О первотолчке, зародившем вселенную
Множество версий высказано на эту тему, множество дискуссий ведется на стыке науки и религии, с преобладанием религии. В интернет-пространстве тоже имеются свои «Знатоки». Но эти «знатоки» выступают не как представители науки, а как литераторы, либо люди, претендующие на это звание. Вот я и себя к таковым причисляю.
Здесь, господа, не научная кафедра, и не защиту диссертации мы выслушиваем, читая очередной опус на эту тему, а всего лишь даем себе труд ознакомиться с очередным мнением.
Не победа в дискуссиях на форумах определяет тенденции развития науки, а все же победа на научных конференциях, симпозиумах, а там побеждают те, кто пробился в серьезные журналы и получил поддержку влиятельных лиц от науки.
Победители от науки начинают популяризировать свои взгляды через околонаучные журналы, такие, как «Наука и жизнь», и вовсе не научные журналы, как «Комсомольская правда» и «Аргументы и факты». Статус «победителя» позволяет высказывать порой новые взгляды в такой форме, как будто они уже общеприняты. Это – привилегия маститых ученых. И они ей пользуются неохотно в тех областях, где опровержение может наступить достаточно скоро. Зато весьма охотно – в случае невозможности опровержения в ближайшие несколько миллионов лет.
Интернет-пространство впитывает в себя всё: и официальные теории, и неофициальные. Некоторые сайты не допускают дискуссионных теорий, они обречены на то, чтобы только впечатывать, словно в бронзу, лишь официальные догмы, которые наряду с серьезными научными знаниями всегда содержат какую-то часть ошибочных сведений.
Такова уж судьба науки – всегда иметь какую-то долю ошибочных представлений. Проблема лишь в том, насколько эти ошибки существенны для круга решаемых проблем. Если существенны, то они начинают тормозить ее развитие. Рано или поздно ошибки будут разрешены.
В этом плане я — оптимист. Если в XXI веке теория относительности не будет поправлена, значит, она будет поправлена в XXII веке, или в XXIII. Рано или поздно ошибки станут очевидными, вскроются, как собачьи экскременты весной.
Поэтому я не ставлю целью победу над тем или иным оппонентом, и тем, кто считает себя моим сторонником, не советую задерживать свое внимание на таких мелочах. Цель на самом деле значительно более интересная. Моя цель — самому дознаться.
Прежде всего, я отвергаю теорию относительности потому, что ей, как оказалось, невозможно пользоваться. Я добросовестно пытался её понять, понял, принял, но потом убедился, что я принял её напрасно.
Я всегда уважал геометрию. Эйнштейн – тоже. Эйнштейн стремился свести физику к геометрии, и не случайно.
Геометрия демонстрирует нам то, как последующие знания выводятся и доказываются из предыдущих.
Если истинность аксиом доказана, то получается, что все знания, которые выводятся и доказываются из этих аксиом, характеризуются абсолютной истинностью. Стремление к точным знаниям подвигнули Эйнштейна создать теорию в области физики, которая шаг за шагом открывает и доказывает новые сведения, аналогично геометрии. Мало того, Эйнштейн мечтал и попытался осуществить следующее: сведение сил и траекторий элементарных взаимодействий к простой геометрии. Он считал, что нашел золотой ключик и дверцу к этой цели — введение зависимости времени, массы и длины от скорости, а эту зависимость он выводил из условия сохранения за скоростью света постоянного значения.
Его ошибка состоит в том, что «гениальная догадка» о том, что скорость света в вакууме — величина постоянная, оказалось ошибочной гипотезой, основанной на слишком скудных экспериментах.
Однако, ни у него, ни у последователей не хватило мудрости и дерзости пересмотреть обоснованность этого утверждения.
Вся теория относительности напоминает попытку восстановления хода кривой в обе стороны до бесконечности по одному единственному участку этой зависимости, известному не достаточно корректно.
Широко известны зависимости вида гауссоиды, косинуса, параболы, эллипса. Согласитесь, что вблизи точки экстремума эти функции трудно отличить. Если по маленькому участку гауссоиды решить, что это — парабола (или, допустим, косинусоида), то в этом предположении можно определить и коэффициенты в уравнении этой зависимости, и с достаточно высокой точностью предсказать ход этой кривой в некоторую соседнюю область. Но если рассмотреть весь ход этой кривой, то предсказания, сделанные на основе параболической версии, будут сильно отличаться от предсказаний с версией косинусоидальной зависимости, и также кардинально отличаться от версии гауссоиды. В одном случае мы получим процесс, устремляющийся к бесконечности, в другом — периодический, в третьем — затухающий к некоторому постоянному уровню.
Самая часто встречающаяся ошибка в науке, переводящей ее в разряд лженауки — это экстраполяция. Нельзя делать вывод по всему мирозданию, даже очень досконально изучив только один кирпичик.
Опыт Майкельсона никак не позволяет судить о том, что происходит со светом, который распространяется миллиарды лет.
Никаких утверждений о том, что свет не теряет энергии по мере распространения в вакууме невозможно сделать, не изучив этот процесс с достаточной степенью точности. Можно лишь строить гипотезы.
Аналогично, если говорить о теории возникновения Вселенной и о теории ее объёма, то в данном случае ученые пытаются судить о крыльях функции, бесконечно удаленной от нас во времени и (или) в пространстве на основании скудных сведений в таком малом интервале, который, по сути, обращается в точку.
Официальная наука строит кривые на том лишь основании, что они в этой точке знают значение, а также твердо верят в то, что они знают ПРОИЗВОДНУЮ. Но она ошибается относительно производной. Вселенная не расширяется, ибо замеры справедливы лишь относительно какой-либо меры, а единственная «линейка», относительно которой можно сделать измерения, это — скорость света.
Любопытно, что апологеты расширяющейся вселенной ссылаются на теорию относительности, как на аргумент, но сам Эйнштейн никогда не признавал расширяющейся Вселенной – до конца жизни он был убежден, что Вселенная стационарна по своим размерам, а любые соотношения, указывающие на обратное, ошибочны, либо ошибочно трактуются.
Мы достоверно знаем лишь то, что скорость света, который излучен удаленными от нас источниками (звездами) в масштабе расстояний до этих источников имеет отрицательное приращение (замедление), пропорциональное этому расстоянию. Никто, к сожалению, эти сведения не формулирует так строго, как в данном случае сформулировал я. Нескромно, конечно, но справедливо.
Официальная наука то же самое формулируют несколько иначе, впрочем тождественно: расстояния до астрономических объектов, если судить по спектру их излучения, имеют положительную производную, пропорциональную этим расстояниям, если эту производную измерять в единицах к скорости света. Это, если вдуматься, одно и то же.
Мы должны признать, что ничего не можем сказать более определенного.
Однако, далее делается ошибочный вывод о расширении Вселенной.
На самом же деле, из этого следует несколько равноправных заключений, лишь одно из которых – истина.
Мы должны предположить, что ЛИБО скорость света, излученного звездами, тем сильнее замедляется, чем дальше эти звезды (то есть чем дольше распространяется этот свет), ЛИБО, что Вселенная разбегается от нас в разные стороны с постоянной скоростью разлета на протяжении очень и очень длительного времени — фактически вечно.
В первом случае мы приходим к простой и понятной теории о том, что:
1. Свет все же теряет свою энергию в процессе распространения в пространстве, и тогда вполне естественным выглядят и предположение о том, что потери пропорциональны времени распространения.
2. Это глобальное свойство света остается постоянным на протяжении длительного времени (практически, вечно).
3. Размеры Вселенной остаются практически неизменными в течение этого времени (вечно).
4. Во Вселенной нет единого центра отталкивания или притяжения, в ней нет такой НЕВЕДОМОЙ НАМ силы, которая бы совершала всеобщие, панвселенские изменения, а все развивается под действиями сил, которые нам более или менее известны, понятны, и сводятся к гравитационным и электромагнитным.
Если же принять концепцию постоянства скорости света всегда (вечно) ВОПРЕКИ непостоянству размеров Вселенной, начиная от атомарных, кончая метагалактическими, то следует допустить:
1. Что свет — это НЕЧТО ВНЕМАТЕРИАЛЬНОЕ, ибо его свойства не зависят даже от свойств атомов и молекул, которыми он излучен.
2. Что вселенная — это нечто не только материальное, но и совершенно непостижимое, ибо никакими первотолчками НЕВОЗМОЖНО объяснить разлетание Вселенной со ВСЕ ВОЗРАСТАЮЩЕЙ скоростью, а это получается именно так, поскольку чем дальше от нас находится звезда, тем большей оказывается ее скорость.
3. Что существует некоторая универсальная сила, которая на окраинах Вселенной действует гораздо сильнее, чем в ее центре.
4. Что согласно нашим представлениям, мы находимся строго в центре этого разлетающегося мира, ЛИБО мы должны дополнительно предположить, что невыявимо отличие нахождения в центре от нахождения не в центре.
Такое дополнительное допущение требует признания того, что невыявима никакая скорость никакого реального объекта относительно чего бы то ни было, в том числе и относительно ВАКУУМА. Тогда резко возникают два острых вопроса — относительно чего же тогда скорость света остается постоянной, и как же тогда можно говорить о движении или о покое чего бы то ни было. Кроме того, остро встает вопрос — как же тогда быть с преобразованиями Лоренца, ведь если мы допустим, что движемся вместе с расширяющейся Вселенной, да еще движемся на существенном расстоянии от центра, а значит, со значительной скоростью, то, значит, наша масса должна возрасти пропорционально коэффициенту бетта, посчитанному для этой скорости. Кроме того, масса всего сущего вокруг нас, должна ПОСТОЯННО ВОЗРАСТАТЬ. Таким образом, мы приходим к модели СУЩЕСТВЕННО нестационарной Вселенной в отсутствии каких-либо правдоподобных причин ее нестационарности, то есть в отсутствии (И НЕВОЗМОЖНОСТИ) источника энергии, требуемой для реализации такого воздействия, которое вызывает эту нестационарность.
Иными словами, никто из тех, кто проследил бы на основе известных и общепринятых законов физики до конца ту модель, которая нам предлагается, не смог бы не только прогнозировать хоть что-нибудь определенное, но даже и не смог бы объяснить нарушение основных — именно основных, фундаментальных — законов физики.
Мы должны были бы сделать ряд НЕВОЗМОЖНЫХ допущений.
1. Ничто в мире не движется равномерно и прямолинейно в отсутствии сторонних сил — вот первое заключение, которое мы должны были бы сделать.
2. Самые существенные движения во Вселенной происходят под действиям сил не известной нам природы, то есть не гравитационных и не электромагнитных — вот второе необходимое заключение.
3. Неведомые нам силы по п.2 черпают энергию из неизвестного нам источника. Эти силы заставляют все сущее расширяться НЕ равномерно, а таким странным образом, что находясь в любой точке Вселенной мы бы воспринимали это расширение так, что чем далее от нас расположен объект, тем быстрее он он нас удаляется. Можете проверить, что такое возможно лишь в ТРЕХ предположениях: а) вся вселенная имеет ограниченные размеры, а также некоторый ее центр, б) закон расширения таков, что чем далее точка находится от центра, тем быстрее она от него удаляется, в) любая (В том числе и сверхсветовая. ) скорость любого объекта пространства не отличима от покоя.
Источник
Идею первотолчка благодаря которому бог запустил движение вселенной впервые выдвинул кто
Рассмотрим теперь, как применял Энгельс принцип единства диалектики и теории познания в критике различного рода идеалистических и агностических концепций, особенно тех, которые были распространены в современном ему естествознании.
В качестве типичного образца идеалистических концепций Энгельс подверг сокрушительной критике концепцию «первого толчка», т. е. допущение божественного творческого начала, якобы способного создавать те или иные вещи и процессы или системы вещей и процессов в природе. При критическом обсуждении подобных концепций основной гносеологический вопрос об отношении мышления к бытию принимает, как отмечал Энгельс, назло церкви «более острую форму: создан ли мир богом или он существует от века?».
Энгельс показал, что к идее бога-творца идеалисты и метафизики прибегают в каждом случае, когда возникновение того или иного явления природы еще невозможно объяснить естественными причинами, исходя из принципа развития природы. Имея в виду современное ему естествознание, он писал: «Там, где обрывается нить происхождения, оно попадает «в тупик»»58. Во всех таких случаях материалист, стоящий на позициях диалектики и применяющий принцип развития, ищет реальное продолжение оборванной пока еще генетической нити, которая связывает известные уже формы природы с другими, еще неизвестными нам, или с такими, чья связь с известными нам формами еще не открыта.
Идеалист-метафизик поступает прямо противоположным образом. Он заявляет, будто единственной причиной, которой только и можно «объяснить» отсутствующее звено в наших знаниях, служит бог-творец, создающий якобы тот предмет или тот процесс, естественное происхождение которого еще не выяснено. Таким образом, все, происхождение чего естественным путем мы пока еще не в состоянии объяснить, приписывается идеалистами-метафизиками творческой деятельности высшего, сверхприродного начала.
Гносеологическим источником идеализма и теологии служит здесь метафизика, а именно идея абсолютной неизменности, неспособности к развитию либо природы в целом, либо той или иной ее области59.
Прослеживая, как в последующий период все глубже и шире стала проникать в естествознание идея развития, Энгельс показывает, что последовательно проведенные диалектические принципы всеобщей связи и развития природы исключают из науки идеализм и теологию, не оставляют им места в представлениях о мире. Показав, как одна за другой пробивались бреши в старом, окаменелом, метафизическом взгляде на природу, Энгельс связывает крушение теологии с тем, что в естествознании утверждалась идея развития. «Старая теология пошла к черту. »60 — писал он.
Таким образом, мы видим, как Энгельс вскрывал прямую связь между метафизическим воззрением на природу и допущением в угоду теологии «первого толчка» и вместе с тем такую же прямую связь между утверждением идеи развития природы и крушением концепции «первого толчка» и вообще легенды о божественном творении.
Отсюда можно сделать некоторый вывод общего характера: там, где искусственно разрывается внутренне связанный процесс развития, где вносятся в него в духе метафизики резкие, разделительные перегородки, там исключается возможность объяснить естественными причинами, следовательно материалистически, возникновение последующих звеньев в общей цепи развития.
По этой причине именно в таких искусственно разорванных между собой пунктах единой линии развития появляются щели для проникновения идеализма, провозглашения божественного вмешательства («первый толчок») в жизни природы. Например, Энгельс отмечает это в отношении теории катастроф Кювье: «Теория Кювье о претерпеваемых Землей революциях была революционна на словах и реакционна на деле. На место одного акта божественного творения она ставила целый ряд повторных актов творения и делала из чуда существенный рычаг природы. Лишь Лайель внес здравый смысл в геологию, заменив внезапные, вызванные капризом творца, революции постепетшм действием медленного преобразования Земли» 61.
Как видим, и здесь Энгельс рассматривает пути изгнания теологии из данной области естествознания в свете проникновения сюда идеи развития, делающей невозможными ссылки на акты божественного творения. Показав на многочисленных примерах, что гносеологическим источником идеализма и теологии служит метафизика, Энгельс выдвинул общее положение, гласящее, что признание метафизического взгляда на ту или иную область явлений природы делает возможным переход ученого в объяснении этих явлений на позиции идеализма и теологии.
«Это значит,— писал он по поводу метафизической трактовки сил, действующих в солнечной системе,— что, предположив вечность существующего состояния, мы должны допустить первый толчок, бога» 62.
Руководствуясь принципом нераздельности метода познания и теории познания, Энгельс критиковал метафизического материалиста Дюринга, вскрывал гносеологические источники его сползания в идеализм и даже теологию, которым на словах Дюринг объявлял войну. Так, по поводу понятия «равного самому себе первоначального состояния мира», введенного Дюрингом, Энгельс писал: «Если мир был некогда в таком состоянии, когда в нем не происходило абсолютно никакого изменения, то как он мог перейти от этого состояния к изменениям? То, что абсолютно лишено изменений, если оно еще вдобавок от века пребывает в таком состоянии, не может ни в каком случае само собой выйти из этого состояния, перейти в состояние движения и изменения. Стало быть, извне, из-за пределов мира, должен был прийти первый толчок, который привел мир в движение. Но «первый толчок» есть, как известно, только другое выражение для обозначения бога. Г-н Дюринг, уверявший нас, что в своей мировой схематике он начисто разделался с богом и потусторонним миром, здесь сам же вводит их опять — в заостренном и углубленном виде — в натурфилософию» 63.
Если метафизика оказывается гносеологическим источником идеализма и теологии, то в борьбе с этими послед ними диалектика выступает как гносеологический источник и общая основа материализма. Поэтому опровержение идеалистической концепции «первотолчка» Энгельс неизменно строит на опровержении метафизического взгляда на природу и этим путем доказывает правоту материализма. Диалектика выступает, таким образом, у него и здесь в роли теории познания; вместе с тем она служит ему сильнейшим критическим оружием в борьбе против концепций идеализма и теологии.
На такой методологической основе Энгельс строил свою критику гипотезы так называемой тепловой смерти Вселенной (или, точнее сказать, ее «энтропийной смерти»). Метафизически мыслившие естествоиспытатели, абсолютизируя второе начало термодинамики, пришли к выводу, будто бы должен наступить такой момент, когда энтропия во всей Вселенной достигнет своего максимального значения. В этот момент должно прекратиться всякое развитие во всем мире, всякое качественное изменение, т. е. наступит всеобщая смерть.
Эту концепцию Энгельс критиковал за то, что, будучи метафизической, она логически приводит к идеализму, допущению начала и конца мира, к особому варианту божественного «первотолчка». «Энтропия не может уничтожаться естественным путем, но зато может создаваться,— подчеркивал Энгельс, вскрывая односторонность второго положения Клаузиуса.— Мировые часы сначала должны быть заведены, затем они идут, пока не придут в состояние равновесия, и только чудо может вывести их из этого состояния и снова пустить в ход. Потраченная на завод часов энергия исчезла, по крайней мере в качественном отношении, и может быть восстановлена только путем толчка извне. Значит, толчок извне был необходим также и вначале; значит, количество имеющегося во вселенной движения, или энергии, не всегда одинаково; значит, энергия должна была быть сотворена» 64.
Критика этого ошибочного, метафизического положения, приводящего непосредственно к идеалистическому, теологическому выводу, связана у Энгельса с выработкой позитивного взгляда по данному вопросу. Если не может быть «первотолчка», посредством которого мировые часы получили когда-то свой «завод», то остается логически предположить, что материи извечно присуща имманентная способность восстанавливать те или иные свои состояния65.
С этим связано исключительно важное положение, которое Энгельс формулирует следующим образом: «. доказано, что вся природа движется в вечном потоке и круговороте» 66 67.
Обращаем внимание на то, что для конструктивного решения данной проблемы Энгельс прибег к диалектике случайного и необходимого, на чем мы еще остановимся ниже. Пока же нам важно отметить, что Энгельс ищет естественную причину восстановления способности материи прогрессивно развиваться в том или ином участке Вселенной. «Мы приходим, таким образом, к выводу, что излученная в мировое пространство теплота должна иметь возможность каким-то путем,— путем, установление которого будет когда-то в будущем задачей естествознания,— превратиться в другую форму движения, в которой она может снова сосредоточиться и начать активно функционировать. Тем самым отпадает главная трудность, стоявшая на пути к признанию обратного превращения отживших солнц в раскаленную туманность» С7.
Идеалистической и вместе с тем метафизической гипотезе тепловой (энтропийной) смерти Вселенной Энгельс противопоставляет диалектическую идею круговорота материи. Выяснение же деталей и, так сказать, конкретного «механизма» обратного сосредоточения теплоты Энгельс считает специальной задачей будущей науки, которая должна будет доказать, каким образом осуществляется круговорот материи. Пока же в те времена, да и в значительной мере в наши дни, этот вопрос оставался открытым: «Круговорота здесь не получается,— отмечает Энгельс,— и он не получится до тех пор, пока не будет открыто, что излученная теплота может быть вновь использована».
С этим же вопросом Энгельс связывает принцип качественной неуничтожимости движения (энергии), что гораздо шире и глубже, нежели признание одной ее количественной сохраняемости. Гипотеза тепловой смерти Вселенной означает, как показал Энгельс, допущение, будто движение может утрачивать способность превращения в свойственные ему различные формы, следовательно, оно оказывается разрушимым в качественном отношении. Между тем, как подчеркивал Энгельс, «неуничтожимость движения надо понимать не только в количественном, но и в качественном смысле».
Последнее утверждение непосредственно ведет к крушению в самой ее основе концепции тепловой смерти Вселенной, а вместе с ней — реакционной идеи «первотолчка» в данной области явлений природы. Вот почему Энгельс писал в 1885 г.: «Если еще десять лет тому назад ново-открытый великий основной закон движения понимался лишь как закон сохранения энергии. то это узкое, отрицательное выражение все более вытесняется положительным выражением в виде закона превращения энергии, где впервые вступает в свои права качественное содержание процесса и стирается последнее воспоминание о внемиро-вом творце».
Источник