Чужого солнца нам не надо

Не нужен мне берег Турецкий

«. Не нужен мне берег Турецкий,
Чужая земля не нужна. » /Михаил Исаковский*/

К чему наши споры, раздоры и ссоры?
Пусть каждый судьбу выбирает себе.
Кому-то милее морские просторы,
Кому-то у речки в деревне обед
С любимым мальчишкой, кудрявым и рыжим,
Поймавшим карасиков на неводок.

А Турция что? Мне её и не надо.
Мне здесь хорошо среди русских равнин,
Я именем нежным горжусь. Да, я — Ната.
И сказку люблю, что придумал нам Грин.
Люблю я Россию и зиму, и лыжи,
Заснеженный древний, родной городок.

_____________________________________________
* В качестве эпиграфа взята строка из популярной песни «ЛЕТЯТ ПЕРЕЛЕТНЫЕ ПТИЦЫ» Михаила Васильевича Исаковского.

Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой,
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна!
Не нужен мне берег турецкий,
И Африка мне не нужна.

Немало я стран перевидел,
Шагая с винтовкой в руке.
И не было горше печали,
Чем жить от тебя вдалеке.
Немало я дум передумал
С друзьями в далеком краю.
И не было большего долга,
Чем выполнить волю твою.

Пускай утопал я в болотах,
Пускай замерзал я на льду,
Но если ты скажешь мне снова,
Я снова все это пройду.
Желанья свои и надежды
Связал я навеки с тобой —
С твоею суровой и ясной,
С твоею завидной судьбой.

Летят перелетные птицы
Ушедшее лето искать.
Летят они в жаркие страны,
А я не хочу улетать,
А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.

1948, Внуково
М. В. Исаковский. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1965.
http://www.litera.ru/stixiya/authors/isakovskij.html

О Т К Л И К от Екатерины Вальтер:

Милей России места в мире нет,
Где б ни был ты, душа сюда стремится,
Поля, холмы, равнины и леса,
Мы Родиной своей всегда, во всем гордимся!
Березки русские, вода из родника,
И пенье птиц, что может быть роднее?
Моя Россия, в сердце навсегда..
/Екатерина Вальтер/
http://www.stihi.ru/avtor/katuchad

Источник

Антиэмигрантская песня Исаковского и Блантера

Перелётные птицы летят из России каждую осень, а весной возвращаются в наши суровые и прекрасные края, чтобы вывести птенцов. Не могут жить без России родившиеся в ней птицы, как и люди.

Песня «Летят перелётные птицы» зазвучала в 1949 году над всей страной в исполнении Владимира Бунчикова и стала одной из любимых народных песен.

Есть мнение, что поводом к написанию стихов послужило провозглашение независимости государства Израиль 14 мая 1948 года. Советский Союз, исходя из стратегических целей и своих интересов на Ближнем Востоке, безоговорочно поддержал создание нового еврейского государства. А, значит, поддержал и грядущую волну эмиграции из СССР тех, кто хотел бы поменять Родину на родину предков. Вспомнилось, как потом, в 70-е, во время третьей волны эмиграции, завсегдатаи очередей в ОВИРе шутили над плакатом в аэропорту Шереметьево «Отечество славлю, которое есть, но трижды которое будет».

Кроме граждан СССР — потенциальных граждан Израиля — за рубежом оставалось много людей и других национальностей, в первую очередь русских. Русских, интернированных фашистской Германией из СССР во время второй мировой войны. Были там и военнопленные, а также угнанные немцами на работы в Германию.

По официальным данным, количество перемещенных лиц-граждан СССР разных национальностей в странах «Оси» на начало 1945 года составило свыше полумиллиона человек.

Стране нужны были рабочие руки и светлые головы, чтобы восстанавливать разрушенной войной народное хозяйство.

Но перемещенные лица подвергались жесткому идеологическому прессингу со стороны идеологов союзников.

И достаточно успешно, надо сказать. По данным различных официальных источников (научных статей и документальной публицистики СССР) число не вернувшихся на Родину «перемещенных лиц» составило 130 тысяч человек. А по оценкам некоторых постперестроечных экспертов — втрое больше. Но сурова была цена этой успешности. На долгие десятилетия они были разлучены с родными. И не могли дать о себе знать, не говоря уже о возможности приехать или пригласить родственников к себе, без риска навлечь на родных клеймо «имеет родственников за границей».

В белоэмигрантских листках, распространявшихся в местах временного проживания советских граждан в зонах оккупации союзников копировался практически один и тот же текст:

Вы возвращаетесь из одного концлагеря в другой. Одумайтесь, останьтесь жить в свободном мире. В мире, где никто не будет заставлять вас славить очередного фюрера публично и ненавидеть его мысленно. В мире, где вы хозяин своей жизни а не раб идеологии черни. Зачем вы возвращаетесь в царство лжи? Зачем вам нужна эта Родина, которая сгноит вас в тюрьмах, а если не умрете на лесоповале, обречет вас на жизнь в нищете?

Ответом на эту промывку мозгов кандидатам во вторую волну эмиграции и стала песня, которую создали Михаил Васильевич Исаковский и Матвей Исаакович Блантер.

Источник

HammAli & Navai — Ты Моя Химия

Добавлено: 07 Фев 2020

Релиз: 15 мар. 2017 г.

Лейбл: Siyah Music

Текст песни Ты Моя Химия

Припев:
Ты и я, только ты и я. Ты моя муза, моя боль и моя химия.
И на лице твоем не вижу я уныния. Только ты и я, только ты и я.

[Куплет 1, HammAli]:
И я готов за тебя воевать! Мне плевать, что люди скажут.
Не по мне любовь предавать, ведь для меня, это всё так важно.
Ведь я за тобою в огонь, ведь я зол на тебя порой.
Испытавший чувства побед, умножая обиды на ноль.

Давай убежим с тобой назло другим, докажем им всё.
Нам скажут — вместе быть невозможно, но не стоит это всё твоих слёз.
Я создал место для нас, там либо мы, либо нет никого.
Мы либо вместе, либо вдвоем. Ты либо здесь, либо в сердце моём.

[Переход]:
Нас не заденут времена чужого мнения.
Нам не важны слова, ведь у меня есть ты и я.
Ты моя муза, моя боль и моя химия.
Только ты и я, только ты и я.

[Переход]:
Давай убежим далеко, туда где солнце и тепло.
Туда где море и прибой. Туда где мы счастливы с тобой.
Давай убежим далеко, туда где солнце и тепло.
Туда где море и прибой. Туда где мы счастливы с тобой.

[Куплет 2, Navai]:
Давай убежим, туда где тепло. Убежим где не надо слов.
Убежим, где нет злых людей и мы с тобою каждый день.
Туда, где нет никакой войны. Туда, где море, песок и мы.
Где нет сплетен и нет вранья. Так счастливы, так влюблены.

Припев:
Только ты и я, только ты и я. Ты моя муза, моя боль и моя химия.
И на лице твоем не вижу я уныния. Только ты и я, только ты и я.
Только ты и я, только ты и я. Ты моя муза, моя боль и моя химия.
И на лице твоем не вижу я уныния. Только ты и я, только ты и я.
Только ты и я, только ты и я. Ты моя муза, моя боль и моя химия.
И на лице твоем не вижу я уныния. Только ты и я, только ты и я.

Давай убежим далеко, туда где солнце и тепло.
Туда где море и прибой. Туда где мы счастливы с тобой.
Давай убежим далеко, туда где солнце и тепло.
Туда где море и прибой. Туда где мы счастливы с тобой.

Источник

Султан Лагучев — Горький Вкус

Добавлено: 28 Янв 2021

Релиз: 20 ЯНВАРЯ 2021 Г.

Текст песни Горький Вкус

Не говори мне ничего
И дай минуту мне подумать
Я пью шотландское вино
Пытаюсь мыслями запутать
Не говори мне о любви
Которой нету в твоём сердце
И не зови меня своим
Ты перешла мои границы

А горький вкус твоей любви
Меня убил, теперь без сил
А ты змея пустила яд
Любовный ад, а я так рад
Что все прошло, а может быть
И не было и ничего
Прощай, прощай и никогда
Меня, прошу, не вспоминай

Зачем нужна твоя любовь
Когда слова твои пустые
Зачем же нужно столько лгать
Я понял всё теперь отныне
Ты уходи, ты уходи
Мне не нужна такая дура
И за слова мои прости
Ведь такова твоя натура

Источник

Белогвардейская баллада

100-летию Гражданской войны посвящается

В 70-е годы прошлого века была создана удивительная по своей проникновенности белогвардейская баллада, состоящая из трёх романсов, автором текста двух из которых был Владимир Раменский, автор третьего не известен, но известно, что Раменский участвовал в доработке текста этого романса.

Автор текста: Владимир Раменский

Не надо грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли — уже не вернуть.
Пусть нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь.

Пусть мы неприятелем к Дону прижаты —
За нами осталась полоска земли.
Пылают станицы, посёлки и хаты,-
И что же ещё там поджечь не смогли?

Оставьте, поручик, стакан самогона,-
Ведь вы не найдёте забвенья в вине,
Быть может, командовать вам эскадроном,-
Чему удивляться — все мы на войне.

И вы, капитан, не тянитесь к бутылке,
Юнцам подавая ненужный пример,
Я знаю, что ваши родные в Бутырке,-
Но вы ж не мальчишка, ведь вы — офицер.

Пусть нас обдувает степными ветрами,
Никто не узнает, где мы полегли.
А чтобы Россия всегда была с нами,-
Возьмите по горсточке русской земли.

По нашим следам смерть над степью несётся,-
Спасибо, друзья, что я здесь не один.
Погибнуть и мне в этой схватке придётся —
Ведь я тоже русский, и я — дворянин.

Автор текста неизвестен
Доработка текста: Владимир Раменский

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами донская земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллеи цыганки заходят в кабак.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

В сумерках кони проносятся к «Яру».
Ну что загрустили, мой юный корнет?
В комнатах наших сидят комиссары
И девушек наших ведут в кабинет.

Над Доном угрюмым идём эскадроном,
На бой вдохновляет Россия-страна.
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Ах, русское солнце — великое солнце,
Корабль «Император» застыл, как стрела.
Поручик Голицын, а может, вернёмся?
Зачем нам, поручик, чужая земля?

Автор текста: Владимир Раменский

Степь, прошитая пулями, обнимала меня,
И полынь обгоревшая накормила коня.
Вся Россия истоптана, слёзы льются рекой —
Это Родина детства, мне не нужно другой.

Наше лето последнее, рощи плачут по нам.
Я земле низко кланяюсь, поклонюсь я церквам.
Всё здесь будет поругано, той России уж нет,
И как рок приближается наш последний рассвет.

Так прощайте, полковник, до свиданья, корнет,
Я же в званье поручика встречу этот расцвет.
Шашки вынем мы наголо на последний наш бой,
Эх, земля моя русская, я прощаюсь с тобой.

Утром кровью окрасятся и луга, и ковыль,
Станет розово-алою придорожная пыль.
Без крестов, без священников нас оставят лежать
Будут ветры российские панихиду справлять.

Степь, порубана шашками, похоронит меня,
Ветры с Дона привольные, заберите коня.
Пусть гуляет он по степи, не доставшись врагам,
Был он другом мне преданным, я ж друзей не продам.

Центральное место в этой балладе занимает романс «Поручик Голицын». Относительно его происхождения до сих пор не утихают споры в среде знатоков белогвардейского романса. Среди множества версий мне показались две наиболее интересными.

Поручик князь Константин Александрович Голицын (1883 – 1931) служил в кавалерии вместе с корнетом Оболенским (тоже реальным историческим персонажем) и события начала 1918 года застали его с эскадроном в Донских степях, воюющим против большевиков.
О Константине Голицыне в своих воспоминаниях рассказал Георгий Иванович Гончаренко (1877 – 1940), представитель полтавского дворянства, всю жизнь посвятивший военному делу, конному спорту, а также поэзии, литературе и журналистике. Под псевдонимом «Юрий Галич» генерал написал 14 книг: повестей, рассказов, стихов; опубликовал сотни статей.

В январе 1919 года, когда на Украине правила Директория во главе с Петлюрой и Винниченко, встреча Гончаренко и Голицына произошла в арестантской камере Осадного корпуса сечевиков [1].
Гончаренко, снятый с поезда петлюровскими постами под Одессой и опознанный как гетманский генерал, сидел уже несколько дней, когда к нему подселили двух новых соседей: бывшего главбуха киевского Нового банка Беленького и юного Голицына. Первого арестовали за то, что ссужал деньги Скоропадскому, второго – по недоразумению. Его перепутали с престарелым дядей поручика, князем Голицыным, возглавлявшим «Протофис» – организацию, сделавшую в своё время Скоропадского гетманом. [2]

Нельзя сказать, чтобы встреча была радостной, особенно, учитывая решётку на окнах, стражу и постоянную опасность быть расстрелянным, тем не менее, генерал в воспоминаниях признавал:
«Я очутился в новом обществе, разделившем моё одиночество самым трогательным для меня образом. К бухгалтеру приходила жена, к молодому князю приходила невеста. Обе женщины являлись не только с ласками, не только со словами утешения и надежды, но каждый раз приносили узелки со съестными припасами домашнего изготовления».

В одной камере генерал Гончаренко и будущий герой песни провели целую неделю. На восьмой день начальство решило перевести трёх арестантов в другое место. В качестве охраны к ним приставили старенького сторожа, позвякивающего ключами в одном кармане и пригубленной бутылкой горилки в другом.

Логика у любителя спиртного сильно хромала. Чтобы узники не сбежали, сторож взял в руки их вещи, в которых, на его взгляд, находились ценности. Он почему-то решил, что конвоируемые не решатся бросить вещи ради побега. Когда странная процессия вышла на Крещатик, генерал присел, чтобы завязать шнурок, а банкир и поручик рванули вперёд. Сторож бросился за ними, но на полпути остановился, вспомнив, что за его спиной остался Гончаренко. Георгий Иванович тем временем быстрой походкой шёл в противоположную сторону. Сторож только и смог, что сокрушённо потрясти ключами в спины беглецов.

Судя по всему, эта киевская встреча была первой и последней в судьбе Юрия Галича и князя Голицына.

После бегства Константин Голицын поступил в белогвардейскую Добровольческую армию генерала Деникина, где в чине штабс-капитана он командовал сводной ротой. В августе 1919 года рота князя Голицына одной из первых ворвалась в Киев, обороняемый большевиками, но в итоге белые потерпели поражение. Затем были бои за Одессу и отказ от эвакуации.

Голицын вернулся в Киев летом 1920 года, но уже в качестве офицера, пленённого под Одессой. В то время шла Советско-польская война и РККА испытывала острую нехватку командных кадров, и князя, учитывая его богатый военный опыт, вновь отправили на фронт. По окончании Гражданской войны, уже как реабилитированный в боях, Голицын вернулся в Киев, женился и поступил на советскую службу.

Голицына арестовали морозной январской ночью 1931 года по делу о контрреволюционном заговоре «Весна».
Постановление о расстреле Константина Александровича Голицына было вынесено 20 апреля 1931 года. Однако расстреляли его лишь одиннадцатью днями позже вместе с бывшими прапорщиком Левицким и подполковником Белолипским.
Всех офицеров, расстрелянных по делу «Весна», закапали в братских могилах на Лукьяновском кладбище Киева, где их останки покоятся и до сих пор.

Ориентировочно в 1939 году Юрий Галич написал стихотворение «Господа офицеры», как воспоминание о встрече с поручиком Голицыным:

Напрасно невесты нас ждут в Петербурге,
И ночи в Собранье, увы, не для нас.
Теперь за спиною окопы и вьюги,
Оставлены нами и Крым, и Кавказ.
Над нами кружат черно–красные птицы,
Три года прошли, как безрадостный сон.
Оставьте надежды, поручик Голицын,
В стволе остаётся последний патрон.
Подрублены корни, разграблены гнезда,
И наших любимых давно уже нет!
Поручик, на Родину мы не вернёмся,
Встаёт над Россией кровавый рассвет…

Вторая история, относящая к романсу «Поручик Голицын», проливает свет на создание его первых строк.
В 1994 году в издательстве «Молодая гвардия» вышло переиздание мемуаров Петра [3] Николаевича Донскова «Дон, Кубань и Терек во Второй мировой войне» в сборнике «Трагедия казачества».
На протяжении всех воспоминаний Донской приводит отрывки своих стихотворений, написанных с 1924 года по 1942 год. На последней странице приведено первое четверостишие гимна казачества Второго сполоха, написанного им самим в 1942 году:

«Полыхают пожаром казачьи станицы,
Ветер пепел несёт по родимым полям.
Есть, за что нам с кровавой коммуною биться,
Есть, чем будет порадовать родину нам. »

Сегодня трудно сказать, был ли знаком Владимир Раменский с приведёнными источниками, но написанная им баллада, безусловно, является жемчужиной белогвардейского романса.

Владимир Николаевич Раменский родился 20 мая 1935 года в городе Ленинграде.
Родители Владимира были высокообразованными специалистами. Отец работал профессором на кафедре глазной хирургии, а мама преподавала в медицинском институте. Владимир рос в очень интеллигентной и порядочной семье со старинными дворянскими корнями.
Во время Великой Отечественной войны, оставаясь в Ленинграде, он вместе с семьёй пережил героическую блокаду родного города. Вскоре после войны, родители Владимира разошлись и отец уехал жить и работать в Одессу. Владимир периодически ездит к отцу и несколькими годами позже заканчивает 10 классов в одесской школе.
После школы он вновь возвращается в Ленинград и в 1955-ом поступает в военно-артиллерийское училище.
В 1957-ом году, Владимир, передумав на всю жизнь связывать себя с карьерой военного, решает оставить училище, однако, он вынужден ещё три года отслужить срочную службу. С 1957-го по 1960-ый год он служит рядовым в воинской части под городом Выборгом.
После армии учиться дальше не захотел и, вернувшись со службы обратно в Ленинград, Владимир устраивается работать на завод.
В середине 60-х он был осуждён по статье мелкое хулиганство (возможно уличная драка) и отбывал срок на «химии». После освобождения работал электриком на заводе, затем в ЖЭКе, а позднее устроился в рабочую артель и в качестве подработки ездил на ремонтно-отделочные «халтуры» по Ленинградской области и городам Советской Прибалтики.

Ещё с молодости Владимир увлекался поэзией Сергея Есенина и творчеством бардов: Б. Окуджавы, А. Галича и других. Но настоящей страстью стало для него творчество Владимира Высоцкого. Под влиянием его песен он пробует сочинять свои собственные стихи. Как и многие молодые поэты, пишет исключительно «для себя», «в стол», всерьёз не рассчитывая на публикации.
В 1971-ом году, через общих друзей, судьба сводит его с крупным ленинградским коллекционером и подпольным распространителем запрещённых официальной цензурой записей С.И. Маклаковым, с которым они жили по соседству. Маклаков к тому времени обладал хорошей музыкальной аппаратурой и записывал самодеятельные домашние концерты под гитару начинающего приобретать популярность молодого и талантливого исполнителя Аркадия Звездина (Северного).

В середине 70-ых Владимир пробует официально публиковаться и решает отправить свои стихи в популярные тогда молодёжные печатные издания: журналы «Смена» и «Аврора», но в ответ получает лишь категорический отказ: «Ваши стихи не профессиональны, вы повторяетесь и т.д.»
Очевидно, эта переписка навеяла ему следующее стихотворение:

Да, я начал в стихах повторяться,
Ну, а что мне поделать с собой?
Не писать их пытаюсь стараться,
Не могу — лишь в стихах я с тобой.

Да, пишу я всё грустные темы.
О невзгодах любви и тоски.
В моей жизни ведь нет перемены,
От того же, что есть — не уйти.

И пускай все друзья укоряют,
Говорят: «Хватит, скуку не лей!»,
Они сотую долю не знают,
Что в груди наболело моей.

Я пишу не для них и не знаю,
Для кого, почему и зачем.
Я отвлечься себе помогаю,
Чтоб с тоски не свихнуться совсем.

Читайте также: Как солнце создает цвет

Не ищу я ни славы, ни песен,
Не прошу никого их читать.
Без тебя мир настолько стал тесен,
Что бывает, мне нечем дышать.

Да, мне солнца и воздуха мало,
Ты их будто с собой унесла.
На меня тень решётки упала,
Вкривь и вкось моя жизнь и пошла.

Я не знаю, не льщу, не надеюсь,
Что увижу тебя вскоре вновь.
Что меня твои чувства согреют,
Что придёт потеряшка-любовь.

Мне б дожить, не свихнуться, не спиться,
Я сейчас существую впотьмах.
Мне хорошее даже не сниться,
А живу я тобой лишь в стихах.

К этому времени Маклаков начинает записывать первые неофициальные оркестровые концерты с ансамблем из ресторана «Парус» под руководством Николая Резанова – «Братья Жемчужные».
В один из зимних вечеров, 25 января 1975 года, во время репетиции нового концерта А. Северного, проходившей на этот раз в квартире коллекционера В. Васильева со сборным коллективом музыкантов, в дальнейшем получившим название «Четыре брата и лопата», Владимир по предложению друзей согласился дать одно из своих стихотворений для создания новой песни. Так впервые, во время репетиции, в исполнении Аркадия Северного прозвучала одна из лучших песен на стихи Владимира Раменского «Как хотел бы я стать Есениным», в последствие ставшей «народной»:

Как хотел бы я стать Есениным,
Чтобы лаской своих стихов,
Словно тёплой и нежной сиренью
Отогреть твою душу вновь.

Только от Бога положены,
И во мне этой силы нет,
И в душе моей замороженной
Догорает кабацкий свет.

И стихи не пишу я, а пачкаю
Так бумагу зазря иногда,
И клянусь сам себе украдкою
Не писать ничего никогда.

Не писал — не писалось, не думалось,
Годы шли без тревог, без потерь,
Вдруг нежданно-негаданно юность
Возвратилась ко мне теперь.

С голубого далёкого прошлого,
Из мальчишеской глупой мечты
Гостью милой, но все же непрошенной,
В мою жизнь ворвалася ты.

Чуть капризная, страстная, нежная,
О такой вот мечтал всегда,
Ты судьба моя неизбежная,
Ты и радость моя, и беда.

При обсуждении очередного концерта Аркадия Северного, возникла проблема с местом проведения, и Владимир предоставляет для следующей записи свою квартиру на Петроградской стороне. Тем более, что квартира была просторная и вполне подходила для этой цели (в последствие в течение пяти лет в квартире В. Раменского было записано огромное количество музыкального материала). Часто квартирные записи заканчивалась поздним вечером, и Аркадий Северный, у которого после развода с женой возникли трудности с жильём, после очередного концерта оставался в гостях у семьи Раменских и по приглашению Владимира, продолжительное время жил в квартире своего друга. Судьба ещё теснее сводит двух творческих людей вместе.

Начиная с 1975 года, песни на тексты Владимира Раменского всё чаще включаются в репертуар А. Северного.

В 1977-78 годах Владимир Раменский на некоторое время становится постоянным творческим соавтором Аркадия Северного, вместе с «Братьями Жемчужными» создавая новые и интересные музыкальные произведения.
Кроме своих песенных текстов, специально для Аркадия Северного, Раменский также создаёт несколько удачных текстовых переделок на мелодии и слова некоторых хорошо известных народных песен и произведений советской эстрады тех лет. В декабре 1977-го года, при сотрудничестве с А. Северным и организатором ряда записей, музыкантом и коллекционером В.И. Тихомировым был записан один из лучших концертов, составленный в основном на песенные тексты В. Раменского — концерт «Колода карт» с ансамблем «Чайка».
В это время лучшие песни на стихи Раменского в исполнении А. Северного начинают периодически звучать и в записях с другим известным коллективом — одесским ансамблем «Черноморская чайка» под руководством В.П. Коцишевского (музыканта и коллекционера). Также песни Раменского постоянно включаются в репертуар сольных концертов ансамбля «Братья Жемчужные».

Из интервью Николая Резанова Максиму Кравчинскому, данного в ноябре 2004 года в Подмосковье перед концертом Александра Розенбаума с «Братьями Жемчужными»:
«Был и ещё один интересный человек – поэт Владимир Раменский, ушедший из жизни, к сожалению, вскоре после смерти Аркадия. С Раменским мы написали много песен в тот период (1975 — 1980), авторских уже, не дворовых. Тот вариант «Поручика Голицына», который пел Северный и впоследствии Гулько, восстановил он. Кто-то знал один куплет, кто-то продолжение, мотив вообще никто не знал».

К концу 70-х годов квартира семьи Раменских в Ленинграде на несколько лет стала настоящей домашней «студией подпольных записей». С просьбой о создании своих сольных концертов к Владимиру обращались и другие исполнители.
В 1978-79 годах в его квартире были сделаны оригинальные записи известного московского барда Игоря Эренбурга и автора-исполнителя из Зеленограда Евгения Абдрахманова. А в марте 1980-го года в сопровождении Н. Резанова и В. Тихомирова Владимир Раменский у себя дома на бытовой магнитофон записал последний полноценный акустический концерт А. Северного – «Соло для двух гитар». Эту запись незадолго до своей смерти Аркадий Северный посвятил своему близкому другу, поэту Владимиру Раменскому. В этом концерте также прозвучали песни на стихи автора.

После смерти Аркадия Северного Владимир Раменский в соавторстве с московским автором-исполнителем Анатолием Писаревым создают одну из самых лучших и трогательных песен, посвящённых талантливому певцу – «Памяти друга» («Плачут ивы над тихою речкой. »), в последствии исполненную в своих сольных концертах исполнителями, Виталием Крестовским и Николаем Резановым:

Плачут ивы над тихою речкой
И кукушка считает года,
Сердце друга умолкло навеки,
Друг оставил меня навсегда.

Нету слёз, нету слов, только горе,
Тяжким камнем сдавило мне грудь,
Уж, такая моя злая доля,
Что б тебя проводить в дальний путь.

Сколько песен ты спел,
Сколько душ отогрел,
Сколько добрых, оставил минут,
Пусть исчезли мечты,
Не увянут цветы,
И друзья, на могилу придут.

О тебе громко плачет гитара
И скорбит о тебе саксофон,
Слёз не выплакать в пъяном угаре,
Непонятно, где явь, а где сон.

Только сердце своё ты оставил,
Оно в песнях с тобой, навсегда
Ну, а песню молчать не заставишь,
Никогда, никогда, никогда.

Ты кукушка, не сбейся со счёта,
И не плачьте кусты над рекой,
В нашей боли, им спетой без счёта,
Это Северный, в песнях, живой.

Владимир Николаевич Раменский скоропостижно скончался в мае 1981-го года в возрасте 46 лет, через год с небольшим после смерти Аркадия Северного, и похоронен на Южном кладбище в Ленинграде.

[1] 3 декабря 1918 года путём объединения 1-й дивизии Сечевых Стрельцов, Днепровской и Черноморской дивизий был создан Осадный корпус Сечевых Стрельцов, состоящей из различных вооружённых частей бывшего Галицко-Буковинского куреня Сечевых Стрельцов или «Стрельцов Коновальца», по имени их командира полковника Евгения Коновальца.

[2] В марте 1918 г. был создан Временный Комитет Союза промыш-ленности, торговли, финансов и сельского хозяйства Украины — «Протофис».

[3] В некоторых источниках Андрей, Александр.

Источник