Смертельная здесь только скука: Что не так с новым альбомом Славы КПСС Феликс Сандалов — о попытке фронтмена «Антихайпа» сделать серьезную запись
На днях Слава КПСС выпустил важный для своей карьеры альбом «Солнце мертвых», в котором отказался от роли скомороха и главного хейтера российского хип-хопа в пользу хтонических строчек про смерть. Параллельно вышел новый выпуск журнала «Телепрограмма», на главной обложке которого рэпер позировал с Филиппом Киркоровым — скоро стартует телешоу на канале СТС, куда Славу позвали в жюри. «Сейчас все работает по другим законам. Прошло время королей эстрады, теперь мы — главные», — объяснял свое участие рэпер.
Получилось ли у Славы КПСС сделать свободный от постиронии материал, более понятный массовому слушателю? Что предлагает рэпер, критиковавший Оксимирона за банальность «любви посреди антиутопии»? По просьбе The Village Феликс Сандалов послушал «Солнце мертвых» и объяснил, что с ним не так.
Во вторую годовщину смерти Юрия Мамлеева Вячеслав Машнов, он же Карелин, он же Гнойный, он же Слава КПСС, выпустил хмурый рэп-макабр «Солнце мертвых». Названия у песен говорящие: «Шатуны», «Следы на снегу». Впору вспомнить характеристику рэпера, выданную его новым коллегой Филиппом Киркоровым: «Начитанный мальчик, по глазам видно». «Солнце мертвых» метит если не на переворот игры, то уж точно на изменение траектории самого Машнова. Самый известный баттл-рэпер страны, профессиональный пересмешник и проповедник философии постиронии, чей смысл ускользает от всех, включая ее адептов, выдает нарочито серьезный альбом — без фитов, без подколок в адрес других рэперов, без привычной для артиста ернической атмосферы. Увы, бездна, предлагаемая ко вниманию Славой КПСС, похожа на 3D-граффити на асфальте: отойди на метр — и нет ее. Что же пошло не так?
Первое, что бросается в глаза: даркушная тематика, пронизывающая лирику «Солнца мертвых». Гроб, гроб, кладбище — словом, все то, что было модно в прошлом сезоне, скажем спасибо запустившему подростковую суицидальность в широкое хождение Фараону. Современный русский рэп часто промышляет локализацией — перекладывая западные достижения на доступный массам язык, не добавляя ничего нового, но даже на этом поле КПСС оказывается удивительно вторичен. Там, где можно было позволить по-настоящему радикальное высказывание (окей, это уже делали «Четвертый рейх Records», но кто сегодня об этом вспомнит) или осмысленно переработать наследие русского хоррор-рэпа, КПСС внезапно сваливается в заполошную сентиментальность. Никакого блэка, сатанизма или хотя бы просто отчаянной мизантропии, только самолюбование и однообразные причитания под гулкий мрачный бит. Приема в его арсенале всего два: раскавыченные цитаты из Летова и перепроизводство уменьшительно-ласкательных суффиксов, которыми КПСС снабдил каждое третье слово. Старушечье приговаривание сочетается с трупным окоченением языка — «Вся эта жизнь — это такой себе анекдот», «Он скинет платье, повесит на стул / Надо ли скорбеть, когда хоронят в дурацкий костюм». На поэзию это не тянет.
Но, пожалуй, главная проблема «Солнца мертвых» в том, что невооруженным глазом видно, как сделан альбом. Это искусственная конструкция, полностью лишенная метафизического измерения, без которого немыслимы миры Мамлеева: смертельная здесь только скука.
Самое обидное, что КПСС запросто мог бы написать альбом про настоящий страх, да такой, что Лавкрафт покажется сказкой на ночь. Про панику, которая охватывает человека от мысли, что вместо 15 минут славы ему отмерили десять, и нужно успеть продать себя всюду, пока время не вышло. Про ужас омертвения совести, позволяющей вставлять рекламу в собственные песни и расшаркиваться перед теми, кого ты еще недавно не считал за людей. Про кошмарную реальность лени, мешающей убрать со стола или уделить чуть больше пары вечеров собственному альбому. Про липкое необратимое превращение тебя в то, что ты так громко учил всех ненавидеть.
Источник
Альбом Славы КПСС «Солнце Мертвых»: критика из-за могил
Авторы: Татьяна Пырова, Виктория Мызникова
Над волшебниками не смеются и не плачут – их едят
В новом альбоме Слава КПСС уходит из больших городов и возвращается к земле (русской). Будто бы снова оппонируя своему баттловому сопернику — «стадионному рэперу» Оксимирону, он читает медленно и монотонно. Тем самым, производя критику существующих предпочтений ускорения чтения в русском рэпе. Автор альбома предлагает через слом эстетических канонов, заимствованных русским рэпом у иностранных коллег, изобрести собственную идентичность. Его консервативная критика берет основания в традиционных русских сказках, бытописании новой России 20 века и метафизической пустоте некро-эстетики конца века 20-го (многочисленные отсылки к текстам Гражданской Обороны на это указывают). Одно из ярких языковых своеобразий альбома — наличие уменьшительно-ласкательных суффиксов, что придает видимость народного мотива.
Альбом представляется удачной попыткой эксперимента в духе Курта Швиттерса, однако, кажется, что фольклорная форма отторгает вложение в нее критического содержания Автор в духе декларируемого постмодернизма включает в текст отсылки, цитаты и ассоциации, ни одну из них не раскрывая полностью. Его желание продемонстрировать эрудицию переходит в обструкцию аудитории.
Альбом анонсировался как первый серьезный проект в творчестве Славы КПСС и логично было бы предположить, что он является для него программным – попыткой сделать рэп в том формате, в котором он бы соответствовал представлениям артиста о том, каким должен быть именно русский рэп (в противоположность условному карго-рэпу).
Не пытаясь сводить все к гаданиям “что хотел сказать автор” на кофейной гуще его текстов, следует все же отметить, что сообщение, которое прочитывается в каждом из десяти треков кажется предельно ясным – это рассказ о коллективной травме и о невозможности уничтожить память о ней. Нельзя забыть об ужасах насилия, пронизывающего существование каждого человека, живущего в России, и просто продолжить жить. Даже если “опять надо”. Нельзя отменить кошмар прошлого — а значит и настоящего («прошлое никогда не мертво; оно даже не прошлое”). Это крик о помощи – что особенно очевидно на концерте, где песни именно выкрикиваются, а не поются – который невозможно не услышать, но гораздо удобнее проигнорировать, сославшись на “вторичность” и “отсутствие метафизической глубины”.
Именно этот ужас пережитой травмы, о которой даже говорить не возможно, с одной стороны и тотального равнодушия с другой, создает новое плато реальности альбома – реальности русских сказок, духов, скайпящихся в костре, и шатунов Мамлеева. Реальности, в которой у переживаемой боли есть метафизические, космические корни. Ведь вытесненное «всегда здесь, всегда требует бытия, настаивает на нем», стремиться быть признанным, а значит, сказанным. Мы как будто по новой оказываемся в мире «Мифогенной любви каст», вот только все смешное и карнавальное ушло в другие тексты Славы и остался один лишь ужас – даже не перед смертью, «кровавой дракой», а перед разложением, в которое превращается жизнь.
Кстати, о метафизическом. В «метафизической России» Славы КПСС нет никакого посюстороннего и потустороннего. Мифологическое здесь даже более реально чем обыденное; живое – лишь манифестация мертвого, неорганического. Это фрейдовские «По ту сторону принципа удовольствия», переложенные на лоу-фай. Ничто не живо – жизнь это всего лишь область смерти, складка неорганического. Но неорганическое, смерть здесь не пассивно, существует не просто как некая противоположность жизни, а обладает своей собственной волей, которой живое, напротив лишено. Мы, живые – лишь частный случай этой сверхъестественной жути, внешняя сила осуществляется через нас как бессознательное, как инстинкт смерти, но совсем в той форме, в которой нам это представляется. Именно этот инстинкт в смерти и символический порядок, который стоит за ним, и выходит на первый план в альбоме. Как по Лакану: «жизнь вбирается в символическое лишь расчлененной, в состоянии разложения», в то время как символический порядок стремиться осуществить себя в бытии, выйдя из небытийной немоты.
Важным кажется тот факт, что лирический герой альбома ускользает, он как человек без свойств, если человек вообще. Это подчеркивается даже в видео-анонсе альбома, где маска предстает как центральный образ. На концерте песни из альбома Слава КПСС также исполняет исключительно в маске, в отличие от своих старых треков. Но инстинкт смерти является лишь маской, которую символический порядок носит, покуда он не осуществил себя.
Единственное, что можно было бы предъявить автору альбома в содержательном плане это то, что его революционный пафос, противопоставление себя “новой школе”, в итоге обратился революцией консервативной, или, скорее, реставрацией. Не такого ждешь от человека, заявляющего, что у него «на шее 1917».
Источник
Рецензии на книгу « Солнце мертвых » Иван Шмелев
Великий русский писатель Иван Сергеевич Шмелев, написал эту книгу за рубежом, почти сразу после того, как выехал из Советской России, когда еще были свежи воспоминания о пережитом ужасе и горе от потери единственного сына, убитого в застенках ЧК. «Солнце мертвых» относится к тем произведениям, которые обычно читают один раз в жизни, оно наполнено не столько мыслями, сколько живыми чувствами человека страдающего от зла и несправедливости современного ему мира. Эти чувства передаются читателю, заставляют сопереживать автору, что само по себе тяжело и больно. Однако, читатель при этом, получает нечто важное, некий опыт, некое новое видение и понимание жизни. Безусловно, «Солнце мертвых» одно из самых сильных произведений литературы ХХ века.
1. Впечатление об издании. Плюсы: компактное, удобно брать с собой, читаемый шрифт. Минусы: отсутствие комментариев и подстрочников, особенно в тех случаях, когда речь идет об исторических событиях или личностях.
2. Впечатление о произведении. Всегда трудно читать воспоминания о лично пережитом опыте выживания в нечеловеческих условиях (вспоминалась книга В.Франкла «Сказать жизни «Да!». Психолог в концлагере»), читаешь и как будто в душе образуется дыра, ужасаешься и думаешь: это написанный текст, но человек его выстрадал из себя и рассказал о таких же мучениках. Как можно было все это пережить и не сойти с ума?
Писать можно о многих мыслях, возникающих при чтении: тут и исторический аспект, и психологический, и художественный (красочные, контрастные описания природы и чувств автора), и философский (идеи об переустройстве общества и их воплощение в жизнь), можно анализировать и необыкновенно поэтический язык писателя, делающий произведение похожим на сказание, эпическую поэму и пр. Но не отступает мысль о том, насколько может быть тонка грань, отделяющая в человеке человеческое от звериного, и даже более того: насколько страшнее обычного дикого зверя человек, потерявший в себе человеческое, пожирающий подобного себе и попирающий все святое, все,чем живет человек и общество людей. Зажила ли эта страшная рана, нанесенная Гражданской войной, нашему обществу? Имеем ли мы коллективный иммунитет к Смуте или по-прежнему будем экспериментировать друг на друге, брат на брате чьи-то умопомрачительные идеи? Покажет история, для которой отдельный «маленький человек» с его жизнью и трагедией — пылинка, ничто. Но, как заметил Экзюпери в «Планете людей»: » . в каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт. Один лишь Дух, коснувшись глины, творит из нее Человека».
Книга понравилась. Очень яркие образы людей, чудесно описан Крым, бедняги животные. Так жалко всех безвинных и виноватых! Не всегда понимала текст, перечитывала, вдумывалась. Но советую-советую-советую! Обязательно к прочтению, начиная со старших классов школы.
Конечно, было понимание, что эти года — очень страшные: голод, холод, бесприютность. Но Шмелев еще так рассказал про необъяснимую жестокость, безжалостность. Можно себе представить, как страшно было просто жить или скорее выживать. Не дай бог, как говорится.
Эта книга — дневник, каждая страница которого дышит ощущением приближающейся смерти. Иначе говоря, это жизнь на своей земле, отнятая своими же соотечественниками. Это самое страшное! Свобода, любовь, надежда, вера отняты не чужеземцем! Их отнял твой брат, у которого одна с тобой родина. Вспоминаются строки из «Времени колокольчиков» Александра Башлачёва: «Что ж теперь ходим круг да около на своём поле как подпольщики?»
Тяжело проходить сквозь описания голода и нищеты, еще тяжелее от понимания того, КТО перекрывает кислород.
Страшная и эмоционально тяжелая для прочтения книга. Жуткий голод и беспросветная пустота буквально заполняют все вокруг. Наверное, так и должна ощущаться настоящая война.
Издание компактное, прекрасного качества. Хорошая белая бумага, четкий шрифт, плотная обложка.
Купила книгу мужу, его восторгу нет предела)) Удобный формат, оригинальное оформление. Удачная покупка)
«А на столах пачки листков лежали, на которых к ночи ставили красную букву. одну роковую букву. С этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия. «Расход» и «Расстрел» — тоже начинаются с этой буквы. Ни Родины, ни России не знали те, что убивать ходят.»
Представленное произведение — одно из самых неординарных из всего массива художественной литературы, посвященной Гражданской войне после прихода к власти большевиков. Основное его отличие от всех остальных заключается в нетипичном стиле повествования Ивана Шмелева. Этот стиль нельзя назвать достоинством произведения, так как, по моему субъективному мнению, он отчасти вредит смысловому содержанию, «замыливает» глаз и передаёт некоторые моменты таким образом, что попутно возникшие вопросы остаются без ответов. Тем не менее, именно своеобразный способ написания произведения позволяет воссоздать всю ту разруху, которая царит на Крымском полуострове, где был сломлен последний очаг сопротивления Белого движения — армия Врангеля.
Собственно, сюжет «Солнца мёртвых» посвящен жизни, а точнее выживанию простых жителей небольшого поселения в Крыму после установления режима военного коммунизма.Принятие сложных и порой неоднозначных моральных решений, разложение личности под влиянием неодолимого голода и постоянное ощущение приближающейся смерти и тщетности, бессмысленности жизни (если это можно назвать жизнью) — вот с чем знакомит читателя Шмелев. Сложно поверить, что люди действительно находились в таких невыносимых условиях и что после такого всё население страны вообще не вымерло. И всё это для наглядности то и дело сопоставляется с прекрасной, сытной жизнью «победителей», обещающих народу земли и власть, которым им так не хватало при загнивающем империализме.
На самом деле, книга далась весьма тяжело по причинам, которые я назвал ещё в самом начале. Но всё же «Солнце мёртвых» — весьма достойное произведение, которое вполне может прийтись по душе любителям соответствующих стилей написания а-ля Булгаковская «Белая гвардия».
Хотелось бы отметить компактность книги, брал её с собой в поезд, спокойно влезла в максимально загруженный чемодан. Довольна хороша для чтения, удобно держать в руках, качество текста на высоком уровне. Не совсем уместная, на мой взгляд, обложка, которая с первых же страниц намеревается загнуться. Боюсь, что прежний вид ей уже не вернуть. Фотографии прилагаются.
Книга на любителя, думаю, таких найдётся немало!
Источник