ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Пугачев
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
ПОЯВЛЕНИЕ ПУГАЧЕВА В ЯИЦКОМ ГОРОДКЕ
Ох, как устал и как болит нога.
Ржет дорога в жуткое пространство.
Ты ли, ты ли, разбойный Чаган,
Приют дикарей и оборванцев?
Мне нравится степей твоих медь
И пропахшая солью почва.
Луна, как желтый медведь,
В мокрой траве ворочается.
Наконец-то я здесь, здесь!
Рать врагов цепью волн распалась,
Не удалось им на осиновый шест
Водрузить головы моей парус.
Яик, Яик, ты меня звал
Стоном придавленной черни!
Пучились в сердце жабьи глаза
Грустящей в закат деревни.
Только знаю я, что эти избы —
Голос их ветер хмарью съел.
О, помоги же, степная мгла,
Грозно свершить мой замысел!
Кто ты, странник? Что бродишь долом?
Что тревожишь ты ночи гладь?
Отчего, словно яблоко тяжелое,
Виснет с шеи твоя голова?
В солончаковое ваше место
Я пришел из далеких стран, —
Посмотреть на золото телесное,
На родное золото славян.
Слушай, отче! Расскажи мне нежно,
Как живет здесь мудрый наш мужик?
Так же ль он в полях своих прилежно
Цедит молоко соломенное ржи?
Так же ль здесь, сломав зари застенок,
Гонится овес на водопой рысцой,
И на грядках, от капусты пенных,
Челноки ныряют огурцов?
Так же ль мирен труд домохозяек,
Слышен прялки ровный разговор?
Нет, прохожий! С этой жизнью Яик
Раздружился с самых давних пор.
С первых дней, как оборвались вожжи,
С первых дней, как умер третий Петр,
Над капустой, над овсом, над рожью
Мы задаром проливаем пот.
Нашу рыбу, соль и рынок,
Чем сей край богат и рьян,
Под надзор своих дворян.
И теперь по всем окраинам
Стонет Русь от цепких лапищ.
Воском жалоб сердце Каина
К состраданью не окапишь.
Всех связали, всех вневолили,
С голоду хоть жри железо.
И течет заря над полем
С горла неба перерезанного.
Невеселое ваше житье!
Но скажи мне, скажи,
Неужель в народе нет суровой хватки
Вытащить из сапогов ножи
И всадить их в барские лопатки?
Как коса в лугу скачет,
Ртом железным перекусывая ноги трав?
Оттого что стоит трава на корячках,
Под себя коренья подобрав.
И никуда ей, траве, не скрыться
От горячих зубов косы,
Потому что не может она, как птица,
Оторваться от земли в синь.
Так и мы! Вросли ногами крови в избы,
Что нам первый ряд подкошенной травы?
Только лишь до нас не добрались бы,
Не скосили, как ромашке, головы.
Но теперь как будто пробудились,
И березами заплаканный наш тракт
Окружает, как туман от сырости,
Имя мертвого Петра.
Как Петра? Что ты сказал, старик?
Иль это взвыли в небе облака?
Я говорю, что скоро грозный крик,
Который избы словно жаб влакал,
Сильней громов раскатится над нами.
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Источник
Сергей Есенин — Пугачев
Сергей Есенин — Пугачев краткое содержание
Пугачев — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
ПОЯВЛЕНИЕ ПУГАЧЕВА В ЯИЦКОМ ГОРОДКЕ
Ох, как устал и как болит нога.
Ржет дорога в жуткое пространство.
Ты ли, ты ли, разбойный Чаган,
Приют дикарей и оборванцев?
Мне нравится степей твоих медь
И пропахшая солью почва.
Луна, как желтый медведь,
В мокрой траве ворочается.
Наконец-то я здесь, здесь!
Рать врагов цепью волн распалась,
Не удалось им на осиновый шест
Водрузить головы моей парус.
Яик, Яик, ты меня звал
Стоном придавленной черни!
Пучились в сердце жабьи глаза
Грустящей в закат деревни.
Только знаю я, что эти избы —
Голос их ветер хмарью съел.
О, помоги же, степная мгла,
Грозно свершить мой замысел!
Кто ты, странник? Что бродишь долом?
Что тревожишь ты ночи гладь?
Отчего, словно яблоко тяжелое,
Виснет с шеи твоя голова?
В солончаковое ваше место
Я пришел из далеких стран, —
Посмотреть на золото телесное,
На родное золото славян.
Слушай, отче! Расскажи мне нежно,
Как живет здесь мудрый наш мужик?
Так же ль он в полях своих прилежно
Цедит молоко соломенное ржи?
Так же ль здесь, сломав зари застенок,
Гонится овес на водопой рысцой,
И на грядках, от капусты пенных,
Челноки ныряют огурцов?
Так же ль мирен труд домохозяек,
Слышен прялки ровный разговор?
Нет, прохожий! С этой жизнью Яик
Раздружился с самых давних пор.
С первых дней, как оборвались вожжи,
С первых дней, как умер третий Петр,
Над капустой, над овсом, над рожью
Мы задаром проливаем пот.
Нашу рыбу, соль и рынок,
Чем сей край богат и рьян,
Под надзор своих дворян.
И теперь по всем окраинам
Стонет Русь от цепких лапищ.
Воском жалоб сердце Каина
К состраданью не окапишь.
Всех связали, всех вневолили,
С голоду хоть жри железо.
И течет заря над полем
С горла неба перерезанного.
Невеселое ваше житье!
Но скажи мне, скажи,
Неужель в народе нет суровой хватки
Вытащить из сапогов ножи
И всадить их в барские лопатки?
Как коса в лугу скачет,
Ртом железным перекусывая ноги трав?
Оттого что стоит трава на корячках,
Под себя коренья подобрав.
И никуда ей, траве, не скрыться
От горячих зубов косы,
Потому что не может она, как птица,
Оторваться от земли в синь.
Так и мы! Вросли ногами крови в избы,
Что нам первый ряд подкошенной травы?
Только лишь до нас не добрались бы,
Не скосили, как ромашке, головы.
Но теперь как будто пробудились,
И березами заплаканный наш тракт
Окружает, как туман от сырости,
Имя мертвого Петра.
Как Петра? Что ты сказал, старик?
Иль это взвыли в небе облака?
Я говорю, что скоро грозный крик,
Который избы словно жаб влакал,
Сильней громов раскатится над нами.
Уже мятеж вздымает паруса.
Нам нужен тот, кто б первый бросил камень.
О чем вздыхаешь ты?
Я положил себе зарок молчать до срока.
Клещи рассвета в небесах
Из пасти темноты
Выдергивают звезды, словно зубы,
А мне еще нигде вздремнуть не удалось.
Я мог бы предложить тебе
Тюфяк свой грубый,
Но у меня в дому всего одна кровать,
И четверо на ней спит ребятишек.
Благодарю! Я в этом граде гость.
Дадут приют мне под любою крышей.
Храни тебя господь!
Русь, Русь! И сколько их таких,
Как в решето просеивающих плоть,
Из края в край в твоих просторах шляется?
Чей голос их зовет,
Вложив светильником им посох в пальцы?
Идут они, идут! Зеленый славя гул,
Купая тело в ветре и в пыли,
Как будто кто сослал их всех на каторгу
Колокол луны скатился ниже,
Он, словно яблоко увянувшее, мал.
Благовест лучей его стал глух.
Уж на нашесте громко заиграл
В куриную гармонику петух.
П е р в ы й г о л о с
Послушайте, послушайте, послушайте,
Вам не снился тележный свист?
Нынче ночью на заре жидкой
Тридцать тысяч калмыцких кибиток
От Самары проползло на Иргис.
От российской чиновничьей неволи,
Оттого что, как куропаток, их щипали
Потянулись они в свою Монголию
Стадом деревянных черепах.
В т о р о й г о л о с
Только мы, только мы лишь медлим,
Словно страшен нам захлестнувший нас шквал.
Источник
Поэма Есенина Пугачёв с моими рифмовками
Поэма полностью срифмована и адаптирована для игры в театре.
Оригинальный текст — забытая жемчужина творчества Сергея Есенина.
Из оригинального текста ничего не выбрасывалось, а только дорифмовывалось в авторском стиле везде, где это возможно.
На мой взгляд, произведение достойно быть прочитанным каждым интересующимся русской поэзией.
У кого есть возможность, оставляйте рецензии.
Ох, как устал, и как болит нога.
Идёт дорога в жуткое пространство.
Не ты ль это разбойный стан Чаган,
Приют для дикарей и оборванцев?
Нравится мне медь степей
И пропахшая солью почва.
И луна, что, как желтый медведь,
В мокрой траве ворочается.
Я пришёл.
Наконец-то я здесь!
Рать врагов цепью волн распалася!
Не смогли на осиновый шест
Водрузить головы моей парус!
Яик, знаю, ты меня звал
Громким стоном придавленной черни!
В сердце пучились жабьи глаза
На закате, грустящей деревни.
Помоги же, степная мгла,
Совершить мне мой замысел грозный!
Россия, вставай ото сна,
Сбросить Оковы не поздно!
Кто ты, странник? Что бродишь долом?
Что тревожишь ты ночи гладь?
Ты скажи, куда путь ты свой держишь?
Неужели не хочешь ты спать?
В этот край степей солёных
Я приплёлся из далеких стран, —
Посмотреть на золото телесное,
Да на жизнь казаков и славян.
Слушай, отче!
Расскажи мне нежно,
Как живет здесь мудрый наш мужик?
Так же ль он в полях своих прилежно
Цедит молоко соломенное ржи?
Так же ль мирен труд домохозяек,
Слышен прялки ровный разговор?
Нет, прохожий! С этой жизнью Яик
Распрощался с самых давних пор.
С первых дней, как оборвались вожжи,
С первых дней, как умер Пётр-царь,
Над капустой, над овсом, над рожью
Мы задаром проливаем пот.
Нашу рыбу, соль и рынок,
Чем сей край богат и рьян,
Отдала Екатерина
Под надзор своих дворян.
И теперь по всем окраинам
Стонет Русь от цепких лап
Иконено жалуйся, не жалуйся
Сострадальцы давно спят.
Всех замучили, всех вневолили,
С голоду железо хоть сожри .
И течет заря над полем
На край ужаса и лжи..
Невесело житьё ваше !
Но скажи ты мне, скажи,
Неужели нет в народе хватки
Из-за пазух вытащить ножи
И всадить их в барские лопатки?
Видел, как по лугу коса скачет,
Перекусывая ноги трав?
Ведь стоит трава спокойно,
Под себя коренья подобрав.
Никуда траве, не скрыться
От зубов безжалостных косы,
Ведь не может она, как птица,
Оторваться в небо от земли.
Так и мы! Вросли ногами в избы,
Что нам ряд подкошенной травы?
Только лишь до нас не добрались бы,
Только б нашей не скосили головы!
Но теперь как будто пробудились,
И березами заплаканный наш тракт
Окружает, как туман от сырости,
Имя мертвого Петра.
Как Петра?
Что говоришь ты?
Или это слышу я сквозь сон?
Грозный крик, сильней раскатов грома,
Уже мятеж вздымает паруса.
Нам нужен тот,
Кто б первый бросил камень.
О чем вздыхаешь ты?
Я дал зарок молчать до срока.
Уже рассвет на небесах,
Из темноты уже уходят звёзды,
А мне по-новой захотелось спать..
Тебе я мог бы предложить, пожалуй,
Лишь тюфяк свой грубый,
Кровать одна ведь в доме у меня
И трое малышей на ней уснули..
Благодарю! Я в стане гость.
Дадут приют мне под любою крышей.
Старик, прощай!
Храни господь..
О, Русь! И сколько их таких,
Из края в край идут в просторах?
Как будто их господь позвал,
И сунул в руки твёрдый посох.
Они бредут по городам,
Купая тело в ветре, в пыли,
Как будто каторга у них —
Вертеть ногами эту землю.
Но что я вижу?
Луна ниже,
Свет от неее прозрачен, мал,
Светает небо, рассвет ближе
Песню свою петух уж заиграл.
П е р в ы й г о л о с
Послушайте, послушайте, меня,
Тележный свист вам в ночь не снился?
На заре все кибитки калмык,
Поползли от российской границы.
Оттого что, как кур, их щипали
На просторных славянских лугах!
Потянулись они в свою Монголию
Стадом деревянных черепах.
В т о р о й г о л о с
Только мы, лишь мы всё медлим,
Словно страшен нас накрывший шквал.
Оттого-то шлет нам каждую неделю
Приказания свои Москва.
Оттого-то, куда б ни шел ты,
Видишь, как под острый меч,
Прыгают кошками чёрными
Казацкие головы с плеч.
К и р п и ч н и к о в
Внимание! Внимание!
Не будьте ж трусливы, как овцы,
Едут на месть вас заманивать
Траубенберг и Тамбовцев.
Т а м б о в ц е в
Сми-ирно-о!
Сотники казачьих отрядов,
Готовьтесь скорее в поход!
Нынче ночью, как дикие звери,
Калмыки всем скопом орд
Изменили Российской империи
И угнали с собою весь скот.
Уверяю, все будут пойманы
Уж к полудню этого дня.
Тот, Кто любит свое отечество,
Должен сразу послушать меня!
Нет, не можем мы, не можем,
Допустить сей ущерб стране:
Россия лишилась мяса и кожи,
Россия лишилась коней.
Так бросимся вместе в погоню
На эту монгольскую мразь,
Пока она всеми ладонями
Китаю не предалась.
К и р п и ч н и к о в
Стой, атаман, довольно
Об ветер язык чесать.
За Россию нам, конечно, больно,
Потому что нам Россия — мать.
Только мы совсем не испугались,
Что покинул кто-то наши поля,
И калмык нам не белый заяц,
По нему чтоб, как в пищу, стрелять.
Он ушел, этот смуглый монголец,
Дай же бог ему добрый путь.
Хорошо, что от наших околиц
Он без боли сумел повернуть.
Т р а у б е н б е р г
Объясните мне, что это значит?
К и р п и ч н и к о в
Если б избы наши были на колесах,
Мы впрягли бы в них своих коней
И гужом с солончаковых плёсов
Потянулись в золото степей!
Наши кони, длинно выгнув шеи,
Стадом черных лебедей
Понесли нас, буйно хорошея,
В новый край,
Нам больше не стерпеть.
Замучили! Загрызли, прохвосты!
Т а м б о в ц е в
Казаки, не вы ли клялись, не вы ль целовали крест?!
К и р п и ч н и к о в
Да, мы клялись Екатерине
Быть оплотом степных границ,
Защищать эти пастбища синие
От налета разбойных птиц.
Но скажите, скажите, чиновники,
Разве эти птицы не вы?
Наших пашен суровых житель
Не найдет, где прикрыть головы.
Т р а у б е н б е р г
Свежите изменника смело!
Умерьте безжалостный пыл!
К и р п и ч н и к о в
Настал час. Казаки, за дело!
Свирепый ты возник.
Что не могли в словах сказать уста,
Пусть пулями расскажут пистолеты.
(Стреляет.)
Траубенберг падает мертвым. Конвойные разбегаются.
Казаки хватают лошадь Тамбовцева под уздцы
и стаскивают его на землю.
Смерть! Смерть тирану!
Т а м б о в ц е в
О Господи! Ну что я сделал?
П е р в ы й г о л о с
Мучил, злодей, три года,
Три года, как коршун белый,
Ни проезда не давал, ни прохода.
В т о р о й г о л о с
Откушай похлебки метелицы.
Отгулял, отстегал и отхвастал.
Т р е т и й г о л о с
Черта ли с ним канителиться?
Ч е т в е р т ы й г о л о с
Повесить его — и баста!
К и р п и ч н и к о в
Пусть знает, пусть слышит Москва —
На расправы ее мы взбыстрим.
Это только лишь первый раскат!
Это только лишь первый выстрел!
Пусть помнит Екатерина,
Что если Россия — пруд,
То черными лягушками в тину
Ружья мечут стальную икру.
Пусть носится над страной,
Что казак не ива на прогоне
И в луны мешок травяной
Свою башку он незадаром сронит.
К а р а в а е в
Тысячу чертей, ведьм и дьяволов!
Экий дождь! Скверный дождь!
Моча волов как будто с неба капает.
Холодный, скверный дождь!
Как будто небо над нами смеётся.
О осень!
Голые кусты,
Как оборванцы, у дороги мокнут.
Собаки в эту пору, сжав хвосты,
Головы за порог не сунут.
А тут вот стой, смотри
Чтоб не пробрался вражеский лазутчик.
Проклятый дождь!
Расправу за мятеж
Напоминают мне рыгающие тучи.
Скорей бы, поскорей в побег.
В побег от этих кровью выдоенных стран.
С объятьями нас принимает всех
С Екатериною воюющий султан.
Уже стекается придушенная чернь
С озиркой, словно мыши в поле.
И солнца свет,
Быть может, навсегда
В российской смуте медленно утонет!
Ну кто там?
Эй, кто идет? Кто там идет?
К а р а в а е в
К а р а в а е в
А, Емельян!
Что нового творится в мире, Емельян?
Как тебе дождик проливной?
Этот дождь на счастье дан нам богом.
Нам на руку, чтоб он лил всю ночь.
К а р а в а е в
Емельян, я тоже так думаю.
Что за Славный, замечательный дождь!
На закате, в темноте скрываясь,
Царские посты я осмотрел.
Часовые спрятались, как зайцы.
Эта ночь, если только мы выступим,
Кровавой зарёю окрасила б наши ножи,
Всех солдат без единого выстрела
В сонном Яике мы могли б уложить.
А назавтра будет ясная погода,
Сивым табуном проскачет хмарь.
Слушай, ведь я из простого рода.
Сердцем я степной дикарь!
Разгадал я своё назначенье,
Наконец, я нашёл свою роль.
К а р а в а е в
Казаки тебе ж недаром верят?
Да. Мне верят. Бог с тобой.
Долгие, тяжкие года
Учил себя разуму зверя.
Мы все со звериной душой —
Тот медведь, та лиса, та волчица,
А жизнь — это лес большой,
Где заря красным всадником мчится.
И нам, чтобы не проиграть,
Клыки нужно иметь острые.
К а р а в а е в
Емельян, я согласен с тобою,
Если б были они у нас,
То московские полки гурьбою
Не бросались, как на дичь, на нас.
Они б побоялись нас жать
И карать так легко и просто
За то, что в чаду мятежа
Убили мы двух прохвостов.
Бедные, бедные мятежники!
Вы цвели и шумели, как рожь.
Ваши головы колосьями нежными
Раскачивал июльский дождь.
Это Вы улыбались тварям.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Послушай, ведь это позор,
Чтоб мы этим поганым харям
Не смогли отомстить до сих пор?
Разве это когда прощается,
Чтоб с престола какая-то мразь
Вела солдат, как пальцы,
Непокорную чернь умерщвлять!
Нет, я терпеть, не могу!
К черту султана с туретчиной!
Только на радость врагу
Этот побег опрометчивый.
Нужно остаться здесь.
Нужно остаться, остаться!
Чтобы вскипела месть
Золотою пургой акаций,
Чтоб пролились ножи
Железными струями люто!
Слушай! Бросай сторожить,
Беги и буди весь хутор.
ПРОИСШЕСТВИЕ НА ТАЛОВОМ УМЕТЕ
Что случилось, творится в ночи?
Я бы сказал ничего
страшного.
Там на улице сырость в ночи
Гонит туман, как стада барашков.
Дуя несносно по лужам полей,
Живое всё ветер заставил укрыться,
Только по небу, порой
Шмыгнёт запоздалая птица.
Осень эта, как старый монах,
Нам говорит о погибели вещей,
Послушайте, для наших благ
Я придумал кой-что похлеще.
К а р а в а е в
Послушайте, казаки,
У нас есть хитрый план,
Его мы с Емельяном сейчас расскажем вам.
По черни ныряет весть,
Как лодка по волнам,
С парусом низким?
От Песков Казахских до Урала
Полетит эта весть о том,
Что какой-то жестокий поводырь
Мертвую тень императора
Ведет на российский престол.
Эта тень с веревкой на шее безмясой,
Отвалившуюся челюсть теребя,
Скрипящими ногами приплясывая,
Идет отомстить за себя,
Мстить идёт Екатерине,
Руку Подымя, как кол,
За то, что она чрез убийство,
Самовольно взошла на престол.
Это только веселая басня!
Не за этим ты знаю пришел,
Чтобы нам хитрый план свой поведать..
Емельян, до чего ты смешон.
Напрасно над этим смеёшься.
К а р а в а е в
По-моему, тоже зазря.
Скажите, теперь разве важно,
Что мертвым не встать из могил?
Но зато кой-где почву безвлажную
Этот слух словно плугом взрыл.
Я слышу благовест бунтов,
Рёв крестьян оглашает зенит,
И кустов деревянный тАбун
Безлиственной ковкой звенит.
Что ей Петр!?
Злой, дикой ораве?
Только камень желанного случая,
Чтобы колья погромные правили
Над теми, кто грабил и мучил.
Каждый даст в русский бунт,
Месть щенками кровавыми щенится.
Кто же скажет, что это свирепствуют
Бродяги и отщепенцы?
Это буйствуют россияне!
Я ж хочу научить под звон сабль,
Обтянуть тот скелет парусами,
И пустить его,
Словно корабль.
А за ним —
По курганам, по степям
Мы голов живых двинем флот.
Послушайте!
Для всех отныне
Я — император Пётр!
Ха-ха-ха!
Но без этого слуха,
Не собрать нам великую рать.
Я стращать мертвецом вас не стану,
Но должны ж вы, должны понять,
Этим кладбищенским планом
Мы подымем монгольскую рать!
Нам мало того простолюдства,
Которое в нашем краю,
Пусть калмык и башкирец бьются
За бараньи костры среди юрт!
Это верно,
С тобою согласен.
Для чего умышлять нам побег,
Лучше здесь всем им головы скверные
Обломать, как колеса с телег.
Будем крыть их ножами и матом,
Кто без сабли — так бей кирпичом!
Да здравствует наш император,
Емельян Иванович Пугачев!
Забудьте!
Я для всех отныне российский император Пётр.
К а р а в а е в
Запомним же это казаки,
И тайну навек сохраним.
Братья, братья, ведь каждый зверь
Любит шкуру свою и имя.
Тяжко, тяжко моей голове
Опущать себя чуждым именем.
Трудно мне вдруг светильником стать,
Освещая корявые чащи.
Для меня в имя мертвое влезть —
Почти то же, что в гроб смердящий.
Больно будет мне быть Петром,
Когда кровь и душа Емельяна.
Человек не бревенчатый дом,
Не всегда перестроишь заново.
Только к чёрту теперь всё это.
Прочь жалость телячьих нег!
В эту ночь, в половине четвертого
Мы устроить должны набег.
Сумасшедшая русская муть!
Смерть ты иль исцеление калекам?
Приведите меня к нему,
Хочу видеть того человека.
Ваш умёт я два дня проискал,
Тучи с севера сыпались грудой.
Слава ему! Пусть он даже не Петр!
Чернь ведь любит за буйство и удаль.
Как умёт я ваш долго искал,
В солонце рыл глазами удачу,
Ветер волосы мне истрепал,
И цепями дождя обмолачивал.
Но озлобленное сердце не заблудится,
Эту голову сбить с шеи нелегко.
Проведите меня, проведите
Мне бы только взглянуть на него.
Кто ты, странник? Тебя мы не знаем!
Что же ищешь ты в лагере нашем?
Что пришел ты ему сообщить?
Злое ль, доброе ль молвишь с испуга?
В Азию идут бунтовщики?
Иль уже бегут от Оренбурга?
Где он? Где? Неужель его нет?
Словно камни, я нёс свою душу.
Ах, давно, знать, забыли в стране
Негодяя и вора Хлопушу.
Смейся, караул!
В ваш стан
Идёт отличный разведчик.
Был я каторжник и арестант,
Был убийца, фальшивомонетчик.
Но всегда ведь,
Хоть поздно, хоть рано,
Нам расплата поставит капканы терний.
Заковали в колодки и вырвали ноздри
Сыну крестьянина Тверской губернии.
Десять лет —
Понимаешь ли, десять лет? —
То острожничал я, то бродяжил.
Это мясо носил скелет
На общипку, как пух лебяжий.
Что с того, как хотелось мне жить,
И жестокостью сердце устало хмуриться?
Ах, дорогой мой,
Для помещика мужик —
Как корова, овца или курица.
Ежедневно молясь,
Веря в завтрашний день,
Кандалы всё сосал я губами..
Вдруг. три ночи назад. губернатор Рейнсдорп,
Словно лист,
Залетел ко мне в камеру.
«Слушай, каторжник!
Громко сказал,
Лишь тебе одному я поверю.
Там в ковыльных просторах собралась гроза,
От которой дрожит вся империя,
Там какой-то пройдоха и вор
Вздумал вздыбить Россию ордою грабителей,
И дворянские головы сечёт топор
Как березы,
В лесной обители.
Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож?
Он уверенно мне это молвил.
Вот за эту услугу свободу найдешь
Да и злата Российской империи.
Уж три дня я иду,
Пробиваюсь сквозь тьму,
Еле, еле заметил ваш лагерь.
Проведите. Ведите меня к нему,
Хочу видеть того человека!
Как мы можем тебе довериться?
Их немало таких,
За червонцев горсть
Готовых пронзить его сердце!
Ха-ха-ха!
Это очень неглупо,
Вы надежный и крепкий щит.
Только весь я до самого пупа —
Местью вскормленный бунтовщик.
Уже лезет смола вскипевшая
Из разодранных рёбер изб.
Завтра ж ночью я выбегу волком
Человеческое мясо грызть.
Нужно вечно держать наготове
Эти руки для драки и краж.
Если ты не сожрешь их сегодня —
Так назавтра тебя будут есть.
Верьте мне!
Я пришел к вам, как друг.
Сердце радо в пурге расколоться,
Без Хлопуши не взять Оренбург
Даже с сотней лихих полководцев.
Так открой нам,
Раскрой этот план, что в тебе хоронится.
Мы сейчас же пошлём тебя в бой
Командиром над нашей конницей.
Нет!
Не станет Хлопуша биться.
У Хлопуши другая мысль.
Он хотел бы, чтоб гневные лица
Вместе с злобой умом налились.
Вы бесстрашны, как хищные звери,
Грозен лязг ваших битв и побед,
Но ведь все ж у вас нет артиллерии?
Но ведь все ж у вас пороху нет?
Ах, в башке моей, словно в бочке,
Мозг, как спирт, хлебной едкостью лют.
Знаю я, за Сакмарой рабочие
Для помещиков пушки льют.
Там найдется и порох, и ядра,
И наводчиков зоркая рать..
Только надо сейчас, не откладывая,
Всех крестьян в том краю взбунтовать.
Стыдно медлить, бесжалостно время,
Гнев рабов — не кобылий фырк.
Так давайте ж по липовой меди
Дунем вместе к границам Уфы.
В СТАНЕ ЗАРУБИНА
З а р у б и н (поёт)
Эй ты, люд честной да веселый,
Забубенная трын-трава!
Подружилась с твоими сёлами
Скуломордая татарва.
Свищут кони, как вихри, по полю,
Только взглянешь — и след простыл.
Месяц, желтыми крыльями хлопая,
Раздирает, как ястреб, кусты.
Загляжусь я по ровной голи
В синью стынущие луга,
Не березовая ль то Монголия?
Не кибитки ль киргиз — стога.
Люд честной, ты меня послушай
Мой кочевничей пересвист!
Оренбург, осажденный Хлопушей,
Ест лягушек, мышей и крыс.
Треть страны мы как войско выставим.
Треть страны будет в наших руках,
По Приволжью склады и пристани
Нынче в ночь потеряет враг.
Стоп, Зарубин!
Не слышал, наверно,
Многие об этом говорят.
Готовится на нас экспедиция,
Рад не верить.
Но будет так.
Что-то будет, должно случиться.
Говорят, наступит глад и мор,
Что там мы?
Даже птица голодная
Не отыщет на завтрак зерно.
Что-то будет!
Уже повсюду
Воют слухи, как псы у ворот,
Дует в души суровому люду
Ветер сырью и вонью болот.
Быть беде!
Быть великой потере!
Да и бабка о том говорит,
Она знала, что умер царь Пётр,
И теперь не за зря говорит.
Врёте! Врёте вы,
Нож вам в спины!
С детства я не видал в глаза,
Чтоб от этакой чертовщины
Хуже бабы дрожал казак.
Не дрожим мы, ничуть не боимся.
Наша кровь — не башкирская хлябь!
Сам ты знаешь ведь, чьими ножами
Пробивалась дорога в Челябинск.
Сам ты знаешь, кто брал Осу,
Кто наголо разбил Сарапуль.
Столько мух залетало в избу,
Сколько пуль в наши спины вцарапали.
В стужу ль, в сырость ли,
В ночь и днем —
Мы всегда наготове к бою,
Больше мы дорожим конём,
Чем разбойной своей головою.
Но кому-то грозится беда,
И её ль казаку не слышать?
Посмотри, вон сидит дымовая труба,
Как наездник, верхом на крыше.
Вон другая, вон третья,
Не счесть их рыл
С бесшабашной тоской остолопов!
И весь дикий табун этих изб
Мчится, пылью клубя, галопом!
И куда ж он?
Каких дорог,
Оголтелые всадники ищут?
Их стегает,
Бьёт переполох
По стеклянным глазам кнутовищем.
Ты не понял,
То слышится звань,
Звань к оружью под каждой оконницей.
Знаю, в ночь уж пойдёт на Казань
Емельян со свирепой конницей.
Сам вчера, задыхаясь восторгом,
За горой в предрассветной мгле
Видел, как вдаль уходили
С артиллерией тучи телег.
Как торжественно этот обоз
По дорожным камням грохотал.
Стук копыт слился с блеяньем коз
И гортанною речью татар.
Ну, что ж,
Мы поверим тебе,
Быть может,всё так и есть;
Голос гнева, с бедою схожий,
Нас сзывает на страшную месть..
Верьте, верьте!
Я вам клянусь!
Не беда, а нежданная радость
Упадет на мужицкую Русь.
Вот вззвенел, словно сабли о панцири,
Синий сумрак над ширью равнин.
Даже рощи —
И те повстанцами
Подымают хоругви рябин.
Зреет, зреет веселая сеча.
Взвоет в небо кровавый туман.
Гулом ядер и свистом картечи
Будет завтра их крыть Емельян.
И чтоб бунт наш гремел безысходней,
Чтоб вконец не сосала тоска, —
Я пошлю вас буквально сегодня,
На подмогу его войскам.
ВЕТЕР КАЧАЕТ РОЖЬ
Как такое могдо приключиться?
Неужели разбиты мы?
Сумрак неба, голодной волчицей,
Побежал лакать кровь зари.
Эта ночь!
Как могильные плиты,
Тонут по небу облака.
Выйдешь в поле, зовешь их с битвы
Кличешь рать, просыпаться пора.
Только ветер рожь в поле колышет,
Посмотрите, кругом мертвецы,
Как нас мало, а как было много!
Сорок тысяч нас было тогда,
Как один все легли за Волгой.
Даже листья не вымокнут сильно так,
Как осыпались наши головы!
Скажите, куда мы бежим?
Сколько живых нас в осталось?
От деревень горящих вьётся дым
Будто то наш позор и усталость.
Лучше б было погибнуть и мне,
Чем отправить надежды на клАдбище!
Остался б навсегда я здесь,
Воронам злым на расклеванье.
Не прав ты, Чумаков!
Как никогда я чувством жизни полон..
Хочу я вновь мальчишкой стать,
По позолоте трав побегать,
И галок с крыш крутых сшибать.
И всё, что дал я за свободу черни,
Я хотел бы вернуть и поверить снова,
Что вот эту луну,
Зажигает фонарщик из города Тамбова.
Не рань же душу ты мне,
Как камнем в окошко часовни!
Что жалеть тебе смрадную душу —
Медвежонка замёрзшего в тесной берлоге?
Ты слыхал, что Хлопуша зарезан,
А Зарубин в Табинском остроге..
Наше войско разбито вконец,
А башкиры удрали в Азию.
Не с того ль в поле суслики стонут,
Обрызгав убитых грязью.
Грозно гибель идёт и на нас.
Кто спасёт? Кто же даст нам укрыться?
Посмотри!
За опушкой опять.
Летят поклевать мёртвых птицы.
Я совсем не хочу умереть!
Зря вы, птицы, над нами вьётесь.
Я хочу снова отроком стать,
И ладони с малиной подставить, как блюдца..
Как же смерть?
К чёрту смерть!
Разве эта мысль в сердце поместится,
Ведь под Пензой имею свой дом?
Жалко солнышко мне, жалко месяц,
Жалко тополь над низким окном.
Только для живых благословенен
Этот мир за узким окном
Эти реки, рощи и степи.
Слушай, плевать на вселенную,
Если завтра не будет меня!
Буду жить я до страха и боли!
Хоть карманником, хоть скоморохом,
И смотреть, как мыши скачут в поле,
Слышать трель лягушек из колодца.
Душа не находит покоя,
А страх глаза мне раздул.
Помогите мне ветер и вербы,
За наградой я не постою.
Что угодно готов я сделать
Чтоб звенеть в человечьем саду!
Т в о р о г о в
Если б знал я, что вы не трусливы,
То могли б мы спастись без труда.
Не откроют наш заговор ивы,
Сохранили б его тополя.
Не бойтесь жестокого плана,
Не хуже он хруста, ломаемых в теле костЕй.
Хочу предложить вам
Связать Емельяна
И отдать его в руки властей!
Т в о р о г о в
Хе-хе!
Вы глупее, чем лошади!
Я уверен, что завтра ж,
Лишь плюнет рассвет,
Вас солдаты развесят на площади,
Лишь дурак станет плакать о вас,
Себе сами вы создали тернии.
Только раз мы живем,
Только раз,
Во дворе светит юность, как месяц!
Слушай, слушай, есть дом у тебя,
Там в окно ко мне тополь стучится,
Рассказать словно хочет тебе,
Как он ранен осенними выстрелами.
Как поможешь тогда ты ему?
Чем залечишь ты дерева раны?
Вот такая же гулкая ночь
Общипала людей Емельяна.
И пускай светлой ранней весной
Тополь снова покроется листьями.
Листьям старым на нём не взойти,
Их потопчут прохожие быстро.
Что мне в том, что уйдёт Емельян ?
И, набравши кочевников в Азии,
Может снова удариться в бой?
Ведь и новые листья падут
И покроются чёрной грязью.
Мы же старые листья с тобой!
Так чего ж нам качаться на ветвях?
Лучше броситься в воздух кружить,
Чем сгнивать на корявых ветках.
Тот, кто хочет за мной — в добрый час!
Нам башка Емельяна — как челн,
Потопающим в дикой реке.
Только раз ведь живем,
Только раз славит юность луну вдалеке!
Кто сказал вам, что мы уничтожены?
Кто сказал, что разбиты мы?
Злые рты, как протухшею пищей,
Рыгают бесстыдностью лжи.
Трижды проклят тот трус и злодей,
Кто сумел окормить вас сей дурью.
Нынче надо седлать лошадей
И попасть до рассвета в Гурьев.
Да, я знаю, мы в страшной беде..
Но затем-то и злей над туманною вязью
Деревянными крыльями по каспийской воде
Наши лодки заплещут, как лебеди, в Азию.
Уж давно я скрываю тоску
Перебраться к их кочующим станам,
Чтоб вОлнами сверкающих скул,
Стать к преддверьям России, как тень Тамерлана.
Так какой же мошенник, прохвост
Окормил вас бесстыдной сей дурью?
Тотчас надо седлать лошадей
И попасть до рассвета в Гурьев.
До чего смешон ты, Емельян!
Ты все тот же нищий сумасбродец;
Расплескалась твоя удаль по полям,
Не воскреснуть ей.
Даже в Азии.
Знаем мы твой турецкий народ,
Нам ли храбрость его неизвестна?
Кто же первый, как не этот сброд
Под Сакмарой ударился в бегство?
Как всегда, эта дикая гнусь
Нападала на слабых и меньших,
Только б грабить граничную Русь
Да привязывать к седлам женщин.
Ей всегда был приятней набег и разбой,
Чем походы и страшные битвы.
Мы не можем идти за тобой,
Нету смысла для нас в этом бегстве.
Боже мой!
Что я слышу от вас?
Я готов казака заткнуть выстрелом.
Неужели отзвенели мечи?
Это плата за все, что я выстрадал?
Не поверю, не может быть!
Не за тем мы взрастали в станицах,
И угрозы суровой судьбы
Не должны вас заставить смириться.
И по-новой помчимся мы в бой,
Никогда не сдаются рыцари.
Смело ж к Каспию! Смело за мной!
Эй вы, сотники, слушать команду!
Нет! Мы больше не слуги тебе!
Нас не взманит твоё сумасбродство.
Не хотим мы в ненужной борьбе
Лечь, как толпы других, по погостам.
Есть у сердца невзгоды и страх
От кровавых раздоров и стонов.
Мы хотели б, как прежде, в родных хуторах
Слушать шум тополей и клёнов.
Есть у нас и зацепка за жизнь,
Что прочнее канатов и проволок.
Не пора ли тебе, Емельян,
Перед властью сложить свою голову?
Как? Измена?
Предали,
Ну что ж!
Получай свою пулю собака!
(Стреляет.)
Крямин падает мертвым. Казаки с криком обнажают сабли.
Пугачев, отмахиваясь кинжалов, пятится к стене.
Вяжите его! Вяжите!
Т в о р о г о в
Бейте! Бейте прямо саблей в морду!
П е р в ы й г о л о с
Натерпелись мы этой прыти.
В т о р о й г о л о с
Тащите его за бороду.
Что случилось?
Кто так страшно визжит и хохочет
В придорожную грязь и сырость?
Кто хихикает исподтишка,
Злобно отплевываясь от солнца?
Это осень трясёт из мешка
Чеканенные сентябрем червонцы.
Да! Погиб я!
Приходит час.
Смерть виднеется перед ухом,
Она подкупила и вас,
Мразь-немка и злая старуха.
И в оковы людей заковав,
Разметав свои волосы зыбко,
Хочет, чтоб сгибла страна
Под ее невеселой улыбкой.
Т в о р о г о в
Ну, рехнулся,
Чего ж глазеть?
Чай, не выбьет стены головою.
Слава богу,
Конец его зверской резне,
Конец его волчьему вою.
Пусть останется целым сей край
А Казацкую удаль не выхлестать.
Торопитесь же!
Нужно поспеть
Передать его в руки правительства.
Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?
Хочешь встать, но не можешь двинуться!
Жизнь моя, ты как майская ночь,
Отзвенела в степной провинции.
Вот всплывает, над Доном синь,
Тянет гарью с сухих перелесиц.
Золотою извёсткой на дом
Брызжет теплый, широкий месяц.
Где-то хрипло горланит петух,
И чихнёт ветром с пылью околица,
И все дальше, встревоживши луг,
Бегут кони покуда не скроются..
Вот и всё.
Неужели пора?
Не донёс я своей тяжкой ноши,
Но казалось бы ещё вчера.
Дорогие мои, хор-рошие.
Источник