Гарем при свете луны
На этой дороге он чувствовал себя хозяином. Впрочем, не только здесь…
Небрежно развалившись за рулем дорогого автомобиля, как в домашнем кресле перед телевизором, красавчик Ахмад только изредка поглядывал на дорогу. После вчерашнего подпития мутило, он пытался взбодрить себя сигареткой с ментолом, без смысла барабанил пальцами по кнопкам аудиосистемы. С рулем управлялся одной рукой. Ей же откидывал со лба свои роскошные волосы, которые сегодня впервые мешали ему. Ахмад никогда не носил усов или бороды, как предпочитали его родственники. Но трепетно относился к своим дивным кудрям и к необходимости их укорачивать время от времени.
Что за дела?! В его владениях непорядок? Кучка зачуханных хмырей самой наркоманской наружности пытались совладать с юной красоткой. Ахмаду было все равно, он не заморачивался на счет чести женщины… Но если кто-то без его согласия выпендривается на его территории… Это уже слишком!
Он остановил автомобиль и лениво выглянул наружу.
— У меня нет воды из святой Ганги…что делать… Именем пророка заклинаю, исчезните адские духи! — кричала девчонка.
Ахмад даже залюбовался ее нездешней внешностью. Ну и чудачка: полуголая разгуливает по улице! На лице — вуаль, а серебристый лиф и совсем прозрачные зелено-голубые шальвары вообще не скрывают ее классной фигурки. Длинные золотистые волосы взлетают в воздухе, когда она в очередной раз пытается вырваться из нахальных рук.
— Эй, кукла! Киностудия в другой стороне, могу подвезти. И даже денег с тебя не возьму.
Негодяи почтительно замерли, потому что Ахмад уверенно поигрывал пистолетом, делая ленивые шаги по направлению к ним.
— Собачки, вам за счастье будет подохнуть от моей руки? Или отпустить, еще побегаете?!
Он с удовольствием затянулся сигаретой. Его узнали. Ахмаду нравилась власть. Но случилось неожиданное.
Спасенная девчонка, с изумрудными восторженными глазами, бросилась к нему на грудь:
— Господин мой… Вы пришли в этот ад ради меня… Теперь не страшно провести здесь целую вечность. Я счастливая! Как давно Вы не смотрели на меня с такой нежностью…
К тому же сумасшедшая! Ахмад не удержался от кривой усмешки. Но сохранил благопристойную мину. Он и нежность?! Да за кого его принимает эта юная глупышка? Но какие возможности открываются…
— Пойдемте, дорогая госпожа. Я отвезу Вас в более приятное место, — очень церемонно предложил Ахмад, прикидывая план на роскошный по аппетитам вечер.
Девушка была напряженной.
— Господин, куда мы едем на этой странной повозке? «Киностудия» — чей-то дворец?
Ахмад чуть не расхохотался.
— Вроде того. Дворец Короля и падишаха кино.
Нет, определенно, эта чудачка его уже очаровала.
— Короля Кино? Я никогда не слышала о таком.
— Неужели?! Он весьма знаменит в определенных кругах. А тебя как зовут и что ты делала на той улице? Искала приключений на аппетитную попку?
Ахмад чувствовал, что его понесло. Но остановиться уже не мог.
— Меня зовут Нилима, мой господин. Вы сами дали мне это имя.
— Не помню. И что дальше?
— Я умерла. Чтобы дать Вам счастье. И попала в этот ад.
Ахмад едва не выпустил руль из своих рук. Девчонка говорила этот бред с самым серьезным видом!
— Умерла?! Что-то непохоже! И как же ты умерла?
— Я отравилась. Вы сами попросили меня об этом перед Вашей свадьбой. Чтобы память о любви ко мне, наложнице, не помешала в новой жизни. Так Вы написали в последнем письме. А Ваша мама, старшая госпожа, милостиво дала мне яд. Из ее рук я приняла его, как нектар.
— Никому больше не говори об этом, а то мою родительницу упекут в тюрьму. Жениться?! Смех. Родня старается, конечно, над этим вопросом. Зачем? Если и так дают.
— Совсем маленькая, не поняла?
— Я рослая для женщины. Но не поняла, господин.
— Позже я расскажу и покажу.
Ахмад привез ее в роскошную квартиру своего приятеля. Тот был поблизости, в соседней комнате.
Он включил для настроения телевизор. На экране — танцующая кинозвезда.
— О, господин! — воскликнула Нилима.- В чем провинилась эта девушка, кто закрыл ее в коробке?!
— Что ты болтаешь? Это же королева всех экранов.
— Сама королева?! — ахнула наивная девчонка и тут же отвесила телевизору церемонный поклон.
Ахмад решил полюбоваться на эту комедию. Нилима увлеченно поглядывала на экран, а вскоре и сама стала танцевать, да все зажигательней! Ахмад понял, что больше не взглянет в сторону актрисы, имитирующей страсть. Само очарование и соблазн была прямо перед ним! Ничего подобного он раньше не видел. Нилима танцевала с розой, которую взяла тут же, из вазы.
Ему стало тяжело дышать. Ахмад потянулся к Нилиме. Сначала завладел ее трепетными руками, унизанными звенящими браслетами. Жадно притянул к себе ее хорошенькое улыбающееся личико, покрывая быстрыми нетерпеливыми поцелуями. Он даже не понял, когда перешел ту грань, за которой перестал себя контролировать.
Бросил хрупкую красавицу на чужую постель и беззастенчиво изнасиловал.
Ахмад даже не заметил слез в ее глазах. Лишь впившись жадно в ее рот, почувствовал вкус крови. Бедняжка искусала себе губы, чтобы не кричать. Ему стало не по себе. Нилима затихла. И тут его снова прорвало на грубость.
— Да что ты… До свадьбы заживет!
Ахмад крикнул приятеля.
— Выкинь ее в какую-нибудь канаву. Но сам не смей пользоваться. Я не хочу. Понял?
Он не отвечал. Ахмад посмотрел в том же направлении.
Нилима наставила на них его собственный пистолет, целясь то в Ахмада, то в его дружка.
— Сдается мне, господин, что я по-прежнему в аду. А вокруг — злые демоны. Один из них даже завладел обликом моего повелителя… Не приближайтесь! Я хорошо стреляю.
Она выбежала из квартиры. Ахмад бросился за ней. На одном из лестничных маршей ему удалось поймать Нилиму. Он почти надавил грудью на дуло пистолета. Каким-то шестым чувством догадался, что она не будет стрелять в него.
Оружие упало из рук Нилимы, когда возбужденный Ахмад снова стал ее целовать. Но сказка была недолгой. Девушка вырвалась и побежала еще быстрее. Даже босая, завернутая в простынь, потому что в запале Ахмад порвал всю ее одежду, Нилима бегала быстрее его.
Они вдвоем оказались на улице. Ахмад снова настиг желанную добычу. Но на тот момент как раз мимо проезжал кортеж автомобилей его семьи: папы, мамы и сестер. Родня готовилась к его возможной свадьбе.
Когда отец увидел, как его единственный сын пытается удержать в жарких объятиях почти обнаженную девушку, не стесняясь оживленной улицы, то его гневу не было предела! Он выскочил из машины разъяренный.
— Ахмад! Ты совсем стыд потерял, что вытворяешь?!
Сын нахмурился. Кроме всего, пташка снова упорхнула!
Отец приказал телохранителям:
— Задержите ее. А ты — живо в машину! Иначе последствия для тебя будут самыми плачевными, какие только сможешь представить.
Ахмад покорился и забрался в автомобиль матери. Заботливая госпожа Зубейда сразу же стала отирать кружевным платочком его вспотевший лоб. Пойманную Нилиму не слишком нежно усадили в машину с Айной, младшей сестричкой Ахмада. Любопытная девочка вовсю поглядывала на белые руки незнакомой красавицы, покрытые синяками. Которые оставил брат?
Глава семьи говорил с этой юной прелестницей наедине. Властный и жесткий, он не давал поблажек никому. Густые, брови сдвинутые на переносице, были для Нилимы знаком опустить глаза.
Источник
Гарем при свете луны
И если по европейским средневековым представлениям при соитии рядом с любовным ложем всегда должны были крутиться бесы, дабы распалить воображение партнеров и тем самым ввести их в грех мысленного блуда, то в исламе любящие находились под благословением Всевышнего. Если на Руси перед тем, как познать женщину, снимали нательный крест, то на Востоке произносили басмалу: «Бисмиллахир-рахманир-рахим» («Во имя Аллаха Милостивого ко всем на этом свете и лишь для верующих в День Суда»). Тем, кто придерживался этого обычая, Мухаммед обещал, что
ангелы, записывающие наши деяния, беспрерывно будут записывать им благие деяния до тех пор, пока они не совершат обязательное купание (посткоитальное омовение). И если вследствие этого сближения произойдет зачатие и родится ребенок, то им запишется столько же добрых дел, сколько раз будет дышать этот ребенок и последний из числа его потомков.
Именно это полноправие секса европейцы интерпретировали как разрешение интимной распущенности. На самом деле это было не так. Напротив, в гаремах никогда не было и не могло быть тех оргий, в которые погрузилась европейская аристократическая богема в XVIII веке, уверенная, что в этом она подражает султанам Турции. Последние же никогда не сомневались в том, что хуже, чем отказаться от дара Аллаха, может быть только одно — осквернить этот дар. Поэтому в стамбульском гареме соблюдались все ограничения, налагаемые Кораном на сексуальную сферу. Это касалось анальной, групповой или однополой любви вместе с остальными формами сексуальных извращений. Не разрешалось даже смотреть на половые органы партнера во время соития (в остальное время это было можно), и султаны аккуратно укрывали свое достоинство парчовым покрывалом (иначе, по поверию, зачатый ребенок мог родиться слепым). Именно из-за запрета на разглядывание гениталий в гаремах не изучалась Камасутра, вернее тот её раздел, который посвящен сексуальным позам (техническими приемами любви одалиски владели в совершенстве).
Была и другая причина: турки считали, что ребенок, зачатый в неестественной позе, родится косым или горбатым. Но надо сказать, что султаны не страдали сексуальным пресыщением — их вполне устраивали две-три традиционные позиции. Некоторые даже отказывались от позы, когда мужчина находится сзади: их смущало все, что могло ассоциироваться с анальным сексом. Правда, существует теория, что в гаремах процветала гомосексуальная педофилия. Но это отдельный вопрос (отсылаем читателя к статье Акмаля Саидова «Гарем: При свете голубой Луны» в «Историческом журнале», 2005, №12).
Сложнее обстояло дело с оральным сексом. Среди придворных философов и теологов в разные времена не было единства — считать ли мужскую жидкость грязной, как кровь и моча, или чистой, как слюна или молоко матери. Те султаны, которые придерживались первой точки зрения, были вынуждены не доводить оральные ласки до семяизвержения. Некоторые даже боялись смотреть на свое семя, полагая, что от этого может помутиться рассудок.
Помимо уже упомянутых запретов, в османском гареме было запрещено подходить к женщине в период месячных, во время хаджа и в светлое время месяца Рамадан. Нежелательным считалось и сближение в три ночи месяца по лунному календарю: первую, пятнадцатую и последнюю, иначе ребенок мог родиться слабоумным. Это же могло произойти в случае, если после «первого акта соития не совершить омовения и не испустить мочу» (аль-Газали).
Жан-Леон Жером (Jean-Léon Gérôme, 1824–1904). «Бассейн в гареме» (1876).
Лесбийская любовь в гареме была довольно обычным делом, хотя, случалось, за нее и казнили
Наконец, нельзя не сказать и о галантности гаремного секса. Считалось недостойным султана оставить женщину неудовлетворенной или начать соитие без ласк. В течение всего процесса женщина должна была чувствовать, что она любима и защищена. Не даром исламские философы говорили, что «секс — это милосердие». Большую часть ночей султан должен был проводить со своими женами, а не с икбал, причем каждой из кадин-эфенди он должен был оказать одинаковую долю внимания, никого не обижая. А если у властителя половины мира в силу возраста или плохого самочувствия не было сил на любовные утехи, он должен был воспользоваться имитатором своего мужского достоинства.
Источник
Гарем при свете луны
Если вам понравилась книга, вы можете купить ее электронную версию на litres.ru
К вечеру они решили сделать остановку, и на небольшом холме у моря был разбит лагерь. На следующее утро шатры были свернуты, и караван продолжил путь. Наконец вечером третьего дня они прибыли к месту назначения.
Дворец Лунного света издали напоминал редчайшую жемчужину, поднятую со дна Черного моря и водруженную посреди невысоких зеленых холмов. От него исходили сияние и блеск, будто от хрусталя. Сайра была поражена увиденной красой, но, когда караван приблизился ко дворцу по пыльной подъездной аллее, девушке стало ясно, в каком запущенном состоянии он находится. Вдоль аллеи ровными рядами возвышались высокие тополя, но вокруг все заросло дикой травой. Вид же самого дворца был еще более жалким. Сайра поняла, что здесь много лет уже никто не жил и за дворцом совершенно не следили.
Ее верблюд опустился на колени, и карлик-раб помог ей сойти из хоуды на землю. Сайра тут же побежала к госпоже Рефет.
— Нам придется жить здесь? — крикнула она.
— По-видимому, щедрость султана не распространяется дальше Константинополя, — сухо заметила женщина.
— Здесь все так ужасно! И жить просто невозможно! — расстроенным голосом проговорила Сайра. — Необходимо что-то немедленно сделать!
— Верно, — раздался вдруг спокойный мужской голос. Они обернулись и увидели принца.
— Ты столь же вспыльчива, сколь и прелестна, — рассмеявшись, проговорил он. Сайра покраснела.
— Прости, мой господин, свою недостойную рабу за несдержанность… — начала было она.
— Нет, ты совсем не похожа на недостойную рабу, Сайра. Краска на ее лице сменилась бледностью.
— Но пока, — продолжал Селим, — пусть все останется так, как есть. В будущем, надеюсь, ты будешь обращаться ко мне как к мужчине, а не как к полубогу. Однако твое уважение ко мне должно остаться прежним, ибо я никогда не допущу, чтобы мной командовала женщина. — Он обернулся к своей тетушке:
— Я ничего не понимаю в хозяйственных вещах, тетя. Что тут нужно сделать, чтобы дворец вновь принял жилой вид? Возьмешь эту задачу на себя?
— Но я не могу, милый племянник! Мои знания в этих вопросах столь же малы, как и у тебя. Не забывай, что нас с твоей матерью с самого детства учили быть гедиклис, а не экономками. Но насколько мне известно. Сайра разбирается в этом, ее учили вести хозяйство там, откуда она родом. Пусть она займется обустройством дворца. А я буду помогать ей советами, ибо лучше знаю турецкие обычаи.
— Очень хорошо, — сказал Селим. — Но, полагаю, первым делом надо разбить шатры, чтобы хотя бы временно устроиться по-человечески. Сайра, пошли Хаджи-бею записку и укажи в ней все, в чем мы нуждаемся.
— Да, мой господин. — Сайра подозвала к себе одного из рабов. — Ты ездишь верхом?
— В таком случае оседлай мавританского мерина и возвращайся ко мне. Я вручу тебе записку, которую ты передашь Хаджи-бею. Раб убежал исполнять приказание.
— Госпожа Рефет, не согласитесь ли вы составить записку за меня? Я еще плохо пишу по-турецки.
— Конечно, моя дорогая. Что мне написать?
— Расскажите Хаджи-бею все, что мы тут увидели. Напишите, что мы нуждаемся в рабочих для ремонта жилых помещений, водопровода, кухни и бань. Нам нужны садовники для сада, мебель для дворца и дополнительные рабы. Все это должно быть сделано в течение месяца. Скажите, что мы вынуждены ночевать, как кочевники.
Рефет подозвала одну из служанок и приказала ей принести бумагу и перья. Когда записка была составлена. Сайра вернулась к остальным девушкам.
— Что ж, подружки, сами видите, куда нас занесло.
— Но я заметила, что ты весьма быстро предложила выход из положения нашему господину, — язвительно проговорила Сарина. — Одного не пойму, с чего это ты вдруг начала тут всем распоряжаться?
— Госпожа Рефет предложила мою кандидатуру. Ах, Сарина, давай не будем ссориться. Впереди столько работы! Тебе когда-нибудь приходилось вести большое хозяйство? Если да, то я с радостью поменяюсь с тобой местами. Хочешь?
— Вот видишь. Значит, все-таки именно мне придется взвалить это себе на плечи. До того как я попала в султанский гарем, я помогала бабушке вести хозяйство в замке моего отца. Если бы меня не похитили, я сейчас уже была бы там хозяйкой. Нам всем нужно взяться за работу, чтобы сделать приятное нашему господину.
Сарина отвернулась и пробормотала:
— Мой отец служил садовником у богатого вельможи. Я разбираюсь в растениях и умею за ними ухаживать.
— Прекрасно! В таком случае ты должна возродить здешним сад. Турки любят свои сады, и наш принц не исключение. Ты сможешь это сделать?
— Да, — ответила испанка, чуть подумав. — Смогу, пожалуй. Сайра положила руки Сарине на плечи:
— Значит, с этой минуты, подруга, сад — твоя головная боль. Ты в нем полновластная хозяйка. Испанка улыбнулась:
— Посмотрим, справишься ли ты с ремонтом дворца так, как я справлюсь с возрождением сада.
Сайра настороженно посмотрела на нее, но через секунду почувствовала, что Сарина просто дразнит ее, и обе девушки звонко рассмеялись.
Когда раб с запиской для Хаджи-бея ускакал обратно в Константинополь, девушкам разрешили немного отдохнуть. Сайра спросила позволения госпожи Рефет прогуляться по округе, и та ничего не имела против.
Сайра вскоре поняла, что если подойти к делу серьезно и ответственно, дворец действительно может превратиться в сверкающую жемчужину. Он стоял на холме, о подножие которого плескались волны Черного моря. Вокруг лежали поля и леса. Местность была очень красивая.
До Сайры донесся шум источника, она пошла на звук и вскоре оказалась на берегу озера с чистой-чистой водой и песчаным дном Сюда изливался маленький водопад, зажатый меж двух скал. Берега озера были покрыты толстым мшистым ковром, а сквозь кроны деревьев пробивалось яркое солнце. Присев на корточки. Сайра зачерпнула воду рукой. Она была свежая и прохладная, а девушке было жарко, она была покрыта дорожной пылью с ног до головы.
«Ничего, остальным расскажу позже, — решила она, — а пока искупаюсь сама». Ведь с тех пор как она в последний раз принимала ванну одна, прошло так много времени! Сайра сейчас воистину наслаждалась одиночеством. Раздевшись и оставив одежду на берегу, она собрала длинные волосы в пучок на затылке, закрепила их заколкой и вошла в воду. Солнце серебрило спокойную воду, по которой бежала лишь легкая рябь от водопада. Ласкающий прохладный поток подхватил Сайру, она уже не чувствовала усталости после утомительного переезда. Поплавав в свое удовольствие и полежав на спине, она повернула к берегу, но в следующее мгновение ее обуял ужас, ибо она увидела принца Селима, который сидел на мшистой кочке рядом с ее одеждой и улыбался. Ступни Сайры коснулись дна, но она не стала выходить из воды и только продолжала недоуменно-испуганно смотреть на своего господина, не зная, что делать.
— Выходи, милая Ундина, а то замерзнешь.
— Я не могу, мой господин.
— Почему? — На лице его немедленно отразилась тревога. — У тебя судорога?
— Нет, мой господин… — Сайра мялась, подбирая нужные слова. — Просто я не привыкла появляться перед мужчиной обнаженной.
— Ну ничего. Скоро привыкнешь. — Он усмехнулся.
— Прошу тебя, господин… — дрожащим голоском пролепетала Сайра и замолчала, не договорив. В глазах ее застыла немая мольба. Но он не двинулся с места.
— Если ты сейчас же не выйдешь из воды, русалка, мне придется присоединиться к тебе. — Он со смехом стал стягивать с себя рубаху. У него была мускулистая и загорелая грудь с гладкой кожей.
Ей пришла в голову дерзкая мысль.
— Присоединяйтесь, мой господин. Вода теплая.
«Так значит, она хочет поиграть со мной, — удивленно подумал принц. — Вот лиса!»
Он разулся и снял с себя шаровары. Сайра внимательно следила за ним. Подбежав к крутому берегу, принц нырнул, а когда показался на поверхности воды в том месте, где минуту назад была Сайра, девушки и след простыл. Обернувшись, принц увидел, что она уже на берегу и лихорадочно натягивает на себя одежду. Селим в несколько гребков добрался до берега и выскочил из воды. Он был взбешен, и в глазах его горел плотоядный блеск.
Сайра успела надеть шаровары, когда он нагнал ее и рванул на себя. Заколка слетела с роскошных золотисто-рыжих волос, и они разметались по ее плечам и по плечам принца. Селим наклонился и накрыл ее рот крепким поцелуем Он силой заставил ее разомкнуть губы и коснулся своим языком кончика ее языка. Девушку поначалу охватила сильная дрожь, но она вдруг обмякла в его объятиях.
Селим никак не ожидал этого. Он бережно опустил ее на мшистый ковер. Глаза девушки были закрыты, и черные ресницы четко выделялись на бледном лице. Он осторожно приложил ладонь к ее левой груди и услышал, как неистово колотится сердце. Принцем овладело смущение. До сих пор ему ни разу не приходилось видеть упавшую в обморок женщину, и он не знал, что делать. Все происшедшее охладило его животный пыл. Отыскав на берегу халат Сайры, он бережно укрыл им девушку.
Через минуту она открыла глаза.
— Прошу тебя, мой господин, — прошептала она, — не надо здесь. Я не крестьянка, чтобы меня можно было взять в лесу прямо на земле…
— Почему ты лишилась чувств?
— Я испугалась, мой господин. — Легкая улыбка коснулась кончиков ее губ. — Ты выглядел таким сердитым…
— За эту выходку тебя следовало бы как следует выпороть.
— Да, мой господин.
Ее раскаяние было настолько искренним, что он не удержался от смеха.
— Зачем ты пригласила меня присоединиться к тебе в воде?
— Я думала только о том, чтобы поскорее забрать свою одежду, мой господин. Мне казалось, что ты не бросишься догонять меня… голый. Ее честность поставила его в тупик.
— Я уже однажды видел тебя обнаженной, — проговорил он глухо. — Не надо краснеть. Ты очень красива. Человеку нечего стыдиться своего тела. Возможно, когда мы познакомимся поближе, ты не будешь так робеть.
Она опустила ресницы и молчала. Принц вновь наклонился и поцеловал ее. Девушку опять охватила дрожь.
— Не бойся, девочка, я не стану брать тебя силой, — мягко проговорил он.
— Мой господин… — извиняющимся тоном пролепетала она. Он закрыл ей рот рукой:
— Ты права, красавица Сайра. Ты не крестьянка, чтобы я взял тебя здесь в лесу прямо на земле. Я возьму тебя при полной луне в красивой комнате, напоенной ароматами дивных курений. И будет тихо звучать персидская любовная песнь. Ты разделишь ложе с принцем, который уже влюбился в тебя. А пока одевайся и возвращайся в лагерь. И не надо никому рассказывать о том, что здесь произошло.
Она ушла, а он все сидел на берегу озера, погруженный а свои мысли. Вид ее стройного обнаженного тела пробудил в нем дикий животный инстинкт. Если бы она не лишилась чувств, он изнасиловал бы ее и все испортил бы. Хаджи-бей много рассказывал ему обо всех трех девушках, но постоянно возвращался к Сайре. Когда же Селим спросил, почему он это делает, Хаджи-бей улыбнулся и ответил:
— Все, умолкаю. Но ты сам, мой господин, скоро поймешь, почему мне эта девочка ближе остальных.
Селим с самого начала всерьез заинтересовался ею. А тот совет, который она подала ему на торжественном празднике во дворце отца-султана, вызвал в нем живой восторг. Она была умна, преданна и красива. Все это, безусловно, радовало его. За те три дня, что они прошли караваном из Константинополя, он неоднократно имел случай удостовериться, что она во всем любит быть первой, несмотря на природную мягкость. С подругами по гарему она держалась приветливо и ровно, уступала госпоже Рефет, а вот сегодня проявила еще и скромность… Всего этого было достаточно для того, чтобы принца охватило желание сойтись с ней ближе. Его волновала не только красота ее тела, но в данный момент он не мог думать ни о чем ином.
Дворец будут приводить в порядок как минимум с месяц, И что же, все это время он будет вынужден находиться рядом с ней, не смея прикоснуться к ее нежной коже? Ведь он обещал ей красивую комнату, но как сдержать обещание и дождаться, пока эту комнату приготовят?
Он знал, что у него не хватит сил. Можно, конечно, пока уложить в свою постель другую девушку, но он не хотел другой и потом боялся обидеть этим Сайру. «Я боюсь обидеть ее!» Это удивило его.
Поднявшись, он быстро вернулся в лагерь и отыскал тетушку:
— Я уезжаю на охоту, — сказал он ей. — Пока во дворце творится хозяйственная суета, мужчине здесь не место. А через месяц, когда все будет, как я надеюсь, готово, мы вернемся.
И с этими словами, не дожидаясь ответа, он оседлал коня, кликнул татар-телохранителей, и они ускакали.
Раб, посланный к Хаджи-бею, вернулся с запиской от ага кизляра, в которой тот сообщал, что сам приедет на следующий день. Сайра бросила рабу несколько монет.
— Впредь служи мне верно и не пожалеешь, — сказала она. Раб понимающе улыбнулся.
Ага прибыл на следующее утро не один. Вместе с ним пришел целый караван с роскошными шатрами, провизией и много новых рабов. К вечеру всем наконец удалось устроиться в человеческих условиях, и над лагерем поплыл аромат кебаба из баранины.
Ночью, когда лагерь заснул, Хаджи-бей и Рефет удалились в ее палатку для разговора.
— Вот уж не думала, что наш дорогой Баязет допустит, чтобы дворец, подаренный им моей сестре, так обветшал.
— Полагаю, без Бесмы дело не обошлось, — ответил евнух. — Ну да ладно. Я уж поговорил с султаном о необходимости произвести здесь небольшой ремонт и заручился его поддержкой.
— Пришлось немного приврать, — заметил ага. — Но с другой стороны, я посчитал, что султану не нужно знать истинных масштабов разора, который царит здесь. Иначе он обязательно проговорился бы Бесме, а мы не заинтересованы в том, чтобы привлекать к себе внимание этой ведьмы.
— Можно подумать, она уже не заслала к нам своих соглядатаев.
— Это невозможно. Ты же знаешь, я содержал этих рабов отдельно ото всех остальных людей из султанского дворца. А рабочих, которые прибудут сюда с рассветом, отбирал лично. Впрочем, нам, конечно, следует быть настороже. Мы должны приложить максимум усилий к тому, чтобы не возбудить каких-либо подозрений со стороны Бесмы. А когда здесь все образуется и мы обживемся, я, пожалуй, позволю ей подослать сюда парочку шпионов. Им нечего будет докладывать своей госпоже, и через годик Бесма успокоится. В Эски-серале у нее и так хватает врагов, чтобы еще отвлекаться на младшего принца, живущего вдали от султанского дворца и ее драгоценного Ахмеда.
— Порой я восхищаюсь твоей мудростью, ага, — проговорила Рефет.
— Просто я не успокоюсь до тех пор, пока сын госпожи Киюзем не займет султанский трон.
Рефет внимательно взглянула на гордого чернокожего человека, сидевшего перед ней:
— Ты так сильно любил мою сестру, Хаджи-бей?
— Я любил ее так, как только может любить мужчина… не являющийся в действительности мужчиной. Она была мне одновременно и мать, и сестра, и добрая подруга. Я ведь попал в гарем девятилетним испуганным мальчишкой. Меня оторвали от родных, жестоко оскопили и увезли с родины. Нас было много детей, но большинство после оскопления умерло. Мне и еще двум-трем повезло, но тогда я еще не осознавал этого. Киюзем прониклась моим ужасным состоянием, хотя она и сама еще была, в сущности, ребенком. Ты помнишь, наверное, как она взяла меня под свое крыло. А когда стала султанской икбал, меня назначили ее старшим евнухом. Затем у нее родился сын. Старый ага к тому времени умер, и Киюзем, употребив все свое влияние на султана, добилась того, что мне дали его должность. Я ей всем обязан и всегда разделял ее мечты увидеть Селима на троне. Мы с ней видели, что Ахмед растет развращенным дегенератом. Бесма нарочно делала его таким, дабы держать в руках. Но моя госпожа умерла, а я живу. И мы должны воплотить мечту Киюзем в жизнь.
Лагерные костры стали затухать, небо посветлело, и на востоке медленно начала подниматься заря нового дня. Лагерь быстро ожил, и закипела работа. Из столицы прибыли рабочие и приступили к восстановлению прежней красоты дворца Лунного света.
Сайра обследовала все помещения небольшого дворца, составляя список необходимых ремонтных работ. Фирузи и Зулейка помогали ей, гречанка Ирис и юная индианка Амара тем временем отдавали распоряжения домашним рабам, ставя перед каждым определенную задачу. Сарина, закрыв лицо вуалью, спустилась в запущенный сад и приступила к его внимательному осмотру. Составив примерный план действий, она тут же приказала выделенным ей в помощь рабам взяться за дело.
Сад очистили от дикой травы и сорняков, пропололи, удобрили и засадили тысячами весенних цветов, а также всевозможными фруктовыми деревьями. Помимо саженцев из султанских оранжерей, сюда привезли множество осенних растений, и воздух в саду вскоре наполнился ароматом роз и других цветов.
В течение месяца дворец Лунного света совершенно преобразился, вернув себе утраченную красоту. Теперь он и верно походил на редкую жемчужину, лежавшую среди светло-зеленых холмов. Внешние стены очистили песком, и они вновь засверкали белизной. Сломанные колоннады, окна, декоративные решетки и фонтаны отремонтировали. Печи в кухне протопили, кладовые доверху набили припасами. Крыши пристроек выложили свежей соломок, а из выкрашенных заново стойл конюшни доносилось ржание лошадей принца Селима.
Вскоре из Эски-сераля привезли мебель, и она была расставлена в комнатах дворца Лунного света с большим вкусом. Рабочие повесили лампы, расстелили ковры.
Еще во время первоначального осмотра дворца Сайра обнаружила небольшое крыло, одной стороной выходящее на море, а другой — на холмы. Девушка решила, что именно здесь и будет гарем.
Чтобы попасть в это крыло, необходимо было пройти через высокие двустворчатые двери, за которыми открывался небольшой приемный зал. Сюда можно будет приглашать местных торговок, чтобы, они предлагали свой товар женщинам. Справа помещалась еще одна приемная, а уж за ней шли комнаты гарема. Приемная была, просторной, и дальняя ее стена представляла собой высокое — от пола до потолка — окно, выходившее в сад, откуда открывался дивный вид на море. Здесь женщины Селима могли спокойно гулять среди цветов, зная, что их никто не побеспокоит. Слева от приемной был коридор, ведущий в бани, справа — другой коридор с арочным входом. Вдоль одной его стены тянулись шесть небольших спален. У каждой был чуланчик для евнуха или личной прислуги. Вдоль противоположной стены располагались покои госпожи Рефет: красивая гостиная и спальня, окна которых выходили в небольшой личный садик.
Теперь было совершенно ясно, что Сайре, Зулейке и Фирузи придется следить за хозяйством до тех пор, пока не появится толковый раб-эконом. Амара и Ирис продолжали надзирать за домашними рабами, а в ведении Сарины находился сад, где она хозяйничала, словно татарский хан в своем улусе.
Однажды днем на усыпанной гравием подъездной аллее показался скачущий галопом всадник. Его немедленно привели к госпоже Рефет.
— Завтра к вечеру ждите принца Селима, — объявил татарин.
После известия во дворце поднялась суматоха. Сарина энергично принялась наводить последний лоск в возрожденном саду Фирузи отправилась на кухню и предупредила поваров, чтобы те приготовили к завтрашнему вечеру роскошный обед. Амара и Ирис распорядились, чтобы к приезду принца рабы навели порядок в его покоях и как следует проветрили их. Сайра и Зулейка надзирали за всем сразу, порхая, словно бабочки, из одного места в другое.
Вечером все шесть девушек принимали ванну. Рефет с улыбкой наблюдала за ними, гадая про себя, как долго они останутся подругами и как долго продлится между ними согласие.
Источник