Солнечный дождь
Бабушке больно смотреть на солнце. Тусклые глаза её слезятся. Вообще-то глаза у неё карие, живые и сильные, как древесная кора, как горы. Но время успело наводнить эти тихие гавани тенями воспоминаний. Бабушка живёт в Закарпатье. С утра выводит на выпас козу, кормит кур, до сих пор сама печёт себе хлеб. Дети и внуки давно разъехались, но она всё равно не может без этой привычной работы.
Южной бархатной ночью под первыми звёздами, вдруг, как лампочки, включающимися повсюду, мы стоим у крыльца (бабушка не любит сидеть) и беседуем. Бабушка смотрит в землю, чуть наклонившись вперёд, обнимает долгими сухими руками свои плечи. Пытаюсь набросить на них куртку, отмахивается:
— Нет, не надо. Не холодно мне. Это я так стою, потому что папы у меня не было.
— Как не было?
— У других были папы, а у нас с сёстрами забрали папу. Это потом я такое слово узнала «раскулачили», а тогда, в шесть лет, просто увидела чёрную машину, из неё люди вышли и увезли папу. — Говорит бабушка, шевелит подбородком, и шебаршится под ним, как живой, узелок платка. – Мама ждала, мы ждали. Он же ничего плохого не сделал. Просто была у нас корова, поросёночек был, а в колхоз мы всё честно сдавали, столько, сколько и другие. Никому же плохого не сделали. И не вернулся он…
Голос у бабушки старый, много слов и много вздохов озвучил. Но тут становится он как у девочки, маленький.
— А в тот день, знаешь, такой солнечный дождь был! Я почему-то запомнила. Мы бельё вешали с сестрой. Я только соберусь тазы обратно в дом заносить, чтобы не промокло, а она назад тащит: «Смотри, — мол, — там солнышко!». Так мы и таскали бельё туда-сюда. То дождь, то солнце, то дождь, то солнце. А папа как раз и говорит: «Солнечный дождь. Бывает и такое!». И вот он это сказал, с улыбкой, хорошо так сказал, а я подумала: «Какой мир хороший. Всё в нём есть. Даже и солнечный дождь бывает»… И весь день, значит, было такое. А ночью увезли папу… Мама потом всё время плакала. На собраниях, бывало, сидит, ничего не слышит. Там голосуют против неё, за то, чтобы её отчислить или там наказать, а она и сама руку поднимает, голосует «против». И таково мне это обидно. Дёрнешь её: «Мама, ведь это против вас голосуют!», а она и не слышит, только слёзы льёт. Ну, мы сперва спрашивали её: «Где папа? Когда придёт?», а потом перестали. А я почему-то думала, что он с горы придёт. Воо-он с той, — бабушка показывает на гору, что высится над селом, мохнатой головой ныряя в звёзды. – Всё глядела туда, прямо в солнце, в свет, думала, ослепну – так глядела. А он не шёл.
Говорит бабушка, а с вершины горы свет от луны льётся голубоватой речкой. И грустно, и радостно там, и – тайна. И кажется мне, как той маленькой девочке-бабушке, что спустится оттуда, весь в лучах, Отец.
— Я бы к нему навстречу так побежала, так побежала! Быстрее ветра! Я зоркая была и думала, что самая первая его увижу. И закричу: «Катя, Галя, Лиля, мама! Папа вернулся!».
Низко роняет бабушка голову, швыркает носом, плачет.
— И вот, когда перестала надеяться, на небо уж я не смотрела, больно мне на солнце глядеть. Смотрю, видишь, под ноги. И вот кутаюсь тоже, будто оберегаюсь от кого. Это, детка, не от холода…
Бабушка чуть раскачивается – в такт своим мыслям, наверное. А я смотрю на звёзды и думаю: «О жизнь! Ты солнечный дождь, ты радость и боль одновременно. В тот час, когда рождается младенец, в соседней комнате умирает старик. В тот час, когда говорятся слова любви, рука убийцы точит нож. В тот час, когда на мир находят облака, сквозь них пробивается солнце. Время высушило слёзы девочки, но они собрались облаками памяти и пролились опять».
Молчим, расходимся спать. А утром стучится к нам в окна солнечный дождь, словно гость, что пришёл по приглашению. И я вешаю бельё на улице. Пусть сохнет, не стану убирать. Я верю, что солнца больше, что оно сильнее.
Источник
Описание дождя из разных книг
Из Этюдов о природе
Весна
* * *
Дождь знакомый, омывает избы, льется на глухую землю, грязные дороги. Он не типичен для этого времени, сейчас, в сумерках, как-то настораживал.
Весной тяжелая и широкая земля; ты раздвоен: тяжел и легок мыслями над собой.
* * *
После дождя воздух течет простором, ощутимо расходится перед тобой, растекается смешанными струйками тепла и прохлады от висящих точек растворенного запаха земли, оставляя тебе их острые проникновения, да наполнен ты шумом земли, мчащимся отовсюду.
* * *
Дождь в пасмурном прохладном дне. Воздух серый с мириадами отверстий, соединяющих небо и наше окружение. По отверстиям струится свежесть, она кружит голову, оттягивает шум дождя в невидимый взрыв-облако. Он всюду, и наши мысли в нем, а мы — обнажение.
Этот воздух приближает дальние звуки, и вокруг нас звучные ясные пересечения.
Дождь смысл хранит в себе, показывая его контур как что-то близкое в нас, родное нам — но неизвестное.
* * *
Льет дождь. Серая земля кажется поникшей. В деревне грязь, в грязных лужах бесчисленные всплески дождевых капель. Ровный шум.
В избе удары дождевых капель об оконное стекло вызывают мысли о тепле, и нам тепло, уютно.
* * *
Майская гроза : вдруг иная освещённость – почти темно!, порывисто-сильный ветер, вспышки изгибов молний, гроздья воды с неба, раскаты грома, мокрое лицо, одежда, веселье в холодно-тёплом окружении …
В разорванных тучах ровный тёплый свет дня врывается как в колодец со сплошными иссиня-грязными стенами…, в уходящей грозовой туче рождает свет огромной высоты радугу
и уже запах напоённой земли, сорванный аромат цветущих садов, и уже свет солнечный свежий-свежий, жёлтый, радостный: струится тепло, сверкают бегущие по земле ручьи , соединяет землю радуга, сам воздух наполняется жёлтой солнечной мозаикой
* * *
Лето
Дождь ночной шумит по земле, беспрерывно смещая наше внимание то в одну, то в другую сторону. Долгий дождь имеет какое-то преимущество перед коротким — в однообразии успеваешь прикоснуться к смыслу, неизвестному, но неотделимому от красоты и жизненного условия.
* * *
Дождь…
Ливень или моросящий дождь приносит едва ли не лучшее наслаждение; день богат в дожде, дождь всегда дает многое мыслям.
Вдруг вечером между нависшими тучами проглянуло солнце, и светлым окрасился мир, появилась радуга – хорошо нам: мы жили внизу, на умытой зелени, а поодаль – сплошная стена свинцовых туч.
* * *
В конце знойного дня дождь намочил редкими каплями дороги, омыл пыльную траву, и все, что было перед глазами, — преобразилось под низким грозовым небом. Стало темно: воздух смещал взгляд прозрачными наслоениями, воздух окруженный; родился тотчас запах как долгожданная прохлада, встал, соединяя дождевым привкусом и привкусом острого разнотравья небо, землю, лес, озеро, деревню.
Перед сумерками снова взошло солнце, темнота отодвинулась, и деревня открылась такой чистой, пустынной еще, резко-подробной. Ее светло-зеленые косогоры летели к тебе, оставляя избы, изгороди, а пруд убегал, унося теплое отраженье берегов, близкая дорога дрожала…
* * *
После дождя светлое рождается в воздухе, отбрасываясь к мокрой земле и листве деревьев, и воздух становится пустым и тёплым, лёгким, и подробности земли – как бы видные со стороны
* * *
Осень
Коснулся сумеречного дождя, редкого, холодного, коснулся и оставил себе боль.
А что я этому времени? Если бы и обрел свободу — был с летом, воздухом, ночью, — смог найти я нужные слова, которые раскрывали смысл действия условий земли на мои чувства?
Но был бы счастлив.
* * *
Пасмурный холодный день с редким дождем дал понять, что мы в развитии проходим какие-то ступени, где время имеет свою окраску и свою быстроту, где разнообразие мира представляется то независимым от нас течением, то нашим внутренним состоянием, что свое я незаметно переходит к природе, к другим людям.
Нас окликают, мгновение мы — обнажение.
Пасмурный день — наше ожидание, тревожное ожидание нашей души, но не событий, а. правильного размещения их в нашем сознании.
В пасмурный день у нас нет соответствий радости синему небу, солнцу. Мы свободны, открыты, мыслями мы перед настежь распахнутой дверью. перед истиной. Какое состояние!
Но все неосознанно. Как прочесть себя?
* * *
С раннего утра дождь. Он ровно прохладен.
Быть в дожде — ощущать водянистую пыль, чувствовать беспрерывные его капли на лице при ходьбе – привычно разгоряченное тело и под ногами поддающуюся мягко землю или скользко-жидкую грязь. Быть в дожде в деревне – видеть потемневшие заборы или изгороди, дома, спустившуюся темноту, странно-теплую. Быть в дожде — видеть мир меньшим, а себя почти без границы с природой.
* * *
Был моросящий дождь … лес на круто поднимающемся берегу реки ронял жёлтые листья, и сам он был чистым, замкнутым под серым небом . Спокойными холодными сумерками бесконечная гладь воды отдавала теплом ….; водная гладь приподнято уходила к горизонту , и от всего виденного веяло суровой покорностью
* * *
Ветер и дождь – сильное время, они означали нечто большее, чем действительное состояние природы, они указывали, что мир более богат, чем суровый ход этих прекрасных и тревожных мгновений … пасмурное время уменьшало простор … Ещё кое-где на ветвях висели грязно-бурые листья, на них и на ветвях холодный дождь висел крупными каплями . Между деревьев стояла ощутимая прозрачная свежесть
* * *
Пасмурной погоде, дождю я отдавал не просто дань уважения, я считал это время великим; это был прямой путь к откровению – лёгкое чувство твоего тепла, прохлада, доносящая беспрерывно вкус дождя, воздух, почти неподвижный, слитый с землёй и пронизанный ровным тихим шумом…
Ты окружён бледным озарением, видимый мир непрерывно сжимается, заставляя и тебя вести мысленные сравнения…
В лужицах мечутся, оставаясь на одном месте, тени. Растворённое в сером небо опускает взгляд сверху на мокрые крыши, дома, на мокрую землю …
* * *
Из работы «Милетские постулаты»
Я всегда считал дождь Великим явлением, любил и поклонялся ему. Любил любой дождь.
Воздух пресыщался запахом противостояния земли и неба, невидимая даль была рядом, все было рядом: и звуки, и тишина, и память, и действительность.
Дождь соединял.
Да, конечно, прежде всего он наполнял жизнью, наполнял новым напряжением, он поддерживал прежде всего — жизнь.
. пасмурное время с редким дождем словно растворяло и твое осознание; твое я становилось устремленным от всей местности, от всего пространства: это было странное состояние, но и был ты свободен, ты жил, пусть минуты, как бы одновременно всем, что отражало твое беззащитное и уязвимое сознание. А сознание (как всегда!) — вопреки всем измерениям и традициям, на этот раз «находило» резонанс в природе.
Летний ливень, короткий, с громом и молнией, в окружении тепла и шума, сам был ожидаем — и природой всей и тобой. Слепая ненасытная стихия врывалась в течение дня, увлекала в новую борьбу, и, обессиленная, исчезала. И стеной стояла, закрыв полнеба, уже неопасная грозно-синяя туча, где еще полыхали разряды и где, как мы знали’, не утихало это всеобщее движение.
Дождь сохраняет или возвращает тепло, и защищает тепло; дождь — всеобщее и постоянное движение: в этом пространстве движения, собственно, родилась и продолжается жизнь, в этом пространстве движения рождаются наши эстетические оценки — какие? какую целостность мы пытаемся охватить?
Еще все дело заключается в том, что мы постоянно искали символы: осенний дождь, например, когда желтые, словно прорисованные листья и пожухлая трава определяли цветовой фон, когда освещение само металось в тисках прохлады и спелости, осенний дождь был неотъемлемым атрибутом, выразителем всего времени года, и был связью, то есть, информационным носителем между тем, что было и есть.
Но самое главное, оказывается, как раз заключалось в этом своеобразном «контроле» над жизнью (!), и самое удивительное, что мы в этом контроле находили наслаждение.
Я любил и «спокойный» дождь в старом городе или деревне — тогда прошлое, действительно, восставало, тогда время не играло разъединяющей роли и давно прошедшие события, казалось, случились только-только.
И тепло было, тепло внутри, от сознания твоего, что ты, именно ты, можешь все сделать.
Да так, собственно, и было на самом деле.
Из книги «Природа»
Может быть, странным дождь бывает только зимней оттепелью, когда из сырой и темнеющейся пустоты воздуха вдруг возникают и тут же исчезают в льдинисто-голубой снежной поверхности тяжелые капли. Небо в такую погоду закрыто неопределенно-светлой и тяжелой облачностью.
Странным было как раз отсутствие темной и определенной поверхности земли, которая всегда ориентирует чувства, мысли, от которой был отсчет чего-то важного.
Дождь любой, может быть, исключая ливень или грозу, провоцировал мысли на поиск уюта, и сам дождь, особенно в пасмурные летние дни и тем более — ночью, что-то сохранял от уюта: пространство темнеющего воздуха днем было неоднородным, его мягкие меняющиеся формы в общей громаде воздуха создавали иллюзию тесноты, заполненности движением. Конечно, все дело было в смелом членении неба, а небо для нашего сознания — было верхом не только в буквальном физическом смысле.
Дождь создавал для нас ситуации «осознания» — дождевые капли соединяли внешнее движением, запахом, вкусом, цветом (!); это «осознание», естественно, было простой аналогией тому мгновенному переходу к новой точке зрения, что время от времени происходило самопроизвольно в нашем внутреннем мире. Но чувство глубинной связи твоей во время дождя с окружающим миром было явное — свою «родственность» со всей неживой (!) природой ты прочитывал без слов.
Мокрая земля, грязная на дорогах, черная под травами вокруг, словно зафиксированная в один миг где-то внизу невидимая тяжесть, резко и естественно отторгающая от себя абсолютную свободу, и — понятная, земная, подробная. В дождь ты заново и полно воспринимал землю.
Осенью после дождя становится непривычно тихо — до дали, летом — сразу же отовсюду поднимался вверх шум: небо поглощало шум; в небе после дождя чувствовалось движение.
Летние дожди вызывали к жизни множество событий: они становились. звонкими или гулкими — все непривычно, радостно, приподнято.
Земля вообще не может без влаги быть: умирает или замирает жизнь; запах и вид сухой истрескавшейся или пыльной земли — невыносим: какой благодарностью отвечает серая земля дождю!
Дождь слепой — при солнце, с радугой, со стеной уходящих огромных и свинцовых туч, — также перестраивал пространство воздуха, которым мы жили, и движение это, постоянное преобразование, затрагивало и нашу природу, упрямо пытающуюся запрятаться в чисто человеческие или только личные проблемы.
Создав нас, великая природа все еще «тормошила», беспокоила сознание наше, беспокоила многими своими явлениями.
А ливневый дождь с грозой, с сильным ветром, уже не перестраивал — разрушал, и на земле все сопротивлялось ему; действительно, это была уже опасная стихия: все здесь на земле легко могло выйти за пределы какой-либо нормы или меры, где мы чувствовали для себя уют, даже комфорт. Мы постоянно забываем, что живем на границе взаимодействия, может быть, и исключающих друг друга сил. Да и мера — для нас ли?
Из книги «И звук, и свет»
Какое же наслаждение испытываешь ты, глядя на стекающие дождевые капли на оконных стеклах, на нехитрые события на улице или дворе, в дождь подчиняющиеся какому-то новому, но понятному течению, и все протираешь и протираешь ты холодное и потеющее на глазах окно.
А под дождем легко преодолеваешь ты неуют зябких и острых дождевых капель, и долго помнишь вкус дождя — вкус холодной и мокрой кожи лица и губ; всеми органами чувств ты снимаешь информацию о чем-то родственном, глубинном, — и остающимся самим собой, то есть, далеким, чужим, остающимся обстановкой для жизни, для мыслей, не более.
Дождь ожидаем, целебен, возвышенно ненасытен в любое время года. Во время дождя ты. окружен, ты словно под защитой вдруг разбухшей земной поверхности — ее прозрачного отторжения, под защитой запаха, серого или веселого шума, во время дождя ты под защитой прохлады, под защитой всегда таинственной и боязной дали.
И дождь ожидаем: сухой тонкий свет солнца, серая плотная и пыльная земля, непременно глубинный запах почвы и только ночной запах дали, — все пределы, за которыми время дождя.
Дождь небесный. Вот картинный летний дождь: солнце, редкие белые и тяжелые облака, парит; надвигается грозно-синяя туча, усиливаются порывы ветра, уже вдали грохочет гром, а вслед за редкими крупными каплями дождя становится темно — туча закрыла постепенно и быстро все небо, и вот уже молнии и частые раскаты грома, и как из ведра льется дробный и тяжелый дождь.
Гроза затихает, становится светлее, возвращается солнце, а вдали над веселой в ручьях зеленой землей еще видна грязно-синяя туча, где еще сверкают молнии. Но где-то рядом земля и небо соединяются радугой — символом радостного и жадного к жизни детства.
После подобного дождя даже громкий уличный разговор воспринимается как бы издали, после дождя заботы дня мельчают. Дождь омывает землю в прямом и переносном смысле.
. все же более высокий смысл читается в серых красках прохладных дней, когда идет редкий или моросящий дождь, когда уже мокрая, даже грязная земля, когда вокруг мокрые серые строения, мокрые деревья, а вся природа покорно и верно ждет. Но чего?
Со мною в такие дни всегда беспокойство, поиск, всегда тревога. Да, собственно, сам воздух тогда переполнен тем же ожиданием, беспокойством, словно вот-вот в этой мерной тишине должно случиться что-то объясняющее, что-то великое.
А поверхность озера в минуты и часы такого дождя — теплая и колючая, но неожиданно предельно ровная, срезающая берега, и, как всегда, поднимающая взгляд. И какое музыкальное время тогда вокруг! Какой Вивальди или Чайковский остановит его звуками?
Мокрая земля и зелень, переполненный запахами и дождем воздух, небо, начинающееся тотчас над головой, и сыро все вокруг, серо, низко, гулко, тихо.
Тихо-тихо.
Из книги «Этюды о сознании»
511*. В пасмурное время, в дождь ты находишь какой-то «резонанс» внутри себя, согласие, какую-то «параллель», «бессознательно понятную»… Тебе хорошо в этой непроглядываемой «до конца» воздушной свободе, в этом невидимом падении дождевых капель, касающихся твоего лица, ладоней, …в этом воздухе, ненасытном и успокаивающим, среди мокрой зелени, мягкой земли, потемневших строений, ты чувствуешь свою силу, свою временную неопределённость, ты чувствуешь своё родное…но что это?
* * *
595. Вспоминаю:
…дождь в начинающихся сумерках, — затяжной, неуютный.
Природа покорно притихает под монотонным живительным дождём
Невидимые и неслышимые силы успокаивают сознание: покой ведь в согласии с самой глубинной сущностью, когда-то объединяющей всё на свете
Мы – часть! зависимая, но и необходимая часть вечного и неизвестного целого…
Источник