Сборник Будем как солнце. Книга символов
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Вы должны быть зарегистрированы для использования закладок
Информация о книге
Описание
Книга «Будем как солнце» явилась (согласно М. Стаховой) попыткой создать космогоническую картину мира, в центре которого находится Солнце, вечный источник всего живого. Весь сборник был проникнут пантеистическими мотивами поклонения стихийным силам — Луне, звёздам, ветру, огню, воде («Гимн огню», «Воззвание к океану», «Ветер», «Завет бытия» и др.). Наряду с космогоническими мотивами в сборнике нашла отражение столь излюбленная поэтом теория мига, волшебного мгновения (У мысли нет орудья измерить глубину / Нет сил, чтобы замедлить бегущую весну. / Лишь есть одна возможность сказать мгновенью: «Стой!» /Разбив оковы мысли, быть скованным — мечтой.).
Особое место в образности Бальмонта занял Огонь — проявление космических сил, родственных Солнцу. В «Гимне Огню» Бальмонт сделал попытку «исчислить все лики, все превращения огня в мироздании» — от пламени церковной свечи «с его голубым основанием» до света горящих зданий и молнии в грозу. Огонь ему представлялся то лепестками страшного цветка, то вставшими дыбом блестящими волосами; он «проворный, весёлый и страстный» и в то же время очистительный, роковой. «Такого огнепоклонника, как Бальмонт, в русской поэзии, пожалуй, не найти», — отмечал Н. Банников.
Источник
Константин Бальмонт — Будем как солнце! (сборник)
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Описание книги «Будем как солнце! (сборник)»
Описание и краткое содержание «Будем как солнце! (сборник)» читать бесплатно онлайн.
Константин Бальмонт (1867–1942) – поэт «мимолетности», мгновения, ворвавшийся в русскую поэзию как метеор, один из виднейших представителей старшего поколения символистов и Серебряного века. «Солнечные» стихи, «моцартианское» начало поэзии К. Бальмонта настолько пришлись по душе современникам, что начинающие поэты того времени часто начинали с подражания поэту, как некогда сам Бальмонт начинал с подражания Некрасову. «Кому дорога русская поэзия, тому навсегда будет дорого певучее имя Бальмонта», – сказал о поэте Георгий Адамович. В книге собраны не только самые знаменитые, но и малоизвестные стихи поэта.
Будем как солнце! (сборник)
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Наклонись над колодцем, – увидишь ты там:
Словно грязная яма чернеется,
Пахнет гнилью, и плесень растет по краям,
И прозрачной струи не виднеется.
Но внизу, в глубине, среди гнили и тьмы,
Там, где пропасть чернеется мглистая,
Как в суровых объятьях угрюмой тюрьмы,
Робко бьется струя серебристая.
Из книги «Под северным небом»
Элегии, стансы, сонеты
Ohne das gefolge der trauer ist mir das göttliche im leben nie erschienen.
Как живые изваянья, в искрах лунного сиянья,
Чуть трепещут очертанья сосен, елей и берез;
Вещий лес спокойно дремлет, яркий блеск луны приемлет
И роптанью ветра внемлет, весь исполнен тайных грез.
Слыша тихий стон метели, шепчут сосны, шепчут ели,
В мягкой бархатной постели им отрадно почивать,
Ни о чем не вспоминая, ничего не проклиная,
Ветви стройные склоняя, звукам полночи внимать.
Чьи-то вздохи, чье-то пенье, чье-то скорбное моленье,
И тоска, и упоенье, – точно искрится звезда,
Точно светлый дождь струится, – и деревьям что-то мнится,
То, что людям не приснится, никому и никогда.
Это мчатся духи ночи, это искрятся их очи,
В час глубокой полуночи мчатся духи через лес.
Что их мучит, что тревожит? Что, как червь, их тайно гложет?
Отчего их рой не может петь отрадный гимн небес?
Всё сильней звучит их пенье, всё слышнее в нем томленье,
Неустанного стремленья неизменная печаль, –
Точно их томит тревога, жажда веры, жажда бога,
Точно мук у них так много, точно им чего-то жаль.
А луна всё льет сиянье, и без муки, без страданья
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов;
Все они так сладко дремлют, безучастно стонам внемлют
И с спокойствием приемлют чары ясных, светлых снов.
Когда луна сверкнет во мгле ночной
Своим серпом, блистательным и нежным,
Моя душа стремится в мир иной,
Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.
К лесам, к горам, к вершинам белоснежным
Я мчусь в мечтах, как будто дух больной,
Я бодрствую над миром безмятежным,
И сладко плачу, и дышу – луной.
Впиваю это бледное сиянье,
Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,
Я слушаю, как говорит молчанье.
Людей родных мне далеко страданье,
Чужда мне вся Земля с борьбой своей,
Я – облачко, я – ветерка дыханье.
Меж прошлым и будущим нить
Я тку неустанной, проворной рукою;
Хочу для грядущих столетий покорно и честно служить
Борьбой, и трудом, и тоскою, –
Тоскою о том, чего нет,
Что дремлет пока, как цветок под водою,
О том, что когда-то проснется, чрез многие тысячи лет,
Чтоб вспыхнуть падучей звездою.
Есть много несказанных слов
И много созданий, не созданных ныне, –
Их столько же, сколько песчинок среди бесконечных песков
В немой Аравийской пустыне.
Без улыбки, без слов
На алмазном покрове снегов,
Под холодным сияньем луны,
Хорошо нам с тобой! Без улыбки, без слов,
Обитатели призрачной светлой страны,
Погрузились мы в море загадочных снов
В царстве бледной луны.
Как отрадно в глубокий полуночный час
На мгновенье все скорби по-детски забыть
И, забыв, что любовь невозможна для нас,
Как отрадно мечтать и любить –
Без улыбки, без слов,
Средь ночной тишины,
В царстве чистых снегов,
В царстве бледной луны.
Стаи птиц. Дороги лента.
Повалившийся плетень.
С отуманенного неба
Грустно смотрит тусклый день.
Ряд берез, и вид унылый
Придорожного столба.
Как под гнетом тяжкой скорби
Покачнулася изба.
Полусвет и полусумрак,
И невольно рвешься вдаль,
И невольно давит душу
Бесконечная печаль.
«Я знаю, что значит – безумно рыдать…»
Я знаю, что значит – безумно рыдать,
Вокруг себя видеть пустыню бесплодную,
Что значит – с отчаяньем в зиму холодную
Напрасно весны ожидать.
Но знаю я также, что гимн соловья
Лишь тем и хорош, что похож на рыдание,
Что гор снеговых вековое молчание
Прекрасней, чем лепет ручья.
Где б ни был я, везде, как тень, со мной –
Мой милый брат, отшедший в жизнь иную,
Тоскующий, как ангел неземной,
В своей душе таящий скорбь немую, –
Так явственно стоит он предо мной.
И я, как он, и плачу, и тоскую;
Но плачу ли, смеюсь ли, – дух родной, –
Он никогда меня не покидает,
Со мной живет он жизнию одной.
Лишь иногда в тревожный час ночной
Невольно ум в тоске изнемогает,
И я его спрошу: «В стране иной,
За темною загадочной могилой,
Увидимся ль с тобой, о, брат мой милый?»
В его глазах тогда мелькает тень,
И слезы он блестящие роняет,
И как пред ночью тихо гаснет день,
Так от меня он тихо улетает.
Еще последний снег в долине мглистой
На светлый лик весны бросает тень,
Но уж цветет душистая сирень,
И барвинок, и ландыш серебристый.
Как кроток и отраден день лучистый,
И как приветна ив прибрежных сень.
Как будто ожил даже мшистый пень,
Склонясь к воде, бестрепетной и чистой.
Кукушки нежный плач в глуши лесной
Звучит мольбой тоскующей и странной.
Как весело, как горестно весной,
Как мир хорош в своей красе нежданной –
Контрастов мир, с улыбкой неземной,
Загадочный под дымкою туманной.
Чайка, серая чайка с печальными криками носится
Над холодной пучиной морской.
И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобы
Так полны безграничной тоской?
Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.
Закурчавилась пена седая на гребне волны.
Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,
Бесприютная чайка из дальней страны.
«Я расстался с печальной луною…»
Катерине Алексеевне Андреевой
Я расстался с печальной луною, –
Удалилась царица небес;
Там, в горах, за их черной стеною,
Ее лик омраченный исчез.
И в предутреннем сумраке ясном
Мне послышался вздох ветерка,
И в лазури, на небе прекрасном,
Отразилась немая тоска.
Силуэты лесных великанов
Молчаливо предстали вдали,
И покровы дрожащих туманов
Над заплаканным лугом легли.
Вся природа казалась больною
И как будто молила меня,
И грустила, прощаясь с луною,
В ожидании знойного дня.
«О женщина, дитя, привыкшее играть…»
О женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе – за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!
Земля покрыта тьмой. Окончен день забот.
Я в царстве чистых дум, живых очарований.
На башне вдалеке протяжно полночь бьет,
Час тайных встреч, любви, блаженства и рыданий.
Невольная в душе тоска растет, растет.
Встает передо мной толпа воспоминаний,
То вдруг отпрянет прочь, то вдруг опять прильнет
К груди, исполненной несбыточных желаний.
Так в знойный день, над гладью вод речных
Порою ласточка игриво пронесется,
За ней вослед толпа сестер ее живых.
Веселых спутниц рой как будто бы смеется,
Щебечут громко все, – и каждая из них
Лазури вод на миг крылом своим коснется.
Князю А. И. Урусову
Вечер. Взморье. Вздохи ветра.
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется
Чуждый чарам черный челн.
Чуждый чистым чарам счастья,
Челн томленья, челн тревог
Бросил берег, бьется с бурей,
Ищет светлых снов чертог.
Мчится взморьем, мчится морем,
Отдаваясь воле волн.
Месяц матовый взирает,
Месяц горькой грусти полн.
Умер вечер. Ночь чернеет.
Ропщет море. Мрак растет.
Челн томленья тьмой охвачен.
Буря воет в бездне вод.
Источник
Будем как солнце! ©
Константин Бальмонт родился 15 июня 1867 года в селе Гумнищи Владимирской губернии. Русский поэт, символист, переводчик, прозаик, критик, эссеист. Яркий представитель Серебряного века. Он издал 35 сборников поэзии, 20 книг с прозой. Перевел большое количество произведений зарубежных писателей. Константин Дмитриевич – автор литературных исследований, филологических трактатов, критических эссе. Его стихи «Снежинка» , Камыши», «Осень» «Фея» «К_зиме» и многие другие включены в школьную программу.
В 1890 году, в Ярославле на собственные средства К.Бальмонт издал свой первый «Сборник стихотворений». Впрочем, дебютный сборник 1890 года интереса не вызвал, близкие люди его не приняли, и вскоре после выхода поэт сжёг почти весь небольшой тираж.
Сборник «Под северным небом», вышедший в 1894 году, принято считать отправной точкой творческого пути Бальмонта.
Формально второй по счёту. Фактически он считается первой настоящей книгой поэта, так как весь тираж своего дебютного «Сборника стихотворений», был им выкуплен и уничтожен.
Эпиграфом к сборнику Бальмонт взял слова австрийского поэта-романтика Н. Ленау (1802—1850): «Божественное в жизни всегда являлось мне в сопровождении печали».
О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!
Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе — за взгляд очей прекрасных,
За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!
Елизавета Туктамышева
Эпиграфом к книге были избраны слова Ф. Достоевского: «Землю целуй, и неустанно ненасытимо люби, всех люби, все люби, ищи восторга и исступления сего».
Если виденья в душе пролетают,
Если ты жаждешь и ждешь Красоты, —
Это вблизи где-нибудь расцветают,
Где-нибудь дышат — ночные цветы. 1895 год
Виктория Синицина
Когда в глухой тиши старинного музея,
Исполненный на миг несбыточной мечты,
Смотрю на вечные созданья красоты,
Мне кажется живой немая галерея.
И пред Мадоннами душой благоговея,
Я вижу много в них священной простоты,
И в книге прошлого заветные листы
Читаю я один, волнуясь и бледнея.
Так точно близ тебя душою я постиг,
Что можно пережить века в единый миг,
Любить и тосковать, о том сказать не смея,
И выразить всех чувств волшебных не умея,-
Я вечной Красоты в тебе познал родник,
Мечта художника, безмолвная камея.
Аделина Сотникова
Весной 1897 года Бальмонт был приглашён в Англию для чтения лекций по русской поэзии в Оксфордском университете.
Впечатления от путешествий 1896—1897 годов нашли своё отражение в сборнике.«Тишина»: критикой он был воспринят как лучшая на тот момент книга поэта.
Эпиграфом к сборнику были избраны строки Ф. И. Тютчева из стихотворения «Видение»: «Есть некий час всемирного молчанья».
Из бездны отдаления,
Встают, как привидения,
И мачтами возносятся
Высо́ко в небеса,
И точно в битву просятся
Но снова, караванами,
Не встретив за туманами
Мэрил Дэвис/Чарли Уайт
Она придёт ко мне безмолвная,
Она придёт ко мне бесстрастная,
Непостижимой неги полная,
Она придёт как сон таинственный,
Как звук родной во мгле изгнания,
И сладок будет миг единственный
На грани мрака и сознания.
Виктория Синицина/Никита Кацалапов
Сборник«Горящие здания» (1900), занимающий центральное место в творческой биографии поэта, создавался большей частью в имении Поляковых «Баньки» Московского уезда.
Я окружён огнём кольцеобразным,
Он близится, я к смерти присуждён, —
За то, что я родился безобразным,
За то, что я зловещий скорпион.
Мои враги глядят со всех сторон,
Кошмаром роковым и неотвязным, —
Нет выхода, я смертью окружён,
Я пламенем стеснён многообразным.
Но вот, хоть всё ужасней для меня
Дыханья неотступного огня,
Одним порывом полон я, безбольным.
Я гибну. Пусть. Я вызов шлю судьбе.
Я смерть свою нашёл в самом себе.
Я гибну скорпионом — гордым, вольным.
Евгений Плющенко
О, в душе у меня столько слов для тебя и любви,
Только душу мою ты своею душой позови.
Елена Ильиных/Сергей Полунин
Поэтический сборник Бальмонта «Будем как Солнце» (1902) разошёлся тиражом 1800 экземпляров в течение полугода, что считалось неслыханным успехом для поэтического издания, закрепил за автором репутацию лидера символизма и в ретроспективе считается его лучшей поэтической книгой.
Эпиграфом к сборнику были взяты слова «Я в этот мир пришёл, чтоб видеть солнце» Анаксагора — древнегреческого философа, изгнанного из Афин по обвинению в безбожии
Будем, как Солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и всё золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, ещё, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно — молодое.
В этом завет Красоты!
Хавьер Фернандес
Вот и Солнце, удаляясь на покой,
Опускается за сонною рекой.
И последний блеск по воздуху разлит,
Золотой пожар за липами горит.
Золотой пожар за тканями ветвей
Изменяется в нарядности своей.
Он горит как пламя новых пышных чар,
Вэньцзин Суй/ Цун Хань
Так пышно я горю, так радостно-тревожно,
В воздушных облаках так пламенно сквозя,
Что быть прекрасней — невозможно,
И быть блаженнее — нельзя.
Гляди же на меня, о, дух мечты печальной,
Мечтатели земли, глядите на меня:
Я блеск бездонности зеркальной
Роскошно гаснущего дня.
К. Д. Бальмонта, вышедший в ноябре 1903 годе в московском издательстве «Гриф». В книгу вошло 119 стихотворений. Сборник до революции переиздавался трижды.
Эпиграф к книге («Я всему молюсь») был взят из романа Ф. М. Достоевского «Бесы».
Мне хочется, чтоб Ночь, раскинувшая крылья,
Воздушной тишиной соединила нас.
Мне хочется, чтоб я, исполненный бессилья,
В твои глаза струил огонь влюблённых глаз.
Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,
Под лаской замерла, и целовал бы я
Твоё лицо, глаза, и маленькие руки,
И ты шепнула б мне: «Смотри, я вся — твоя!»
Шома Уно
Путевые заметки и очерки поэта наряду с выполненными им вольными переложениями индейских космогонических мифов и преданий позже вошли в «Змеиные цветы» (1910). Этот период творчества Бальмонта завершился выходом сборника « Литургия красоты. Стихийные гимны»
Она была в кого-то влюблена.
Дышал Апрель. И зелень молодая
Узорность облачков, воздушно тая,
В лазури утопала, как мечты,
Сирень пьянила воздух, расцветая.
И девушка, в расцвете красоты,
На утре дней, смотря прозрачным взором,
Преображала все свои черты.
Алина Загитова
Два сборника 1906—1907 годов были составлены из произведений, в которых К. Бальмонт непосредственным образом откликнулся на события первой русской революции. Книгу «Стихотворения» (Санкт-Петербург, 1906) конфисковала полиция; «Песни_мстителя»(Париж, 1907) были запрещены к распространению в России. В годы первой эмиграции были также опубликованы сборники «Злые_чары»(1906), арестованный цензурой из-за «богохульных» стихотворений, а также «Жар-птица._Свирель_славянина»(1907) и «Зелёный_вертоград. Слова поцелуйные» (1909).
В 1915 году вышел теоретический этюд Бальмонта «Поэзия_как_волшебство»— своего рода продолжение декларации 1900 года «Элементарные слова о символической поэзии»; в этом трактате о сущности и назначении лирической поэзии поэт приписывал слову «заклинательно-магическую силу» и даже «физическое могущество». Исследование во многом продолжало начатое в книгах«Горные_вершины»
(1904), «Белые_зарницы»(1908), «Морское свечение» (1910), посвящённых творчеству русских и западноевропейских поэтов. При этом он не переставая писал, особенно часто обращаясь к жанру сонета. В эти годы поэтом было создано 255 сонетов, которые составили сборник«Сонеты_Солнца,_мёда_и_Луны»(1917)
Цветок — мечта расцветшего растенья,
Пробившего свой путь из тьмы земли,
Цветок — костёр, что духи нам зажгли,
Верховный знак творящего хотенья.
Весёлых красок, в пляске, восхожденье,
Победа грёзы в прахе и в пыли,
Блеск радуг, пронизавших хрустали,
Путь в Вечность чрез минутное виденье.
Цветок с цветком ведёт душистый спор,
Волнуя, убеждая и влюбляя,
Цветок цветку — планета молодая.
Таинственный о счастье разговор.
И вестники цветов, в их звёздном храме,
Лишь существа с звенящими крылами.
Елизавета Туктамышева
Книга «Ясень»(1916) была встречена теплее, чем прежние, но и в ней критика усматривала в основном «однообразие и обилие банальных красивостей».
Красота — это радостный возглас Природы,
Красота — это тихий восторг Вещества.
В изобильи разлитые вешние воды,
Переходы скалы, что несчетные годы
Говорят безглагольные руны-слова.
И в пещеру взойдёшь лишь на краткость мгновенья,
Но так явственно знаешь — пещера жива,
Вот к звену зазмеилися новые звенья,
Помолчишь, поглядишь, надвигается пенье,
Загораются мысли, колеблясь едва.
От пещеры к душе проскользнёт откровенье,
И молчание скал отчеканишь в слова.
Елизавета Туктамышева
Бальмонт 25 мая 1920 года навсегда покинул Россию и через Ревель добрался до Парижа.
В 1923 году К. Д. Бальмонт одновременно с М. Горьким и И. А. Буниным был номинирован Р. Ролланом на Нобелевскую премию по литературе.
Было принято считать, что эмиграция прошла для Бальмонта под знаком упадка; это мнение, разделявшееся многими русскими поэтами-эмигрантами, впоследствии не раз оспаривалось. В разных странах Бальмонт в эти годы опубликовал книги стихов «Дар_Земле» «Светлый час» (1921), «Марево» (1922), «Моё — ей. Стихи о России» (1923), «В раздвинутой дали» (1929), «Северное сияние» (1933), «Голубая подкова», «Светослужение» (1937). В 1923 году он выпустил книги автобиографической прозы «Под новым серпом» и «Воздушный путь», в 1924-м издал книгу воспоминаний «Где мой дом?» (Прага, 1924), написал документальные очерки «Факел в ночи» и «Белый сон» о пережитом зимой 1919 года в революционной у России
Ты была мне веер смелый,
Что трепещет чередой,
Юный лебедь, лебедь белый
Ты куда же улетела?
Прилетишь ли? Память длю.
И тебя я без предела
Киира Корпи
В 1940—1942 годах Бальмонт не покидал Нуази-ле-Гран; здесь, в приюте «Русский дом», он и скончался ночью 23 декабря 1942 года от воспаления лёгких. Его похоронили на местном католическом кладбище, под надгробной плитой из серого камня с надписью: «Constantin Balmont, poète russe» («Константин Бальмонт, русский поэт»).
С конца 1960-х гг. стихи Бальмонта в СССР стали печатать в антологиях. В 1984 г. издан большой сборник избранных произведений.
В 1969 году в Большой серии «Библиотеки поэта» (самое престижное издание в советское время) вышел огромный том Бальмонта. В 1984 — переиздание.
Источник