«Голос Луны» — Сенильное небо
В прокат выходит «Голос Луны» — последний фильм Феллини (премьерный показ состоится 20 января в «Октябре»). Главную роль там исполнил Роберто Бениньи. О финальном аккорде маэстро написала Дарья Серебряная.
Что мы знаем о Луне? Луна — это охота, как Артемида. Холод, серебро, женщина, кошка. Луна для плебеев и для рабов, для тех, кто молился Диане в ее праздник, тех, кто сияет чужим отраженным светом. Луна для безумцев, волков, чтобы выть. Японская фея Луны Амэ‐но Удзумэ — богиня счастья, любви и радости — основоположница театрального искусства. Она танцует, в руках ее — маска. Луна — серебряная лодка египетского Тота, по ночному небу за горизонт этого мира она везет души умерших. А потом появляется снова. Шумерский бог Нанна родился в подземном мире, а затем поднялся на небо. Лишь в новолуние Нанна спускается в нижний мир. Ведийская луна Сома — и бог, и дождь, и напиток, приготовляемый из стеблей некоего растения. Он изменчив. Китаянка Чан‐э, жена великого лучника И, тайком приняла снадобье, ей обещали бессмертие, и вот она на Луне. Говорят, будто там она превратилась в трехлапую жабу‐чань. В честь Луны скачут всадники с факелами из Афин и Переи. Селена в длинном хитоне цвета шафрана, море при ней охвачено беспокойством: катит волны на берег. А если ты смертный, при виде Луны твоя участь — томленье и грусть. Однажды отвергнутый нимфами Пан предложил прокатить Селену на спине. Селена согласилась. С тех пор в Аркадии — майские оргии при Луне, жрица седлает избранника. Луна — туфелька, которая подходит всем женщинам сразу. Луна — это Феллини. Седой, усталый, изменчивый и неизменный, готовый к переходу, но вновь и вновь выныривающий из‐за горизонта, чтобы соблазнить лунного Иво Сальвини (Роберто Бениньи позднее шутил, что поработать с Феллини для него было все равно, что для какого‐нибудь плотника пилить со святым Иосифом), он давно решил не отличать грез и фантазий от реальности («Видите, Луна бросает в меня серебряные тарелки? Не видите?»). Поманить параноидального хозяйственника Гонеллу («Среди гербовых бумаг я находил кусочки сыра и ливерной колбасы!»). Или превратиться в самую настоящую трехногую жабу, что растирает в своей ступке снадобье вечной жизни. Или снадобье воспоминаний, своей прежней жизни. «Куда девается огонь, когда он гаснет? Куда девается музыка, когда она смолкает? Куда улетают мысли, которые затухают, как искры? Как мне нравится вспоминать! Гораздо больше, чем жить!» Над всей Италией — сенильное небо и подсматривающий серебряный глаз в нем. Луна шпионит за нами уже тысячи лет.
«Голос Луны» — последний фильм Феллини, превратившийся, а точнее, превращенный им в неразгадываемый иероглиф. Настоящий сон, не требующий толкования. Испаряющийся с первыми же утренними лучами солнца, шипящий в голове, как таблетка аспирина в стакане. Он не то чтобы безупречен. Но в качестве финальной точки фильмографии завораживает. Из‐за своей беззащитности и одновременно радикальности, театральности и в то же время безграничности, старческой беспорядочности и фантастической сосредоточенности, даже назойливости. Феллини неотступно следует за своей целью — только вот какой: воспеть сны? Или избавиться от них? Вселиться в чертоги памяти или наконец покинуть их? Иди туда, не знаю куда. Как Сальвини в исполнении Бениньи идет за небесным телом. Поставленный по «Поэме лунатиков» сорокалетнего тогда Эрманно Каваццони, «Голос Луны» словно и не имеет никакого литературного первоисточника, настолько органично вплетены в тело фильма личные аффекты и одержимости Феллини. Адаптировал роман для экрана давний соратник режиссера Туллио Пинелли.
«Голос Луны» — это 20 миллиардов лир бюджета (не много, 16 миллионов долларов на тот момент), двести экранов и совершенная неуверенность в результате. Что это было? Лучше всего эта самая неуверенность чувствовалась из‐за границы (неважно чего: не страны, так экрана). Например, в американской прессе: «Феллини — единственный режиссер, которого зовут в Италии „Маэстро“, его фильмы, как божоле нуво для французов, после выхода обречены на общенародное обсуждение»… Что‐то не то сквозило в журналистских реляциях, какая‐то лунная изменчивость, недоверие к себе и собственным глазам. Этим недоверием, впрочем, пропитаны и отзывы простых зрителей, которые приводили в своих заметках после премьеры особенно усердные репортеры: «Не уверена, что поняла полностью все увиденное, наверное, это шедевр, по крайней мере, будет шедевром через десять лет». Или зритель постарше, мужского пола: «Этот фильм — великая метафора человеческой жизни». Метафора ли? Скорее, знак. Загогулина. Что говорить о критиках! Они, конечно, как обычно, славословили, но с какой‐то опаской. Многолетний соратник и исследователь кинематографа Феллини Туллио Кезик признается: «Мне бы, наверное, следовало посмотреть фильм еще раз». Или Морандини: «Признаюсь, я не буду писать об этом фильме, не пересмотрев его». «Неужели больше нельзя сказать ни одного плохого слова об очередном фильме Феллини? Куда ушли времена споров о „Восьми с половиной“, „Сладкой жизни“, „Ночах Кабирии“, „Репетиции оркестра“?»
Хочется ответить на это отчаяние фразой из фильма: «Ад похож на трубу: иногда она такая узкая, что приходится ползти по ней, как змее». «Надо мне спуститься посмотреть, у меня получится», — храбрится в ответ герой Бениньи, но его не пускают. Скоро рекламная пауза, которую объявит сама Луна, уходя на новый цикл перерождения. Феллини работал с рекламой, сотрудничал с телевидением, он знает: пауза — это важно. Нужно сделать телевизор потише. «Если немного помолчать, то, наверное, можно понять, к чему это все», — этой фразой Феллини завершает свою карьеру в кино. Голос отделяется от тела и растворяется во тьме. Луну не поймаешь, сколько бы ни тешили себя надеждой на такой поворот праздничные люди на главной городской площади.
Луна — не реальность и не данность, а лишь возможность, и ее голос, звучащий свыше, слышен не каждому. На премьерах Феллини цитировал стихи Джакомо Леопарди. Тот тоже писал о Луне:
Луна‐подруга, жизнь моя скверна,
Ничто в ней к лучшему не изменилось.
Но мне отрадно вспоминать былое
И прошлым бедам скорбный счет вести.
О юности куда милее память,
Когда надеждам был открытый путь.
Он обернулся для меня печалью —
Таков мой жребий. Я не жду иного.
Источник
ГОЛОС ЛУНЫ: ПОСЛЕДНЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Режиссеры: Федерико Феллини
Страна: Италия, Франция
Год: 1990
Специально к выходу отреставрированной версии фильма Федерико Феллини «Голос луны», которая уже идет в кинотеатрах, мы с ПилотКино представляем текст о ленте, ставшей последней в карьере автора «Сладкой жизни» и «8 с половиной».
Ты настолько же хорош, насколько хороша твоя последняя… шутка, работа, роль? В случае Федерико Феллини — все вместе теоретически и «Голос луны» практически.
Прежде чем запустить мод «игра в бисер» закроем все важные вопросы, которые касаются ленты, поставленной по произведению Эрманно Каваццони. Зачем смотреть? Чтобы прощупать, до крайней степени умиления прочувствовать автора, зрелого и вечно молодого душой Феллини. Как смотреть? На бодрую голову? Совсем нет, ибо «Голос луны» — это миф, привидевшийся художнику, и воспринимать его нужно в уязвимом положении духа. В состоянии бессонницы? Тоже нет. Это грозит потерей интереса и безнадежным переутомлением. Противоречиво? Конечно, а какой сон не соответствует этой чудесной характеристике?
Итак, по сюжету картины, адаптированному Туллио Пинелли («Дорога», «Ночи Кабирии»), префект Гоннелла (состоятельный Паоло Вилладжо) и мальчик Иво Сальвини (в теле Роберто Бениньи) бродят по окрестностям долины реки По и слышат голоса.
Иво безнадежно влюблен в девушку по имени Алдина (вылитую Джульетту Мазину), Гоннелла находится под опекой своей спутницы, герцогини Альбы. Вместе и в одиночку они отстраняются от травматического влияния реального мира, скитаются по пастбищам, прислушиваются к колодцам, попадают на праздник клецок, подпольный рейв и ностальгируют то ли по воспоминаниям, то ли по мечтам. Иво, застрявший в детстве как во сне, фантазирует, любит вспоминать, радуется грозе, гуляет по крышам, пытается различить голоса, доносящиеся до него из колодцев, и считает, что под кроватью очень красиво, ведь оттуда виден огонь. Гоннелле везде мерещатся заговоры, он рационализирует, разочарован в молодом поколении и, кажется, постепенно сходит с ума.
Иво — мир молодой и впечатлительный (это Феллини), а Гоннелла — мир стареющий и параноидальный (это тоже Феллини). Персонажи отделены сюжетно от прочих, они активны и очевидны. Хотя на самом деле более всех самого режиссера напоминает флейтист, живущий прямо на кладбище, закопавший свой инструмент под землю и ждущий прихода неминуемого, сожалеющий только о том, что ему так и не достались радость, спокойствие и забвение.
Текст Эрманно Каваццони называется «Поэма о лунатиках», и в аннотации к ленте, к примеру, на «Кинопоиске», ее герои описываются именно как лунатики. Не представляя возможности сделать профессиональное заключение, все же, предположу — никакие они не лунатики.
Феномен автоматического совершения действий во время сна (лунатизм) предполагает разделение мира на внешний, испытывающий влияние неосознающего свое положения лунатика, и внутренний, спящий. В «Голосе луны» нет никакого мирарасщепления. Ибо не спят и действуют осознанно там все персонажи. Да и сами сны больше похожи на воспоминания, искусно вплетенные в полотно фильма.
Способствовал такому впечатлению один из излюбленных приемов режиссера, усиливающий ощущение нереальности от происходящего. Феллини просил актеров на площадке произносить вслух случайные фразы, а потом на этапе озвучки перекрывал их репликами из оригинального сценария. Иллюзию «Голоса луны» также поддерживает слом четвертой стены и взгляды персонажей, направленные в камеру, кажется, намеренно не вырезанные.
В беседе Федерико Феллини с Джованни Граццини (источник — «Феллини о Феллини», 1984), режиссер жаловался на бессонницу, нестабильную память, говорил об отсутствии необходимости рационально осмыслять отношения с действительностью (ведь, как говорит герой финального аккорда великого итальянского мистификатора, — «ты не должен понимать»), фильмах как откровениях, возможности познания, которая заключается только в познании самих себя.
«Уже не помню точно, кто сказал, что, так же как отдельный человек посредством снов выражает таинственную, неисследованную часть самого себя, которая относится к бессознательному, людская общность, человечество делает это посредством творчества художников. Разве может иссякнуть, может иметь границы подсознание? Разве могут кончиться сны? Деятельность мозга видящего сон человека, которая кажется автоматической, у художника преобразуется в определенную технику, в язык художественного выражения, в символику, и художник видит в своем творчестве определенный способ, манеру упорядочить нечто уже существующее, стремится сделать его как можно более впечатляющим для эмоционального и интеллектуального восприятия. Происходит обновление архетипа творчества, то есть переход от хаоса к космосу, от смутного и неуловимого недифференцированного к порядку, то есть к ясно выраженному, определенному, законченному. И еще: от подсознания к сознанию», — откровенничает Феллини.
А кто же такая «луна» в таком случае? Сама жизнь! Мы подглядываем за Феллини, а его герои подсматривают за жизнью герметичного мира и тщетно пытаются его приручить. Луна в этом контексте — идеальное потустороннее, голос вдохновения, большая мечта, на которую уповает художник, последний оплот гармонии и покоя. Луне можно задавать вопросы, но на провокацию, заключенную в словах «Почему никто не объяснит нам, зачем мы нужны», она точно не ответит. Ее нельзя эксплуатировать, ей можно только любоваться.
«Голос луны» в моменте первого просмотра и в последующие разы фактически нового знакомства пересобирается как конструктор, типичная флюксус-коробка, наполненная типовыми, на первый взгляд непримечательными предметами, которые выстраиваются в галерею образов, типичных как для самого Феллини, так и для его поколения, Италии XX века. Тут есть и послевоенная безотцовщина, и иллюстрация отношений народа с Церковью, и пресловутый консьюмеризм (тиражируемые скульптуры, одушевляемые стиральные машины и огромные телевизоры), и чего только еще не. Даже Майкл Джексон с Иоганном Штраусом мелькнули зацикленным ритмом, между прочим, в рамках одного и того же эпизода (с рейвом!).
Многочисленные персонажи, метафоры, знаки появляются, а потом исчезают, следуя какой-то субъективной логике. И здесь понятно, от какого конкретно субъекта она исходит. «Никто не знает, куда девается музыка, когда она смолкает», — говорит Иво. «Лукавите, маэстро», — отвечаем мы.
В сновиденческом мире Феллини нет никакой иерархии, а конструирует его импровизация, родившаяся из короткого сценария и экспериментального подхода режиссера: напомним, актеры заранее не знали, что произойдет с их героями, их не угнетали текстом. «Голос луны» — отложенный во времени хеппенинг, запечатленный на камеру, мотивирующий зрителя самостоятельно продуцировать образы и додумывать пробелы.
Источник
Голос луны (1989)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
информация о фильме
Один из лучших фильмов Феллини, и одна из самых недооцененных его работ.
Фильм включает все основные темы карьеры Феллини, что делает его похожим на визуальное стихотворение. Фактически это путешествие великого режиссера сквозь его мечты и память.
Иво Салвини — главный герой картины — является альтерэго самого Феллини.
В этом фильме шум контрастирует с тишиной, гул городской площади с бесшумной сельской местностью, вездесущее телевидение сталкивается с поэзией. Картина похожа на полет, как танец, на музыку, на свечение бесконечных глубин.
Источник