Если горящее солнце пустыни

Белое солнце пустыни

De te fabula narratur

Раскалённая солнцем пустыня тянулась от горизонта до горизонта. Не было в ней ни единого звука, ни единого кусочка зелени. Только космически-бескрайний океан выгоревших песчинок…И вовек не понять глупой пустыне, чем же она так хороша, если Высший Разум выбрал её для великой встречи Двоих. И вовек не понять этим Двоим, чем же они провини-лись, если должны встретиться в этом мучительно-жарком месте…

Иисус пришёл первым. Устало прислонился к горячему валуну, стараясь вписаться в его тёплую вязкую тень. Плотный жаркий воздух проще было потрогать, чем вдохнуть. Ослепи-тельно белый хитон немного спасал от зноя, впитывал малейшее дуновение редкого ветерка. Безмерно усталые светло-карие глаза напряженно следили за горизонтом. И ждали, ждали, ждали…
Далёкая чёрная точка медленно приближалась, превращаясь потихоньку в человече-скую фигуру. Длинный чёрный плащ развивался от ходьбы и скользил по песку, в котором то-нули ноги. Теперь уже не было сомнений, это был он. Люцифер.
— Здравствуй. – Иисус покинул тень валуна, с интересом взглянул на подошедшего.
— Привет. – Смущённый синий взгляд, неуверенная улыбка.
Помолчали, разглядывая друг друга. Высокий, стройный юноша. Шапка чёрных-чёрных волнистых волос. Огромные, по-детски распахнутые, неестественно-синие глаза. Но взгляд… «О Боже!» — Иисус ощутил, как рванулось, больно дёрнулось сердце. Совсем не детский взгляд – воплощение вселенской тоски, муки, одиночества…Отвернись, отвернись, не надо! Пожалеть бы, приласкать, защитить…
Люцифер плотнее запахнул чёрный плащ, словно всё вокруг не плавилось от жары. По-рывисто отвернулся. Надо что-то сказать, сделать…Иначе он вечно будет пронизывать душу своим милосердным взглядом. Ненавижу! Хотя он-то ни в чём не виноват – его ещё не было, когда всё случилось. Пересилил себя, вымученно улыбнулся.
— Я немного опоздал.
— Нет, все хорошо. – Не нужно сострадать, он слишком гордый…ему от этого только тя-желее. – Ты хотел поговорить?
— Да. – Взгляд чуть потеплел, хотя в глаза так и не смотрит. – Мне передали, что ты со-гласен.
«Ему передали, что я согласен!» — Иисус слегка запрокинул голову, скользнул взглядом по слепящему небосводу. «А что, можно было не согласиться?» Нет, я не против, пусть толь-ко не смотрит в глаза…Это еще хуже смерти на кресте, это больнее. …Ладно, просто не сто-ит заострять внимание на его участи.
— В прошлый раз, когда мы с тобой встречались, ты выглядел более счастливым. – Дружеская улыбка.
Синие глаза удивленно распахнулись. Секунда – и в них вспыхнули озорные искорки, словно фейерверк отразился. Вскинул голову – волосы скользнули со лба, – счастливо за-смеялся. Кто только придумал выражение «демонический хохот».
— Это когда я искушал тебя? Честное слово, та пустыня была не лучше! – Ну смей-ся, смейся…Такой искренний, светлый смех! Ты должна расцвести, глупая пустыня: твои лю-ди уже не умеют так радоваться, даже если счастливы…Посмотрел счастливо-печальными глазами. – Ты же знаешь, это была не правда…просто такой сценарий, такие роли. Мог и поддаться, ничего бы такого не случилось. А я, правда, был тогда чуть счастливее. – Тоска окончательно смыла мимолётную радость, остались лишь теплота и искренность в му-чительно-синем водовороте. Подошёл к валуну, сел на песок, обхватил колени руками. Будто обиженный ребёнок, которого наказали и забыли простить. Взгляд скользнул по горизонту и завис в ослепительном пространстве. Ни движения, ни вздоха – словно изваяние, сотворён-ное рукой мастера.
Иисус остался стоять под палящим солнцем. Он знал, что не сможет помочь…и также знал, что даёт надежду – своим присутствием. Боже, он же совсем ещё мальчишка! Пожалуй, это слишком уж строгое наказание… Надо все же заглянуть ему в глаза, привыкнуть.
— Как ты?
Люцифер шевельнулся. Почему бы не посмотреть в упор на этого святошу? Вон как он дёрнулся в прошлый раз! Что там такое, интересно. Можно и не говорить ничего, пусть смотрит и понимает…если первый не отвернётся…
Взгляды встретились. Словно два луча – синий и светло-карий – пересеклись в про-странстве. Иисус не вздрогнул, он уже видел эти глаза. Ничего в них не изменилось, только появилось что-то ещё. Жалость?! Не милосердие, не сострадание…Неожиданная, слегка на-смешливая жалость…Но почему?
Люцифер смотрел не отрываясь – в самую глубину, прямо в душу. А потом что-то случи-лось…Внезапно, как удар молнии, пришло понимание: Иисус, этот Сын Человеческий, пер-вый после Бога, — вот кто несчастен на самом деле! Как мучительно, наверное, всем состра-дать, всех понимать…и никогда не быть понятым. Как страшно стучать и не достучаться…и снова стучать…и никогда, никогда не достучаться…И Демон жалел – всей душой, всем своим ангельским сердцем. А потом отвернулся, первый…
Иисус чуть приблизился к валуну, опустился на горячий песок. Почему у этого камня та-кая маленькая тень? Воистину пустыни созданы для мучений…
— О чём ты хотел поговорить?
— Ты торопишься?
— Нет, что ты…Просто надо же с чего-то начать.
Люцифер разглаживал песок ладошкой. Смешные маленькие жёлтые кристаллики – та-кие тёплые, послушные… «Да, Иисус страдает не меньше. Кто-нибудь вообще счастлив в этой Вселенной? Ты счастлив, Отец? Ты доволен своим творением? Вечно до тебя не докри-чишься…Ладно, высказать бы всё, раз пришёл – и уйти. Понятно теперь, что толку не будет. И как я раньше не подумал!» Запоминай, бессмертный песок. Когда-нибудь люди научатся говорить с тобой и узнают много интересного…
— Я больше не могу! – Как-то жалостливо получилось. Ну и пусть…Зачем скрывать чув-ства? Когда ещё удастся поговорить искренне… — Отпустите меня.
Ну вот, началось…Иисус до боли сжал в руке острый камень. «Бедный мальчик! Если бы ты знал, как мне хочется тебя отпустить…Увидеть фейерверк в твоих глазах…Услышать ко-локольчики смеха…»
— Почему ты просишь об этом меня?
— А кого?! – Огромный искренний взгляд. Огромное одинокое сердце. – Отец не желает меня слышать. Раньше я сам не стал бы у него просить…Сейчас запросто – но поздно. Ангелы? Они меня не понимают, между нами давно целая пропасть. А ты ведь чело-век! Только вот сможешь ли помочь…Знаешь, иногда важен просто разговор по ду-шам. И становится легче – ещё лет на тысячу. – Грустная улыбка. – Спасибо, что при-шёл.
— Можно вопрос? – Иисус разжал кулак. Окровавленный камешек упал на песок, за ним – несколько алых капель. Какое блаженство – физическая боль! – Почему ты тогда не ушёл к Тёмным?
— Ты ведь знаешь, почему. – Опять мимолётная улыбка. – Я же не лицемер…Они не-плохие ребята. Но я никогда…слышишь. никогда не позволил бы себе такого! Так и получилось: у Светлых и Тёмных свои отношения, а я…Где-то за гранью, где-то между. И знаешь, теперь мне даже непонятно, что вы делите. Самая страшная вещь – одино-чество – не грозит ни тем, ни другим…
— Мне тоже многое непонятно. – Прости, Отец! Я приму любое наказание за эти мятеж-ные мысли. Но умоляю – позволь мне сначала насладиться ими! – Скажи, чего ты хочешь.
Усмешка. Обхватил голову руками – пальцы утонули в чёрном волнистом шёлке. Минут-ная тишина. Тишина длинною в вечность…Иисус мучительно скучал по большому синему взгляду, бархатистому голосу, нарисованным на песке фигуркам…Наконец-то!
— Чего хочу? Я слишком долго был один…Всё думал, думал…Вот мир – он же пре-красен! Эти весенние грозы, тропические леса, горы, даже пустыня…Природа гени-альна и гармонична. Всей моей вечности не хватит, чтобы понять её и познать! Каза-лось бы, чего ещё надо…А знаешь, чего? Мне некому об этом сказать. Наверно, я слишком насмотрелся на людей. Они не могут без общения, почитают дружбу, словно божество…Но ведь ни один человек не представляет, что такое дружба на самом деле! Все они дружат разумом, просто чувствовать друг друга как-то не принято…Вот глу-пые – так много теряют! Я думаю, что мог бы дружить по-настоящему. Или любить…
— Предлагаешь изгнать ещё одного ангела? – Прости, Отец! Я приму любое наказание за эти мятежные мысли. Но умоляю – позволь мне сначала насладиться ими!
— Не смейся! Я знаю, что моё желание невыполнимо…Это так…У Ангелов тоже есть мечты. Вернее, у Демонов. Понимаешь? Ты ведь понимаешь! Всё, чего мне остаётся хотеть – смерть. Я мучительно, безнадёжно устал…Когда-то все мои желания испол-нялись, стоило только подумать…Теперь мне обидно за эти глупости. Того же хотел бы человеческий мальчишка, получив волшебную палочку. А то, чего хочет сердце, что действительно необходимо – не исполняется. Я не могу даже умереть! Даже смерть мне приходится просить… Просить, и знать – всё впустую…
Иисус жадно слушал, поглощал каждый жест, каждый звук, каждую мысль. Он впервые натолкнулся на что-то неведомое в самом себе. Это что-то, такое пугающее в начале, каза-лось теперь жизненно важным, как воздух для людей. И параллельно, где-то в глубине, кру-жились слова: Прости, Отец! Прости, Отец! Прости, Отец. А напротив, глаза в глаза – Лю-цифер. Ангельски юный и прекрасный, демонически независимый и свободный…
— Может, ты хотел бы жить среди людей?
— Как ты себе это представляешь? – Кривая улыбка. Насмешливый острый взгляд.
— Ну, нашёл бы там единомышленников. Не все люди глупые эгоисты. Ты ведь ро-мантик… Мог бы стать художником… писателем… скульптором…Ты многое мог бы сказать.
— А если я соглашусь? Ты сделаешь это? Сделаешь?
Иисус порывисто выдохнул, потянулся за красноватым уже камнем. Он слишком увлёк-ся, он слишком хотел помочь…Слишком глухо теперь звучало «Прости, Отец!»…Не надо за-бывать о наказании. Не надо забывать о бессилии. «За что, Господи? Почему я должен отка-зывать мальчику? Не потому ли, что меня итак ненавидят многие? Одним больше, одним меньше – всё равно…»
— Я не могу! – Бессильно, обречённо, сдавленно…
Какой странный звук…Хохот? Рыдание? Что-то среднее…Люцифер резко поднялся, за-метая плащом ненадёжные песочные рисунки. Надо успокоиться, взять себя в руки. Сразу было ясно, что толку не будет. Нечего теперь возмущаться! Ну хоть высказаться напосле-док…А потом поискать грозу…Здесь как-то слишком душно…
— А знаешь, почему не можешь? Потому что ты пешка! Пешки нужны, чтобы бо-роться. Стоит чего-то добиться – и тебя заменяет фигура короля…Честь ему и слава! Да здравствует Король! – Люцифер медленно отступал к горизонту. Его слова вонзались в ладони Иисуса тысячью острых камешков. Красные капли падали на песок, превращая его в розовые комочки. – Ты хоть понимаешь, зачем был создан? – Шаг назад. – Долго ещё ты будешь молча страдать и всех оправдывать? – Снова шаг. – Тебе повелели умереть за людские грехи, и ты честно мучился. А кому стало легче? Думаешь, меньше стало гре-хов…Или тебе просто нравится твоя популярность? – Вернись…Ну пожалуйста! – Есть у тебя гордость, в конце концов? – Он был уже далеко, слова приходилось выкрикивать. И всё-таки заметил… — У тебя кровь?! Подумай о себе, сумасшедший! И помни: мне всё равно легче – я ведь свободен…Да и хуже уже не будет, чего бояться? Может, увидим-ся.
Длинный чёрный плащ развивался от ходьбы и скользил по песку, в котором тонули но-ги. Человеческая фигура медленно удалялась, превращаясь потихоньку в чёрную точку.
Иисус поднялся. Разжал кулаки – на песок посыпались алые камешки. Медленно опус-тился на колени. С удивлением посмотрел на собственные ладони: рваные ранки всё ещё кровоточили. Широко раскрытыми глазами впился в небо, не обращая внимания на слепящее солнце – что-то всё же изменилось во взгляде.
Прости, Отец! Я приму любое наказание за эти мятежные мысли. Но умоляю – позволь мне сначала насладиться ими!
«Да и хуже уже не будет, чего бояться. мне всё равно легче – я ведь свободен. »
Знаешь, Отец, я ведь ещё вернусь к людям…Понимаю – снова придётся умереть. Также мучительно, также бесполезно. И я сделаю, как ты скажешь – я умру. Но пока я буду там, с ними, я буду говорить…Говорить свои мысли. И этот мальчик, Люцифер, будет оправдан пе-ред лицом человечества. Он не будет для них Ангелом. Он не будет для них Демоном. Он будет для них Личностью. И может тогда у него появится Смысл жизни. По крайней мере я постараюсь, чтобы так было. А потом умру. Навсегда, если Ты захочешь…
Раскалённая солнцем пустыня тянулась от горизонта до горизонта. Не было в ней ни единого звука, ни единого кусочка зелени. Только космически-бескрайний океан выгоревших песчинок…

Источник

Белое солнце пустыни

«Бе́лое со́лнце пусты́ни» — советский кинофильм, истерн 1970 года режиссёра Владимира Мотыля.

Содержание

Цитаты [ править ]

Сухов [ править ]

• Давно обосновался? Везёт мне на эти дела!Я ведь ещё в госпитале зарок себе дал-получу увольнительную и домой прямиком,никаких там историй! Двоих таких откопал — ничего… Третий попался! Выкопал — а он меня же за горло. Бандит оказался. Его свои же зарыли. Еле отбился. Вот сейчас тебя отрою, и будь здоров!
• Подзадержался я здесь!
• Мёртвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.
• В старой крепости его надо было через трубу брать.
• Восток — дело тонкое.
• Эт вряд ли.
• Эт точно!
• Ну что же мне, всю жизнь по этой пустыне мотаться?!
• Напра… За мной, барышни.
• Вопросы есть? Вопросов нет!
• Смотри, больше не закапывайся!
• И называйте меня просто — товарищ Сухов!
• Вы будете свободно трудиться, и у каждой будет отдельный супруг.
• Тебе который год? Ты это оставь, дочка.
• Эй, хозяин! Прикурить есть?
• Пулемет дашь?
• Павлины, говоришь… Хех!
• Если что, я не промахнусь.
• Абдулла, руки-то опусти.
• Оставь хоть патрон, Абдулла! Нечем будет застрелиться.
• Эй, Абдулла, ты еще в чадре или переоделся мужчиной?
• Верещагин! Уходи с баркаса!
• Лучше, конечно, помучиться.
• До свидания, барышни! Извините, коль что не так.
• Так как с Джавдетом, может помочь?
• Здорово, отцы!
• Прощения просим!

Письма [ править ]

• Только дыхание у меня сдавливается от радости, будто из пушки кто в упор саданул.
• Душа моя рвётся к вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в небо.
• Отметить надобно — народ попался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком.
• Потому как долг революционный к тому нас обязывает.
• Ещё хочу сообщить вам — дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идём себе по пескам и ни о чём не вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна. Так что, вам зазря убиваться не советуем — напрасное это занятие.
• Обратно пишу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего моря, ни о чём беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…
• Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз.
• И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно.

Верещагин [ править ]

• — Ты в чей дом забрался? Отвечай!
• — Ты что, не слыхал про Верещагина?! Дожил… Было время — в этих краях каждая собака меня знала, вот так держал! Сейчас забыли…
• — Сухов, говоришь. Сейчас мы поглядим, какой это Сухов.
  (поглядев, какой это Сухов, удовлетворенно) — Заходи.
• — Была у меня таможня, были контрабандисты. Сейчас таможни нет — контрабандистов нет. В общем, у меня с Абдуллой мир. Мне середина — что белые, что красные, что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел…
• — Вот что, ребята. Пулемёт я вам не дам.
• — Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала…
• — А что это, люди твои, никак запалить что хотят?
• — Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял? И всё, поди, без пошлины.
• — Я мзду не беру. Мне за державу обидно.
• — Помойтесь, ребята.
• — Сейчас подойдём поближе, Фёдор Иванович.

Рахимов [ править ]

• — Совсем озверел Чёрный Абдулла! Ни своих, ни чужих не жалеет.
• — Сухов, помоги. Ведь ты один целого взвода стоишь! А то и роты!
• — Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова! Он будет вас кормить и защищать, он хороший человек!

Саид [ править ]

• — Отца убил, меня закопал, четырёх баранов взял — больше у нас не было.
• — Не говори никому. Не надо…
• — Джавдет — мой… Встретишь — не трогай его…
• — Стреляли…
• — Не пойду — там нет Джавдета…
• — Джавдет — трус, Абдулла — воин. Они не любят друг друга.

Абдулла [ править ]

• — Зачем ты убил моих людей, Саид?! Я послал их сказать, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом Ручье, его там нет!
• — Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.
• — Мой отец перед смертью сказал: «Абдулла, я прожил жизнь бедняком и я хочу, чтобы тебе Бог послал дорогой халат и красивую сбрую для коня». Я долго ждал, а потом Бог сказал: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный».
• — …но кто на этой земле знает, что есть добро и зло?
• — Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого он не окажется… в нужное время.
• — Я остаюсь в гостях, но если в полдень меня не будет, вернётесь рассчитаться за гостеприимство.
• — Здесь должен быть подземный ход.
• — Когда я зажгу нефть, тебе будет хорошо. Совсем хорошо!
• — Да вот забрался один приятель и не выходит.
• — Иди, иди… Хорошая жена, хороший дом — что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!
• — Хочешь, мы заплатим золотом?
• — Аристарх, договорись с таможней.
• — Маxмуд, зажигай!

Строго говоря, популярная цитата искажена по сравнению с реальной сценой в фильме:Абдулла: Махмуд!Махмуд (в сторону, еще одному басмачу): Зажигай!

• — Джамиля, ты была моей любимой женой, почему ты не умерла?

Петруха [ править ]

• — Гюльчатай! Открой личико!
• — Ты мне по характеру подходишь — я шустрых люблю.
• — А вдруг крокодил какой? Всю жизнь мучиться!
• — И через сорок две ка-ак.
• — Вроде крадётся кто.

Гюльчатай [ править ]

• — Ты наш новый муж, скажи своему человеку, чтоб он не приходил.
• — Господин назначил меня любимой женой!
• — А разве ты не можешь сказать, что Гюльчатай — твоя любимая жена? Разве она обидится?
• — Одна жена — любит, одна — одежду шьёт, одна — пищу варит, одна — детей кормит, и всё одна?… Тяжело!

Семён [ править ]

• — Всё поёшь?
• — Прекратить дурацкую песню! И встать, когда с тобой разговаривает… подпоручик!
• — Да гранаты у него не той системы.
• — Тебя как, сразу прикончить? Или желаешь помучиться?

Аристарх [ править ]

Диалоги [ править ]

Сухов: Да какие ещё экспонаты? Я ж сказал барышням: брать ковры похуже
Лебедев: Это же одиннадцатый век!

Семён: Погоди, вот придёт Абдулла, он тебе вырвет язык! Ну чего молчишь?
Сухов:Язык берегу.
Семён: Тебя как, сразу прикончить, или желаешь помучиться?
Сухов: Лучше, конечно, помучиться.

Сухов:Ты как здесь оказался?
Саид: Стреляли…

Сухов: Здорово, отцы.
— …
Сухов: Где взяли?
— Давно здесь сидим…

Верещагин:Петруха!
Петруха: Я не п-пью…
Верещагин: Правильно! Я вот тоже сейчас это допью и брошу… Пей!

Сухов: И бросало меня по свету белому от Амура…
Петруха: От Амура?
Сухов: …до Туркестана.

Абдулла: Старый стал, ленивый. А помнишь, какой я был?
Верещагин: Были времена…

Сухов: Пулемет дашь?
Верещагин: Абдулу ждешь?
Сухов: Жду.

Верещагин: Мне все равно, что белые, что красные, что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел…
Сухов: Так в чём же дело, пошли?
Петруха: Пошли?
Верещагин: Пойдём…

Верещагин: Вот что, ребята. Пулемет я вам не дам.
Сухов: Понимаем.

Сухов: Абдулла! У тебя ласковые жёны! Мне хорошо с ними!
Абдулла: Я дарю тебе их! Когда я подожгу нефть, тебе будет хорошо, совсем хорошо!

Саид: Обманут тебя, они сядут на баркас, ты отпустишь Абдуллу, они вернутся.
Сухов: Это вряд ли..

Верещагин: Ты в чей дом забрался? Отвечай!
Петруха: Не знаю…
Верещагин: Ты что, не слыхал про Верещагина? Дожил.. Было время, в этих краях каждая собака меня знала. Вот так держал. Сейчас забыли.

Лебедев: Нет, только не в музей! Здесь величайшие ценности!
Сухов: Ты откуда взялся?
Лебедев: Я — хранитель музея. Моя фамилия Лебедев.
Сухов: Вот что, товарищ хранитель. Эти 9 освобождённых женщин Востока — тоже величайшая ценность, и давайте не спорить. Вопросы есть? Вопросов нет!

Источник