Что человек не может сделать один луч солнца с душой человека

Воскресенье, 24 Февраля 2019 г. 05:39 + в цитатник

Фёдор Достоевский: Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!

1. Жить нужно для тех — кому ты нужен… Дружить лишь с теми — в ком уверен… Общаться с теми — кто приятен… И быть благодарным тем — кто тебя ценит.

2. И никто, никто не должен знать, что между мужем и женой происходит, коль они любят друг друга. И какая бы ни вышла у них ссора, мать родную, и ту не должны себе в судьи звать и один про другого рассказывать. Сами они себе судьи. Любовь – тайна божия и от всех глаз чужих должна быть закрыта, что бы там ни произошло.

3. Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.

4. Человек находит время для всего, что он действительно хочет.

5. Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека.

6. Душа исцеляется рядом с детьми.

7. Никогда не причиняй человеку боль, когда этот человек готов ради тебя на все.

8. Со временем, устаёшь тянуться к людям, которые не делают ни шагу к тебе навстречу.

9. В жизни всё временно. Если всё идёт хорошо — наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если всё паршиво — не кисни, это тоже не навсегда.

10.Друг мой, вспомни, что молчать хорошо, безопасно и красиво.

11. Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.

12. Штука в чем: Если ты холоден — ты ранишь людей. Если ты чувствительный — люди ранят тебя.

13. Есть три вещи, которых боится большинство людей: доверять, говорить правду и быть собой.

14. Человек он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.

15. Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.

16. Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.

17. Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

18. Жизнь задыхается без цели.

19. Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.

20. Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.

21. Каждый из нас предан. Кому-то. Или кем-то.

22. Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет.

23. Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.

Источник

Что человек не может сделать один луч солнца с душой человека

Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека…

6 комментариев

Похожие цитаты

Говорят, когда перестаёшь ждать человека, он возвращается

…Я пред иконой становлюсь
…И тихо на ночь помолюсь,
…Я попрошу у Бога —
…Дай мне пожить немного!

…Дай мне пожить на свете,
…Чтобы помочь мне детям.
…И посмотреть со стороны,
…Как будут счастливы они!

…Ну, а для мамочки моей,
…Дай долгих-долгих-долгих дней!
…Я Бога очень попрошу —
…Не оставлять её одну!
… показать весь текст …

Чужими дети не бывают. Маршрут на небо.

Троллейбус ехал по своему обычному маршруту. Люди выходили и заходили. К конечным остановкам в вагоне оставались две женщины и маленький, бедно одетый мальчик с большими и очень печальными глазами. Одна из женщин вышла на предпоследней остановке. Кондуктор, думая, что мальчик едет вместе с ней, окликнула: — Женщина, вы забыли своего ребенка? — Этого, что ли? Такой беспризорник не может быть моим сыном, — брезгливо ответила та. — Ты чей, мальчик? Может быть, ты потерялся? — Участливо спросила кон…
… показать весь текст …

Источник

Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!

— Федор Михайлович Достоевский, 212 цитат

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ

Лучшее, что может сделать книга для человека, — это заставить его действовать.

Человек может сделать великим путь, которым идет, но путь не может сделать человека великим.

Большинство задач решаются удивительно просто: надо взять и сделать

Успех не измеряется сравнением того, что вы можете сделать с тем, что может сделать кто-то другой. Он измеряется тем, насколько вы используете свои таланты, данные вам Богом.

Кто утверждает, что деньги могут сделать все, вполне вероятно, сам может сделать все ради денег.

Только живая свежая пища может сделать человека способным воспринимать и понимать истину.

Один из способов, чтобы научиться делать что-то правильно — это сделать сначала неправильно.

Умейте встать на позицию другого человека и понять, что нужно ему а не вам. С тем, кто сумеет это сделать, будет весь мир.

Если вы хотите сделать что-то великое в один прекрасный день, помните: один прекрасный день — это сегодня.

Знаете ли вы хотя бы одного человека, который достиг успеха, делая работу, которую ненавидит? Лично я не знаю. Один из ключей к успеху — сделать то, чем вы занимаетесь, тем, что вы любите.

Источник

Православная Жизнь

«Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека».

Жить нужно для тех — кому ты нужен… Дружить лишь с теми — в ком уверен… Общаться с теми — кто приятен… И быть благодарным тем — кто тебя ценит.

И никто, никто не должен знать, что между мужем и женой происходит, коль они любят друг друга. И какая бы ни вышла у них ссора, мать родную и ту не должны себе в судьи звать и один про другого рассказывать. Сами они себе судьи. Любовь – тайна Божия и от всех глаз чужих должна быть закрыта, что бы там ни произошло.

Не засоряйте свою память обидами, а то там может просто не остаться места для прекрасных мгновений.

Человек находит время для всего, что он действительно хочет.

Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека.

Душа исцеляется рядом с детьми.

Никогда не причиняй человеку боль, когда этот человек готов ради тебя на всё.

Со временем устаёшь тянуться к людям, которые не делают ни шагу к тебе навстречу.

Однажды и в твоей жизни появится новое имя, которое превратит предыдущее в пыль.

Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.

Штука в чём: Если ты холоден — ты ранишь людей. Если ты чувствительный — люди ранят тебя.

Есть три вещи, которых боится большинство людей: доверять, говорить правду и быть собой.

Человек — он умный, но чтоб умно поступать — одного ума мало.

Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.

Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно.

Во всём есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

Жизнь задыхается без цели.

Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.

Если ты направился к цели и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камни во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдёшь до цели.

Большие не знают, что ребёнок, даже в самом трудном деле, может дать чрезвычайно важный совет.

Каждый из нас предан. Кому-то. Или кем-то.

В жизни всё временно. Если всё идёт хорошо — наслаждайся, это не будет длиться вечно. Ну а если всё паршиво — не кисни, это тоже не навсегда.

Источник

СВЕТЕ ТИХИЙ, или: Что может сделать один луч солнца с душой человека

Светлой памяти моего учителя,
проф. Бориса Ивановича Бурсова

Крестилась я в марте, во вторую седмицу Великого Поста. В марте солнце в нашем городе ходит хотя и не очень еще высоко, но уже вполне уверенно, и даже закатный свет его уже избавлен от январской выморочности и краткости.
В один из таких мартовских вечеров и пришел мне на память Достоевский с его особым пристрастием к закатным часам.

Пристрастие это я заметила в далекие университетские годы, когда писала дипломную работу на тему: «Город и люди в романе Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”». Цель ее состояла в том, чтобы показать непреодолимую власть над чувствами и мыслями героев Достоевского окружающей их среды: и скверного петербургского ветра, и туманного петербургского утра, «самого делового в мире и в то же время самого фантастичного», и петербургских трактиров, и всех этих каморок-«гробов» со скошенными потолками, выходящих на брандмауэры, где только и могли рождаться и вынашиваться сумрачные идеи петербургских мечтателей.

И вот, читая подряд те произведения Достоевского, действие которых происходит в Петербурге, начиная от «Бедных людей» и кончая «Подростком», я заметила там один «сквозной персонаж» — закатные лучи солнца. Об этом писала еще жена писателя в своих примечаниях к «Братьям Карамазовым»:

Длинные косые лучи заходящего солнца встречаются в произведениях Ф.М. как наиболее любимые им часы дня.

Однако Анна Григорьевна, насколько мне известно, не детализировала эту тему, хотя бы потому, что у нее было множество гораздо более важных дел, связанных с огромным творческим наследием мужа. Я же посвятила закатам Достоевского несколько страниц своего студенческого опуса, и когда сейчас, в абсолютно новом, как у всякого неофита, состоянии души, эта «закатная тема» вдруг снова пришла на память, мне захотелось перечитать те страницы. И не просто из любопытства к далекой-далекой себе, а с тем, чтобы попытаться понять, что же стояло за этой любовью Достоевского к «длинным косым лучам заходящего солнца».

Я достала из старого книжного шкафа черновик моего диплома, переживший все архивные чистки и переезды, и сразу заглянула в конец: я хорошо помнила, что упомянутую тему рассматривала под занавес, не то как «луч света в темном царстве», не то как «ложку меда в бочке дегтя».
Однако в тогдашних своих комментариях к цитатам тех мест из произведений Достоевского, где фигурировало закатное солнце, я не нашла ответов на сегодняшние вопросы. Мой по-юношески цепкий глаз увидел, что никогда этот «персонаж» у Достоевского не случаен, никогда он не сводится просто к пейзажной зарисовке, а всегда обозначает собой начало цепи каких-то исключительных событий в жизни героя, нравственный переворот или примирение и успокоение. Но он не увидел, по неискушенности своей, то, что мне так хочется видеть сегодня. И я пошла по проложенному мною когда-то пути заново, используя проставленные под цитатами номера томов и страниц просто как верстовые столбы.

Обратимся же к самому Достоевскому.

Ордынов, герой одного из первых произведений писателя, повести «Хозяйка», открывший собою галерею «петербургских мечтателей», после двух лет добровольного заточения, погребения заживо в своем «углу» (а именно в «углах» по преимуществу и будут обитать потом герои Достоевского) выходит в город в поисках новой квартиры.

Теперь он ходил по улицам, как отчужденный, как отшельник, внезапно вышедший из своей немой пустыни в шумный и гремящий город. … Все более и более ему нравилось бродить по улицам. Он глазел на все, как фланер.

Постепенно Ордынов устает от наплыва новых впечатлений, и ему становится тоскливо и грустно. Но вот он заходит в «один отдаленный от центра города конец Петербурга» и уже к вечеру оказывается перед приходской церковью.

Он вошел в нее рассеянно. Служба только что кончилась; церковь была почти совсем пуста, и только две старухи еще стояли на коленях у входа. Служитель, седой старичок, тушил свечи. Лучи заходящего солнца широкою струею лились сверху сквозь узкое окно купола и освещали морем блеска один из приделов; но они слабели все более и более, и чем чернее становилась мгла, густевшая под сводами храма, тем ярче блистали местами раззолоченные иконы, озаренные трепетным заревом лампад и свечей. В припадке какой-то глубоко волнующей тоски и какого-то подавленного чувства Ордынов прислонился к стене в самом темном углу церкви и забылся на мгновение. Он очнулся, когда мерный, глухой звук двух вошедших прихожан раздался под сводами храма. … Это были старик и молодая женщина.

И на этом сломе света, на самой грани сумерек начинается полудетективная история любви Ордынова к вошедшей в церковь молодой женщине, любви, воскресившей его к жизни — и едва не унесшей из нее.

В романе «Униженные и оскорбленные» закатное солнце фигурирует в похожем амплуа, однако все здесь другое — и время года, и сам облик солнца, и настроение, сообщаемое душе героя одним только его лучом.

Я люблю мартовское солнце в Петербурге, — говорит герой «Униженных и оскорбленных», — особенно закат, разумеется, в ясный, морозный вечер. Вся улица вдруг блеснет, облитая ярким светом. Все дома как будто вдруг засверкают. Серые, желтые и грязно-зеленые цвета их потеряют на миг свою угрюмость; как будто на душе прояснеет, как будто вздрогнешь или кто-то подтолкнет тебя локтем. Новый взгляд, новые мысли… Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!

А дальше происходит вот что:

Но солнечный луч потух; мороз крепчал и начинал пощипывать за нос; сумерки густели; газ блеснул из магазинов и лавок. Поровнявшись с кондитерской Миллера, я вдруг остановился как вкопанный и стал смотреть на ту сторону улицы, как будто предчувствуя, что вот сейчас со мной случится что-то необыкновенное, и в это-то самое мгновение на противоположной стороне я увидел старика и его собаку.

И в это-то самое мгновение у героя оказывается в руках тоненькая ниточка, продвигаясь за которой, он выходит на дымящийся клубок чужих страстей и сам запутывается и пропадает в нем без остатка. А начинается это, как и с Ордыновым, на переломе между закатом и сумерками, между светом и тьмой.

Однако в произведении «Вечный муж» заходящему солнцу отведена уже совсем иная роль.

В один день, и почти сам не помня как, он (Вельчанинов, герой повести. — авт.) забрел на кладбище, на котором похоронили Лизу, и отыскал ее могилку. Ни разу с самых похорон не был он на кладбище; ему все казалось, что будет уже слишком много муки, и он не смел пойти. Но странно, когда он приник на ее могилку и поцеловал ее, ему вдруг стало легче. Был ясный вечер, солнце закатывалось; кругом, около могил, росла сочная, зеленая трава; недалеко в шиповнике жужжала пчела; цветы и венки, оставленные на могилке Лизы после погребения детьми и Клавдией Петровной, лежали тут же, с облетевшими наполовину листочками. Какая-то даже надежда в первый раз после долгого времени освежила ему сердце. «Как легко!» — подумал он, чувствуя эту тишину кладбища и глядя на ясное, спокойное небо. Прилив какой-то чистой безмятежной веры во что-то наполнил ему душу. «Это Лиза послала мне, это она говорит со мной», — подумалось ему.

Лиза, дочь Вельчанинова, о существовании которой он не подозревал, которая была ему внезапно явлена, подарена и столь же внезапно отнята, теперь оттуда, с закатного неба, говорила с ним. Из предвозвестника гибельных перемен заходящее солнце превратилось в великого Утешителя, посланника Царствия Небесного. Потому, быть может, что между «Униженными и оскорбленными» и «Вечным мужем» был арест за участие в революционном кружке, был смертный приговор, в последнюю минуту, уже после преломления шпаги над головами осужденных, замененный Высочайшим указом на каторгу, затем — несколько лет в кандалах, «Мертвый дом»… Так что «Вечного мужа» Достоевский писал во второй из двух своих жизней, где уже не было места желанию что-либо ниспровергать, а была «жажда верить», становившаяся все сильнее и сильнее… Но это, как говорится, другая история.

В романе «Преступление и наказание» закатное солнце вводится Достоевским дважды — в начале и в конце, и оба раза — едва ли не как перст Божий. Родион Раскольников, как мы знаем, замыслил «арифметическое», «теоретическое» убийство отвратительной, никому не нужной старухи-процентщицы. «Арифметическое» — потому, что он, Раскольников, имеет целью не завладеть ее деньгами, а единственно лишь доказать себе, что, если он «вытерпит» это убийство, «переступит», значит, он — не «тварь дрожащая», а «право имеет».

Но вот он видит страшный сон о забитой мужиками кляче. В ужасе очнувшись от этого сна — заметим, на закате, — Раскольников с отвращением отбрасывает мысль об убийстве.

Он встал на ноги, с удивлением осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т-в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало так легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой … мечты моей!».
Проходя через мост, он тихо и спокойно смотрел на Неву, на яркий закат яркого, красного солнца. Несмотря на слабость свою, он даже не ощущал в себе усталости. Точно нарыв на сердце его, нарывавший весь месяц, вдруг прорвался.

И даже красный цвет солнца не нарушает сошедшего на Раскольникова душевного покоя. Можно почти не сомневаться в том, что автор придал солнцу этот «яркий, красный цвет», чтобы лишний раз напомнить своему герою, что он «яркую, красную» кровь собирается пролить. Но тот смотрел на кровавое солнце «тихо и спокойно» и лишь молил Господа: «…покажи мне путь мой», не видя, что путь этот, который он сам для себя измыслил в своевольном стремлении сравняться с Богом, уже явственно обозначен на небе…
А путь этот ведет Родиона с моста прямиком на Сенную, где он случайно слышит разговор, из которого узнает, что «завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна». После этого Раскольников входит к себе «как приговоренный к смерти», уже зная, что все решено окончательно. Назавтра «проклятая мечта» осуществляется.

Итак, преступление, заявленное в названии романа, произошло. Но и после него, на протяжении всего романа, Раскольников продолжает вертеть со всех сторон свою «арифметическую» идею и тот реальный способ, которым он попытался ее осуществить, убив «заодно» на беду свою оказавшуюся дома вовсе уж ни в чем не повинную Лизавету. То, что он не «вытерпел» эти убийства, не «переступил», Родион понимает сразу же, а точнее — понимал еще до преступления. Понимает он и то, что ждет его каторга, но не так прост Достоевский, чтобы назавтра же отправить своего героя в контору с повинной. Он еще поводит Родиона по семи кругам ада, в котором живут герои его многонаселенного романа, и лишь затем отправит каяться на ту же самую Сенную, а потом — к следователю с повинной.

Но прежде Раскольников должен проститься с матерью, с сестрой Дуней, с Соней. Он ужасно спешит, потому что хочет «кончить все до заката солнца». Простившись с матерью, он забегает домой, где застает сестру, которая уже все знает. Еще один мучительный разговор и прощание. Теперь — к Соне! («Солнце между тем закатывалось», — напоминает автор.) И уже от Сони, после великой сцены, где «сошлись блудница и грешник», — прямиком на Сенную. Начинаются сумерки, а он хотел «кончить все до заката», еще раз подчеркивает автор…

Но нигде, пожалуй, причина столь необыкновенной важности для писателя закатных часов не сформулирована с такой четкостью и, прямо скажем, лапидарностью, как в романе «Подросток». По странному капризу гения Достоевский доверяет сделать это отнюдь не кому-либо из ключевых героев романа, а некоему Тришатову, которого сам же иронично называет «хорошеньким мальчиком».

Что же говорит этот Тришатов, вспоминая роман Диккенса «Лавка древностей» (а надо сказать, что к Диккенсу Достоевский относился с пиететом и даже подумывал одно время в поисках «положительно прекрасного человека» взять за прототип его мистера Пиквика)?

И вот раз закатывается солнце, — и этот ребенок на паперти собора, вся облитая последними лучами, стоит и смотрит на закат с тихим задумчивым созерцанием в детской душе, как будто перед какой-то загадкой, потому что и то, и другое ведь, как загадка — солнце, как мысль Божия, а собор, как мысль человеческая, — не правда ли?

Поразительно красив и предметен этот образ — две мысли, устремленные навстречу друг другу: одна — сверху, другая — снизу, особенно если вспомнить, что собор — готический.

Впервые сформулированная (а быть может, и впервые осознанная?) в «Подростке», «философия заката» Достоевского приобретает совсем уж определенное звучание в устах старца Зосимы, необыкновенно важного для писателя персонажа последнего его крупного произведения — «Братья Карамазовы»:

Люблю закат его, длинные косые лучи его, а с ними тихие, кроткие, умиленные воспоминания, милые образы из всей благословенной и долгой жизни — а надо всем-то правда Божия, умиляющая, примиряющая, всепрощающая.

Теперь длинные, косые лучи солнца уже неразрывно связаны не просто и только с «мыслью Божией», но с «правдой Божией». И вряд ли случайно слова эти вложены в уста лица духовного. Исповедь старца Зосимы жена писателя включила в число «особенно ценимых» писателем эпизодов «Братьев Карамазовых». Как известно, Зосима писан был с реального старца, Амвросия, с которым Достоевский имел длинные беседы в Оптиной пустыни, куда специально приезжал. Так что тут каждое слово было продумано. На закате жизни — а Федору Михайловичу не оставалось жить и двух лет — словами не играют.

На этом и можно было бы поставить красивую точку, если бы… не сон Версилова из того же «Подростка»:

Был уже полный вечер, в окно моей комнаты, сквозь зелень стоявших на окне цветов, прорывался пук косых лучей и обливал меня светом. И вот, друг мой, — и вот — это заходящее солнце первого дня европейского человечества, которое я видел в своем сне, обратилось для меня тотчас же, как я проснулся наяву, в заходящее солнце последнего дня европейского человечества.

Это версиловское пророчество заката «европейского человечества» совершенно естественным образом приводит на ум Шпенглера с его «Закатом Европы», трагическую пьесу Гауптмана «Перед заходом солнца», где этот заход прямо ассоциируется с увяданием, умиранием и, наконец, смертью — пусть и увенчивающей собой последний бурный всплеск жизни в сердце старика.

Да и существовала же, в конце концов, целая философия заката, восходившая к тем первозданным временам, когда с последним длинным косым лучом заходящего солнца человек оказывался наедине с враждебной тьмой ночи.

Не говоря уж о том, что с сотворения мира рай помещался на востоцех, а когда человек преступил заповедь, Создатель изгна его, и всели прямо Рая сладости (Быт.3:23-24), то есть на западе. «Распятый Господь, — пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), — взирал к западу от востока, и мы, устремляя взоры к нему, кланяемся на восток».

…Все встало на свои места, все примирилось и сошлось, когда я впервые прочла (а не услышала на службе: поёмые слова, в отличие от чтомых, разобрать трудно, а именно прочла) дивный «Свете Тихий».

Свете Тихий святыя славы Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго, Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа, Бога. Достоин еси во вся времена пет быти гласы преподобными, Сыне Божий, живот даяй; темже мир Тя славит.

…Однажды на вечерне мой взгляд упал на свитер стоявшего впереди и несколько наискосок молодого мужчины: в закатном луче, преломившемся в стекле витража, свитер этот, только что черный, стал изумрудным. Отклонила голову чуть в сторону — снова черный.

Вот и с закатами так же: все зависит от угла зрения. Иной раз посмотришь на заходящее солнце — и так грустно станет, так печально. Взглянешь еще раз — и «узришь» в нем «мысль Божию», и возблагодаришь Господа за одно то, что еще раз видевше свет вечерний. Свете Тихий.

Источник