавших в походе, с четырьмя солнцами. В поэме сказано также: солнце светится на небесах, Игорь в Русской земле. О поражении говорится: два солнца (он и Всеволод) померкли. Они Святославичи, что звучит отчасти как Светославичи. И если для кого-то недостаточно всё сказанное и неубедительна арифметика, пусть доказательством будет ещё и красота строк о князьях из солнечного рода:

Одинь братъ,

одинь светъ — (1 2 1 2 —)

ты, светлый Игорю! (— 1 1 3 1)

Оба есве Святъславличя. (4 1 2 1 —)

Четыре солнца это князья