15 самых солнечных мест на планете, где можно «погреть кости» круглый год
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
1. Ларнака, Кипр
Известная своими знаковыми пальмовыми набережными и прекрасными пляжами Ларнака — третий по величине город на Кипре. Популярное место отдыха туристов является одним из самых солнечных мест в Средиземноморье. Солнце здесь светит почти 3360 часов в год, а летом крайне редко идут дожди.
2. Асуан, Египет
Туристический центр, расположенный на восточном берегу реки Нил в южной части Египта, является одним из самых горячих, солнечных и сухих городов в мире. Местный климат чрезвычайно сухой и солнечный во все сезоны (за год солнце светит почти 4000 часов).
3. Перт, Австралия
Четвертый по величине город в Австралии, Перт известен как один из самых пригодных для жизни городов мира благодаря своему теплому и солнечному климату. Солнце здесь светит 3230 часов в год.
4. Дубай, Объединенные Арабские Эмираты
Самый густонаселенный город в Объединенных Арабских Эмиратах, Дубай известен своими роскошными отелями и самым высоким зданием в мире, Бурдж Халифа. Город также примечателен жарким и солнечным (более чем 3500 солнечных часов в год) климатом.
5. Миконос, Греция
Миконос — небольшой греческий остров, расположенный в Эгейском море. Популярное место отдыха туристов славится своей бурной ночной жизнью и прекрасными пляжами. На Миконосе субтропический климат с ясным небом до 300 дней в году.
6. Тулиара, Мадагаскар
Расположенный на юго-западном побережье Мадагаскара, Тулиара известен как «Город Солнца» из-за своего жаркого и солнечного климата. Температуры здесь очень высоки, но в городе постоянно дуют сильные ветры, которые делают нахождение в Тулиаре вполне терпимым. В среднем в городе целых 3600 солнечных часов в год.
7. Малага, Испания
Самый южный большой город в Европе, Малага расположена на южном побережье Испании, всего в 130 км к северу от Африки. Местный климат субтропический с очень мягкой зимой и жарким летом. В Малаге в среднем около 300 солнечных дней в году.
8. Антофагаста, Чили
Антофагаста — портовый город на севере Чили с населением 345 000 человек. Поскольку город расположен на краю пустыни Атакама, климат в нем крайне жаркий и сухой, (среднегодовое количество осадков — всего 3,4 мм, а также более 300 солнечных дней каждый год).
9. Сал, Кабо-Верде
Сал — небольшой тропический остров в архипелаге Кабо-Верде, расположенный у побережья Западной Африки. Известный своими великолепными белыми песчаными пляжами и кристально чистой водой Сол имеет жаркий и солнечный климат круглый год. Здесь можно насладиться более чем 350 солнечными днями в год.
10. Бильма, Нигер
Бильма – город-оазис на северо-востоке Нигерии, в самом сердце пустыни Сахара. Продолжительность солнечного сияния здесь чрезвычайно высока (4000 часов яркого солнечного света в год). Средняя температура летом составляет 43 ° C.
11. Эр-Рияд, Саудовская Аравия
Эр-Рияд, в котором живет более чем 7,3 миллиона человек, является столицей и крупнейшим городом Саудовской Аравии. В городе царит жаркий климат пустыни с крайне высокими температурами. Средняя высокая температура в августе, например, составляет 43,6 ° С. Солнце же светит в Эр-Рияде в среднем 3225 часов в год.
12. Абу Даби, Объединенные Арабские Эмираты
В столице и втором по численности населения городе в ОАЭ, Абу-Даби очень горячий пустынный климат, который характеризуется высокими температурами и безоблачным синим небом в течение всего года. Местные жители могут принимать солнечные ванны в среднем почти 3500 часов каждый год.
13. Упингтон, Южная Африка
Известный благодаря экспорту великолепного винограда, изюма и вина, Упингтон — город, расположенный в провинции Северный Кейп Южной Африки. Упингтон считается самым солнечным местом на планете зимой. А ежегодно город получает более 3700 солнечных часов.
14. Марракеш, Марокко
Четвертый по величине город в Марокко, Марракеш находится недалеко от подножия заснеженных гор Атласа, но славится своим очень жарким, солнечным и сухим климатом. Солнце в Марракеше светит 3130 часов в год.
15. Маскат, Оман
Столица и крупнейший город Омана может «похвастаться» горячим климатом пустыни и относительно высокой влажностью (до 60%). Летом температура может достигать сумасшедших 50 ° C. За год солнце здесь светит в среднем 3500 часов.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Источник
Город раскаленный летним солнцем
Валентин Петрович Катаев
Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона
Мама привезла меня в Екатеринослав показать своим родным. Думаю, мне было тогда года три-четыре. В Екатеринославе у меня оказалась бабушка, и это меня удивило, так как у меня уже была одна бабушка — папина мама, — вятская попадья, маленькая старушка, жившая вместе с нами. Тогда я узнал, что у каждого человека есть две бабушки: одна папина мама, другая мамина мама. Погостив некоторое время в Екатеринославе у бабушки, где жили еще несколько маминых сестер, моих теток, мы собрались ехать обратно в Одессу на поезде, отходившем по расписанию в 10.10 ночи.
О, как мне запомнились эти пугающие своей точностью «десять-десять», вероятно еще более черные, чем сама железнодорожная ночь, которую мне предстояло пережить.
Я еще никогда не видел ночи.
Уже в семь часов вечера меня обычно начинало неодолимо клонить ко сну, а в восемь, иногда даже не дослушав шипенья, заскока и пружинного боя столовых часов, я падал как бы с намагниченными глазами в еще не познанную, непостижимую для меня область ночи и почти в тот же миг всплывал на поверхность из глубины сна, открывал глаза и видел яркое южное утро нового дня, солнце, бьющее в щели крашеных деревянных ставней, приделанных к окнам не снаружи дома, а внутри, как все ставни в нашем городе.
Теперь же, в Екатеринославе, поминутно засыпая, я сидел в бабушкиной и дедушкиной квартире, в столовой, и еле держался на неудобном высоком стуле с резной спинкой, украшенной двумя точеными шишечками, что представлялось мне верхом роскоши и богатства. Передо мной простирался большой обеденный стол мореного дуба. Этот прямоугольный стол без скатерти был какого-то зловещего цвета, настолько темного, что его никак не могла хорошо осветить лампа с белым абажуром, висящая на бронзовых цепях, тоже очень мрачных.
Все было мрачно в этой большой екатеринославской комнате, все в ней пугало меня, несмотря на присутствие доброй, толстой, красивой, как пожилая королева, бабушки — мамочкиной мамы, — которая всей душой любила меня, баловала, играла на фортепьяно веселые польки, брала меня под мышки, поднимала, сажала на свои пухлые колени, и я прижимался к ее шелковому платью, как бы погружаясь в его шорох. Все мамины сестры — мои тети, а их было очень много, кажется семь, — тоже баловали, любили меня, тискали, давали конфеты и восхищались, какой я умненький мальчик и как смешно, что у меня две макушки, два волосяных водоворотика, что предвещало счастье, удачливость, везение в жизни. Тетки были разные, но похожие друг на друга — молоденькая тетя Маргарита, и тетя Наташа, служащая в земской управе, и тетя Клёня — Клеопатра, строгая, как пиковая дама, которая служила в Контроле, и тетя Нина — гордость и надежда семьи, красавица, — и еще другие тети, среди которых я катался как сыр в масле.
Тем не менее в этом доме меня что-то угнетало, пугало, я даже чувствовал в нем что-то отталкивающее.
Тогда я не понимал, что это такое, а теперь понимаю: это пугающее был дедушка — мамин папа, муж бабушки, — отставной генерал-майор в узком длинном военном сюртуке с двумя рядами медных гладких пуговиц, с бакенбардами и костистым покатым лбом царя-освободителя. Я любил дедушку, но в то же время боялся. Боялся его костлявых пальцев, которыми он умел трещать, его качалки, в которой он с трудом покачивался, силясь согнуть в коленях окостеневшие ноги, боялся всего того, что содержалось в бабушкиных словах, сказанных моей маме: «Второй удар», вселивших в мою душу необъяснимый ужас…
Лимончик и Кудлатка
Уже было, наверное, больше восьми часов вечера — в моем представлении глубокая ночь, — а я все еще маялся и не спал, и никто не спал, и мы все еще не трогались с места, не ехали на вокзал, хотя наши портпледы, картонки и корзины стояли в темноватой прихожей и уже было послано за извозчиками. Все чего-то ждали в этой пасмурной столовой.
— Чего мы ждем? — спросил я, собираясь захныкать.
— Не торопись, сейчас узнаешь, — сказала веселая тетя Маргарита, таинственно блеснув глазами.
Тут же раздался звонок и вошла еще одна тетя — Люда, — а вслед за ней дворник внес нечто довольно большое, упакованное в магазинную бумагу. И сразу все выяснилось. Оказывается, дедушка дал тете Люде золотые десять рублей и поручил ей купить для меня в игрушечном магазине самый лучший подарок.
Своими маленькими цепкими ручонками, еще липкими от знаменитого бабушкиного клубничного варенья, я надорвал оберточную бумагу и увидел стеклянный глаз и часть лошадиной деревянной морды с шерстью и ярко-красными ноздрями. Сердце мое вздрогнуло от радости. В бумаге оказалась большая игрушечная лошадь на деревянных колесиках, черная, в яблоках желтого цвета.
— Какие лимончики! — закричал я в восторге, после чего лошадь тут же получила кличку Лимончик.
Не теряя времени я начал играть с Лимончиком и возить его за клеенчатую узду по комнатам, но именно тут-то и наступило время ехать на вокзал.
Лимончика положили на стол, и тетя Клёня стала зашивать его в рогожу громадной кривой иглой, без чего по железнодорожным правилам вещи и багаж не принимались, а везти Лимончика с собой в купе строго запрещалось. Видя, как мой чудный, ненаглядный Лимончик превращается в обыкновенный железнодорожный багаж, я стал бросаться от мамы к бабушке, хватая их за юбки:
— Мамочка! Бабушка! Как же я его буду по дороге кормить овсом и сеном и поить ключевою водой? Не зашивайте его всего. Пусть хоть морда черчит!
Я еще плохо говорил, и вместо «торчит» у меня получилось «черчит», что всех умилило и насмешило.
Я так рыдал, что пришлось распороть рогожу и открыть морду лошади с деревянными зубами и жесткой челочкой. И потом, получив рубль на чай, обер-кондуктор в круглой барашковой шапочке и широких шароварах, напущенных на низкие сапожки, как у императора Александра III, разрешил поместить Лимончика в тесном купе второго класса, заваленном пледами и шляпными коробками, и я кормил лошадь отборным зерном и поил ключевою водою, поднося к ее торчащей из рогожи морде за неимением ведра свой суконный ботик с черной решетчатой стальной пряжкой, которую я называл на своем детском языке «заслонка», а мама в своем сером саке с большими перламутровыми пуговицами, в шляпе с перьями сидела на полосатом диване и плакала, вынимая из муарового мешочка носовой платок и прикладывая его к покрасневшим глазам, то и дело поднимая на лоб густую черную вуаль.
Не знаю, когда именно, тогда или потом, но я со смутным беспокойством чувствовал, что и этот чистенький батистовый носовой платочек, и мокрые мамины ресницы, и ее смугловатая щека, и траурная вуаль имеют какое-то отношение к дедушке, которого мы видели в последний раз. Он стоял на пороге столовой, держась дрожащей рукой за темную портьеру, и не сводил стекленеющих глаз с моей мамы и с меня, уже одетых и готовых выйти из квартиры на лестницу. Потом уже с улицы я увидел его в окне: он все время крестил нас костлявыми перстами, пока мы усаживались на извозчика и устраивали у моих ног зашитого в рогожу Лимончика.
После изнурительно медленной дороги по новороссийским степям — от восхода до заката, когда солнечный свет с непрерывной медлительностью перемещался по качающемуся на рессорах вагону-микст и заглядывал то в окошки с шерстяными занавесками, то вкось вагонного коридора, то малиново-красный, то янтарно-желтый, то ослепительно-полуденный, но всегда насыщенный особенно мелкой, сияющей вагонной пылью, а потом наступила последняя ночь, и толстая стеариновая свеча багрово горела, шатаясь в стрекочущем фонаре, и проходил контроль, щелкая щипцами, а потом наконец прелестным ранним утром поезд подошел к перрону нашего вокзала, по которому бежал очень знакомый человек в пальто и мягкой шляпе, легкий, стремительный, с бородкой, в пенсне, — это был мой папа, и тут же я очутился в тесных объятиях между ним и мамой, и мы втроем, заваленные дорожными вещами, ехали на извозчике по сухой, звонкой мостовой. Мама и папа сидели сзади, а я перед ними на откидной скамеечке, а Лимончик стоял между нами с высунутой из рогожи мордой, и папа весело, но сконфуженно захохотал, так как оказалось, что он опростоволосился: тоже сделал мне сюрприз — купил другую лошадь, которая уже ждет не дождется меня дома; папа заплатил за нее пять рублей, и она была совсем в другом роде, чем дедушкин Лимончик, — гораздо меньше, со светлой гривой, волнистым хвостом, и была не на колесиках, а на качалке и называлась Кудлатка. Хотя они были не в масть и не в пару, но я запрягал их в опрокинутый стул, превращался в ямщика и мчался с удалыми песнями по Волге-матушке зимой — по янтарно-красному крашеному полу, жарко освещенному южным солнцем, бьющим в окна.
Источник