Глава 8. Поднятие Искр
Каббалистические видения
ГЛАВА 8
Поднятие Искр
Среди всех каббалистических символов восстановления мира, самое большое и самое длительное влияние на последующую историю иудаизма оказал символ «поднятия искр». Понятие искры божественного света, пойманного в ловушку в мире материи, является гностической идеей[1]. Эта идея остается в значительной степени невнятной в каббале, пока не прорывается с большой силой в системе Исаака Лурии в семнадцатом столетии. Позже она становится основополагающим понятием в хасидизме.
Интерес Юнга к символу «искр» в значительной степени сосредоточен на его появлении в гностицизме, алхимии и христианском богословии, но его интерпретация его значения — по сути каббалистическая, поскольку он видит поднятие искр как метафору психологического искупления в (в противоположность гностическому побегу) мира индивидуального человеческого бытия.
Юнг делает краткое упоминание о теории искр в Психологии и Алхимии, где в разговоре о начале (третьего столетия) он рассматривает идею алхимика Зосимы «дыхания как Сын Бога, который спускается в материю и затем освобождает себя от нее, чтобы принести исцеление и спасение всем душам»[2]. Юнга в сноске говорит, что «каббалистическая идея Бога, проникающего в мир в форме искр души (scintillae), и гностическая идея Spinther (искры) подобны»[3]. Юнг говорит нам, что эти идеи предлагают параллель бессознательному — и действительно, понятие
Сокрытой психической или духовной энергии, которая должна быть освобождена и возвращена к ее источнику, — основная психоаналитическая идея. Юнг вначале признал, что образ искры было символом бессознательного. В его комментариях «Тайны Золотого Цветка,» китайского алхимического текста, Юнг интерпретировал искры как огонь очищающейся печи, как бессознательный стимул появления «золотого цветка» из «зародышевого пузырька»[4].
Юнг подробно исследует доктрину искр или scintillae в Mysterium Coniunctionis, связывая этот символ с его теорией об архетипах коллективного бессознательного и Самости. В начале этой работы он указывает изречение, по-видимому, из гностического евангелия от Филиппа, которое объявляет тему Бога/Самости рассеянной повсюду в человеческом мире:
Я и ты — творение, и там, где творение — там я, и я разбросан повсюду, и ты можешь собрать меня, но собрав меня, ты соберешь себя самого[5].
Юнг говорит нам, что это изречение отражает характер человека как микромира, и Юнг интерпретирует это через слова раннего христианского богослова Оригена:
Поймите, что птицы в небе также в Вас. Если мы говорим, что они в вас, вы должны понять, что внутри вас другой мир, и есть в вас солнце и луна, а также звезды[6].
Юнг понимает изображение scintillae в алхимии как микромир, содержащий в себе и мир, и небесные светила. «scintillae», на взгляде Юнга, — символическое выражение архетипов коллективного бессознательного.
Юнг рассматривает историю идеи искры, поскольку это она проявлена в учении гностиков, софиан, Симона мага, и позже мыслителей, таких как Мейстер Экхарт. Он отмечает, что по крайней мере, для гностиков человек несет в себе искру «мира света,», который позволяет ему подняться и жить с «невыразимым отцом и небесной матерью»[7]. Юнг испытывает особый интерес к идее софиан со слов Ипполита, когда темнота «‘держала яркость и искру света в восхищении,’ и что эта ‘самая малая из искр’ была смешана с темными водами»[8]. Эти идеи, которые отражены в алхимии, также отражают идею клиппот (искры, плененные в темных «раковинах») в более поздней каббале.
Юнг цитирует Абрахама Элеазара о том, что искры должны быть идентифицированы с Адамом Кадмоном[9], и описывает, как для алхимиков scintillae являются «золотыми и серебряными» или названы «глазами рыб», которые появляются на облаках, в воде и земле, и символизируют вездесущность философского камня, который согласно алхимикам эквивалентен небесным Глазам[10], искрам, свету, и солнцу, и согласно Юнгу, — это символы сознания. Гностики в своих усилиях воссоединить искры, чтобы достичь «отца,» и алхимики, которые соединяли scintillae, чтобы создать золото, пытаются воссоединить сознание.
Алхимик Дорн дает духовную интерпретацию scintillae, довольно схожую с каббалистической. Мудрость, согласно Дорну, является пониманием этих искр, поскольку они эквивалентны изображению Бога в человеке. В человеке, согласно Дорну, есть «потенциальное солнце»[11]. Это «солнце», тем не менее, также содержат темную сторону, поскольку, согласно дорну, «нет ничего в природе, что не содержало бы так много блага, как зло»[12]. Юнг рассматривает следующее изречение Дорна:
Человек — ловушка, в которой искры поражены кремнем, то есть Mercurius и сталью, то есть небесами, которые ухватились за трут и показывают свою власть[13].
От «свадебного» союза женского Mercurius и мужскими небесами (сталь), как говорит нам Юнг, человек достигает «температуры воспламенения», которая есть потенциальная опасность и спасение. Это, как мы могли бы предположить, является горящей страстью, которая живет в сердце человечества.
Юнг затем рассматривает работу Генриха Кунрада (1560-1605), который, как мы видели ранее, был и алхимиком и христианским каббалистом. Кунрад был современником Лурии и Виталя, изучал медицину в Базеле и умер в Лейпциге[14]. В отношении Кунрада Юнг отмечает, что гностические идеи вновь появились после многих столетий[15], и приводит тот же самый комментарий, который Шолем привел относительно Лурии[16]. Согласно Кунраду:
Есть. искры Мировой души, которая есть свет природы, рассеянный или рассеянная по воле Бога через ткань большого мира во всех вещах и элементах повсюду[17].
Кунрад связывает теорию искр с Небесным Антропосом или Предвечным Человеком:
Сын Большого Мира. заполнился, оживляемый пламенной искрой Руах Элохим[18].
Далее, для Кунрада «пламенные искры Мировой души уже были в хаосе, prima materia, в начале мира»[19].
Таким образом, у Кунрада мы находим теорию искр, которая является близкой идее Лурии, который также считал, что искры Предвечного Человека или Мировой души были рассеяны повсюду в каждом уголке вселенной. Юнг, конечно, дает психологическую интерпретацию символики Кунрада, отмечая, что «заполнение мира scintillae — вероятно, проецирование множественного свечения бессознательного»[20].
В другом месте Юнг сравнивает искры с архетипами коллективного бессознательного:
В бессознательном сокрыты «искры света» (scintillae), архетипы, из которых может быть «извлечено» более высокое значение[21].
Юнг сравнивает искры с Mercurius алхимиков и с anima mundi или мировой душой неоплатоников, ссылаясь на герметическую доктрину о том, что эта душа, «часть Бога, которая осталась позади его творения, когда он изобразил [‘imagined’] мир»[22]. Замечательная метафора, которая напоминает каббалистическое понятие решиму или след божественности, который остается в космической пустоте после цимцум (сжатия), первого творческого акта Эйн соф[23]. Такие метафоры создают глубокий резонанс с человеческим опытом, особенно для тех, кто не чувствовал, что частичка автора или художника остается позади его творения даже после его смерти.
Идея Юнга «извлечение» значение искр света напоминает лурианское понятие бирур, извлечение искр из клиппот («шелухи»), после Сокрушения сосудов. У этой идеи есть своя алхимическая параллель с понятием извлечения caelum, которое, как говорит Юнг, является «небесным веществом, сокрытом в человеке, тайной ‘истиной,’ ‘всеобщим благом’ ‘сокровище, которое не может быть ни разъедено молью, ни украдено ворами.’ Согласно алхимику Дорну, для мира caelum — самая дешевая вещь, но для мудрого оно дороже золота: это часть души человека, которая переживает его смерть[24]. Сaelum, — это часть «небес», которая символически извлекается алхимиками в их процессах. Юнг говорит нам, что в результате этого извлечения остается, terra damnata, «отбросы, которые должны быть брошены на произвол судьбы»[25]. Параллель к лурианским понятиям («шелуха») и бирур («извлечение») очевидна.
Юнг ссылается на «Ответ Св. Августина на манихейскую ересь», в котором очень ранняя версия этой теории кратко описана в фантастических терминах. Согласно отчету Августина, божественный дух, для манихейцев, заключен в тюрьму тела «Князей Тьмы», которые обольщены ангельскими существами женского и мужского пола от солнца и луны. Возбуждая их желания, ангелы заставляют грешника воспылать и выделить пот, который выпускает божественный дух и падает на землю, чтобы оплодотворить ее растения[26]. Это описание примечательно, поскольку в отличие от гностической теории божественных искр, сбегающих из бесполезного и проклятого мира, у манихейцев божественный дух возвращается, чтобы восстановить землю. Эта идея близка каббалистической идее тиккун, и, следовательно, намного более совместима с теориями Лурии (и Юнга), чем с общим направлением гностической мысли.
Алхимики, конечно, полагали, что через их операции с металлами они могли извлечь Mercurius или lapis, философский камень, которые были задуманы как материальное воплощение Предвечного Человека[27] и небесных искр или scintillae[28]. Этот lapis получался в результате coincidentia oppositorum, элементов, которые являются «примитивными, малоценными и изменчивыми с теми элементами, которые «драгоценны, прекрасны, и тверды»[29] , чтобы создать «фигуративную смерть» и «панацею» для дисгармонии материального мира и человеческого духа[30]. Юнг рассматривает эту панацею как объединение эго с темным и подавляемым содержанием бессознательного разума, но алхимики трактуют их процессы в метафизических терминах, как извлечение или дистилляцию «краеугольного камня» мира[31].
ТЕОРИЯ ИСКР У ХАСИДИМ
Здесь мы стремимся исследовать в некоторых деталях доктрину искр в более поздней каббале и хасидизме, и дать ей мирскую и психологическую юнгианскую интерпретацию. Доктрина «поднятия искр» непосредственно приводит к понятию тиккун ха-олам (Восстановление Мира), который до настоящего времени не появлялась в каббале. Каббалисты Цфата, и, особенно, хасидим, полагали, что искры божественного света содержались во всех вещах, и они считали, что у каждого человека есть возможность участвовать в мировом искуплении, в каждом из действий человека, от самых приземленных до самых духовных. Согласно точке зрения лурианцев, что-то значимое, Благочестивое, есть во всех вещах, и на людей возложено обнаружить, выдвинуть на первый план и, на самом деле, произвести эту ценность в материальном мире, тем самым преобразовывая этот мир в духовную сферу. Как описано реббе Леви Исааком из Бердичева:
Все Ваши материальные, приземленные действия должны быть предназначены для славы небес, поднимая святые искры к их Источнику. Поскольку каждый материальный объект содержит милость, страх, и красоту (хесед, гебура, тифарет); когда Вы желаете есть, пить, или участвовать в некоторой другой приземленной деятельности, Вы делаете это из любви к Богу, Вы поднимаете материальное к духовному, выпуская святые искры этих вещей[32].
Тиккун ха-олам, Восстановление Мира, будет полон, когда все искры поднимутся, и весь мир обретет духовный смысл и ценность. Эта концепция восстановления, которой удается объединить духовность мистики с «суетностью» Иудаизма.
Каббалисты считали, что душа каждого человека содержит искры, которые изначально происходят из души Адама Кадмона, Предвечного Человека, который в результате Сокрушения Сосудов был разделен на многие искры души. Понятие о том, что все души в конечном счете происходят от Адама Кадмона, давало начало понятию корней души и семей души. Шолем указывает, что Р. Соломон Алкебаз (приблизительно 1550) и Р. Моисей Кордоверо развивали идею, что у душ определенных людей есть семейная связь, который абсолютно независима от биологических родителей[33]. Родители и дети редко происходят от одного корня души, но люди, происходящие от него могут встретить и ощутить непосредственную и глубокую духовную связь. Каббалисты считали, что Небесный Адам изначально был разделен на 613 главных корней души, соответствуя 613 божественным заповедям Торы и 613 органам, которые согласно еврейской традиции составляют человеческое тело. Эти корни души далее разделились на множество «меньших корней», каждый из которых упоминается как «Великая Душа». Великая Душа далее преобразовалась в отдельные души и искры[34].
Согласно Соломону Алкебазу, всеми искрами, полученными из Великой Души, управляет закон сочувствия[35], сострадания друг к другу и пользы от благодеяний друг друга. Цаддик или святой человек, например, способен к восстановлению искр в пределах (но только в пределах) его собственной семьи души.
Среди хасидим доктрина святых искр стала ключом к личному и мировому искуплению. Хасидим понимают жизнь как чудесное путешествие, в котором люди, места и события, с которыми сталкивается человек, содержат точно те искры, которые только он может искупить. Также, каждый момент в жизни человека дает возможность поднять искры личного и божественного искупления, или, наоборот, резко упасть и самим и уронить мир еще глубже во власть Другой Стороны.
Виталь ранее считал, что каждый человек в ходе всей жизни сталкивается с искрами, которые ему предназначено судьбой искупить.
Когда человек рождается, его душа должна очистить (бирур) искры, которые пали в результате греха Первого человека (Адам ришон[36]) Это – причина, по которой человек
рождается в этом мире. Поймите это хорошо. Через мицвот (божественные заповеди) каждый извлекает пользу из тех частей, которые были повреждены и упали[37].
Мы не должны терять из виду значение этой идеи для последующего развития Иудаизма. Не только каббалисты, но и поколения более поздних хасидим проживали их жизни согласно этой теории: божественно назначенная миссия каждого человека состоит в том, чтобы поднять те искры, которые сокрыты в его собственной душе и которые встречаются на его пути в ходе его жизни. Именно так человек способен превратить тьму в свет, горькое в сладкое, и принять участие в Тиккун ха-олам, Восстановлении Мира[38].
Хасидим развивали красивую доктрину о том, что люди сталкиваются в ходе всей жизни только с такими обстоятельствами и вещами, духовную силу которых можно было освободить, и, таким образом, также освободить искры собственной души. Есть, таким образом, духовно близкие, искупительные отношения между человеком и всеми вещами и событиями, с которыми он сталкивается, и он должен уважать события в его жизни как божественно назначенные в его собственной судьбе и тиккун. Когда объект переходит к другому владельцу, это означает, что больше нет в нем никаких искр, которые являются сочувствующими его изначальному владельцу[39]. Когда человек необъяснимо вынужден поехать в отдаленный уголок мира, это — потому что там есть искры души, которые только он может искупить[40]. Даже в наши дни хасиды считают, что их «реббе» каким-то образом способен вглядываться в души каждого из его последователей для того, чтобы посоветовать им предпринять брак, работу, или путешествие, которое уникально подходит для отдельной миссии в жизни, и что приведет его в контакт с теми аспектами мира, которые благостно относятся к его собственному корню души.
Тем самым каббалистический символ поднятия искр имеет большой интерес для психологии, которая стремится раскрыть отношения между душой человека и миром природы. Понятие Юнга о «синхронистичности», согласно которой мирские события связаны с событиями в душе человека, очень близко к каббалистической теории искр и корней души. Душа, и для хасидим и для Юнга, не стоит за пределами, или не настроена против мира природы, а скорее глубоко связана с ним. Как мы видели, Юнг приветствовал каббалистическое представление о том, что психологическое искупление направлено одновременно внутрь и наружу, и побуждает человека стать союзником в становлении и совершенствовании мира[41].
АРХЕТИПЫ, АДАМ КАДМОН, MERCURIUS И ИСКРЫ
Как мы видели, в Психологии и Алхимии и Mysterium Coniunctionis Юнг по-разному сравнивает Адама Кадмона, scintillae, Mercurius, и философский камень с архетипами коллективного бессознательного. В других случаях Юнг составляет сравнивает эти архетипы или с древом сефирот[42] или с конкретными сефирот, например, сексуальность с Йесод, а Малкут с душой или основным женским принципом.
Детальное обсуждение и оценка понятия Юнга архетипов вне области этого исследования. Однако, определенные основы должны быть озвучены, если мы должны иметь полное представление об интересе Юнга к каббале и ее интерпретации.
Понятие «архетип» ясно и недвусмысленно никогда не определялось Юнгом. Как «содержание коллективного бессознательного» архетипы по определению не могут когда-либо быть полностью известны и ограничены. Согласно Юнгу, архетип самостоятельно «неопределяемая модель», которая может, время от времени быть представлена в сознании «архетипическими идеями»[43]. Эта идея невероятно обширна, все же определенные основные архетипы играют текущую и глубокую роль и в истории человечества и в индивидуальном развитии человека. Среди них архетип Анимы (женский принцип) и Анимуса (мужской принцип),
персона (представление индивидуальности о самом себе и других), Тень (бессознательное, обратное персоне, которая уравновешивает ее или дает компенсацию), Самость (единство эго и тени, и психический эквивалента Бога), Senex (старик), Puer (юноша), Мать, Отец, Герой, Трикстер, и т.д. Юнгианская психология — детальная разработка различных архетипов, как они выражены в фольклоре и мифе, и поскольку они появляются в сновидениях и видениях пациентов. Согласно Юнгу, есть важные архетипические идеи, соответствующие явлениям человеческого общества и природы (Король, Королева, Дурак, и т.д.). Он говорит:
Мифологические процессы природы, такие как лето и зима, фазы луны, сезоны дождей, и т.д, не находятся ни в каких аллегориях смысла этих объективных проявлений, скорее они — символические выражения внутренней, бессознательной драмы, которая становится доступной для сознания человека посредством проецирования — то есть, отражения в событиях природы[44].
В то время как есть архетип, соответствующий каждому значительному событию в естественном порядке, такие архетипы не просто идеи таких событий, а скорее содержат полную картину (в значительной степени бессознательных) ассоциаций и значений (которые Юнг называет «проекциями»), которые все человечество испытывает относительно них. Такие родственные ассоциации или проекции — то, что делает архетипы содержанием коллективного бессознательного; личные ассоциации, с другой стороны, — это то, что Юнг называет Фрейдистким или личным бессознательным. Поскольку архетипическая идея всегда испытывается и выражается людьми, «она подражает отдельному сознанию появляется»[45].
[1] О Гностической теории искр см. Kurt Rudolph, Gnosis: The Nature and History of Gnosticism, trans. Robert M. Wilson (San Francisco: Harper & Row, 1987), p. 90ff. Интересно, научный конгресс о происхождении Гностицизма (Конгресс Мессины, организованной в 1966), определил гностицизм следующим образом: «Гностицизм — секта второго столетия, вовлекающая последовательную серию особенностей, которые могут быть получены в итоге в идее божественной искры в человеке, происходящей из божественной сферы, в которую попадают этот мир судьбы, рождения, и смерти, и будучи должным образом пробужденными божественным Я, эти искры воссоединяются». Giovanni Filoramo, A History of Gnosticism, trans. Anthony Alcock (Cambridge: Basil Blackwell, 1990), p. 41.
[2] С G. Jung, Psychology and Alchemy, CW12, p. 301.
[4] Jung, «Commentary on ‘The Secret of the Golden Flower,'» CW13, p. 24.
[5] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW\\4, p. 8, note 26.
[14] p. 55, note 113; Jung, Psychology and Alchemy, CW12, p. 509
[15] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW\\4, p. 56.
[16] Gershom Scholem, Afd/’or Trends in Jewish Mysticism (New York: Schocken, 1941), p. 260, and Scholem, Kabbalah Qerusalem: Keter, 1974), p. 143
[17] Ruach Elohim, the breath or spirit of God; Jung, Mysterium Coniunctionis,CW14, pp. 55-56.
[19] p. 55, note 116; cf. Jung, «The Nature of the Psyche,» in The Basic Writings of С G.Jung, ed. Violet S. de Laszlo, trans. R. F. C. Hull (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1991), § 388ff.
[20] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW\\4, p. 491.
[22] Scholem, Kabbalah, p. 130ff.
[23] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW\\4, p. 487
[30] Кнорр фон Розенрот и другие алхимики усматривали такое представление lapis в Зоаре. . (Cited in Jung, Mysterium Coniunctionis, CW 14, p. 447.)
[31] R. Levi Yitzhak of Berdichev, «Kedushat Levi to Vayishev,» in Norman Lamm, The Religious Thought of Hasidism, Text and Commentary (New York: Yeshivah University Press, 1999), p. 65.
[32] Gershom Scholem, «Gilgul: The Transmigration of Souls,» in On the Mystical Shape of the Godhead (New York: Schocken, 1991), p. 224.
[36]Автор Зоара и «Тиккуней Зоар» противопоставляет Адама Кадмона — как высшее первичное существо первому человеку (Адам ришон). (Г.Шолем)
[37] Chayyim Vital, Sefer Etz Chayyim (Tel Aviv, 1960)
[38] См. введение и главу 1
[39] Scholem, «Gilgul,» pp. 246-250
[40] Louis Jacobs, «The Uplifting of the Sparks in Later Jewish Mysticism,» in Jewish Spirituality: From the Sixteenth-Century Revival to the Present, ed. A. Green (New York: Crossroad, 1987), p. 117.
[42] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW\\4, p. 43.
Источник