Антон Дельвиг — Я вечером с трубкой сидел у окна ( Луна )
Я вечером с трубкой сидел у окна;
Печально глядела в окошко луна;
Я слышал: потоки шумели вдали;
№ 4 Я видел: на холмы туманы легли.
В душе замутилось, я дико вздрогнул:
Я прошлое живо душой вспомянул!
В серебряном блеске вечерних лучей
№ 8 Явилась мне Лила, веселье очей.
Как прежде, шепнула коварная мне:
«Быть вечно твоею клянуся луне».
Как прежде, за тучи луна уплыла,
№ 12 И нас разлучила неверная мгла.
Из трубки я выдул сгоревший табак,
Вздохнул и на брови надвинул колпак.
Ya vecherom s trubkoy sidel u okna;
Pechalno glyadela v okoshko luna;
Ya slyshal: potoki shumeli vdali;
Ya videl: na kholmy tumany legli.
V dushe zamutilos, ya diko vzdrognul:
Ya proshloye zhivo dushoy vspomyanul!
V serebryanom bleske vechernikh luchey
Yavilas mne Lila, veselye ochey.
Kak prezhde, shepnula kovarnaya mne:
«Byt vechno tvoyeyu klyanusya lune».
Kak prezhde, za tuchi luna uplyla,
I nas razluchila nevernaya mgla.
Iz trubki ya vydul sgorevshy tabak,
Vzdokhnul i na brovi nadvinul kolpak.
Z dtxthjv c nhe,rjq cbltk e jryf;
Gtxfkmyj ukzltkf d jrjirj keyf;
Z cksifk: gjnjrb ievtkb dlfkb;
Z dbltk: yf [jkvs nevfys ktukb/
D leit pfvenbkjcm, z lbrj dplhjuyek:
Z ghjikjt ;bdj leijq dcgjvzyek!
D ctht,hzyjv ,ktcrt dtxthyb[ kextq
Zdbkfcm vyt Kbkf, dtctkmt jxtq/
Rfr ght;lt, itgyekf rjdfhyfz vyt:
«,snm dtxyj ndjt/ rkzyecz keyt»/
Rfr ght;lt, pf nexb keyf egkskf,
B yfc hfpkexbkf ytdthyfz vukf/
Bp nhe,rb z dslek cujhtdibq nf,fr,
Dplj[yek b yf ,hjdb yfldbyek rjkgfr/
Источник
«Луна» А. Дельвиг
Я вечером с трубкой сидел у окна;
Печально глядела в окошко луна;
Я слышал: потоки шумели вдали;
Я видел: на холмы туманы легли.
В душе замутилось, я дико вздрогнул:
Я прошлое живо душой вспомянул!
В серебряном блеске вечерних лучей
Явилась мне Лила, веселье очей.
Как прежде, шепнула коварная мне:
«Быть вечно твоею клянуся луне».
Как прежде, за тучи луна уплыла,
И нас разлучила неверная мгла.
Из трубки я выдул сгоревший табак,
Вздохнул и на брови надвинул колпак.
Дата создания: 1821 или 1822 г.
Анализ стихотворения Дельвига «Луна»
Стихотворение «Луна» написано в 1822 году, когда А. А. Дельвиг выполнял скучные обязанности библиотекаря в Императорской публичной библиотеке, но не особо усердствовал в этом. Тема стихотворения ясно обозначает пережитую любовную драму.
Его украшают следующие средства художественной выразительности:
- инверсия – «глядела луна», «явилась Лила (экзотическое имя женщины, скорее всего, вымышлено)», «прошлое живо … вспомянул», «быть вечно твоею», «разлучила мгла», «из трубки я выдул…» – обусловлена необходимостью рифмовки;
- олицетворения – «луна глядела печально», «луна уплыла», «потоки шумели», «туманы легли», «мгла разлучила» – делают явления природы и чувства автора понятными читателю, зримыми;
- лексический повтор – «Я слышал…, я видел…», «…я вздрогнул: я …вспомянул» – делает акцент на личности автора, придает тексту исповедальный характер;
- синтаксический параллелизм – «…слышал: … шумели; видел: … легли» – единообразно строя предложения, автор подчеркивает, что жизнь монотонна, она протекает где-то вдали, мимо лирического героя, которого ничто не занимает;
- необычные ударения – «на холмы», «вздрогнул» – используются для обеспечения ритмики стиха;
- синекдоха – «вспомянул душой», «веселье очей» – позволяет сократить текст при описании чувств, выделив ключевое слово;
- немногочисленные эпитеты – «серебряный блеск», «неверная (обманчивая) мгла» – увеличивают образность произведения;
- парцелляция (членение предложение) – «…выдул табак. Вздохнул…» – создает смысловой акцент на каждой выделенной части;
- ряд однородных членов предложения – «выдул, вздохнул, надвинул» – наряду с лаконизмом изложения отражает разочарование и отчаяние, которые поэт пытается скрыть за обыденными действиями;
- симплока (повторение слов в смежных стихах или фразах) – «в душе замутилось, … живо душой вспомянул».
Оборот «надвинул колпак (мужской домашний головной убор)» имеет глубокий символический подтекст. Употребляя его, поэт подчеркивает, что лирический герой (за которым легко угадывается сам автор) отгораживается от тягостных, ранящих душу воспоминаний, погружается в быт, не желая более обманываться романтическим мифом. Упоминание о колпаке можно трактовать и как признание себя обманутым, одураченным, околпаченным.
Стихотворение ярко рисует меланхолическое настроение лирического героя. Неверная, изменчивая луна четко ассоциируется с неверной возлюбленной. В лунном свете герою видится призрак женщины. И чувства к ней явно не угасли – воспоминание мучительно и буквально обжигает лирического героя.
Источник
Поэзия Дельвига
Н. В. Ф ридман
«Никто на свете не был мне ближе Дельвига», — писал Пушкин о безвременной кончине своего лучшего друга.
Дельвиг первым угадал и оценил гений Пушкина, когда тот был еще мальчиком. Под впечатлением от публичного лицейского экзамена в январе 1815 г., на котором Пушкин читал свои «Воспоминания в Царском Селе», Дельвиг сочинил стихотворение, которое заканчивалось так:
Пушкин! Он и в лесах не укроется: Лира выдаст его громким пением,
И от смертных восхитит бессмертного Аполлон на Олимп торжествующий.
Еще в конце 1824 г. Дельвиг стал издавать альманах «Северные цветы», а в 1830-1831 гг. — «Литературную газету», вокруг которой объединились, передовые писатели во главе с Пушкиным. «Литературная газета» прежде всего боролась с реакционной журналистикой Булгарина и Греча, и роль Пушкина в ней была настолько велика, что — по верному замечанию современного исследователя — «она никак не может быть определена словом «сотрудник». И все же Дельвиг вошел в историю русской культуры прежде всего как поэт. Еще Пушкин писал о Дельвиге, называя его «прекрасным талантом»: «Он не был оценен при раннем появлении на кратком своем поприще: но он еще не оценен и теперь, когда покоится в своей безвременной могиле!» И даже в наши дни поэзия Дельвига иногда рассматривается с чисто формальной стороны, как некое «упражнение» в жанрах и стихотворных размерах. Между тем поэзия Дельвига глубоко содержательна и может быть отнесена к числу интереснейших идейно-художественных явлений пушкинского времени.
Понятие поэты пушкинской плеяды поныне точно не определено. Недаром часто говорят о поэтах пушкинской поры, пушкинского окружения и т. п. С нашей точки зрения, к пушкинской плеяде следует относить тех поэтов, которые были связаны личной дружбой с Пушкиным, испытали его творческое влияние. Но все же эти поэты были интереснее всего там, где не повторяли, не дублировали Пушкина. Это хорошо понимал и сам Пушкин. Недаром он писал о крупнейшем из поэтов пушкинской плеяды Боратынском: «Он у нас оригинален — ибо мыслит». Сосредоточенно-философская поэзия Боратынского, удалая гусарская поэзия Дениса Давыдова, грубовато-вакхическая поэзия Языкова отражали влияние Пушкина. Но никто из этих поэтов не был подражателем, эпигоном Пушкина. Собственной, ярко выраженной творческой индивидуальностью обладал и Дельвиг.
Дельвиг входил в организации, связанные с передовыми, в первую очередь декабристскими, идеями — в «Зеленую лампу» и в Вольное общество любителей российской словесности. В его стихах встречаются смелые выпады против властей и церкви. Он переводит, по-видимому, в 1821 г. одно из атеистических произведений Беранже («Подражание Беранже») и уже в 1814 г. прославляет тех, «кто в советах не мудрствует», явно иронически характеризуя правящие круги («Пушкину»), но политические идеалы Дельвига были довольно расплывчатыми. Дельвиг-поэт чувствует себя затерянным и лишним в современной ему действительности. Он отчетливо видит тяжкий «удел поэта» (так и называется одно из его стихотворений). Образ поэта дан у Дельвига в двух планах — реально-бытовом и возвышенно-романтическом. Характерно, что в своих стихах Дельвиг очень прочно прикрепляет к себе эпитет бедный, имеющий как материальное, так и моральное значение. У Дельвига есть стихотворение «Утешение бедного поэта» и «Бедный Дельвиг». Второе из них начато словами:
Вот бедный Дельвиг здесь живет,
Не знаем суетою,
Бренчит на лире и поет
С подругою мечтою.
Но именно «мечта» — романтические устремления — позволяла Дельвигу создать в своей лирике и образ поэта-пророка, близкий к такому же образу у Пушкина. Это поэт, которому открыто будущее; он стоит гораздо выше окружающей его среды, где он должен вести жалкое существование.
Кульминации эти мысли Дельвига достигает в стихотворении «Поэт», сочиненном в 1820 г., в пору развития декабристского движения. Здесь поэт-пророк представлен как обличитель общественного зла, осуществляющий свое призвание вопреки безнравственности общественных верхов.
Познайте! Хоть под звук цепей Он усыплялся б в колыбели,
И все же возвышенно-патетический тон строк мало характерен для Дельвига. Официальному и светскому миру Дельвиг, вслед за Батюшковым и ранним Пушкиным, противопоставляет искреннюю дружбу и земную пылкую любовь — «счастье в Лилете». При этом, в отличие от своих предшественников, он, так сказать, распространяет эту философию на все возрасты человеческой жизни и даже на старость и смерть. Дельвиг часто рисует старика, который не только не тяготится своими годами, но вместе с юношами говорит о вине и любви; он «по опыту веселый человек».
Самыми замечательными и самыми характерными стихотворениями Дельвига были идиллии, заслужившие высокую оценку Пушкина. «Идиллии Дельвига для меня удивительны, — писал Пушкин. — Какую должно иметь силу воображения, дабы из России так переселиться в Грецию, из 19 столетия в золотой век, и необыкновенное чутье изящного, дабы так угадать греческую поэзию сквозь латинские подражания или немецкие переводы».
Дельвиг действительно — и в этом выражались романтические тенденции его творчества — хотел уйти от неудовлетворявшей его современности в воображаемый «золотой век» древней Греции. Вспомним, что и Пушкин, и многие близкие к нему поэты, используя образ из поэмы Гесиода «Труды и дни», называли свой, XIX век «железным». «Наш век — торгаш; в сей век железный Без денег и свободы нет», — писал Пушкин в «Разговоре книгопродавца с поэтом». А Боратынский начал стихотворение «Последний поэт» словами: «Век шествует путем своим железным, В сердцах корысть. ». Тема гибели «золотого века» с большой силой выразилась и в поэзии Дельвига. Одна из его самых ярких идиллий озаглавлена «Конец золотого века». Здесь нарисована гибель некогда счастливой Аркадии и наступившие затем тяжелые времена. В идиллии путешественник восклицает:
Жестокие люди С детства гонят меня далеко от родимого града. На что его собеседник-пастух отвечает: Вечная ночь, поглоти города! Из вашего града Вышла беда и на бедную нашу Аркадию!
Эти последние строки связаны с глубинами мироощущения Дельвига и его романтическими настроениями. Дельвиг вообще отрицательно относился к современной ему городской цивилизации и к типичной для нее власти денег. И с тем большим упорством он стремился хотя бы в поэзии воспроизвести картины золотого века древней Греции.
Опираясь на идиллии Феокрита, Дельвиг проникает в самую суть античного искусства и в то же время очень обдуманно выбирает свой творческий материал. Его не интересуют городские сцены, нарисованные эллинским поэтом в нарочито грубоватых тонах, он старается воспроизвести и творчески переосмыслить мотивы буколических, пастушеских сцен Феокрита, изображающих кипение и покой человеческого духа и земную красоту.
Мир света и доброты в идиллиях Дельвига создан яркими красками, пластичностью и предельной зримостью образов. Поэт дал превосходные образцы русского гекзаметра и заявил себя как блестящий мастер поэтической звукописи и ритмики.
Большинство звуковых и ритмических приемов и опытов Дельвига было несомненно удачным и знаменовало собой значительный шаг вперед в области стихотворного мастерства. Это, быть может, сильнее всего сказалось в таком мало освоенном в русской литературе того времени жанре, как сонет. Недаром Пушкин в стихотворении «Сонет» писал:
У нас еще его не знали девы,
Как для него уж Дельвиг забывал
Гекзаметра священные напевы.
Сонеты Дельвига прекрасно звучат и отличаются той медленной певучестью, той поэтической кантиленой, без которых вообще невозможно представить высокохудожественный образец этого жанра. Такое «сладкозвучие» живет в начале стихотворения Дельвига «H. М. Языкову», которое, вероятно, является лучшим сонетом в его творчестве:
Младой певец, дорогою прекрасной
Тебе идти к парнасским высотам,
Тебе венок (поверь моим словам)
Плетет Амур с каменой сладкогласной.
От ранних лет и пламень не напрасный
Храню в душе, благодаря богам,
Я им влеком к возвышенным певцам
С какою-то любовью пристрастной.
Прав был Пушкин, писавший после смерти Дельвига, что в его произведениях «заметно необыкновенное чувство гармонии и той классической стройности, которой никогда он не изменял». Эти свойства поэзии Дельвига проявились и в его песнях, которые прочно вошли в историю русской литературы и музыки.
Песни Дельвига — не просто подражание народным песням или их использование. Они глубоко содержательны и отражают мироощущение «бедного Дельвига». В этих песнях звучат преимущественно мотивы печали и щемящей тоски, то «уныние новейшей поэзии», которое — по словам Пушкина — было одной из отличительных черт творчества Дельвига, Вспомним знаменитую песню «Соловей, мой соловей», получившую широкую популярность благодаря музыке Алябьева. Это песня о погубленной любви, о девушке, которую разлюбил милый:
Кто-то бедная, как я,
Ночь прослушает тебя,
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах?
Побывай во всех странах,
В деревнях и в городах:
Не найти тебе нигде
Горемышнее меня.
Песни Дельвига, несмотря на иногда проявляющуюся в них «литературность», были гораздо более народными, чем песни русских сентименталистов — Карамзина, Дмитриева и Нелединского-Мелецкого, так как песни этих авторов сильно портила излишняя чувствительность и манерность.
В стихотворных ритмах своих песен Дельвиг подчас предвосхищает Некрасова. Б. В. Томашевский привел прекрасный пример сходства ритмических интонаций Дельвига и Некрасова в трехстопном ямбе дактилического окончания.
Мой суженый, мой ряженый, Услышь меня, спаси меня.
Б. В. Томашевский сопоставил с этим началом песни Дельвига одно из мест поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» («Разобран по кирпичику Красивый дом помещичий. » и т. д.). Но можно привести еще более близкое к строчкам Дельвига место из этой поэмы:
Ой, ласточка! ой, глупая!
Не вей гнезда под берегом,
Под берегом крутым!
И дело здесь не только в ритмическом сходстве. В процитированной выше песне «Сон» Дельвиг предвосхитил не только ритмическую энергию и стремительность стихов Некрасова, но и их чисто народный колорит и одну из лучших черт созданного Некрасовым характера русской женщины — необыкновенную силу ее любви, силу, преодолевшую все препятствия.
На тексты песен Дельвига, равно как и на тексты его романсов и элегий, писали свои произведения крупные русские композиторы — М. И. Глинка, А. С. Даргомыжский, А. А. Алябьев, А. Е. Варламов и др. Особенно показательна любовь к поэзии Дельвига Глинки, тесно связанного и по времени и по характеру своего творчества с Пушкиным и поэтами его плеяды. Глинка сочиняет вариации на музыку романса Алябьева «Соловей» со словами Дельвига. Сочиняет он и очень популярный романс на слова Дельвига «Не осенний частый дождичек. ».
Дельвиг с несправедливой скромностью оценивал свое творчество. Ему казалось, что он только помогал другим поэтам, а его лирика лишь отражает свет чужих, гораздо более значительных художественных образов. Дельвиг писал о Пушкине и Боратынском, дарование которых он открыл и поддерживал: «И славой их горжусь в вознагражденье». На самом же деле Дельвиг явно недооценивал себя. Он был самостоятельной, обладающей собственным, неземным, светом, звездой пушкинской плеяды. Конечно, его творчество захватывало довольно узкий диапазон интимно-психологических мотивов, и он на практике не осуществил выдвинутые им в критических статьях принципы реализма. Но в области интимно-психологической лирики он сделал много. Особенно большим было значение Дельвига в создании отмеченных печатью народности русских песен и высокохудожественных произведений в античном духе. Идиллии Дельвига, столь высоко оцененные Пушкиным, в пределах этого жанра до сих пор остаются непревзойденными в русской поэзии. Дельвиг и сам понимал, что здесь он отличается от Пушкина и идет своим путем. Недаром он однажды сказал: «Пушкину позволительно ошибаться в древних размерах: он ими не пишет!»
Не менее важно, что поэзия Дельвига воплощала высокую гуманность и человечность ее автора. Потому-то Пушкин с грустью писал о смерти своего ближайшего друга: «Со мной доброго Дельвига нет». Но добрая поэзия Дельвига осталась с нами. Сейчас нас по-прежнему восхищает ослепительный блеск «солнца русской поэзии» — Пушкина. Но до нас доносит мягкий, ровный и теплый свет и добрая звезда лирики Дельвига.
Л-ра: Литература в школе. – 1973. – № 4. – С. 90-92.
Источник