Иван айвазовский закат солнца

Четверг, 22 Октября 2015 г. 11:29 + в цитатник

«Закат»
1866
Холст, масло 46 х 61
Собрание А. Шагиняна
Нью-Йорк

Многие художники писали море. Но одному лишь Айвазовскому удалось с невероятной, поистине волшебной точностью изобразить эту необузданную стихию. Живописец невероятно любил море, именно поэтому он смог так верно передать его особенное дыхание и постоянное движение. Даже, когда полный штиль, ощущается некое движение, мастерски переданное Айвазовским.

Эти необыкновенной красоты пейзажи изображают великолепный закат на море. Картины поистине волшебные. Солнце на море садится очень быстро. Лишь мастер может так точно уловить все особенности моря и неба в этот момент. Зритель не только в полной мере ощущает легкий ветерок или достаточно сильные порывы ветра, но и движение парусника, слегка покачивающегося на волнах.

Сколько всевозможных оттенков соединилось в небе. Оказывается, оно далеко не просто синее, как некоторые привыкли традиционно считать. Оно и темно-синее, и голубоватое, и сиреневатое, и почти черное. Солнце уже практически село. Оно на картинах не изображено. Его свет проходит сквозь облака, озаряет небо и море. Сами облака поистине великолепны. Они словно светятся изнутри необыкновенным золотистым светом, исходящим от солнца .

Удивительно то, что каждый раз закат другой. Двух одинаковых просто не бывает. Природа всегда другая, и в этом подлинное ее очарование и мощь. Айвазовский не только чувствовал это, но и смог передать в своих картинах.

Процитировано 1 раз
Понравилось: 7 пользователям

Источник

«Закат на море», Иван Константинович Айвазовский — описание картины

• Автор:Иван Константинович Айвазовский
• Музей: Нижегородский государственный художественный музей
• Год: 1878

Описание картины:

Две стихии – морская и воздушная, неуловимо меняющиеся с каждой минутой, всегда влекли к себе художников, которым хотелось запечатлеть их на своих полотнах. Мягкий, нежный свет утреннего рассвета, яркие краски слепящего полуденного солнца, загадочный свет луны или пылающие оттенки заката – все эти мгновения великолепно передает в своих картинах Иван Константинович Айвазовский.

Много путешествующий, обладающий хорошей зрительной памятью, он пишет морские пейзажи, поражающие своей достоверностью и красотой. Один из любимых сюжетов мастера — закат на море.

Низкие пепельно-серые облака затягивают темнеющее синее небо, оставляя только узкую полоску у самого горизонта, где сквозь легкую белесую дымку тумана, поднимающегося от воды, виднеется низко стоящее яркое желтое солнце. Под его лучами небо над морем светится теплыми медово-оранжевыми, нежными сиреневыми оттенками, бледно-коралловые отсветы лежат на облаках.

Волнуется бескрайнее море, вода стала темно-фиолетовой, почти черной, и только мягко переливаются дымчато-розовые и красноватые блики солнечной дорожки. Волны с белой пеной на гребне с шумом бьются о берег маленькой бухты. Низко над ними летают чайки.

На узком мысу, у самой воды, расставив для устойчивости ноги, под порывами ветра уверенно стоят два человека, подняв руки в прощальном жесте. Третий человек помогает отплывающей шлюпке преодолеть большой прибой. Дружно работают веслами гребцы, на носу лодки стоит капитан. Все его внимание сосредоточенно на стоящем недалеко от берега двухмачтовом паруснике, который качается на высоких волнах. Заходящее солнце хорошо освещает его палубу, золотисто-розовые блики лежат на мачтах и реях. Крепчающий ветер раздувает флаг на корме судна.

На небольшой скале, выдающейся в море, стоит ветряная мельница. На ней еще кипит работа – в закатном небе видны очертания двух человек, стоящих у края да фигуры людей, носящих мешки.

Рядом с мельницей в вечерних сумерках белеют стены небольшой хаты с соломенной крышей.

Холодные лиловые и сине-черные тона сочетаются с теплыми оранжевыми и желто-розовыми красками, передавая ощущение тревоги и наступающей бури. Неуловимыми переходами оттенков ему удается передать реальное движение волн и облаков.

Но мы верим – расправит паруса корабль и пройдет сквозь бурю навстречу новому дню.

Картина вселяет уверенность, дарит надежду. Мы восхищаемся мастерством художника, сумевшего передать живую красоту вечернего моря.

Источник

Феодосия. Закат солнца

Описание картины «Феодосия. Закат солнца»

В Национальной картинной галерее Армении вторая по величине — после Феодосийской галереи — коллекция произведений Айвазовского: 62 работы. Конечно, среди них есть картины самого знаменитого художника-армянина на темы, связанные с его исторической родиной: «Посещение Байроном мхитаристов на острове св. Лазаря в Венеции» (мхитаристы — это армянский католический монашеский орден, он основан в 1712 году Мхитаром Севастийским, который бежал от турецкого преследования и нашёл покровительство папы римского) и «Сошествие Ноя с горы Арарат». А данное полотно — «Феодосия. Закат солнца» — посвящено фактической родине и главному городу в жизни художника.

Айвазовский появился на свет в Феодосии. Но потом в его жизни было испытание географическими соблазнами. Он учился в Академии художеств в Петербурге. Жил и работал в Италии — Риме, Неаполе, Сорренто, Венеции. Устраивал выставки своих картин в Париже, Лондоне, Амстердаме. Он объездил весь мир, даже в Америке побывал, на Ниагарский водопад посмотрел. И всё же одно из своих писем Павлу Третьякову завершил словами: «Мой адрес: всегда в Феодосии».

Айвазовскому было всего 28 лет, когда он, уже многое повидав и осознав величину своего таланта, принял решение навсегда поселиться в провинциальной Феодосии. Во-первых, это красиво. Во-вторых, удобно. Феодосия бесперебойно поставляет художнику морские закаты и лунные дорожки, а наблюдать за натурой художник может прямо со своего балкона. Здесь тепло. И до других крымских красот рукой подать.

Но дело, похоже, не только в этом. Айвазовский не считал скромность добродетелью. Он наслаждался своим успехом. Современники отмечали его тщеславие, генеральские замашки, а Чехов, однажды навестивший Айвазовского в Феодосии, отзывался о нём как о «помеси добродушного армяшки с заевшимся архиереем» — неполиткорректно по нашим временам, но факт остаётся фактом. В Петербурге Айвазовский был бы одной из знаменитостей, Феодосию же он заполнил собой всю. Здесь он царствовал.

Вот что писал поэт и коллекционер Александр Жиркевич о месте, которое занимал Айвазовский в родном городе: «Везде на устах имя Айвазовского: в гостинице, в лавках, и надо сознаться, что его хвалят как доброго, хорошего человека вообще, и в частности, как благодетеля Феодосии, но зачем только намазывал свое имя на иконе, да так, что его можно прочесть с середины церкви?» Железная дорога, водопровод, концертный зал, библиотека, картинная галерея – к появлению всего этого в Феодосии Айвазовский приложил руку. Так что вполне закономерно, что при появлении художника в публичных местах люди перешёптывались: «Дорогу, дорогу его высокопревосходительству!» (император Николай II пожаловал Айвазовскому чин действительного тайного советника, поэтому такое обращение оправдано).

Как при жизни Айвазовского, так и сейчас главными достопримечательностями Феодосии являются сам Айвазовский и башня святого Константина, которую мы можем увидеть на современном гербе города и на рассматриваемой здесь картине.

Эта башня неоднократно изображена Айвазовским на его полотнах и рисунках с видами Феодосии (1, 2, 3, 4). Писали её и другие художники – например, ученик Айвазовского Адольф Фесслер.

Башня святого Константина – средневековое наследие Феодосии. В 1266 году генуэзские купцы основали на этой территории город под названием Кафа. Защищала Кафу крепость, насчитывавшая около 30-ти башен, башня с картины – одна из них: она была построена в конце 14-го века и сохранилась лучше других. Те, кто бывал в Феодосии, заметят несоответствие: сейчас башня стоит на суше, в парке, а на картинах Айвазовского – у самой воды: береговая линия сдвинулась из-за развития феодосийского порта.

Несмотря на то, что зрители неизменно восхищаются реалистичностью картин Айвазовского, его живопись относится к такому художественному направлению, как романтизм. Картины, написанные в этом стиле, сверх меры эффектны, эмоциональны, возвышенны. Если речь идёт о романтическом пейзаже, то художник всегда предпочтёт шторм штилю, яркий закат блёклому утру, исключительное – повседневному. Излюбленные объекты пейзажистов-романтиков – одинокие деревья, маяки и… башни! В башне есть всё, что любили романтики, – и экзотика, и загадочность, и возвышенность (включая буквальную), и грандиозный фон, рядом с которым отдельный человек и его судьба кажутся песчинкой.

И Айвазовскому, как мы выяснили, за таким ценным объектом не нужно было отправляться за тридевять земель – средневековую генуэзскую башню он каждый день наблюдал просто со своего балкона.

Источник

Как Айвазовский создавал свои картины и как правильно смотреть, чтобы насладиться его шедеврами в полной мере

Очень ценная статья и для зрителя, и для профессионального художника.

За счет чего море Айвазовского такое живое, дышащее и прозрачное? Что является осью любой его картины? Куда нам смотреть, чтобы насладиться его шедеврами в полной мере? Как он писал: долго ли, коротко ли, радостно или мучительно? И какое отношение к Айвазовскому имеет импрессионизм?

Конечно, Иван Константинович Айвазовский родился гением. Но было еще ремесло, которым он владел блестяще и в тонкостях которого хочется разобраться. Итак, из чего же рождались морская пена и лунные дорожки Айвазовского?

Иван Константинович Айвазовский. Буря у скалистых берегов.

«Секретные краски», волна Айвазовского, лессировка

Иван Крамской писал Павлу Третьякову: «Айвазовский, вероятно, обладает секретом составления красок, и даже краски сами секретные; таких ярких и чистых тонов я не видел даже на полках москательных лавок». Некоторые секреты Айвазовского дошли до нас, хотя главный вовсе не тайна: чтобы так писать море, нужно родиться у моря, прожить подле него долгую жизнь, за которую так и не пресытиться им.

Знаменитая «волна Айвазовского» представляет собой вспенившуюся, почти прозрачную морскую волну, по ощущениям — движущуюся, стремительную, живую. Прозрачности художник достигал, используя технику лессировки, то есть нанося тончайшие слои краски друг на друга. Айвазовский предпочитал масло, но нередко его волны кажутся акварельными. Именно в результате лессировки изображение приобретает эту прозрачность, причем цвета кажутся очень насыщенными, но не за счет плотности мазка, а за счет особой глубины и тонкости. Виртуозная лессировка в исполнении Айвазовского — отрада для коллекционеров: большинство его картин в прекрасном состоянии — тончайшие красочные слои меньше подвержены растрескиванию.

Писал Айвазовский стремительно, часто создавал работы за один сеанс, поэтому у его техники лессировки были авторские нюансы. Вот что пишет об этом Николай Барсамов, многолетний директор Феодосийской картинной галереи и крупнейший знаток творчества Айвазовского: «. воду он иногда лессировал по полусухому подмалевку. Часто художник лессировал волны у их основания, чем придавал глубину и силу красочному тону и достигал эффекта прозрачной волны. Иногда лессировками утемнялись значительные плоскости картины. Но лессировка в живописи Айвазовского не была обязательным последним этапом работы, как это было у старых мастеров при трехслойном методе живописи. Вся живопись у него в основном проводилась в один прием, и лессировка часто применялась им как один из способов наложения красочного слоя на белый грунт при начале работы, а не только как завершающие прописки в конце работы. Лессировкой художник иногда пользовался на первом этапе работы, покрывая полупрозрачным слоем краски значительные плоскости картины и используя при этом белый грунт холста как светящуюся подкладку. Так иногда писал он воду. Умело распределяя красочный слой различной плотности по холсту, Айвазовский достигал правдивой передачи прозрачности воды».

К лессировкам Айвазовский обращался не только при работе над волнами и облаками, с их помощью он умел вдохнуть жизнь и в сушу. «Землю и камни Айвазовский писал грубыми щетинистыми кистями. Возможно, что он их специально подрезывал, чтобы жесткие концы щетины оставляли борозды на красочном слое, — рассказывает искусствовед Барсамов. — Краска в этих местах обычно положена плотным слоем. Как правило, Айвазовский почти всегда лессировал землю. Лессировочный (более темный) тон, попадая в борозды от щетины, придавал своеобразную живость красочному слою и большую реальность изображенной форме».

Что же до вопроса «откуда краски?», известно, что в последние годы он покупал краски берлинской фирмы «Mеwes». Все просто. Но имеется еще и легенда: будто бы Айвазовский покупал краски у Тёрнера. На этот счет можно сказать только одно: теоретически это возможно, но даже если так — Айвазовский точно не написал тёрнеровскими красками все 6 000 своих работ. И ту картину, которой впечатленный Тёрнер посвятил стихотворение, Айвазовский создал еще до знакомства с великим британским маринистом.

Иван Константинович Айвазовский. Неаполитанский залив в лунную ночь.

«На картине твоей вижу луну с ее золотом и серебром, стоящую над морем, в нем отражающуюся. Поверхность моря, на которую легкий ветерок нагоняет трепетную зыбь, кажется полем искорок. Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность, но работа твоя очаровала меня, и восторг овладел мною. Искусство твое вечно и могущественно, потому что тебя вдохновляет гений», — стихотворения Уильяма Тёрнера о картине Айвазовского «Неаполитанский залив в лунную ночь».

Иван Константинович Айвазовский. Среди волн.

Главное – начать, или В темпе Айвазовского

Айвазовский всегда начинал работу с изображения неба, причем писал его в один приём — это могли быть и 10 минут, и 6 часов. Свет в небе он рисовал не боковой поверхностью кисти, а ее торцом, то есть «освещал» небо многочисленными быстрыми прикосновениями кисти. Небо готово — можно отдохнуть, отвлечься (впрочем, такое он позволял себе только с картинами, на которые уходило достаточно много времени). Море же мог писать и в несколько заходов.

Долго работать над картиной в представлении Ивана Айвазовского — это, к примеру, писать одно полотно 10 дней. Именно столько понадобилось художнику, которому на тот момент исполнился 81 год, чтобы создать свою самую большую картину — «Среди волн». При этом, по его признанию, вся его жизнь была подготовкой к этой картине. То есть работа потребовала максимум усилий от художника — и целых десять дней. А ведь в истории искусства не редкость случаи, когда картины писались по двадцать и более лет (например, Федор Бруни писал своего «Медного змия» 14 лет, начал в 1827-м, а закончил в 1841-м).

В Италии Айвазовский в определенный период сошелся с Александром Ивановым, тем самым, который писал «Явление Христа народу» 20 лет, с 1837-го по 1857-й. Они даже пытались вместе работать, но довольно скоро повздорили. Иванов мог месяцами трудиться над этюдом, пытаясь добиться особой точности тополиного листочка, Айвазовский же успевал за это время исходить все окрестности и написать несколько картин: «Писать тихо, корпеть месяцы не могу. Не отхожу от картины, пока не выскажусь». Столь разные таланты, разные способы творить — каторжный труд и радостное любование жизнью — не могли долго держаться рядом.

Иван Айвазовский рядом со своей картиной, фотография 1898 года.

Айвазовский у мольберта.

«Обстановка мастерской отличалась исключительной простотой. Перед мольбертом стоял простой стул с плетеным камышовым сиденьем, спинка которого была залеплена довольно толстым слоем краски, так как Айвазовский имел привычку закидывать руку с кистью за спинку стула и, сидя в пол-оборота к картине, оглядывать ее», — из воспоминаний Константина Арцеулова, этот внук Айвазовского тоже стал художником.

Творчество как радость

Муза Айвазовского (извините нам эту высокопарность) — радостна, а не мучительна. «По легкости, видимой непринужденности движения руки, по довольному выражению лица, можно было смело сказать, что такой труд — истинное наслаждение», — это впечатления чиновника Министерства императорского двора, литератора Василия Кривенко, наблюдавшего за тем, как Айвазовский работает.

Айвазовский, безусловно, видел, что для многих художников их дар — то ли благословенье, то ли проклятье, иные картины пишутся едва ли не кровью, истощая и выматывая своего создателя. Для него же подходить с кистью к холсту всегда было самой большой радостью и счастьем, он обретал особую легкость и всемогущество в своей мастерской. При этом Айвазовский внимательно прислушивался к дельным советам, не отмахивался от замечаний людей, которых ценил и уважал. Хотя не настолько, чтобы поверить, что легкость его кисти есть недостаток.

Пленэр VS мастерская

О важности работы с натурой в те годы не твердил только ленивый. Айвазовский же предпочитал с натуры делать мимолетные наброски, а писать в мастерской. «Предпочитал», пожалуй, не совсем то слово, дело не в удобстве, это был его принципиальный выбор. Он считал, что невозможно изобразить с натуры движение стихий, дыхание моря, раскаты грома и сверкание молнии — а именно это его интересовало. Айвазовский обладал феноменальной памятью и своей задачей «на натуре» считал впитывать происходящее. Ощущать и запоминать, для того чтобы, вернувшись в мастерскую, выплеснуть эти ощущения на холст — вот зачем нужна натура. При этом Айвазовский был великолепным копировальщиком. Во время обучения у Максима Воробьева он продемонстрировал это свое умение в полной мере. Но копирование — хоть чьих-то картин, хоть природы — представлялось ему куда меньшим, чем он способен сделать.

Иван Константинович Айвазовский. Бухта Амальфи в 1842 году. Набросок. 1880-е

Иван Константинович Айвазовский. Побережье в Амальфи.

О стремительной работе Айвазовского и о том, что представляли из себя его наброски с натуры, оставил подробные воспоминания художник Илья Остроухов:

«С манерой выполнения художественных работ покойным знаменитым художником-маринистом Айвазовским мне пришлось случайно ознакомиться в 1889 году, во время одной из моих заграничных поездок, в Биаррице. Приблизительно в одно и то же время, в какое я прибыл в Биарриц, приехал туда и Айвазовский. Почтенному художнику было уже тогда, как помнится, лет этак за семьдесят. Узнав, что я хорошо знаком с топографией местности, [он] тотчас же потянул меня на прогулку по океанскому берегу. День был бурный, и Айвазовский, очарованный видом океанского прибоя волн, остановился на пляже.

Не спуская глаз с океана и ландшафта далеких гор, он медленным движением достал свою крохотную записную книжку и нарисовал всего лишь три линии карандашом — очертание далеких гор, линию океана у подошвы этих гор и линию берега от себя. Потом мы пошли с ним дальше. Пройдя около версты, он снова остановился и сделал такой же рисунок из нескольких линий в другом направлении.

— День пасмурный сегодня, — сказал Айвазовский, — и вы мне, пожалуйста, скажите только, где у вас здесь восходит и заходит солнце.

Я указал. Айвазовский поставил в книжке несколько точек и спрятал книжку в карман.

— Теперь пойдемте. Для меня этого достаточно. Завтра я нарисую океанский прибой в Биаррице.

На другой день действительно были написаны три эффектные картины морского прибоя: в Биаррице: утром, в полдень и при закате солнца. »

Иван Константинович Айвазовский. Биарриц. 1889

Солнце Айвазовского, или При чем тут импрессионизм

Армянский художник Мартирос Сарьян заметил, что какую бы грандиозную бурю Айвазовский ни изображал, в верхней части холста всегда сквозь скопление грозовых туч будет пробиваться луч света — иногда явственный, иногда тонкий и едва заметный: «Именно в нем, этом Свете, и заключен смысл всех изображенных Айвазовским бурь».

Иван Константинович Айвазовский. Буря на Северном море.

Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь. 1849

Иван Константинович Айвазовский. Неаполитанский залив в лунную ночь. 1892

Иван Константинович Айвазовский. Корабль «Императрица Мария» во время шторма. 1892

Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь на Капри. 1841

Если это солнце, то оно осветит самую черную бурю, если лунная дорожка, то заполнит своим мерцанием все полотно. Мы не собираемся называть Айвазовского ни импрессионистом, ни предтечей импрессионизма. Но процитируем слова мецената Алексея Томилова — он критикует картины Айвазовского: «Фигуры пожертвованы до такой степени, что не распознать: на первом плане мужчины это или женщины (. ) красуется воздух и вода». Об импрессионистах мы говорим, что главные герои их картин: цвет и свет, одна из основных задач — передача световоздушной массы. В работах Айвазовского на первом месте — свет, и да, совершенно верно, воздух и вода (в его случае это о небе и море). Всё прочее выстраивается вокруг этого главного.

Он стремится не просто правдоподобно изобразить, но передать ощущения: солнце должно сиять так, чтобы хотелось зажмуриться, от ветра зритель съёжится, от волны отпрянет в испуге. Последнее, в частности, проделал Репин, когда Айвазовский внезапно распахнул перед ним дверь комнаты, за которой вставал его «Девятый вал».

Иван Константинович Айвазовский. Девятый вал.

Как смотреть на картины Айвазовского

Художник дал совершенно однозначные рекомендации: следует искать на холсте самую яркую точку, источник света, и, пристально всмотревшись в нее, скользить взглядом по холсту. К примеру, когда его упрекали, что «Лунная ночь» не закончена, от утверждал, что если зритель «обратит главное внимание на луну и постепенно, придерживаясь интересной точки картины, взглянет на прочие части картины мимоходом, и сверх этого, не забывая, что это ночь, которая нас лишает всяких рефлексий, то подобный зритель найдет, что эта картина более окончена, нежели как следует».

Иван Константинович Айвазовский. Лунная ночь в Крыму. Гурзуф, 1839, 101×136.5 см.

Константин Айвазовский не из тех художников, которые теряют вдохновение в процессе и бросают работы неокончеными. Но однажды такое случилось и с ним — он не дописал полотно «Взрыв корабля» (1900). Помешала смерть. Эта неоконченная работа особенно ценна для исследователей его творчества. Она позволяет понять, что художник считал главным на картине, с проработки каких элементов начинал работу. Мы видим, что Айвазовский начал с корабля и пламени взрыва — того, что возьмет зрителя за душу. А детали, по которым зритель будет просто скользить глазами, художник оставил на потом.

Иван Константинович Айвазовский. Взрыв корабля. 1900

Иван Константинович Айвазовский. Лазоревый грот. Неаполь. 1841

Современного зрителя порой обескураживает интенсивный колорит полотен Айвазовского, его яркие, бескомпромиссные краски. Этому есть объяснение. И это вовсе не дурной вкус художника.

Фрагмент картины Ивана Айвазовского «Корабль среди бурного моря» (Эрмитаж).

Сегодня на марины Айвазовского мы смотрим в музеях. Часто это провинциальные галереи, с обветшалым интерьером и без специального освещения, которое заменяется просто светом из окна. Но при жизни Айвазовского его картины висели в богатых гостиных и даже во дворцах. Под лепными потолками, на оклеенных роскошными шпалерами стенах, в свете люстр и канделябров. Вполне возможно, художник заботился о том, чтобы его картины не потерялись на фоне пестрых ковров и мебели с позолотой.

Знатоки говорят, что ночные пейзажи Айвазовского, которые нередко выглядят простовато при скудном естественном освещении или под редкими лампами, оживают, становятся таинственными и благородными, какими их задумывал художник, если смотреть на них при свечах. Особенно те картины, которые Айвазовский при свечах и писал.

Источник