Шкловский и Лем об одиночестве во вселенной
ШКЛОВСКИЙ И ЛЕМ ОБ ОДИНОЧЕСТВЕ ВО ВСЕЛЕННОЙ
В 1977 году, в советском журнале «Знание — сила» № 6 появилась научно-популярная статья советского астрофизика, члена-корреспондента АН СССР И. С. Шкловского: «Одни во вселенной?».
В то золотое для научной фантастик время мне было 28 лет. Возраст ещё не зрелый.
Я только начинал переосмысливать накопленный мною опыт понимания мира, с интересом читал журналы тех лет и запоминал всё, что производило на меня сильное впечатление. Статья И. С. Шкловского «Одни во вселенной?» такое впечатление произвела. В следующем номере журнала «Знание — сила», № 7, появились уже две статьи: контр-статья польского писателя-фантаста Станислава Лема под названием «Одиноки ли мы во вселенной?» и статья И. С. Шкловского — «Ответ Лему», на которую Станислав Лем так и не ответил.
Статьи двух оппонентов, Станислава Лема и Иосифа Шкловского, были написаны вежливым, оппонентским языком. Хочу напомнить. Станислав Лем был человеком сложным в общении, имел авторитет бескомпромиссного спорщика. К примеру, на съёмках фильма «Солярис» (будучи вызванным в качестве консультанта) он поругался с режиссёром фильма Андреем Тарковским и обозвал его дураком. Этот общеизвестный факт не помешал фильму «Солярис» получить Гран-при на Каннском кинофестивале. А позже, в статье о себе, Лем писал так:
«Норберт Винер начал свою автобиографию словами: «Я был чудо-ребенком». Пожалуй, про себя я бы мог сказать: «Я был монстром». Возможно, это и преувеличение, но я, будучи еще совсем маленьким, умудрялся затерроризировать абсолютно всех окружающих. Скажем, я соглашался делать, что мне говорят, исключительно, если мой отец забирался на стул и начинал попеременно открывать и закрывать зонтик, кормить же себя я позволял исключительно под столом».
Так одиноки мы или нет в нашей безграничной и бесконечной вселенной?
Прошло более сорока лет со дня публикации статей Шкловского и Лема, их уже нет в живых, но и сейчас вопрос «одиночества во вселенной» остаётся актуальным. Кто же в этом теоретическом споре, взывающим нам из прошлого, окажется прав через 100, 200 или 1000 лет?
И если когда-то, в свои 28 лет я воспринимал эти спорные, неоднозначные статьи как философские откровения двух мыслителей, выдвинувших собственные теории, то позже пришёл к выводу: Шкловский и Лем столкнули лбами уже известные две, которые были, есть, и ещё очень долго будут.
Крупный учёный, имеющий мировую известность, астрофизик И. С. Шкловский отдал свой голос за «одиночество во вселенной» земной цивилизации и предложил систему доказательств, где самое главное из них — отсутствие наблюдаемых «космических чудес». В своей статье И. С. Шкловский опирался на «парадокс Ферми». Этот парадокс формулируется так: если инопланетные цивилизации существуют, то где они? — где следы их деятельности?
Слово астрофизику И. С. Шкловскому.
«Познаваемая нами картина объективно существующей, подчиняющейся своим закономерностям Вселенной исключает наличие в ней некоторой разумной деятельности космического масштаба. Ибо не может разум так преобразовать космические объекты, чтобы его деятельность «не была видна» нам. Существенно, что уровень техники современной наблюдательной астрономии для этого вполне достаточен!»
Писатель-фантаст, Станислав Лем, имеющий философский склад ума, мировые известность и признание, привёл свои доводы о том, что мы многого не знаем и, кроме того, — почему инопланетные цивилизации должны обнаруживать себя?
Слово писателю-фантасту Ст. Лему. Привожу выдержки из его статьи.
«Мы не знаем, все ли разумные существа должны создавать научно-технические цивилизации.
Мы не знаем, занимаются ли такие цивилизации деятельностью, которая может быть обнаружена астрономическими методами.
. мы не знаем, какова «звездная технология». Только квалифицированный «звездоинженер» мог бы нам разъяснить, что проще — использовать энергию «черной дыры» или какой-то «обыкновенной» звезды.
Сигнализировать о своем существовании цивилизацию ничто не заставляет. С другой стороны, то, что цивилизация делает для самой себя, является «необходимостью», поскольку речь идет о деятельности, необходимой для ее существования и развития.
Я согласен с профессором Шкловским, что цивилизация, располагающая энергетическим потенциалом порядка звездного, могла бы создать «космическое чудо». Но весь вопрос в том, должны ли такие цивилизации обнаруживаться нами».
Станислав Лем, похоже, придерживался «теории зоопарка». Эту теорию можно изложить так: инопланетный разум, в силу своего совершенства и научно-технического превосходства, наблюдает за нами, как мы наблюдаем за животными в зоопарке, чтобы увидеть, какие животные существуют на земле и как они себя ведут.
Предварительный итог и неокончательный вывод
В 1977 году было высказано два авторитетных мнения на предмет «одиночества во вселенной». Одно лишает нас надежды найти собратьев по разуму, другое — даёт её.
Существует две теории: «парадокс Ферми» и «теория зоопарка». Одна своей парадоксальной логикой охлаждает пыл для поиска собратьев по разуму, но придаёт исключительную значимость существования земного хомо сапиенс. Другая — охлаждает ощущение собственной значимости в масштабах безграничной вселенной, но даёт чувство близкого родства с животным миром Земли и придаёт особый оттенок выражению «чело века».
Используя руководящий тезис англичан — «копай, где стоишь», — можно на земных примерах подтвердить «теорию зоопарка».
Привожу простой пример из практики орнитологов-натуралистов. Когда они наблюдают за каким-то видом птиц (или представителем этого вида), то к наблюдению подходят очень осторожно. Маскируются, строят специальные укрытия, сливающиеся с местной природой, вооружаются «микрофонами-пушками», хорошей оптикой для фотографирования и киносъёмки. Эти действия орнитолога научно необходимы. Если вспугнуть птицу, то она бросит своё гнездо, улетит в неизвестном направлении, её потомство погибнет, а результаты наблюдений можно оценить как антинаучные и бездарные. Или вообще не оценивать.
По аналогии с орнитологами можно предположить, что суперцивилизация, у которой есть научно-технические возможности для установления контактов, будет следовать таким же правилам: маскироваться, мимикрировать, наблюдать. Не станем же мы утверждать, что инопланетный разум, — достигший высочайших ступеней развития, — при внедрении в чужую разумную жизнь будет вести себя глупее наших зоологов и орнитологов. Сама идея суперцивилизации уже предполагает высочайший, гуманный интеллект её субъектов (включая и созданных этой цивилизацией субъектов с искусственным разумом). И, конечно же, с каким бы гуманоидом ни встретился человек на нашей планете Земля, он, прежде всего, встретится с учёным, тонко чувствующим проблемы контакта. Именно с учёным, а не с олигархом из созвездия Пегас или «засланным казачком» из ОПГ Крабовидной туманности.
Статью И. С. Шкловского можно обозначить, как романтично-научно-пессимистичную. Он беззаветно верит в цветущее будущее земной цивилизации и даёт прогноз:
«Очень важно теперь оценить временную шкалу такого развития, которое, как легко понять, обязано быть экспоненциальным. Полагая «инкремент» экспоненты (характеризуемый временем удвоения численного значения параметров) = 15 лет, можно найти, что для сооружения в космосе колоний с населением = 10 миллиардов человек потребуется около 250 лет.
Время освоения всех материальных ресурсов Солнечной системы при таком экспоненциальном росте — около 500 лет. Даже если учесть возможные задержки в развитии, связанные с освоением новой технологии, и принять очень «медленную» характеристику роста 1 процент в год, то все равно характерное время освоения нашей цивилизацией Солнечной системы будет = 2 500 лет. Такова уж особенность экспоненциального роста!»
Как учёный-романтик И. С. Шкловский искренне верит и прогнозирует, что через 250 лет (будем считать, что 40 лет уже прошло с момента опубликования его статьи) в нашей солнечной системе будут обитать искусственные колонии: космические сооружения, сопоставимые по-валу с размерами планет и с населением в 10 миллиардов человек. И, в то же время, как великий учёный-пессимист, он не оставляет нам ни малейшей надежды, что где-то там, далеко-далеко, на расстоянии 1000 световых лет, кто-то уже написал аналогичную статью, возможно, с аналогичным выводом:
«Я далек от утверждения, что в этой своей статье доказал наше космическое одиночество. Я ставил перед собой значительно более скромную задачу: показать, что в настоящее время, характеризуемое огромными успехами астрономии, утверждение о нашем практическом космическом одиночестве значительно лучше обосновывается конкретными научными фактами, чем традиционное, ставшее уже догматическим ходячее мнение о множественности обитаемых миров. Замечу еще, что в настоящее время даже самые что ни на есть «оптимисты-энтузиасты» не осмеливаются утверждать, что в окрестностях Солнца радиусом 1000 световых лет имеется достаточно технологически развитая разумная жизнь. Но ведь практически это как раз и означает наше космическое одиночество!» (И. С. Шкловский, ст. «Ответ Лему»; ж-л «Знание — сила» № 7, 1977 г.)
Источник
Одиноки ли мы во вселенной?
«Czy jestesmy sami w kosmosie?»: Nurt. Poznan, 1977, № 5.
Перевод К. Душенко
Содержащаяся в статье профессора И. Шкловского [См.: Шкловский И. С. О возможной уникальности разумной Жизни во Вселенной // Вопр. философии, 1976. э 9, Он же. Отвечаю Лему // Знание — сила. 1977. э 7.] пессимистическая оценка так называемой «психозоической плотности» Вселенной не вытекает непосредственно из каких-либо совершенно новых астрофизических наблюдений, скорее это новая интерпретация уже известных данных. Не будучи специалистом, я все же мог бы, сославшись на специальную литературу, поспорить с И. Шкловским об интерпретации этих данных. Так, например, вопрос о причине возмущений движения «звезды Барнарда», которые И. Шкловский вслед за некоторыми другими авторами считает артефактом, то есть ошибкой, вызванной свойствами самого рефлектора с большим фокусным расстоянием, еще не решен окончательно: есть авторы, находящие выдвигаемые против де Кампа возражения (будто бы он не учел инструментального эффекта) необоснованными. Поэтому и теперь еще можно придерживаться мнения, что у «звезды Барнарда» имеются темные спутники планетарного типа. Однако независимо от того, существуют они или нет, это не решает основной проблемы — о множественности обитаемых миров во Вселенной.
Я также вовсе не собираюсь противопоставлять пессимистической точке зрения Шкловского оптимистическую точку зрения, даже в той мере, в какой это может быть оправданно нашим незнанием. А ведь все наиболее важное для решения проблемы «Других» находится как раз в сфере пока еще неизвестного, и именно поэтому здесь допустимы столь противоположные, столь неортодоксальные точки зрения. В то же время очевидно, что дискуссия, не основывающаяся на новых фактах или же на принципиально новой и вместе с тем логически безупречной интерпретации уже известных фактов, лишена смысла хотя бы потому, что она легко может выродиться в бесплодные схоластические словопрения. Поэтому мнению выдающегося советского радиоастронома я хочу противопоставить не непоколебимую веру в существование «Других», а скорее что-то вроде рабочего анализа наиболее общих аспектов проблемы в целом. И притом такого анализа, который не выплескивает из купели ребенка вместе с водой, но и не подогревает воду для несуществующего ребенка.
О тех методах вероятностных рассуждений, которыми привыкли пользоваться специалисты, участвующие в программе CETI (Communication with Extraterrestial Intelligence [Связь с внеземным разумом (англ.); в русской научной литературе обычно говорится о «связи с внеземными цивилизациями».] (кстати, профессор Шкловский — один из основателей этой советско-американской организации ученых), мы здесь не будем говорить, поскольку и оптимисты и пессимисты согласны между собой в том, что вероятности, на которых покоится все здание подобных рассуждений, в значительной степени субъективны, то есть вытекают из интуитивных убеждений. Правда, убеждения эти основываются на огромной сумме знаний, но каких-либо возможностей их опытной проверки нет. Наше знание оборачивается по сути незнанием, которое от случаю к случаю заполняется хотя и компетентными, но всетаки домыслами.
Ведь мы не знаем, возникла ли жизнь на Земле с той же необходимостью, с какой падает в поле тяготения камень, или же она досталась нам как главный выигрыш в лотерее.
Мы не знаем, сколько планет, на которых возможна разумная жизнь, обращается вокруг сотен миллиардов звезд, составляющих местное скопление галактик.
Мы не знаем, должна ли эволюция жизни привести к возникновению разумных существ, дли же их возникновение только может ее увенчать.
Мы не знаем, все ли разумные существа создают технологическую цивилизацию земного типа.
Мы не знаем, всегда ли такие цивилизации на определенном этапе своего развития приступают к деятельности, наблюдаемой астрономически.
И наконец, последний «негативный» факт, о котором следует упомянуть, — неудача всех прежних попыток принять радиосигналы из космоса. Такие попытки уже несколько раз предпринимались как в СССР, так и в США. Теоретический анализ показал, что прием сигналов не такое уж простое в общем-то дело, как это поначалу представлялось. Еще куда ни шло, будь мы хотя бы уверены, что космическая связь осуществляется при помощи радиоволн (или, шире, электромагнитного излучения). Но даже такой уверенности у нас нет. Я, впрочем, думаю, что в разных галактиках могли развиться различные технические способы коммуникации, подобно тому как на Земле образовалось множество этнических языков.
Кроме того, пытаясь обнаружить сигналы, мы тем самым предполагаем, что «Другие» готовы «оказывать благотворительность» по отношению к «менее развитым». Дело в том, что отсутствие внеземных цивилизаций вблизи нашей звездной системы практически совершенно бесспорно. Чрезвычайно мала вероятность существования технологически развитой цивилизации и в радиусе ста световых лет. Даже перспективы обнаружения «Других» в радиусе тысячи световых лет выглядят довольно плачевно. А если расстояние между космическими цивилизациями еще на порядок больше, например составляет для Галактики в среднем 10 тысяч световых лет, то о диалоге через пустоту вообще не может быть речи. Отправитель сигнала должен передавать его сотни столетий, не рассчитывая в ближайшие тысячелетия на какой-либо ответ. Он, следовательно, должен «заниматься благотворительностью» — в том смысле, что его деятельность совершенно бесполезна для него в ближайшем и даже не очень близком будущем. [При допущении, что продолжительность жизни «Других» того же порядка, что и человеческой жизни. Но даже если «Другие» живут на порядок дольше (не 100, а 1000 лет), наши рассуждения остаются в силе: ведь и в этом случае между сигналом и ответом сменится много (10) поколений. Можно, конечно, предположить существование разумных существ, живущих по 50 тысяч лет, или же существ, которые, будучи сами недолговечными, препоручили задачу установления космической связи автоматическим устройствам (столь долговечным, что им спешить некуда). Можно также предположить существование общества, в котором личностной индивидуализации (в ее земной форме) вообще нет или же она подчинена высшей иерархии ценностей, согласно которой не так уж существенно, кто получит ответ от других космических цивилизаций — поколение, пославшее сообщение, или его отдаленные потомки. Однако мы (как и обычно, когда ничего не известно) исходим из «нулевой гипотезы», то есть предполагаем «нормальные» условия возникновения «Других» — и ходе эволюции, динамика которой напоминала земную. А в рамках такой эволюции очень большая продолжительность индивидуальной жизни (150-200-300 лет) маловероятна. Ведь чем больше продолжительность жизни одного поколения, тем меньше скорость эволюционных изменений, без которых возникновение разумной жизни невозможно. Если же допустить существование «автоэволюционного» вида, который сам может задавать себе желаемые свойства, такие, как долголетие и даже «почти бессмертие», основа наших рассуждений рушится. Но эта основа рушится при любом сильном изменении начальных и краевых условий. Однако изменять эти условия мы можем только по произволу, ограничителем которому служат лишь границы нашей фантазии В таком случае можно допустить и возможность цивилизаций, отгородившихся от остального мира «гравитационной оболочкой» или искусственной оболочкой иного типа, — по соображениям, которые нам недоступны, ибо в нашем историческом опыте нет ничего cопоставимого с их опытом.] При таких краевых условиях предположение об «альтруистичности» внеземных цивилизаций слишком сильно и, по сути дела, произвольно в определении основных ценностей, которыми должны были бы руководствоваться технологически могущественные цивилизации.
Нередко высказывается мнение, что такие цивилизации «могут себе позволить» энергетическую расточительность (ведь работа передатчика, высылающего сигналы изотропно, то есть по всем направлениям сразу, при указанных расстояниях между цивилизациями требует мощности, сопоставимой с мощностью Солнца), поскольку располагают энергией, превосходящей энергию отдельных звезд. Может быть, они и располагают подобной энергией — но в ситуации, аналогичной нашей собственной. В самом деле, хотя потенциал промышленной энергетики Земли составляет теперь около 10^19 эрг/с — во много тысяч раз больше, чем 150 лет назад, — каких-либо существенных избыточных резервов энергии у нас не появилось. Совсем напротив: в глобальном масштабе энергетический голод сегодня ощущается гораздо сильнее, чем полтораста лет назад.
В наиболее общем виде дело выглядит так. Мы уже по собственному опыту знаем, что в ходе ускоренного технологического развития цивилизация проявляет тенденцию к превращению физических параметров окружающей среды в переменные величины. Такие постоянные (или относительно постоянные) параметры, как альбедо планеты, парциальное соотношение атмосферных газов, состав океанской воды и т. п., становятся переменными, поскольку развитие технологии ведет к разлаживанию и даже ликвидации механизмов обратной связи, которые на протяжении миллиардов лет обеспечивали параметрический характер этих величин. Если уже ни воздух, ни вода, ни земля не в состоянии сами поддерживать гомеостаз планеты (хотя бы потому, что побочные следствия развития технологии нарушили все процессы самоочищения, то есть автоматического регулирования), мы сами должны вмешаться в эти процессы. В результате, располагая всевозрастающей энергетической мощностью, мы вынуждены все большую ее часть выделять не на цели, дающие прямой экономический эффект, а на спасение биосферы. Поэтому-то я и сказал, что развивающаяся цивилизация превращает параметры окружающей среды в переменные величины, контролировать которые приходится теперь ей самой.
И нет никаких оснований считать, что такое развитие «с помехами» характерно лишь для периода временных трудностей, а за ним простирается то поистине райское плато безмятежного благополучия, о котором с прадавних времен мечтали утописты. Следует скорее предполагать, что любая технологическая деятельность — как планетарного, так и сверхпланетарного масштаба, — кроме желательных, имеет и нежелательные последствия, что все больше параметров будут переменными и контролируемыми величинами, а следовательно, могущественная цивилизация — это не такая цивилизация, которая уже не знает никаких забот, но цивилизация, заботы которой соразмерны ее могуществу. Представление о полной и окончательной суверенности, которая когда-нибудь будет достигнута, а уж тогда печеные электронные голуби, самонаводящиеся прямо к нам в рот, сделают явью волшебную Schlaraffenland, [Сказочная страна, страна с молочными реками и кисельными берегами (нем.).] — такое представление само взято скорее из сказки, чем из реальной действительности.
По этим соображениям, уже не аксиологического порядка, [Аксиология — учение о системе ценностей.] трудно предположить, что любая высокоразвитая цивилизация легко и просто (без какого-либо ущерба для себя) решится на передачу сигналов звездной мощности, — передачу, которая к тому же должна вестись непрерывно долгие миллионолетия и четко распознаваться в качестве искусственного сигнала, а значит, лишь в минимальной степени использовать емкость канала связи. С точки зрения теории информации это явное расточительство, но расточительство, необходимое для того, чтобы адресат имел возможность распознать сигнал именно как сигнал.
Этим объясняется более осторожный в последнее время подход к возможности встретить в Галактике доброжелателей, которые сигнализируют нам столь невыгодным для себя образом.
Профессор Шкловский, который к возможности приема сигналов из космоса всегда относился довольно скептически, выдвинул захватывающую идею, открывающую перед нами принципиально иной путь обнаружения «Других». Для цивилизации нет какой-либо настоятельной необходимости сигнализировать «Другим» о своем существовании. Но деятельность цивилизации для себя самой, несомненно, вызывается настоятельной необходимостью — иначе невозможно само ее существование. Профессор Шкловский считает, что деятельность таких высокоразвитых цивилизаций должна наблюдаться нами как своего рода «космические чудеса».
Речь идет не о чудесах в обычном смысле слова, а о явлениях, которые не могут быть объяснены действием сил природы. Действием сил природы можно объяснить, например, возникновение звезды, амебы или грозы, но не часов. Часы «сами» не возникнут, хотя бы мы ждали этого миллиарды лет. Есть, правда, объекты, вопрос о происхождении которых наблюдателю решить нелегко. Терриконы у шахт искусственного происхождения, но когда они остынут, когда их покроют нанесенная ветром пыль, гумус, когда они зарастут травой, распознать их первоначальное искусственное происхождение непросто. И напротив, в горах, подверженных ветровой эрозии, или там, где бьет о берег морской прибой, можно встретить столь необычные скальные формы, что их несомненно естественное происхождение кажется поначалу невероятным. Даже на Луне немало образований — например, конусообразные вершины гор или пресловутый «мост» (отбрасывающие тень скальные образования в виде моста), — которые из-за необычности своей формы заставили астрономов поломать головы. Ясно, что отличить искусственное от естественного за пределами Земли и Солнечной системы будет не легче, а труднее, и прежде всего потому, что «космические чудеса», о которых говорит Шкловский, должны быть звездного и даже сверхзвёздного масштаба, иначе мы не смогли бы их различить на таком огромном расстоянии.
Итак, я согласен со Шкловским, что высокоразвитая цивилизация, располагающая энергией звездного порядка, могла бы соорудить «космическое чудо». Но вот сможем ли мы распознать такое чудо?
Первая трудность состоит в том, что и в космосе можно рассчитывать только на обычные проявления деятельности цивилизации. Такой характер на Земле, например, носит строительство крупных электростанций, поскольку оно вызывается необходимостью. А на возведение искусственной четырехкилометровой горы (вполне возможное при нынешнем уровне техники) рассчитывать наверняка не приходится, даже если бы эта гора стала лучшим украшением ландшафта. Можно надеяться обнаружить лишь то, что космическая цивилизация делает для себя самой, и притом отнюдь не ради забавы. Следует уяснить себе также: будь даже в нашем распоряжении энергия порядка энергии Солнца, мы не знали бы, что делать с этим богатством. Следует признать, что ни одна цивилизация не «забавляется звездами» и не станет, например, превращать звезду в Сверхновую лишь для того, чтобы «было на что посмотреть». Цивилизация пустит в ход энергию порядка энергии звезд тогда, когда задачи такого масштаба станут обычными в ее общественно-технологической деятельности.
Вторая трудность заключается в том, что мы не знаем, как выглядит «звездная технология». Только опытный специалист по «звездной инженерии» мог бы сказать, например, что проще — использовать энергию «черной дыры» или более «обычной» звезды. Впрочем, может случиться и так, что мощность звездного порядка можно будет получать от астрономически ненаблюдаемых объектов. Согласно последним данным теории «черных дыр», могут существовать «микродыры», которые при размерах протона имеют массу горы. Такая «микродыра» в конце своего «жизненного пути» может взорваться, высвобождая энергию порядка многих миллионов мегатонных водородных бомб. Пока из теории не вытекает какая-либо возможность использовать эту энергию. Но несколько десятилетий назад никто не видел возможности использования атомной энергии. Следует быть крайне осторожным, объявляя что-либо «невозможным ни теперь, ни в сколь угодно далеком будущем». Черные микродыры, согласно теории, возникли на чрезвычайно ранней стадии эволюции Вселенной и теперь их, может быть, почти не осталось. Тем не менее нельзя с уверенностью утверждать, что «из них никогда ничего не получится». Если предположить, что высокоразвитые цивилизации имеют реальную возможность использовать «дыры» так, как мы — уголь или уран, то «микродырочная энергетика», скорее всего, будет ненаблюдаема астрономически.
Общий принцип таков: чем эффективнее цивилизация использует доступные ей источники энергии, тем труднее обнаружить ее энергетическую деятельность на астрономических расстояниях. Труднее, поскольку эффективность означает оптимальную концентрацию энергетических потоков в границах, определяемых законами термодинамики. Если кто-то решит подогреть озеро при помощи атомной энергии, но не сумеет использовать ее наиболее эффективно, то применит что-нибудь вроде атомной бомбы и потеряет много энергии на образование атомного гриба, столба воды, пара и т. д. Но это явление будет заметно на большом расстоянии — как раз благодаря энергии, растраченной впустую. Тот же, кто станет подогревать воду атомным реактором, использует энергию лучше, причем это уже не будет заметно на большом расстоянии. Таким образом, возможно существование ненаблюдаемых «космических чудес».
Третья трудность обнаружения космических чудес состоит в том, что очень трудно заметить то, чего не ищешь. Если неизвестно, как может выглядеть искомое явление, то неизвестно, к чему надо приглядываться. Пульсары долго оставались неоткрытыми, хотя приборы, позволявшие их наблюдать, существовали уже много лет, — просто никто не ожидал, что могут существовать звездные объекты со столь быстрыми изменениями эмиссии. Чтобы убить медведя, мало иметь двустволку. Нужно еще ходить с ней по лесу и искать медвежьи следы. Можно пойти по грибы и наткнуться на медведя случайно, и именно так, случайно, в поисках чего-то другого, астрономы открыли пульсары. Но то был счастливый случай. «Космические чудеса» могут существовать, но мы не знаем, где их искать и как распознать.
Четвертая трудность обнаружения «космического чуда» состоит в том, что оно должно допускать одно-единственное объяснение, и это объяснение должно предполагать разумную деятельность. Но, по всей вероятности, большая часть астроинженерных работ не удовлетворяет этому условию. Допустим, мы используем ядерную энергию для того, чтобы срыть гору. Допустим также, что на Марсе есть астрономы, считающие Землю необитаемой планетой. Признают ли они наш взрыв доказательством существования на Земле Разума? Ничего подобного. Они сочтут этот взрыв чем-то вроде извержения вулкана, какие часто случаются на Земле. До недавнего времени ученые полагали, что ядерный реактор не может возникнуть естественным путем, без участия человека. Но вот в Южной Африке открыты остатки именно такого природного ядерного реактора, в котором реакция самоподдерживалась на протяжении столетий. Этот природный реактор находился не где-то далеко в небесах, а у нас под носом, тем не менее он не был открыт, пока не появилась атомная технология.
Отсюда следует, что очень трудно выдумать такое явление астрономического масштаба, которое имело бы все признаки, необходимые для признания его «космическим чудом». «Странного» поведения небесного тела недостаточно, чтобы поставить диагноз о его искусственном происхождении. Астрофизике известно множество странных объектов, которые никто не считает «космическими чудесами», хотя пока их поведение объяснить не удается. Можно было бы написать фантастический рассказ о том, как ученые некой цивилизации создают «космическое чудо», чтобы известить о своем существовании обитателей других миров, и как астрофизики другой цивилизации, заметив искусственный объект, до тех пор примеряют к нему различные гипотезы, пока не объяснят удивительное явление без обращения к вмешательству Разума. Это не такая уж глупая идея, ведь ученые высокоразвитой цивилизации должны учитывать возможность подобных недоразумений, и притом лучше нас. Конечно, можно выдумать «искусственную звезду», узнать которую было бы совсем просто, и профессор Шкловский это сделал. Но значит ли это, что «Другие» соорудят именно такой объект в виде мощного пульсара, пусть даже им самим он совершенно не нужен? Наша нетерпеливость и жажда познания недостаточны для объяснения мотивов деятельности «Других». Профессор Шкловский не мог бы предложить идею искусственного пульсара десять лет назад, когда пульсары были еще неизвестны. Разве нельзя допустить, что еще через десять лет будут открыты новые космические объекты, более пригодные для «переделки в чудо»?
Четыре перечисленные выше трудности наводят на мысль о существовании своего рода познавательного горизонта любой цивилизации. В его пределах находится все, что цивилизация уже познала и в состоянии либо построить в натуре (как мы — электростанцию), либо сконструировать теоретически (как мы — модель черной дыры). За горизонтом находится все, чего цивилизация не знает и о чем даже не догадывается ее наука. Чем покажется такой цивилизации явление огромного масштаба, доступное ее наблюдению, но находящееся за ее познавательным горизонтом? Не чем иным как Загадкой Природы. Именно так охарактеризовал бы явление ядерного взрыва любой земной физик сто лет назад. В 1877 году любой физик счел бы подобный феномен проявлением неизвестных ему сил природы, а не делом человеческих рук. Этот ученый поступил бы в полном соответствии с научным методом, не допускающим выдвижения совершенно необоснованных гипотез. А искусственная ядерная реакция тогда была бы чистым домыслом, лишенным опоры в науке того времени. Понадобилось столетие, чтобы наш познавательный горизонт, постоянно расширяясь, включил в себя атомную энергию. Можно сказать, что сто лет назад ученые не знали того, что знаем мы, и это будет чистая правда. Можно пойти дальше, сказав, что мы знаем уже достаточно много, и теперь ничто уже не ошеломит нас так, как атомный взрыв ошеломил бы физика прошлого века. Сказать так можно, однако не мешает напомнить, что именно в прошлом столетии ученые полагали, будто здание науки, собственно, возведено, и жалели своих преемников, которым почти ничего не останется делать! Впечатление, что уже известное нам почти полностью исчерпывает все, что можно знать, иногда непреодолимо, но вся история науки убеждает нас в ложности этого непреодолимого впечатления.
К четырем перечисленным можно, пожалуй, добавить еще одну, пятую трудность обнаружения «космических чудес», обусловленную инерцией нашего мышления. Многие чисто интуитивно полагают, что «искусственный объект» можно распознать, даже если непонятно ни его назначение, ни механизм его действия, — ведь на Земле всегда можно отличить явление природы от машины, пусть даже это совершенно неизвестная нам машина, которую мы видим впервые в жизни. В центре наших представлений о технологии находится понятие «машины» как устройства, построенного главным образом из твердых тел.
Но «астротехнология», надо полагать, не знает такого рода «машин». Впрочем, для тех, кто ищет «Других», это даже к лучшему, ведь им придется иметь дело либо с «нормальной» жесткой конструкцией почти без всякого излучения, либо с «нормальным» излучением без каких-либо твердых тел (исключая антенну!). Механические устройства астрономических масштабов невозможны: твердое тело не может сохранять жесткость (в физико-техническом смысле) при огромных размерах. Как известно, даже теоретическое конструирование устройств такой мощности, как фотонная ракета, наталкивается на непреодолимые трудности, поскольку не существует такого твердого тела, из которого можно было изготовить фотонное зеркало ракеты; стопроцентное отражение противоречит законам физики, а мощность, необходимая для движения фотонной ракеты, столь велика, что превратит в пар любое зеркало.
Мне кажется, что здесь проходит какой-то предел инженерной эволюции. Не конец этой эволюции, но предел технологии, использующей преимущественно твердые и жесткие тела. Я думаю, что причина огромных трудностей, возникающих при овладении термоядерной энергией, — в ее «непокорности» в рамках систем, состоящих из твердых тел. Перейти же к совершенно новой, «энергетико-энергетической» технологии мы пока не в состоянии. В рамках такой технологии одни виды энергии (например, электромагнитная) использовались бы для сохранения, изоляции и регулирования других ее видов (например, энергии плазмы). Я думаю даже, что мы уже довольно близко подошли к такой «энергетико-энергетической» технологии. Когда мы перешагнем через эту границу, наш познавательный горизонт скачкообразно расширится.
Пора подводить итоги. Итак, я утверждаю, что способность отличить искусственное явление от естественною есть функция знаний того, кто устанавливает это различие. Поэтому вероятность распознания «космических чудес» будет возрастать даже в том случае, если мы не будем искать их специально. О том, как выглядит энергетика «звездной» концентрации мощности, на каком расстоянии ее можно обнаружить, каковы ее разновидности, — обо всем этом мы узнаем, когда будем обладать подобной энергетикой. Сегодня мы можем лишь дискутировать об Иных Цивилизациях. В будущем можно будет установить, на каком расстоянии они могут быть обнаружены наверняка. Но и это будущее не станет концом нашего пути. Ничто не говорит о том, будто в космосе можно достичь «абсолютной вершины познания»: покорив очередную высоту, мы обнаруживаем за ней новые, еще не покоренные. Быть может, взойдя на одну из таких вершин, мы поймем, что контакт между космическими цивилизациями невозможен. Но сегодня мы еще вправе надеяться.
Источник