Редьярд Киплинг «Серые глаза — рассвет. »
Серые глаза — рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Чёрные глаза — жара,
В море сонных звёзд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Синие глаза — луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Карие глаза — песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, чёрных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю — в том нет вины —
Все четыре этих цвета.
Перевод К.Симонова
The Lovers’ Litany
Eyes of gray—the sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer heads to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high.
None so true as you and I—
Sing the Lovers’ Litany:—
«Love like ours can never die!»
Eyes of black—the throbbing keel
Milky foam to left and right;
Little whispers near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky,
Stars that sweep, and wheel, and fly,
Hear the Lovers’ Litany:—
«Love like ours can never die!»
Eyes of brown—the dusty plain
Split and parched with heat of June.
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers’ Litany:—
«Love like ours can never die!»
Eyes of blue—the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
«Mabel,» «Officers,» «Good-bye,»
Glamour, wine, and witchery—
On my soul’s sincerity,
«Love like ours can never die!»
Maidens, of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cupid’s debtor I—
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
And a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers’ Litany:—
«Love like ours can never die!»
Источник
Текст книги «Собрание стихотворений»
Автор книги: Роальд Мандельштам
Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Стихи для любимой
Я был осторожным и серым
Булыжником улиц кривых,
И, дни принимая на веру,
К их звонкому шагу привык.
Как свечи огромного храма,
Мерцая в пустой тишине,
Горели безмолвно и прямо
Созвездия мыслей во мне.
И были привычные думы
Как в ловких руках бумеранг,
Чертивший пору полнолуний
Закатами солнечных ран.
Но вестником дальнего горя,
Одетым в сверкающий лёд,
В привычные звёздные хоры
Твой яркий ворвался полёт.
И песне грустить недопетой,
Блуждая в чужих голосах.
– Зачем появилась комета
На тихих моих небесах?
Весенние ветры
Проснулись в лесу,
Я розу рассвета
Тебе принесу, —
Огромную розу
Весёлой весны, —
В ней яркие звёзды
Холодной росы:
За утренним морем,
Где синяя мгла,
Как вешние зори,
Она расцвела.
– Вставай, чтобы вместе
Встретить зарю, —
Я алую розу
Тебе подарю.
Луна всё выше и бледней, —
Заря близка.
Легка печаль весенних дней,
Печаль легка.
О чём она? – Не знаю я.
О чём она?
– Скажи мне ты, весна моя,
Моя весна.
Блестит, горит в цветах роса
И там и тут.
Но для меня твои глаза
Одни цветут:
У моря синего на дне
Нашёл их я.
Ты радость утренних огней —
Печаль моя.
Но в небе огромные розы
Цветут, поднимаясь от сна,
Блестящие выпали росы,
И верю: вернётся весна.
Пусть плачут промокшие галки, —
Увидишь, настанет тот час:
Как будто ночные фиалки,
Распустятся звёзды для нас.
За морем проснутся зарницы, —
Растопят стеклянные льды,
И ветер, как синяя птица,
Ворвётся в сырые сады.
Блестящие выпали росы.
И верю: вернётся весна —
Я самые алые розы
Увижу в твоих волосах.
Белая ночь
На звонких улицах – тепло,
И город посинел,
Как будто был облит стеклом
И в нём окаменел.
И до утра мои пути —
Хрустальная река —
Зовут меня к тебе придти
В вечерних облаках;
Как будто те ожили дни:
Твоя открыта дверь, —
И всё, что было до весны,
Забудется теперь.
Вы так медлительны с ответом,
А я так верен клятве ждать,
Что всякий раз перед рассветом
Один ложусь в свою кровать.
Я знаю, выдадут по злобе,
Меня желая очернить,
Святую к верности способность
За неспособность изменить.
Всё ложь – тому порукой ветер!
Он знает, милая моя,
Что первый ветреник на свете
Из всех живущих – это я.
Как сотни раз, опять у Вас
В глазах я вижу слёзы,
И Вы хотите в сотый раз
Поговорить серьёзно.
– Ну что же, милая моя,
Готов я слушать вечно, —
Пусть ветрен я, пусть гадок я,
Но я не бессердечен.
И я клянусь и светом дня,
И мраком тёмной ночи:
«Кто любит более меня,
Тот вряд ли жить захочет».
Помнишь, ты приходила ко мне,
И снежинки в твоих волосах
Были ярче чудесных камней,
Ярче звёзд загорались глаза.
Помнишь, ты приходила ко мне,
За окном затихала пурга,
И мерцали в волшебном огне
На синеющих крышах снега.
Как любили остаться одни,
Как мечтали, что счастье придёт…
А теперь за окошком моим
Только зимняя вьюга поёт.
И живу я надеждой одной,
Что недолгою будет беда:
Ты придёшь – и твой голос родной
Скажет мне, что теперь – навсегда!
Наверное, понял я сразу,
Когда, как сорвавшийся стон,
Хрустальными брызгами вазы
Разбился тоскующий сон,
Что ты полюбила другого,
И, – только жалея меня, —
Звенящее бросила слово
В закат отцветавшего дня.
Как будто ребёнку больному,
Готовому броситься в плач,
За каждую ложку бульона
То гномика дарят, то мяч.
Но день, как монета, истёртый
И тусклый, не смог я забыть:
Рождённый любить терракоты,
Я мрамор посмел полюбить.
Ты совсем такая же, как прежде, —
Как мечта привычная, легка,
И летят края твоей одежды
Крыльями большого мотылька.
И опять цветами белой ночи
Рассыпая звёздные огни,
Голубой китайский колокольчик
В небесах фарфоровых звенит,
Где рассвет, склоняющий знамёна
К облакам из розовых снегов,
Как поэт, коленопреклонённый
Возле ног возлюбленной его.
Ты сегодня как звёздочка снежная
Или роза, упавшая в кровь, —
Осторожная, бледная, нежная…
И я знаю: проходит любовь.
Но ты думаешь в это мгновение, —
Предо мною, как утро, чиста, —
Будто ты для меня – неизменная.
Но соскучился я и устал.
И тревожно, как ночь эта белая,
Мной измятое, платье шуршит.
– О, запомни надежды несмелые
Уходящей в былое души.
Нет, чуть солнце, взойдя над балконами,
Искупается в синих ветрах,
Ты не вспомнишь, уже непреклонная,
Свой недавний мучительный страх.
Приходящая в день настоящий,
Не бывала так чудно ясна,
Королева снежинок блестящих
Или фея из детского сна.
Вспоминая о сказочном чуде,
Мне не верить ли в бред голубой,
Увидав, что какие-то люди
Говорили спокойно с тобой?
И, решив, что сбываются сказки,
Я понять одного лишь не мог, —
Почему задремавший от ласки
Твой оранжевый кот – без сапог.
Помню…
Всё изукрашено росами:
Сосны, терраса и ты;
Ночь, от туманов белёсая,
Волосы, руки, цветы.
Жёлтые фары автобуса,
Синий асфальт автострад,
Взгляды игрушечней глобуса —
Я уезжаю – и… рад!
Рад, что не любишь, а ласковой,
Сказочной стала на вид,
Рад, что шутливой гримаскою
Скроешь усталость и стыд.
Платье вымокло в тумане,
А в глазах – следы луны.
Только сердце не обманет:
Не луной глаза полны, —
В час, когда ложатся росы
И на свете мы одни,
Как цветы ночных растений,
Раскрываются они.
Я не боюсь показаться странным,
Странен, мне кажется, тот, кто, любя,
Тысячи слов, болящих, как рана,
В звучный сонет не сложил для тебя.
Или он прав, и не в этом счастье?
Или, быть может, возлюбленный твой
Должен не тратить слов понапрасну,
Как настоящий герой?
Или душа моего кумира —
Только лишь копия с нашего мира:
Мира, в котором один – чтобы петь,
Тот – открывать чудеса мирозданий,
Третий – иными делами греметь:
В общем – творить сообразно с призванием?
Звёздами далёкими играли
Ветерки в саду твоих ресниц,
Снова звуки белого рояля
За окошком испугали птиц.
И опять сказать мне захотелось,
Что тобой измучен я и пьян, —
Звонкие осколки кампанеллы
Уронив в вечерний океан.
Жаль, прозрачный незнакомый танец
Для тебя не мной написан был:
Полубог, скрипач и итальянец,
Никого на свете не любил.
Он пугал презрительной улыбкой
Женщин, преклонявшихся пред ним,
И ему признательная скрипка
Радужные сеяла огни.
А моя заброшенная муза
Верности не знала никогда,
И за это стих прескучный грузен,
И за то я пла́чу иногда.
Я грущу, но что тебе за дело?
Ты светла, тебе чужда печаль, —
Колокольчик быстрой кампанеллы
Зво́нок, как надтреснутый хрусталь.
Не первый я люблю на свете,
Не первый слышу я в ответ,
Что может девушка ответить
На посвящённый ей сонет.
Ей стих размеренный приятен,
Певуч, изыскан и остёр,
Но точно так же непонятен,
Как мне – языческий костёр.
Что ей, с терпением и тактом
Проникшей в жизнь из мира книг,
Мой слишком, может быть, абстрактный
И слишком скованный язык,
Когда о призрачных обетах
Я говорю ей среди дня
И о героях с правом veto, —
Поймёт ли девушка меня?
Поверит ли, что в поединке
Я ранен был и весь в крови,
И даст ли в сердце таять льдинкам
В огне неведомой любви.
А я, зовущийся коротким,
Но гордым именем – поэт,
Смогу ли вежливо и кротко
Из уст её услышать «нет»?
На каменном дне океана,
Вдали от знакомых людей,
Не знал я, залитый туманом
В тарелках ночных площадей,
Что скука моих одиночеств,
Испе́пелив сердце моё,
Ещё смертоносней отточит
Твоё золотое копьё.
Не знал я, тебе не поверив,
Своей непокорный судьбе,
Что иней на звонких деревьях —
Лишь слёзы мои о тебе,
Что, спутницы тёмной печали,
Тобою лишь песни звучали.
Весна на улице давно,
И солнце по утрам
Звенит лучом в моё окно,
Открытое ветрам.
Глазами солнечных зеркал
Весь город освещён,
И голова моя – бокал,
Невыпитый ещё.
И я отныне – навсегда
Пою лишь об одном,
О том, как плещется вода,
Синея под окном,
И что стеклянная река,
Как колокол, звонка.
Изнемогла под тяжестью метафор
И гнётом превосходных степеней
Моя любовь, прекрасней древних амфор, —
Вся скорбь земли не превзойдёт моей!
Торжественная скука песнопений
Музейной рамой тяжко налегла, —
Моя любовь померкла от сравнений,
Как от туманов меркнут зеркала.
В глубинах прозрачного взора
Хрустальная нота молчит, —
Такими бывают озёра
На Севере,
В летней ночи́.
Две ноты над озером зыбким:
Я пел только радость и страх,
Подобно тоскующей скрипке
В её неумелых руках.
Я в цветок тебя превращу.
– Хочешь? – Смотри.
– Видишь? Уже не струны
Волосы твои, —
(Волосы – струны – листья…)
Глаза уже не озёра —
Долины, полянки, —
Хочешь, в них расцветут
Ночные фиалки?
Руки уже не крылья —
Стебли —
Качаясь,
Белым стихом ладони
Их расцветают.
Ты не жалей,
Я не жалею, —
Белый цветок
Утро согреет…
С невозможной мечтой о счастье
Я стою на пороге дня,
Где она, как солнце, прекрасна,
Но она… не любит меня.
Пусть мечтами ритмов могучих
Мне весь мир легко покорить —
За бесценный жемчуг созвучий
Лишь её одну не купить.
О, суровы любви законы!
Изменить мне их не дано —
За оградой её балкона,
Знаю, мне умереть суждено.
Я не знал, отчего проснулся;
Но печаль о тебе легка,
Как над миром стеклянных улиц —
Розоватые облака.
Мысли кружатся, тают, тонут,
Так прозрачны и так умны,
Как узорная тень балкона
От летящей в окне луны.
И не надо мне лучшей жизни,
Лучшей сказки не надо мне:
В переулке моём – булыжник, —
Будто маки в полях Монэ.
О тебе тосковать мне отрадно,
Только знаю, и знаю давно:
Душу Индии с телом Эллады
Сочетать никому не дано.
Дымно-белой метельной землёю
Стонет звёздное золото вьюг, —
Не души меня смуглой петлёю
Из прохладно-тоскующих рук.
Неужели в беззвёздной дороге
Метеором тревожным гореть
Суждено ироническим Богом,
Чтоб в объятьях твоих умереть?
Как прекрасны сады, умирая!
Только птицы там гнёзд не совьют, —
Там усталые ветры летают
И холодные песни поют:
Что любви не бывать без предела,
Без конца – никогда не бывать,
Что она никогда не умела,
Умирая, на помощь не звать…
Ах, когда бы она уходила
При расцвете своей красоты, —
Как бы смог я не помнить о милой! —
Только это не знала бы ты…
Я прошу лишь одного
У звезды моей далёкой:
Мне не надо ничего,
Кроме сумерек глубоких;
Кроме сонного канала
С осторожным скрипом дверцы;
Кроме той, что подобрала
Чуть трепещущее сердце.
Любовь. Легенда. Мелодрама.
Несчастней всех кавдорский тан.
Острее всех ехидный Брама,
Нежней – тоскующий Тристан.
Любовь мертва, она несчастна.
Была – несчастна и жива,
Легка, стыдлива и прекрасна,
И непонятна, как слова.
Она – Валькирия, Лаура,
Сирена. Облако. Цветы.
Она мертва. Приходишь ты —
Умней блистательного Мура.
Стихи для любимой
Если день встаёт над миром,
Тишину гудком встревожив,
Я могу сказать любимой:
– В мире нет тебя дороже.
– У тебя в глазах рассветный
К облакам взнесённый город.
Я люблю. Поёт мне ветер
О тебе, влюблённой в город.
Но когда б мне предложили
Лишь с тобой вдвоём остаться,
В целом мире, лунном мире
Не нашлось бы нас несчастней.
Потому что только в этом
Дне, как солнце, раскалённом
Я умею быть поэтом
И героем, и влюблённым.
Как два клинка, скрестились взоры,
Сгорела искра, как слеза…
– О, предрассветные озёра —
Твои тревожные глаза!
Моя шагреневая кожа —
Румянец милого лица —
Увяло (это ли тревожит?)
Цветком в руках у торговца́ —
Но – сын и внук распявших Бога —
Я призову Его в беде:
И другу – жизнь,
И смерть – тревоге
Найду в стихах – живой воде.
Белые ночи
Белая ночь
Улетает солнечная птица,
Бросив ветру пепел облаков.
Полночь мая – белая синица,
Майский город – храм без потолков.
– Отцвести, как яблоко, и мне бы,
Улететь, куда глядят глаза,
Раз упала – брошенная небом —
Золотоволосая звезда!
Раз она хотела быть холодной,
На луну предутренних озёр…
– Вой, поэт! Ты тоже – пёс голодный! —
В брюхе – лёд, а в голове – костёр!
Белая ночь
Чуть небо становится блёклым,
И тени на крыши сойдут, —
Каналы, как тёплые стёкла,
В объятиях город сожмут.
И бродит над куполом ночи
Луна голубая, тиха,
Как будто невеста, и хочет
Найти своего жениха.
Ночь окончила половину,
И опять похожа луна
На голубого дельфина
И голый лоб валуна.
Уже лиловели листья,
Как листья библиотек, —
И город был аметистом
В оправе из серых рек.
Был дом нелепой окраски,
Я спал у него внутри
И видел детскую сказку
Об алом цветке зари:
Что море звезду качало,
И след её был – дугой,
Что где-то струна звучала,
И лук её был тугой,
Что лопнул в жару зарницы
Весь мир, как листок слюды,
И трещины – в милых лицах,
Прозрачных и голубых,
Что где-то бьёт половину,
А в окнах моих луна
Летит голубым дельфином
На голый лоб валуна.
Белая ночь
Ночью небо чуть-чуть побледнеет,
И лиловая дымка в садах
Заклубится и снова исчезнет,
Словно облако в тёплых ветрах.
И о чём-то далёком-далёком
Напевает гранитный прибой… —
О какой-то звезде светлоокой,
Об улыбке её золотой.
Всё затихло, на улицах пусто,
И погас серебристый фонтан,
До утра одному слишком грустно;
Слишком много навеял туман.
– Приходи, покажу, как играют
Ночью звёзды с зёленой волной,
Расскажу, как горит, не сгорая,
В сердце пламень, зажжённый тобой.
Я спою тебе новую песню —
В мире лучше её не найти, —
В ней слова всех на свете чудесней,
И они для тебя – приходи!
Пляска теней
Памяти В. Преловского
Пляшут ночью лунною
Посреди дороги
Тихие и умные
Тени-недотроги.
Все слова тревожные
За́литы вином,
Тени осторожные
Никнут под окном.
Плачущей берёзою,
Звонкою сосной,
Осенью ли звёздною,
Ранней ли весной —
Пеленой повитое
Плясок-кружевов,
Всё давно забытое
Оживает вновь.
В сумерки неверные
Не грустить нельзя:
Снами незабвенными
Мёртвые друзья —
Тихие и умные
Тени-недотроги
Пляшут ночью лунною
Посреди дороги.
Ноктюрн
Небо закатное пусто,
Ветром тревожным звеня.
– О, как томительно-грустен
Свет уходящего дня!
Ветви садов молчаливых
Никнут в лучах фонарей,
Шепчут, склоняясь тоскливо:
– Ночь, приходи поскорей!
– Ночь, приходи поскорее,
Тихо спустись надо мной, —
Люди, и птицы, и звери
Грезят тобою давно.
Тенью от ласковых крыльев
Милой моей принеси
Синие звёздные ливни,
Синие звёздные сны.
Пусть для неё до рассвета
Плавают в лунном окне
Кружевом звёздного света
Светлые сны обо мне.
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё,
Вечер, догорая у каналов,
Медленно впадает в забытьё.
Ярче глаз под спущенным забралом
Сквозь ограды блещет Листопад —
Ночь идёт, как мамонт Гасдрубала, —
Звездоносный, плещется наряд.
Что молчат испуганные птицы?
Чьи лучи скрестились над водой?
– В дымном небе плавают зарницы,
Третий Рим застыл перед бедой.
Спят одни, другие, словно тени,
Позабыли прежние пути
И стоят,
Шафранные колени
В золотые лужи опустив.
Nocturno (Вариант)
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё:
Вечер,
Догорая за каналом,
Медленно впадает в забытьё.
Ни звезды,
Ни облака,
Ни звука —
В бледном, как страдание, окне,
Вытянув тоскующие руки,
Колокольни бредят о луне.
Белые ночи
Ты, звенящий майский город,
Скерцо шпилей и балконов,
Брошен яблоком раздора
В край вечерних беззаконий.
Облака цветущим плю́щем
Вьются в небе потемневшем —
И застыл стеклом поющим
Воздух твой окаменевший.
А закат весенне-алый
Облетает, будто роза, —
И летят в глаза каналов
Облака, грачи и звёзды.
Бел. Бел.
Даже слишком изысканно бел
Мел колоколен.
Мел. Мел.
Пересыпанный звёздами мел,
Лунной ночью изнеженный мел —
Город сказочно болен.
Да. Да.
Колья брошены: ко́л на ко́л.
Сухо щёлкают: ко́л о ко́л.
Глухо замер: кол у кола
Около ко́локола.
Нет. Нет.
Руки скрещены: крест на кре́ст.
Медно-огненный день воскрес,
Просыпаться садам окрест.
Вечно вдвоём.
Только вдвоём.
И не забыть никогда:
В сердце моём, —
В сердце моём, —
Колокол изо льда!
Нет!
А пора…
– Звон топора,
Острый, как алый крик,
В колокола
Бей до утра,
Выбей из них язык!
– Мел колоколен —
Бел, как скала, —
Рвись из пустых глазниц!
В жёлто-зелёные колокола —
Призраки медных птиц!
Мысли
Квадригой летучей
Сомнений недобрых
По лунному небу плывут:
То хлынут, как тучи,
То сгинут, как воры,
И снова, и снова идут.
Предвестники утра
Я хочу научиться у ветра
Никогда ни о чём не грустить,
Чтобы алую розу рассвета
Для тебя по утрам приносить.
И ещё я хочу (хоть на деле
Никому научиться нельзя)
У холодных и звёздных метелей —
Позабыть о погибших друзьях.
Петь – у вас, предрассветные птицы,
Умирать – у тебя, Скорпион,
Только лучше всего научиться
Не любить, если буду влюблён.
Диалог
– Что это? Лай ли собачий,
Птиц ли охотничьих клёкот?
– Кто-то над нами заплачет,
Кто-то придёт издалёка!
– Взвоют ли дальние трубы?
– Воют. Но только впустую,
Умерших в чёрные губы
Белая ночь поцелует.
– Настежь распахнуты двери!
– Близится дымное «завтра»!
– Что там?
– Толпятся деревья!
〈Третий〉: – Лю́бятся бронтозавры!
Море (Кохтла-Ярве)
– Посмотри: в предрассветную бурю
Море розовый пляшет балет, —
И откуда у осени хмурой
Этот ветренный яркий рассвет?!
Пусть танцуют и пенятся волны, —
Всё равно неподвижна земля;
Лишь в пути веселей пароходам,
Рулевым не заснуть до утра.
Весь квартал проветрен и простужен.
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.
Ни звезды.
Ни облака.
Ни звука.
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки —
Колокольни молят о богах.
Я встречаю древними стихами
Солнца ослепительный приход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
Альба
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Золотые луны фонарей.
Вознося тоскующие руки
Из-за крыш, похожих на стога,
Сохнут мачты с парусом в разлуке,
Колокольни молят о богах.
– За печальный час твоей прохлады,
Эос, розоперстая заря,
Я бросаю радостные клады
Фонарей, как нитку янтаря,
И встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный восход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
Альба (Вариант)
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Головы усталых фонарей.
А заря едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Осторожно вписывая крыши
В тихо голубеющем окне.
И, как щит, невиданный дотоле,
В гербе тех, что шли издалека,
Зацветает пепельное поле
В золотые розы-облака.
Огненными лисьими мехами
Затянув стеклянный небосвод,
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
Утро (Вариант)
Весь квартал проветрен и простужен, Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Матовые луны фонарей.
– Слушайте, как мерно дышит море!
– Посмотрите: утро впереди! —
Нет на свете радостнее горя,
Чем печаль расплакавшихся льдин,
В час, когда на облачные стаи
Нарастает белое перо,
Да звонками алого трамвая
В тротуары брызжет серебро,
И спешат к трамваям пешеходы,
Чтобы яркой северной весной
Вылезать у дальнего завода
Из вагонов, пахнущих сосной.
Расцветает даль и поёт,
Золотой краснеет восток,
И на тонкий утренний лёд
За листком слетает листок.
Каждый день идёт поутру
Возле окон гравёр-мороз
И звенит на лёгком ветру
Серебристой толпой берёз.
И в прозрачный розовый час,
Золотою луной полна,
В глубине задумчивых глаз —
Голубых небес глубина.
Расцветает искрами сад —
На земле сверкают огни,
И, как листья, звонко летят
Золотые синие дни.
В небе идёт война Алой и Белой розы —
Сохнут в её огнях звёзды и ламп слёзы.
Красной квадриги путь нескончаем —
Золотом встала заря, —
В красном золоте крепкого чая
Таять сахарным фонарям.
– Кань! Исчезни! Значит, не место
Город стенанием омрачать:
Если Пьеро потерял невесту,
Бедный Пьеро обречён молчать…
Девочка спит в голубом шезлонге,
Но: конец голубой глуши, —
Снова строится Альба-Лонга
В Риме моей души.
Пусть недовольные ропщут глухо,
Пусть мимолётно счастье моё, —
Я не пожертвую Индии духа
Телом Эллады, мифом её!
Рассвет
Долгие минуты выжидая,
Ночь велит погаснуть фонарю,
Нехотя себя перерождая
В фиолетовую зарю.
А она едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Медленно очерчивая крыши
В медленно синеющем окне,
Словно хочет вырваться на волю
И к тому, что день недалеко, —
Разбросать по пепельному полю
Огненные розы облаков.
Возрождение
Посвящается циклу «Прогулки» М. Петрова
Как кожа милой под вуалью,
Нежна закатная река,
И мерно-розовые дали
В змеиных гаснут облаках.
Тревожно-звонкие каналы
Хранят томительные сны,
Мечты, под стать зарницам алым,
И бред классической весны.
Я выйду в улицы кривые,
Когда погаснут фонари,
И лентой брошу мостовые
На тело утренней зари.
Из расцветающих мечтаний
Букет для гибнущей певуч,
А вместо тёмных причитаний —
О камень бьётся лунный луч.
Пока над мёртвой вьются тени
И звёзды падают, звеня,
Я жду: родится чудный феникс
В огне сверкающего дня.
Прелюдия утра
– Радуйся, звёзды бледнеют —
Близко туманное утро,
Небо уже зеленеет,
Окна горят перламутром!
– Радуйся, красные тучи —
Птицы весенних восходов —
Хлынули стаей летучей
В тихие тёмные воды!
– Радуйся, в белых туманах
Песня рассвета возникла —
Первая песня Корана
В грёзах весеннего цикла.
В заре, расцветающей рано, —
Минуты, но ясны они:
В сетях золотистых туманов
Уловлены синие дни.
Несущие золото рыбы
В горячих чешуйках оконц, —
Волнами, как красные глыбы,
На море расплавленных солнц.
Минута, минута – другая,
Растает последняя тень…
– Но ярок, как ты, дорогая,
Летящий по городу день.
Но снова и снова, и снова
За крышами вянет заря,
И ярок фонарь трёхголовый
На тихо поре фонаря.
А звёзды, что остро и больно
Сияют на рёбрах мостов,
Удят до утра колокольни
На удочки медных крестов.
Час чердачной возни.
То ли к дому спешат запоздалые мыши,
То ли серые когти
Рассвета коснулись стены,
То ли дождь подступил
И ломает стеклянные пальцы
О холодный карниз,
О худой водосток,
О карниз.
Или просто за тридевять стен
И за тридесять лестниц
Скупо звякнула медь,
Кратко щёлкнули дверью:
Незнакомый поэт
На рассвете вернулся домой?
Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.
Источник