Владимир Маяковский — Необычайное приключение: Стих
Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковский летом на даче
(Пушкино. Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.)
В сто сорок солнц закат пылал,
в июль катилось лето,
была жара,
жара плыла —
на даче было это.
Пригорок Пушкино горбил
Акуловой горою,
а низ горы —
деревней был,
кривился крыш корою.
А за деревнею —
дыра,
и в ту дыру, наверно,
спускалось солнце каждый раз,
медленно и верно.
А завтра
снова
мир залить
вставало солнце ало.
И день за днем
ужасно злить
меня
вот это
стало.
И так однажды разозлясь,
что в страхе все поблекло,
в упор я крикнул солнцу:
«Слазь!
довольно шляться в пекло!»
Я крикнул солнцу:
«Дармоед!
занежен в облака ты,
а тут — не знай ни зим, ни лет,
сиди, рисуй плакаты!»
Я крикнул солнцу:
«Погоди!
послушай, златолобо,
чем так,
без дела заходить,
ко мне
на чай зашло бы!»
Что я наделал!
Я погиб!
Ко мне,
по доброй воле,
само,
раскинув луч-шаги,
шагает солнце в поле.
Хочу испуг не показать —
и ретируюсь задом.
Уже в саду его глаза.
Уже проходит садом.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
Ты звал меня?
Чаи гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из глаз у самого —
жара с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему,-
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Но странная из солнца ясь
струилась,-
и степенность
забыв,
сижу, разговорясь
с светилом
постепенно.
Про то,
про это говорю,
что-де заела Роста,
а солнце:
«Ладно,
не горюй,
смотри на вещи просто!
А мне, ты думаешь,
светить
легко.
— Поди, попробуй! —
А вот идешь —
взялось идти,
идешь — и светишь в оба!»
Болтали так до темноты —
до бывшей ночи то есть.
Какая тьма уж тут?
На «ты»
мы с ним, совсем освоясь.
И скоро,
дружбы не тая,
бью по плечу его я.
А солнце тоже:
«Ты да я,
нас, товарищ, двое!
Пойдем, поэт,
взорим,
вспоем
у мира в сером хламе.
Я буду солнце лить свое,
а ты — свое,
стихами».
Стена теней,
ночей тюрьма
под солнц двустволкой пала.
Стихов и света кутерьма
сияй во что попало!
Устанет то,
и хочет ночь
прилечь,
тупая сонница.
Вдруг — я
во всю светаю мочь —
и снова день трезвонится.
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить —
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой
и солнца!
Анализ стихотворения «Необычайное приключение» Маяковского
Стихотворение «Необычайное приключение…» было написано Маяковским в 1920 г. В его основу легли впечатления от действительного пребывания поэта на даче Румянцева.
В произведении в фантастической форме Маяковский выражает свои идеалистические взгляды. Революция представлялась автору зарей нового мира. Члену коммунистического общества должна быть подвластна вся природа. Коммунизм провозглашал неограниченные силы и возможности человека. Поэтому нет ничего удивительного в том, что автор может запросто обратиться к самому солнцу. В этом взгляде также заложено отрицание религии и всех суеверий. В патриархальном обществе солнце обожествлялось. Крестьянин в царской России относился к нему, как к высшему существу, от которого напрямую зависела его жизнь. Христианство ставило на это место единого Бога, но солнце, как одно из творений Высшей силы, все равно было недоступно.
Материализм давал научное объяснение существования всех космических тел. Это уже значительно принижало положение солнца. Оно представлялось просто одной из бесконечного множества звезд, причем далеко не самой яркой. Во время Маяковского люди уже мечтали о полетах в космос, поэтому расстояние до солнца «сокращалось».
Поэт – человек нового общества. Ему по плечу любая задача или проблема. Разозлившись на солнце (!), он смело приглашает его к себе в гости. Маяковский даже упрекает светило. Он занят работой, а солнце каждый день беззаботно гуляет по небу. Несмотря на самоуверенность, поэт все же испытывает невольный страх, когда видит, что солнце действительно направляется к нему в дом. Но этот страх постепенно проходит, потому что гость также признает в поэте равного себе. В этом заключается еще одно жизнеутверждающее положение коммунизма. В мире не существует невыполнимых задач. Человека останавливает лишь неуверенность в собственных силах. Нужно без сомнений браться за любое дело, и это неизменно приведет к успеху.
Поэт и солнце ведут спокойный неторопливый разговор. Они делятся своими проблемами. Лирический герой понимает, что солнце также выполняет нелегкий работу. Это еще больше их сближает. При коммунизме ценность человека напрямую зависит от его трудового вклада. Очень характерно, что в приливе дружеских чувств солнце обращается к поэту «товарищ». В финале Маяковский сравнивает свои стихи с сиянием солнца и утверждает, что их совместный лозунг – светить всегда и везде.
Таким образом, Маяковский в стихотворении «Необычайное приключение…» излагает свою утопическую мечту – слияние в едином трудовом порыве человеческих и природных сил, что неизбежно приведет к счастливому будущему.
Источник
Владимир Маяковский — Адище города: Стих
Адище города окна разбили
на крохотные, сосущие светами адки́.
Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,
над самым ухом взрывая гудки.
А там, под вывеской, где сельди из Керчи —
сбитый старикашка шарил очки
и заплакал, когда в вечереющем смерче
трамвай с разбега взметнул зрачки.
В дырах небоскребов, где горела руда
и железо поездов громоздило лаз —
крикнул аэроплан и упал туда,
где у раненого солнца вытекал глаз
И тогда уже — скомкав фонарей одеяла —
ночь излюбилась, похабна и пьяна,
а за солнцами улиц где-то ковыляла
никому не нужная, дряблая луна.
Анализ стихотворения «Адище города» Маяковского
Владимир Маяковский — поэт модернистского толка. В его творчестве нет заливных лугов, томных взглядов и алых уст. Несмотря на детство, проведенное на лоне природы, поэт, глубоко чуждый всем своим нутром урбанистической культуре, направил свои мысли именно к городу.
Футуризм — так зовется направление, в рамки которого умещается поэзия Маяковского. Будущее, словно красный флаг, маячит в дали и обещает избавление от навязчивых зол современной поэту столицы. Ее ужасающий уклад, пропитанный жаждой наживы породил в душе поэта образ, получивший имя «адище».
Стихотворение «Адище города» было создано в 1913 году, за 4 года до вожделенных октябрьских событий. Поэт тяжело уживается в капиталистическом имперском мире. Томление всех неустроенных и несчастных, Маяковский выразил строками, изображающими противоестественность такого мира:
- «…рыжие дьяволы, вздымались автомобили…»;
- «…трамвай с разбега взметнул зрачки…» и т.д.
Отсутствие присущей поэзии эстетики, наличие неологизмов «адище», «излюбилась» — все это применено автором для усиления образа злого города.
Ярчайшие метафоры действительно рисуют образ не просто ада, но адища, в котором возможны:
- «…крохотные, сосущие светом адки…»;
- «…у раненого солнца вытекал глаз…». и т.д.
Грохот и чад бездушного города, безразличного к судьбе человеческой, живописно представлены поэтом посредством аллитерации. В строчке «…над самым ухом взрывая гудки…» слышны диссонансы неприятные для слуха.
Символически изображает Владимир Маяковский и пестроту города, где могут сочетатся «сельди из Керчи», «железо поездов». Это своеобразное предвосхищение нового искусства, которое воплощается в магазинных вывесках города.
А кто же является главным героем этого стихотворения? Нетрудно догадаться, если речь идет о мегаполисе. Это — людское море, толпа. Безличная, бесхарактерная толпа, сбивающая «старикашку», шарящего очки. Поэт задыхается в этом капиталистическом мире, но уже предчувствует недолговечность порочного строя.
Безусловно, через время Маяковский станет заядлым «москвичем», но здоровый скепсис по отношению к великосветскому бомонду у него останется навсегда. А образ «адища» будет постоянным лейтмотивом, сопровождающим столицу.
Источник
Анализ стихотворения Владимира Маяковского Адище г
Анализ cтихотворения Владимира Маяковского «Адище города» (1913)
Стихотворение «Адище города» было написано Владимиром Маяковским в 1913 году и вошло в его первый поэтический сборник под названием «Я!». Творческий дебют Маяковского был непосредственно связан с художественной практикой и выступлениями русских футуристов. Здесь будет уместно вспомнить о футуризме как литературном явлении, о его эстетической программе. Обратимся к литературоведческим источникам. «Футуризм (от лат. futurum – будущее) – одно из основных авангардистских течений в европейском искусстве начала XX века. Наибольшее развитие получил в Италии и России». Каковы же основные черты русского футуризма как литературного явления? «… проповедь свержения прошлых традиций, сокрушения старой эстетики; стремление создать новое искусство, устремленное в будущее, преклонение перед современной урбанистической цивилизацией с ее динамикой, скоростью». «Футуристы провозгласили себя творцами нового искусства и сформировали концепцию нового языка, отражающего динамику новой жизни, пугали «жирного буржуа» народным бунтом, выступали против мещан, против вкусов буржуазного обывателя Футуристы вынесли искусство на улицы, в народ, и сами претендовали на то, чтобы быть выразителями улицы. Их слово было нацелено на чтение вслух, громкую декларацию. Искусство должно будить и будоражить!». Исследователи справедливо отмечают, что во всем этом Владимир Маяковский увидел родственное своим революционным настроениям и уже в 1912 году примкнул к группе футуристов, в которую входили такие поэты как Бурлюк, Хлебников, Каменский, Крученых.
Стремлению стать «выразителем улицы» подчинена тематика раннего творчества Владимира Маяковского: большой город, его чудовищная красота, его кошмары, площадь и масса. Такова тема стихотворения «Адище города», броское название которого говорит само за себя. Однако следует отметить, что в овладении тематикой города в этом стихотворении, на мой взгляд, наличествует определенный прорыв к другой теме: теме мира в значении «совокупность всех форм материи в земном и космическом пространстве, Вселенная», о чем свидетельствует последняя строфа стихотворения, где появляются образы луны и солнца. Таким образом, можно говорить о неоднородности темы города в этом стихотворении Владимира Маяковского.
На мой взгляд, в определении жанровой принадлежности стихотворения «Адище города» можно встать в тупик, перебирая в уме хорошо известные, выделяемые литературоведческой наукой лирические жанры. Уже при первом чтении стихотворения становится очевидным, что ни один из известных жанров лирики как рода литературы не подходит к произведению Владимира Маяковского. Мне кажется справедливым замечание литературоведа В.В. Тренина о жанровой специфике произведений поэта. «Как все великие поэты, Маяковский не был поэтом какого-нибудь одного жанра, многообразие его стихотворных форм поддается только условной характеристике. В его литературном наследии мы находим новые, впервые созданные им поэтические жанры стихотворных маршей и стихотворных фельетонов, агит- и реклам-стихов, политических буффонад, лирической сатиры и публицистической лирики». Учитывая это мнение, стихотворение «Адище города», с моей точки зрения, можно отнести к жанру публицистической лирики – лирики по актуальным общественно-политическим вопросам современности, текущей жизни, общества. Тема порождает жанр, жанр определяется темой.
Идейное значение стихотворения «Адище города», с моей точки зрения, со всей определенностью извлекается из творческих установок поэта. Эстетику раннего Маяковского исследователи обозначают как антиэстетику. «Антиэстетизм Маяковского – это принцип, как вообще у футуристов (Антиэстетизм – отрицание культуры как таковой во имя абсолютизации реальности). Человеческая природа, считал Маяковский, — это единство двух начал: биологического и духовного (материального и творческого). В буржуазном обществе, по мнению поэта, эти начала разъединены, нормой является отчуждение материального от духовного. Идеальному нет места».
Именно на такой основе формируется содержание стихотворения «Адище города», его система образов. Мир города – «адище», окна домов – «сосущие светами адки», автомобили – «рыжие дьяволы», наступающие сумерки – «вечереющий смерч». При чтении стихотворения в душе возникает ощущение боли, мучительства, неисцелимой болезни. Это крик души, переживающей и тонко чувствующей неблагополучие времени и общества. Чего стоят, например, такие образы: «в вечереющем смерче трамвай с разбега взметнул зрачки», «у раненого солнца вытекал глаз», «ночь излюбилась, похабна и пьяна», «дряблая луна ковыляла»! Действительно, новое видение мира толкает и к новому отношению к нему. Луна, солнце, ночь – эти традиционно романтические образы – предстают в стихотворении Маяковского в совершенно ином освещении. Романтический, высокий ореол образов снижен за счет применения к ним неожиданных определений: «раненое» солнце, «дряблая» луна, ночь «похабна и пьяна». Как отмечает критик Вл. Смирнов, «дряблая луна» или «вытекший глаз солнца» — реалистические символы недолжного порядка вещей». Откровенно говоря, у меня возникает ощущение какого-то месива – болящего, кровоточащего. Думается, что именно на такой эффект и рассчитывал поэт. По крайней мере, я не заметила в этом стихотворении нарочитого желания поиграть со словом, ориентации на формальную новизну. Отбор поэтических средств выражения, конечно, присутствует, однако на первый план при восприятии все равно выходит идея, чувство, порыв. По справедливому замечанию литературоведа В.В. Агеносова, «поэт рассчитывает прежде всего на со-участие читателя. Сила лирики, по Маяковскому, в ее заряженности большим чувством, большой идеей. Поэт не рассказывает, не сообщает – он убеждает, доказывает».
Таким образом, идейное значение, идейное содержание стихотворения «Адище города» и – соответственно – творческая установка поэта – привлечение читательского внимания к окружающему миру, его неблагополучию, издерганности, вымороченности за счет пластически изощренных образов, необычной точки обзора, прихотливости ассоциативных ходов, установки на материализацию, опредмечивание слова.
Композиция стихотворения «Адище города» последовательная; наличествует перечисление бытовых реалий и характерных примет большого города. В поле зрения поэта попадают ревущие автомобили, сменяющие друг друга вывески магазинов, грохочущие трамваи, поезда и железная дорога. На мой взгляд, каждая строфа в отдельности представляет собой законченную картину, выступает как целостное смысловое единство в общем контексте стихотворения. Можно сказать, что образы подаются порционно, дозированно, умещаются в пределах какой-либо строфы. Следует также отметить, что всей логикой стихотворения поэт подготавливает и подводит читателя к четвертой, заключительной, строфе, где концентрируется и находит свое воплощение основная мысль: адище города приобретает вселенские масштабы («ночь излюбилась», «…за солнцами улиц где-то ковыляла … луна»). Возникает ощущение, что ночь словно бы ждала окончания дневной суеты, чтобы «скомкать фонарей одеяла» и «излюбиться». На такое восприятие настраивает конструкция «и тогда уже», употребляемая Маяковским в начале последней строфы. Я бы определила заключительную строфу «Адища города» как финальный аккорд в общей партитуре стихотворения.
По замечанию критиков, лирический герой ранних произведений Маяковского – «одинокий бунтарь, видящий изнанку жизни». «Этот лирический герой видит больше, чем окружающие, его мир ярок, резок, экзотичен». Действительно, там, где другие видят город как таковой, лирический герой прозревает «адище». Такой установкой на восприятие окрашиваются определения предметов, процессов, явлений, попадающих в поле зрения лирического героя: автомобили «вздымаются, взрывая гудки», трамвай «взметает зрачки», «железо поездов громоздит лаз». Таким образом, «объективное» описание представляется цепью реакций лирического героя на мир.
По мнению критиков, «с самых ранних стихов Маяковскому была присуща чрезмерная лирическая распахнутость, безоглядная внутренняя раскрытость. Между конкретным лирическим «я» поэта и его лирическим героем дистанции практически нет. Лирические переживания столь напряженны, что, о чем бы он ни писал, острая лирическая, индивидуальная интонация пронизывает ткань его поэзии». Вот и в стихотворении «Адище города» дистанции между поэтом и лирическим героем нет.
Литературоведы отмечают, что «раннему творчеству Маяковского присуще подчеркивание одинокости лирического героя, сетование на бездушие окружающего мира». С моей точки зрения, в стихотворении «Адище города» заявлена тема одиночества, причем одиночества, как мне кажется, во вселенских масштабах. Об этом свидетельствует все тот же образ луны, которая «где-то ковыляла никому не нужная». Человек XX столетия отвратил свой взор от неба, потерял веру; теперь даже луна, традиционно воспеваемая романтиками, ему не нужна!
Переходя к вопросу об использовании изобразительно-выразительных средств в стихотворении «Адище города», мне представляется уместным и справедливым обратится к пониманию и определению процесса работы над образностью стихотворения самим автором. Сделано это на основании того, что Владимир Маяковский – новатор и реформатор в поэзии; опираясь на достижения классической поэтики, он переосмысливает и перерабатывает все ее положения. «Поэтом называется человек, который создает поэтические правила». Именно поэтому классифицировать и объяснять изобразительно-выразительные средства Маяковского сложно.
В статье «Как делать стихи?» читаем: «Одно из больших средств выразительности – образ. Не основной образ-видение, который возникает в начале работы я говорю о вспомогательных образах, помогающих вырастать этому главному. Этот образ – одно из всегдашних средств поэзии Способы выделки образа бесконечны».
Первым в ряду «способов выделки образа» Владимир Маяковский называет сравнение. В стихотворении «Адище города» мне удалось найти только один пример сравнения – сравнения с нулевой связкой, которая, однако, легко восстановима: «рыжие дьяволы, вздымались автомобили». Слепящий свет фар, пронзительные гудки клаксонов, шум моторов, бесконечная вереница автомобилей… Дьяволиада городской жизни. Несомненно, что до Маяковского никто из поэтов не проводил подобных параллелей. Однако, сравнение как изобразительно-выразительное средство Владимир Маяковский, очевидно, не очень-то и жалует. Недаром поэт в статье «Как делать стихи?» называет этот способ «примитивным». А вот другому способу создания образа – «метафоризированию» – Маяковский уделяет больше внимания. Уже здесь поэт выступает как новатор. С его точки зрения, метафоризирование – это «перенос определений, являвшихся до сего времени принадлежностью только некоторых вещей, и на другие слова, вещи, явления, понятия». Именно здесь проявляется прихотливость ассоциативных ходов и изощренность образов в поэзии Маяковского.
Примеры метафоризации в стихотворении «Адище города» разнообразны. В первой строфе – «рыжие дьяволы, вздымались автомобили». Если обратиться к толковому словарю русского языка, то можно узнать, что глагол «вздыматься» означает «подниматься кверху» и обнаружить указание на контекст употребления глагола: «пыль вздымается кверху». Таким образом, очевиден прием метафоризирования: слово вырывается из привычного окружения и становится атрибутом другого предмета, в результате чего возникает новый образ. Кроме того, прием метафоризирования в этой строфе еще и дорисовывает, дополняет образ, созданный за счет использования приема сравнения. Автомобили – «рыжие дьяволы»; они не просто передвигаются, перемещаются, а «вздымаются». Действительно, чертовщина! По такой же схеме и с использованием того же приема метафоризирования выстроен образ во второй строфе стихотворения: «трамвай с разбега взметнул зрачки». «Взметнуть», по толковому словарю, значит «поднять кверху резко или броском» (например, «птица взметнула крыльями»). Опять налицо определенный смысловой сдвиг. В третьей строфе – «железо поездов громоздило лаз». «Громоздить» — 6еспорядочно класть друг на друга (тяжелое, многое). Необычное восприятие довольно привычной картины.
Эпитеты Маяковского также новы и необычны как и другие приемы. «Сосущие светами адки», «раненое солнце», «ночь похабна и пьяна», «дряблая луна»… Истерзанность души лирического героя, болезненное восприятие реальности проецируется на окружающий мир и воплощается в словесной ткани стихотворения.
Использован поэтом и такой прием как перифраз. Однако и здесь не следует забывать о необычности ассоциаций Владимира Маяковского. Поскольку восприятие мира поэтом необычно, им избирается совершенно иная точка обзора и, следовательно, отличительные свойства предметов и явлений необычны. «Вечереющий смерч» — сумерки, «дыры небоскребов, где горела руда» — трубы фабрик и заводов.
Прием метафоры, основанный на сходстве предметов или явлений, присутствует в стихотворении. Опять же сходство это необычно, видимо только с определенного ракурса: «адище города», «одеяла фонарей», «улиц солнца».
Подводя итог, можно отметить, что основным в стихотворении является прием метафоризирования, который пронизывает словесную ткань, вплетается поэтом в канву стихотворения и работает на раскрытие темы и идеи. Можно сказать, что стихотворение «Адище города» строится как одна развернутая метафора. Вероятно, об этом говорил известный литературовед Юрий Тынянов, когда отмечал, что «стих Маяковского породил особую систему стихового смысла. Слово занимало целый стих, слово выделялось, и поэтому фраза (тоже занимающая целый стих) была приравнена к слову, сжималась».
Звуковая сторона, как и все остальные уровни организации стихотворения, подчинена стремлению отразить восприятие жизни города поэтом, стремлению воплотить идейный замысел. Звуки города – грохот, скрежет, свист, рокот — умело вплетены Владимиром Маяковским в ткань стихотворения за счет использования аллитераций: «трамвай с разбега взметнул зрачки», «в дырах небоскребов, где горела руда», «железо поездов громоздило лаз». Городская жизнь лишена благозвучия, гармония и мелодичность – не ее приметы. Режущие слух звуки: гудки автомобилей, поездов, грохотание трамваев, гомон толпы – вот атрибутика большого города.
Говоря об особенностях поэтического языка Владимира Маяковского, литературоведы подчеркивают, что «наиболее наглядная и неоднократно отмечаемая в литературе особенность стиля Маяковского – обилие слов с увеличительными и уменьшительными суффиксами». В анализируемом стихотворении есть подобные примеры: при образовании слова «адище» поэтом используется увеличительный суффикс –ищ-, придающий предмету подчеркнутую громоздкость, смысловую выпуклость; при образовании же слова «адки» используется уменьшительный суффикс –к-; эффект обратный. Причем этот эффект обратности подчеркивается Маяковским дополнительным лексическим средством: прилагательным «крохотные». Максимализм, предельность, языковой размах: из одной крайности – в другую.
Вторая особенность стиля Владимира Маяковского – использование приема «необычного множественного числа»: употребление имени существительного, относимого к разряду Singularia Tantum (т.е. имеющего форму только единственного числа), в числе множественном. В первой строфе стихотворения – «…крохотные, сосущие светами адки», в четвертой строфе – «…за солнцами улиц». Подчеркивание множественности; создается ощущение какой-то разбросанности, раздерганности.
Критики отмечают, что «самая богатая область стихотворчества Маяковского – создание новых глаголов путем присоединения к обычным формам глагола различных приставок». В стихотворении «Адище города» такой новый глагол обнаруживается в четвертой строфе: «ночь излюбилась». Приставка –из-, употребляемая при образовании этого глагола, вносит оттенок усиленного проявления действия. Опять максимализм, предельность, гиперболизация. Предметы, явления, события, действия в стихотворении Маяковского — словно под увеличительным стеклом.
Следует отметить, что Владимир Маяковский затрагивает при создании стихотворения различные стилистические пласты лексики: обнаруживаются слова, имеющие оттенок просторечия («похабна»), слова книжного (вздымались») и разговорного характера («шарил», «ковыляла»); однако преобладают все же слова, принадлежащие к лексике нейтральной.
Заслуживает внимания употребление слова «вечереющий». В русском языке существует глагол несовершенного вида вечереть, от которого невозможно, по норме, образование действительного причастия с суффиксом –ющ-. Маяковский смело нарушает это правило и, следует сказать, довольно удачно применяет вновь образованное слово.
Синтаксический уровень организации стихотворения также подчинен основной идее: привлечение внимания читателя, демонстрация неблагополучия современной жизни, «адища города». Маяковский так или иначе делает установку на узнавание жизненных реалий, на конкретизацию. Именно в связи с этим в стихотворении преобладают такие синтаксические конструкции как придаточные определительные («под вывеской, где сельди из Керчи», «в дырах небоскребов, где горела руда и железо поездов громоздило лаз»), придаточные места и времени («старикашка…заплакал, когда в вечереющем смерче трамвай с разбега взметнул зрачки», «крикнул аэроплан и упал туда, где у раненого солнца вытекал глаз»). Кроме того, при обособлении таких синтаксических конструкций Маяковским используется тире для подчеркивания, усиления высказываемого.
Как уже было отмечено выше, Маяковский – новатор и реформатор в поэзии. Переосмысливает и перерабатывает он и размер, ритмику стихотворения. Оценивая словотворчество поэта, литературный критик и современник Владимира Маяковского Борис Эйхенбаум писал: «Это – переворот. Другой стих, другая поэтика, другой словарь – все заново. Посмотрите. Того, что мы привыкли называть стихотворным ритмом, нет». Литературовед В.В. Тренин отмечает: «Создавая новые ритмы, Маяковский боролся за то, чтобы ввести в поэзию всю гамму смысловых интонаций живой речи Борьба живой, непосредственно воздействующей интонации с инерцией классических размеров началась у Маяковского в первые же годы его поэтической работы уже в 1914 году Маяковский окончательно вырабатывает и укрепляет свою систему тонического или акцентного стиха, в котором устранена равносложность строк и в задании, и интонационное движение стиха определяется только повторностью словесных ударений, допуская значительные колебания как в числе неударных слогов, так и в числе ударений в отдельных строках».
Сам поэт в статье «Как делать стихи?» высказывает следующие соображения: «Ритм – это основная сила, основная энергия стиха. Объяснить его нельзя, про него можно сказать только так, как говорится про магнетизм или электричество – это виды энергии Ритм может принести и шум повторяющегося моря, и прислуга, которая ежеутренне хлопает дверью и, повторяясь, плетется, шлепая в моем сознании, и даже вращение земли». Маяковский признавался: «Говорю честно. Я не знаю ни ямбов, ни хореев, никогда не различал их и различать не буду. Не потому, что это трудное дело, а потому, что мне в моей поэтической работе никогда с этими штуками не приходилось иметь дело. А если отрывки таковых метров и встречались, то это просто записанное по слуху, так как эти надоевшие мотивы чересчур часто встречаются».
Стихотворение «Адище города» — яркий пример расшатывания Маяковским старой силлабо-тонической метрики. В развитии стиха еще можно уловить динамику трехсложного размера, однако классическая метрика выступает в стихотворении, по точному определению В.В. Тренина, в качестве «метрического аккомпанемента», фона. Можно выделить строки, которые являют собой примеры классических трехстопных размеров, классическое чередование ударных и безударных слогов. Например, первую строку «Адища города» легко можно отнести к четырехстопному дактилю: «;дище г;рода ;кна разбили». Однако уже со второй строки первой строфы классический размер утрачивает свою гармонию. Привычная мелодика отменяется, на первое место выходит «толчкообразный ритм» (термин А.А. Михайлова). Во второй строфе стихотворения вновь намечается возврат к трехсложной мелодике: «и запл;кал, когд; в вечер;ющем см;рче» (уже — пятистопный анапест с усеченной последней стопой), однако следующая строка опять нарушает мелодическую плавность.
Литературовед В.В. Тренин отмечает: «В процессе работы над стихом Маяковский может произвольно удлинить или укоротить строку, вставить в нее одно-два слова, или, наоборот, исключить из нее несколько слов каждая строка в стиховой системе Маяковского совершенно равноправна со всеми остальными. Каждая строка представляет собой самостоятельное ритмико-синтаксическое целое и в произведении требует того или иного интонационного выделения (либо посредством паузы, либо темпового перебоя, либо мелодическим путем)».
О своеобразии, определенной логической закономерности и обусловленности ритмики Владимира Маяковского, на мой взгляд, замечательно сказала русская поэтесса Марина Цветаева: «…у Маяковского из всей его действительности был один выход – в стихи. Отсюда и их ошеломляющая физика, их подчас подавляющая мускульность, их физическая ударность. Всему бойцу пришлось втесниться в строки. Отсюда и рваные размеры. Стих от Маяковского всеместно треснул, лопнул по швам и без швов прорывы и разрывы Маяковского прямое дело жизни – чтоб было чем дышать. Ритмика Маяковского — физическое сердцебиение – удары сердца – застоявшегося коня или связанного человека».
В стихотворении «Адище города» рифмовка традиционная. Маяковский был только на пути к выработке и созданию новаторских рифм. А потому созвучие стиховых клаузул легко поддается классификации по общепринятой схеме. Итак, рифма в стихотворении Владимира Маяковского конечная (по местоположению в стихотворении), простая (по составу), наблюдается чередование женских и мужских клаузул (в зависимости от места ударения), точная (по звуковому строению), в основном — богатая (по глубине созвучий), перекрестная (по расположению пар рифм в стихотворном тексте; рифмовка abab).
Подводя итог проделанной работе, можно сказать, что читать и воспринимать Владимира Маяковского трудно: сбитый, ломаный ритм стихотворения, изощренная пластичность образов, довольно грубая метафоричность, необычный ракурс видения жизни, необычная точка обзора действительности – все это на первый взгляд и при первом прочтении отталкивает читателя. Но стоит только повнимательнее присмотреться, вслушаться, вчитаться – как взгляду открываются доселе незнакомые и неведомые глубины мира и человеческой души. Привычное переоценивается, выступают иные грани реальности, все предметы, события, явления, процессы видятся с другого пункта наблюдения. Пожалуй, Маяковский «учит» смотреть не только и не столько вперед, сколько вверх, вниз и внутрь. Кроме того, чуткий и думающий читатель за маской «грубого гунна» обязательно угадает легкоранимую душу поэта, словесной грубоватостью прикрывающего свою духовную незащищенность.
Список литературы
1. Борис Эйхенбаум. Трубный глас // Маяковский В.В. Стихотворения. Поэмы. Проза. – М., 2000
2. Егорова Н.В., Золотарева И.В. Поурочные разработки по русской литературе. XX век. 11 класс. I полугодие. – М.:ВАКО, 2004
3. Литература. Школьный справочник / Сост. Т.Г. Кучина, Е.М. Болдырева. – Ярославль: «Академия развития», 1998
4. Марина Цветаева. Эпос и лирика современной России // Маяковский В.В. Стихотворения. Поэмы. Проза. – М., 2000
5. Михайлов А.А. Мир Маяковского: Взгляд из восьмидесятых. – М.: Современник, 1990
6. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М.: Азбуковник, 1999
7. Русская литература XX века. 11 кл.: Учеб. для общеобразоват. Учреждений: В 2 ч. Ч. 1 / В.В. Агеносов и др.; Под ред. В.В. Агеносова. – М.: Дрофа, 2002
8. Смирнов Вл. «Сплошное сердце» // Маяковский В. Сплошное сердце: Стихотворения и отрывки из поэм. – М.: Дет. лит., 1983
9. Тренин В.В. В мастерской стиха Маяковского. – М.: Сов. писатель, 1991
Источник