Илья муромец за солнцем

Три поездки Ильи Муромца

Ездил Илья по чистому полю, защищал Русь от врагов с молодых лет до старости. Хорош был у старого добрый конь, его маленький Бурушка-Косматушка. Хвост у Бурушки трех саженей, грива до колен, а шерсть трех пядей. Он броду не искал, перевозу не ждал, одним скоком он реки перескакивал. Он старого Илью Муромца сотни раз от смерти спасал.

Не туман с моря подымается, не белые снега в поле белеются, едет Илья Муромец по русской степи. Забелелась его головушка, его кудрявая бородушка, затуманился его ясный взор.

— Ах ты, старость, ты, старость старая! Застала ты Илью в чистом поле, налетела черным вороном! Ах ты, молодость, молодость молодецкая! Улетела ты от меня ясным соколом!

Подъезжает Илья к трем дорожкам, на перекрестке камень лежит, а на том камне написано: «Кто вправо поедет — тому убитым быть, кто влево поедет — тому богатым быть, а кто прямо поедет — тому женатым быть».

Призадумался Илья Муромец:

— На что мне, старому, богатство? Нет у меня ни жены, ни деточек, некому цветное платье носить, не кому казну тратить. Поехать мне разве, где женатому быть? Да на что мне, старому, жениться? Молодую взять мне не годится, а старуху взять, так на печи лежать да кисель хлебать. Эта старость не для Ильи Муромца. Поеду-ка я по той дорожке, где убитому быть. Умру в чистом поле, как славный богатырь!

И поехал он по дороге, где убитому быть.

Только он отъехал три версты, напали на него сорок разбойников. Хотят его с коня стащить, хотят его ограбить, до смерти убить. А Илья головой качает, приговаривает:

— Эй вы, разбойнички, вам убить меня не за что и ограбить у меня нечего. Только и есть у меня кунья шубка в пятьсот рублей, соболиная шапка в три сотенки, да узда в пятьсот рублей, да седло черкасское в две тысячи. Ну, еще попона семи шелков, шита золотом да крупным жемчугом. Да меж ушами у Бурушки камень самоцвет. Он в осенние ночи как солнце горит, за три версты от него светло. Да еще, пожалуй, есть конь Бурушка — так ему во всем мире цены нет. Из-за этакой малости стоит ли старому голову рубить?!

Рассердился атаман разбойников:

— Это он над нами насмехается! Ах ты, старый черт, седой волк! Очень много ты разговариваешь! Гей, ребятушки, рубите ему голову!

Соскочил Илья с Бурушки-Косматушки, хватил шапку с седой головы да и стал шапкой помахивать: где махнет — там станет улица, отмахнется — переулочек.

За один взмах десять разбойников лежат, за второй — и двадцати на свете нет!

Взмолился атаман разбойников:

— Не побей нас всех, старый богатырь! Ты бери с нас золота, серебра, платье цветное, табуны коней, только нас живыми оставь!

Усмехнулся Илья Муромец:

— Кабы брал я со всех золотую казну, у меня были бы погреба полные. Кабы брал я цветное платье, за мной были бы горы высокие. Кабы брал я добрых коней, за мной гнали бы табуны великие.

Говорят ему разбойники:

— Одно красное солнце на белом свете — один на Руси такой богатырь Илья Муромец! Ты иди к нам, богатырь, в товарищи, будешь у нас атаманом!

— Ой, братцы разбойники, не пойду я к вам в товарищи, да и вы расходитесь по своим местам, по своим домам, к женам, к деткам, будет вам у дорог стоять, проливать кровь невинную!

Повернул коня и ускакал прочь Илья. Он вернулся к белому камню, стер старую надпись, новую написал: «Ездил в правую дорожку — убит не был!»

— Ну, поеду теперь, где женатому быть!

Как проехал Илья три версты, выехал на лесную поляну. Там стоят терема златоверхие, широко рас крыты ворота серебряные, на воротах петухи поют. Въехал Илья на широкий двор, выбежали к нему на встречу двенадцать девушек, среди них королевна-красавица.

— Добро пожаловать, русский богатырь, зайди в мой высокий терем, выпей сладкого вина, скушай хлеба-соли, жареной лебеди!

Взяла его королевична за руку, повела в терем, посадила за дубовый стол. Принесли Илье меду слад кого, вина заморского, жареных лебедушек, калачей крупитчатых. Напоила-накормила богатыря, стала его уговаривать:

— Ты устал с дороги, умаялся, ложись отдохни на кровать тесовую, на перину пуховую.

Повела королевична Илью в спальную горенку, а Илья идет и думает:

— Неспроста она со мной ласкова: что королевич- не простой казак, старый дедушка. Видно, что-то у нее задумано.

Видит Илья, что у стены стоит кровать точеная-золоченая, цветами расписана, догадался, что кровать с хитростью.

Схватил Илья королевичну и бросил на кровать к тесовой стене. Повернулась кровать, и открылся погреб каменный,- туда и свалилась королевична.

— Эй вы, слуги безымянные, несите мне ключи от погреба, а не то срублю вам головы!

— Ох, дедушка незнаемый, мы ключей и в глаза не видывали, а ходы в погреба покажем тебе.

Повели они Илью в подземелья глубокие; сыскал Илья двери погреба: они песками были засыпаны, дубами толстыми завалены. Илья пески руками раскопал, дубы ногами растолкал, открыл двери погреба. А там сидит сорок королей-королевичей, сорок царей-царевичей и сорок русских богатырей.

Вот зачем королевична зазывала в свои терема златоверхие!

Говорит Илья королям и богатырям:

— Вы идите, короли, по своим землям, а вы, богатыри, по своим местам и вспоминайте Илью Муромца. Кабы не я, сложили бы вы головы в глубоком погребе.

Вытащил Илья за косы на белый свет королевичну и срубил ей лукавую голову.

А потом вернулся Илья к белому камню, стер старую надпись, написал новую: «Прямо ездил — женатым не бывал».

— Ну, поеду теперь в дорожку, где богатому быть. Только отъехал он три версты, увидал большой камень в триста пудов. А на том камне написано: «Кому камень под силу свернуть, тому богатому быть».

Принатужился Илья, уперся ногами, по колена в землю ушел, поддал могучим плечом — свернул с места камень.

Открылся под камнем глубокий погреб — богатства несметные: и серебро, и золото, и крупный жемчуг, и яхонты!

Нагрузил Илья Бурушку дорогой казной и повез ee в Киев-град. Там построил три церкви каменные, чтобы было где от врагов спасаться, от огня отсидеться. Остальное серебро-золото, жемчуг роздал он вдовам, сиротам, не оставил себе ни полушечки.

Потом сел на Бурушку, поехал к белому камню, стер надпись старую, надписал надпись новую: «Влево ездил — богат не бывал».

Тут Илье навек слава и честь пошла, а наша быль до конца дошла.

Источник

Илья-Муромец и Соловей-Разбойник

Скачет Илья Муромец во всю конскую прыть. Его конь, Бурушка-Косматушка с горы на гору перескакивает, реки-озера перепрыгивает, холмы перелетает. Доскакали они до Брынских лесов, дальше Бурушке скакать нельзя: разлеглись болота зыбучие, конь по брюхо в воде тонет. Соскочил Илья с коня. Он левой рукой Бурушку поддерживает, а правой рукой дубы с корнем рвет, настилает через болото настилы дубовые. Тридцать верст Илья настилов настелил — до сих пор по ним люди добрые ездят.

Так дошел Илья до речки Смородиной. Течет река широкая, бурливая, с камня на камень перекатывается. Заржал конь Бурушка, взвился выше темного леса и одним скачком перепрыгнул реку. А за рекой сидит Соловей-разбойник на трех дубах, на девяти суках. Мимо тех дубов ни сокол не пролетит, ни зверь не пробежит, ни змей не проползет. Все боятся Соловья-разбойника, никому умирать не хочется. Услыхал Соловей конский скок, привстал на дубах, закричал страшным голосом:

— Что это за невежа проезжает тут, мимо моих заповедных дубов? Спать не дает Соловью-разбойнику!

Да как засвищет он по-соловьиному, зарычит по-звериному, зашипит по-змеиному, так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, цветы осыпались, трава полегла. Бурушка-Косматушка на колени упал. А Илья в седле сидит, не шевельнется, русые кудри на голове не дрогнут. Взял он плетку шелковую, ударил коня по крутым бокам.

— Травяной ты мешок, не богатырский конь. Не слыхал ты разве писка птичьего, шипения гадючьего. Вставай на ноги, подвези меня ближе к Соловьиному гнезду, не то волкам тебя брошу на съедение.

Тут вскочил Бурушка на ноги, подскакал к Соловьиному гнезду. Удивился Соловей-разбойник

Из гнезда высунулся. А Илья, ни минуточки не мешкая, натянул тугой лук, спустил каленую стрелу, небольшую стрелу, весом в целый пуд. Взвыла тетива, полетела стрела, угодила Соловью в правый глаз, вылетела через левое ухо. Покатился Соловей из гнезда, словно овсяной сноп. Подхватил его Илья на руки, связал крепко ремнями сыромятными, подвязал к левому стремени.

Глядит Соловей на Илью, слово вымолвить боится.

— Что глядишь на меня, разбойник, или русских богатырей не видывал?

— Ох, попал я в крепкие руки, видно не бывать мне больше на волюшке!

Поскакал Илья дальше по прямой дороге и прискакал на подворье Соловья-разбойника. У него двор на семи верстах, на семи столбах, у него вокруг железный тын, на каждой тычинке по маковке, на каждой маковке голова богатыря убитого. А на дворе стоят палаты белокаменные, как жар горят крылечки золоченые.

Увидала дочка Соловья богатырского коня, закричала на весь двор:

— Едет, едет наш батюшка Соловей Рахманович, везет у стремени мужичишку-деревенщину.

Выглянула в окно жена Соловья-разбойника, руками всплеснула:

— Что ты говоришь, неразумная! Это едет мужик-деревенщина и у стремени везет нашего батюшку — Соловья Рахмановича!

Выбежала старшая дочка Соловья — Пелька — во двор, ухватила доску железную, весом в девяносто пудов и метнула ее в Илью Муромца. Но Илья ловок да увертлив был, отмахнулся он от доски богатырской рукой, полетела доска обратно, попала в Пельку и убила ее до смерти. Бросилась жена Соловья Илье в ноги:

— Ты возьми у нас, богатырь, серебра, золота, бесценного жемчуга, сколько может увезти твой богатырский конь, отпусти только нашего батюшку, Соловья-разбойника.

Говорит ей Илья в ответ:

— Мне подарков неправедных не надобно. Они добыты слезами детскими, они политы кровью русскою, нажиты нуждой крестьянскою. Как в руках разбойник — он всегда тебе друг, а отпустишь — снова с ним наплачешься. Я свезу Соловья в Киев-город, там на квас пропью, на калачи проем.

Повернул Илья коня и поскакал к Киеву.

Приумолк Соловей, не шелохнется. Едет Илья по Киеву, подъезжает к палатам княжеским. Привязал он коня к столбику точеному, оставил на нем Соловья-разбойника, а сам пошел в светлую горницу. Там у князя Владимира пир идет, за столами сидят богатыри русские. Вошел Илья, поклонился, стал у порога:

— Здравствуй, князь Владимир с княгиней Апраксией, принимаешь ли к себе заезжего молодца?

Спрашивает его Владимир Красное Солнышко:

— Ты откуда, добрый молодец, как тебя зовут? Какого ты роду-племени?

— Зовут меня Ильей. Я из-под Мурома. Крестьянский сын из села Карачарова. Ехал я из Чернигова дорогой прямой, широкой. Я привез тебе, князь, Соловья-разбойника, он на твоем дворе у коня моего привязан. Ты не хочешь ли поглядеть на него?

Повскакали тут с мест князь с княгинею и все богатыри, поспешили за Ильей на княжеский двор. Подбежали к Бурушке-Косматушке. А разбойник висит у стремени, травяным мешком висит, по рукам-ногам ремнями связан. Левым глазом он глядит на Киев и на князя Владимира.

Говорит ему князь Владимир:

— Ну-ка засвищи по-соловьиному, зарычи по-звериному!

Не глядит на него Соловей-разбойник, не слушает:

— Не ты меня с бою брал, не тебе мне приказывать.

Просит тогда Владимир-князь Илью Муромца:

— Прикажи ты ему, Илья Иванович.

— Хорошо, только ты на меня, князь, не гневайся, закрою я тебя с княгинею полами моего кафтана крестьянского, не то, как бы беды не было. А ты, Соловей Рахманович, делай, что тебе приказано.

— Не могу я свистеть, у меня во рту запеклось.

— Дайте Соловью чару сладкого вина в полтора ведра, да другую пива горького, да третью меду хмельного, закусить дайте калачом ржаным, тогда он засвищет, потешит нас.

Напоили Соловья, накормили, приготовился Соловей свистать.

— Ты смотри, Соловей, — говорит Илья, — ты не смей свистать во весь голос, а свистни ты полусвистом, зарычи полурыком, а то будет худо тебе.

Не послушал Соловей наказа Ильи Муромца, захотел он разорить Киев-город, захотел убить князя с княгинею и всех русских богатырей. Засвистел он во весь соловьиный свист, заревел во всю мочь, зашипел во весь змеиный шип.

Что тут сделалось! Башенки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, стекла в горницах полопались, разбежались кони из конюшен, все богатыри на землю упали, на четвереньках по двору расползлись. Сам князь Владимир еле живой стоит, шатается, у Ильи под кафтаном прячется.

Рассердился Илья на разбойника:

— Я велел тебе князя с княгиней потешить, а ты сколько бед натворил. Ну, теперь я с тобой за все рассчитаюсь. Полно тебе обижать отцов-матерей, полно вдовить молодушек, сиротить детей, полно разбойничать. Взял Илья саблю острую и отрубил Соловью голову. Тут и конец Соловья настал.

— Спасибо тебе, Илья Муромец, — говорит Владимир-князь. — Оставайся в моей дружине, будешь старшим богатырем, над другими богатырями начальником. И живи ты у нас в Киеве, век живи, отныне и до смерти.

Источник

Былина об Илье Муромце — русская народная сказка

Рассердился князь Владимир на Илью Муромца и приказал его в темницу на три года посадить в глубокий погреб. Дочь Владимира тайно кормила Владимира. А через три года напал на Киев Калин-царь с несметными полчищами…

Былина об Илье Муромце читать

Тридцать лет Илья на печи лежит, ни руной, ни ногой не ше­велит. И ростом он богатырь, и умом светел, и глазом зорок, только ноги его не носят-словно брёвна лежат, не шевелятся.

А на землю Русскую враги нападают, поля вытаптывают, лю­дей губят, детей сиротят. По путям-дорогам разбойники ры­щут, не дают никому ни проходу, ни проезду.

Слышит об этом Илья и на судьбу свою жалуется: „Был бы я здоров — не дал бы родную Русь в обиду врагам да разбойникам!“

Пришли раз к Илье три странника, налили ему чудесной во­ды в ковшичек: ,,Попей, Илья. В этом ковше вода всех рек, всех озёр Руси-матушки“. Выпил Илья и почуял в себе силу богатырскую.

Говорят ему странники: „Будешь ты, Илья, велик богатырь. Бейся с врагами земли родной, с разбойниками да с чудища­ми. Защищай вдов, сирот, малых деточек». Поклонился Илья странникам.

Снарядился он в доспехи богатырские и просит благослове­ния у родителей: ,,Отпустите меня, батюшка с матушкой, в Киев-град. Буду служить Руси родной верой-правдою, беречь землю русскую от недругов-ворогов».

То не белая заря занималася, не красное солнышко выкаталося. Выезжал из ворот Илья Муромец на своём коне богатырском.

Скачет конь богатырский выше лесу стоячего, чуть пониже облака ходячего, с горы на гору перескакивает, реченьки, озёра перепрыгивает.

Подъехал Илья к городу Чернигову и видит: окружили город татар тысячи. От пыли, от пару лошадиного над землёю мгла стоит, не видно на небе красного солнышка.

Вырвал Муромец из земли дуб и на татар бросился. Где махнет – там улица, отмахнется – переулочек, и разбил полчища татарские.

А татарских царевичей встряхнул хорошенько и сказал им: «Головы с вас снять — чести мало мне. Уезжайте-ка в свои земли да разнесите весть, что есть на Руси сильные, могучие богатыри, пусть враги об этом подумают!»

Выходят черниговцы из города, просят Муромца быть у них воеводою. Отвечает богатырь: «Я спасал вас не из корысти, и не надо мне ни серебра, ни злата. Не пойду я к вам воево­дою в богатстве жить. Моё дело — Руси служить».

Едет Илья в Киев дорогой прямоезжею, а у речки Смородин­ной сидит Соловей-разбойник на трёх дубах, на девяти суках.

Увидел Соловей Муромца да как засвищет по-соловьиному, закричит по-звериному, зашипит по-змеиному, — так вся земля дрогнула, столетние дубы покачнулись, богатырский конь на колени упал.

А Илья в седле сидит-не шелохнётся, русые кудри на голо­ве не дрогнут. Удивился Соловей — из гнезда высунулся.

А Илья, минуточки не мешкая, натянул тугой лук, спустил ка­лёную стрелу — небольшую стрелу, весом в целый пуд.

Полетела стрела – угодила Соловью в правый глаз. Покатился он из гнезда, словно овсяный сноп.

Подхватил его Илья на руки, связал крепко ремнями, подвязал к левому стремени и поехал дальше.

Поскакал Илья к Киеву. Подъезжает к палатам княжеским. А у князя Владимира пир идёт.

Вошёл богатырь в палаты белокаменны, поклонился на все че­тыре стороны, приглашает взглянуть на Соловья-разбойника.

Повскакали тут с мест князь со княгинею и все богатыри. Поспешили на княжеский двор. Смотрят на Соловья-разбойника, дивуются.

Приказал Илья разбойнику засвистеть в полсвиста соловьиного. Засвистел злодей во весь соловьиный свист.

От свиста разбойничьего маковки на теремах покривились, крылечки от стен отвалились, богатыри на землю упали, сам князь Владимир за Илью прячется.

Сел Илья на добра коня, отвёз он Соловья во чисто поле и срубил ему буйну голову, приговаривая: «Полно тебе слезить отцов-матерей, сиротить детей, полно разбойничать! »

Много лет после этого служил Илья Муромец на заставе богатырской; воевал с врагами Руси-матушки. Он с коня не слезал, меч из рук не выпускал, ни хором себе не построил, семьи себе не завёл.

А приехал раз в стольный Киев-град, разгневал на пиру кня­зя Владимира. Тут не вспомнил князь о ратных подвигах, не посмотрел на честь богатырскую — засадил Илью в погреба холодные, за замки чугунные, за решётки железные.

Узнал Калин-царь, что в темнице Илья, и окружил Киев сво­ими полчищами. От войска татарского мать сыра земля сотрясалася, на зелёные луга вода разливалася.

Посылает татарский царь посла ко Владимиру. Был тот по­сол ростом со старый дуб, голова — как пивной котёл, глаза — как пивные ковши. Подаёт он князю грамоту.

А в той грамоте писано: „Ты сдавайся мне, князь Киевский, не то всю Русь я огнём сожгу, конями потопчу, запрягу в те­леги мужиков, изрублю детей и стариков! Тебя, князь, застав­лю коней стеречь, княгиню на кухню — лепёшки печь!“

Испугался Владимир, просит Илью: „Позабудь все обиды, за­щити меня!“-

Отвечает ему Муромец: „Для тебя, собака-князь, не выйду из темницы“.

Подошла тут княжеская дочь, поклонилась Илье Ивановичу: „Не для князя, не для княгини, а для бедных вдов, для малых детей — ты постой за русских людей, за родную Русь!“

Встал тут Илья, расправил богатырские плечи, вышел из погреба, сел на коня, поскакал в татарский стан.

Подъехал богатырь к полчищам татарским, а войска татарского видимо-невидимо — птице в день не облететь, на быстром коне в неделю не объехать.

Посреди войска – шатер. В нем сидит сам Калин-царь, ростом он как столетний дуб, ноги-брёвна кленовые, руки-грабли еловые, голова — как медный котёл, один ус золотой, другой серебряный.

Увидел он Муромца, разъярился, кривым мечом помахивает, громким голосом покрикивает: „Я тебя, Илья, мечом порублю, из твоих костей похлёбку сварю!“

Начался у них великий бой. Они мечами рубятся — только иск­ры из-под мечей брызгают. Изломали мечи и бросили.

Они копьями колются — только ветер шумит да гром гремит.

Изломали копья и бросили.

Стали биться они руками голыми, Калин-царь Илюшеньку бьёт и гнёт, белые руки его ломает, резвые ноги его подгибает.

Бросил богатыря Калин-царь на сыру землю, сел ему на грудь. А Илья тесней к русской земле прижимается, от неё к Илье сила идёт, крепит руки богатырские.

И схватил он царя за ноги кленовые, стал кругом татарином помахивать, бить-крушить им войско татарское.

Побежали татары от Ильи Муромца. Через поле бегут, гром­ким голосом кричат: „Не приведись нам видеть русских лю­дей, не встречать бы больше русских богатырей!

Бросил Илья Муромец Калин-царя словно ветошку негодную о сыру землю-и убил.

Слава, слава родной Руси! Не бывать врагам на нашей зем­ле, не топтать им конями землю русскую, не затмить им на­ше солнце красное!

Источник