Место под солнцем повесть
Место под солнцем
Scan, OCR & SpellCheck: Larisa_F
Ламберт Н. Место под солнцем: Роман: Перевод с английского М. Лебедевой. — Вильнюс: Полина, 1995. — 350 с.
(Серия «Женский роман»)
Оригинал: Nina Lambert « A Place in the Sun », 1986
Переводчик: Лебедева М.
«Место под солнцем» — первый роман английской писательницы Нины Ламберт. Дебют оказался настолько удачным, что писательница получила премию Нетты Маскетт за лучший романтический роман.
Жизнь главной героини Карлы Де Лука полна драматических событий. Судьба не балует ее — до той поры, пока на ее жизненном пути не возникает энергичный, очаровательный, могущественный Джек Фитцджеральд. Ничто, казалось бы, не препятствует их счастью, но тайны, тянущиеся из прошлого, омрачают их любовь.
Место под солнцем
— Джек, милый, подожди-ка минуточку, — проворковала Хелен, удерживая его за руку.
Джек обреченно взглянул на часы и вздохнул. Страсть Хелен к покупкам постоянно срывала все его планы.
— Дорогая, — мягко возразил он, — мы уже опаздываем на полчаса. Здесь нет ничего, что бы ты не могла найти в Блюмингдейле[1].
Неожиданно его взор замер.
— Исключительно в нашем магазине, леди и джентльмены, по удивительно низкой цене вы можете приобрести эту редкую вещь, — услышал Джек. — Восемь фасонов в одном блузоне, восемь нарядов, которые легко умещаются в дамской сумочке.
Ослепительная темноволосая красотка в ажурных колготках и облегающем розовом трико вышагивала по залу, держа двумя пальчиками небольшую косметичку.
— Как вы сами видите, господа, мне совершеннонечего надеть, — продолжала девушка, оглядывая себя в притворном отчаянии. — А у меня свидание! Времени нет! Господи, что же делать? — В глазах ее застыл ужас. — Впрочем, посмотрим.
Она неуловимым легким движением открыла сумочку и под общий восторженный вздох извлекла оттуда нечто похожее на свернутый шифоновый шарф. Жестом победителя девица встряхнула его, и, к удивлению толпы, шарф стал расти на глазах. Все это напоминало действия престидижитатора. Заинтересованный, Джек подошел поближе.
Дальше начался самый настоящий концерт. Девица демонстрировала безукоризненное мастерство. Речь ее текла плавно и быстро, движения были грациозны и естественны, а талант к убеждению просто бесподобен. Покупатели мгновенно почувствовали, что им не жить более без «воскресного блузона» из дивного «крепдешика».Струящийся материал ожил в ее руках, она манипулировала с ловкостью матадора, который своим красным плащом дразнит быка на корриде. Надетый с поясом, без пояса, застежкой вперед, застежкой назад и чуть ли не наизнанку, блузон являл собою изысканный и незаменимый наряд.
— Таким образом, господа, вы сможете переодеться восемь раз с помощью одной-единственной вещи. «Воскресный блузон» выручит вас в любой ситуации. Никаких проблем на уик-эндах! Целый гардероб в маленькой сумочке! Неожиданному свиданию ничего не угрожает! Ткань на редкость легкая и прочная, сохнет в мгновение ока, не требует глажения. «Воскресный блузон» предлагается вам шести цветов, что позволяет всегда иметь под рукой сорок восемь вариантов наряда на все случаи жизни!
Толпу охватил беспокойный зуд, однако это еще не было апофеозом. Потрясающее шоу девица увенчала заявлением, что запасы этого товара, учитывая его успех на рынке, тают на глазах и что в других магазинах найти его невозможно.
— По специальной договоренности с товаропроизводителями, — вещала красавица звучным, хорошо поставленным голосом, который без труда достигал самых дальних углов торгового зала, «воскресный блузон» продается сегодня по сниженной цене. Торопитесь! Склады нашего магазина не бездонны, новых поступлений этой модели не предвидится в течение месяца, впрочем, в дальнейшем блузон будет продаваться по первоначальной розничной цене, которая, несомненно, уже не устроит многих из вас.
Народ взбудораженно загомонил, защелкали кошельки, зашуршали чековые книжки, замелькали кредитные карточки.
— Джек, — промурлыкала Хелен, — я, пожалуй, возьму парочку. У тебя нет кредитной карточки этого универмага? — поинтересовалась она, роясь в своей сумочке.
— «Америкэн Экспресс» все принимают, — невозмутимо откликнулся Джек. На эти уловки Хелен он уже попадался. Как ни странно, непредвиденная задержка больше не раздражала его. Почти с интересом Джек смотрел на покупателей, которые как завороженные сгрудились около Мисс «Крепдешик». Торговля шла бойко. Ловкая красавица заворачивала в хрустящую бумагу яркие лоскуты «воскресного блузона» и с ослепительной улыбкой вручала свертки счастливым обладательницам нового «элегантного туалета». Двое других служащих деловито принимали деньги и кредитные карточки. Несомненно, девице полагаются комиссионные с продажи этого барахла, подумал Джек, иначе она не стала бы продолжать свое шоу, уговаривая покупателей взять по несколько блузонов разных цветов. Магия ее голоса и улыбки действовали безотказно. Благородный черный? Элегантный белый? Эффектный красный? Пронзительный желтый? Романтический розовый? Очаровательный голубой? Воистину, трудно сделать выбор. Некоторые решительные личности, включая Хелен, предпочли не рисковать и брали сразу шесть цветов. Стопки товара за прилавком быстро уменьшались, что приводило конец очереди в состояние, близкое к паническому. Разумеется, подвалы магазина завалены этими яркими шмотками, ожидающими своего триумфального часа.
Да, мелькнуло у Джека, девчонка явно знает толк в своем деле. Скорее всего, безработная манекенщица или артисточка. Темно-каштановые роскошные волосы, золотисто-медовый загар, карие глаза с поволокой, фигурка без изъяна. Не может такая быть обыкновенной продавщицей. А голосок какой! Сочный, звучный, соблазнительный! Таким заслушаешься, даже если она будет молоть самый немыслимый вздор.
Джек вдруг сообразил, что девушка разговаривает с группой туристов-итальянцев. Речь ее лилась бегло, без запинки. Ага, все ясно. Вид у нее явно средиземноморский. И так владеть языком можно лишь зная его с детства.
Подошла Хелен, обремененная пестрыми свертками.
— А ничего блузочка, а, Джек? — довольно улыбаясь, молвила она. — Джек!
— Что? А, да, дорогая, конечно.
Джек, судя по его виду, не торопился. Хелен проследила за его взглядом и разочарованно хмыкнула.
— Джек, ты забыл, что мы опаздываем? Думаю, здесь нет ничего, что бы мы не нашли в Блюмингдейле.
Джек лениво усмехнулся.
— Чисто профессиональный интерес, — бросил он, и пара отправилась ловить такси.
— Боже, ну и денек! — заметила Сьюзан, подсчитывая выручку. — Нечасто выдается такая суббота. Сколько же мы распродали сегодня, Карла?
— На пятьдесят четыре больше, чем вчера, — отозвалась темноволосая девушка. Она подсчитала на бумажке причитающиеся ей комиссионные, аккуратно вписала сумму, в блокнот и удовлетворенно вздохнула.
— Может, купить себе один блузон? — вслух размышляла Сьюзан. — Или даже два — с такой-то скидкой. Черный, например, или желтенький. Хотя и розовый хорош.
— Не надо, — коротко возразила Карла. — Это такая ерунда. Сшито безобразно. После второй стирки он развалится на части. Лучше приобрести что-нибудь приличное в «Марк и Спенсер»[2].
Еще неделя в «воскресных блузонах из «крепдешика» и хватит, решила Карла про себя. С нее достаточно. Не дай Бог еще столкнуться с разгневанными покупателями, которые определенно принесут в магазин расползшуюся дешевку.
Источник
Место под солнцем повесть
Сотням тысяч инженеров,
Миллионам простых советских людей,
Построивших своим героическим трудом
Которую их дети и внуки так бездарно про. али.
Эта книга появилась на свет немного неожиданно для самого автора, почти случайно. В некоторой степени, исходным импульсом для её создания послужило обсуждение книги Павла Дмитриева «Ещё не поздно» на forum.amahrov.ru, а также перечитанная летом 2013 года подборка альтернативной истории Великой Отечественной войны.
После некоторых прочитанных произведений и мнений, возникло стойкое желание тряхнуть стариной, пока не отвалилась, и чуть-чуть, очень по-доброму потроллить их авторов. К тому же я заметил, что в многострадальной истории нашей страны один из наиболее героических её периодов авторами АИ почти что обойдён. И решил исправить это упущение.
Итак. Героических попаданцев не ждите. Стрельбы, спецназа, военных действий и прочего action — почти нет, не тот период. Есть противоборство разведок. Во второй книге action будет больше. Очень много экономики, сельского хозяйства и оборонной промышленности.
И много желания главных персонажей видеть свою страну великой и сильной.
Книга 2. Место под Солнцем
1. ХХ съезд партии
В конце января Президиум ЦК КПСС готовил отчётный доклад для съезда. В нём Хрущёв решил развить тезисы, уже высказанные при обсуждении военной доктрины СССР. Это касалось отказа от политики «экспорта революции» и перехода к политике мирного сосуществования с капиталистическими странами.
— С какой стати нам воевать за лучшую жизнь для англичан, американцев или французов? Мало мы положили жизней в прошлой войне? Когда они увидят, что мы зажили лучше их, то они сами выберут себе приличного президента и присоединятся к нам, — вслух рассуждал Никита Сергеевич. — Пока же они живут лучше нас. Надо перестать истощать себя, тратить ресурсы на подготовку к войне, пусть и самой справедливой, напротив, следует сокращать расходы на оборону, сосредоточиться на развитии экономики. Победит тот строй, который предоставит людям лучшие условия жизни.
В Президиуме ЦК обстановка уже изменилась. Своевременно поменяв состав Президиума, Хрущёв добился практически полной поддержки своих предложений. Косыгин, Микоян, Шепилов, Жуков, Первухин и Сабуров при обсуждении отчётного доклада голосовали «за». Кандидаты в члены Президиума: Пономаренко, Шверник, Кириченко, Фурцева, Устинов – голосовать не могли, но при обсуждении поддерживали позицию Хрущёва.
В стане сомневающихся оставался лишь Ворошилов, но и он присоединился к большинству.
Окончательно одобрили положения доклада 30 января 1956 года, когда Хрущёв представил на рассмотрение Президиума ЦК готовый текст.
— Мы отталкиваем массы, твердя: «Вот придем и начнем вас резать», — сказал Микоян. — Если не с социал-демократами, то с кем держать единый фронт? О не неизбежности войны правильно сказано.
— Считаю постановку вопроса правильной, — Сабуров.
— На старые формулы ссылаться нельзя, вопросы изложены правильно, —Первухин.
— Согласен с основными положениями доклада. Фатализм войны отвергаем. – Шепилов
– Легче всего повторять старое. Это духовное убожество, — резко заявил Кириченко.
Микоян предложил доклад «в основе одобрить, если есть замечания, передать их докладчику», то есть Никите Сергеевичу. Это была обычная практика и перед XVIII съездом до войны, и перед XIX съездом 1952 года.
Партийные чиновники всех уровней такую перемену позиции поначалу не приняли. Но и открыто выступить против не решились. Работники и руководители отделов, секретари ЦК по существу вопросов с Хрущёвым не спорили. Они лишь крайне осторожно выражали сомнение в точности формулировок, в их соответствии ленинским постулатам.
Хрущёв, разумеется, теорию уважал, но лишь до тех пор, пока она подтверждалась практикой и не расходилась со здравым смыслом. А в этот момент расхождение было заметно невооружённым глазом.
Утром 13 февраля собралось предсъездовское заседание Президиума ЦК. Решались организационные вопросы: регламент съезда, кого выбрать в Президиум, кого в Секретариат.
Именно тогда и решался вопрос с докладом о культе личности. С 9 февраля – дня обсуждения записки секретаря ЦК П.Н. Поспелова, Никита Сергеевич размышлял, в какой форме опубликовать эту взрывоопасную информацию.
Источник
Место под солнцем повесть
Дашкова Полина Викторовна
МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ
И вот теперь передо мной не просто слабый раствор зла, который можно добыть из каждого человека, а зло крепчайшей силы, без примеси, громадный сосуд, полный до горла и запечатанный.
Теплой сентябрьской ночью белый «Форд» свернул с проспекта Мира в один из тихих переулков неподалеку от Третьей Мещанской улицы. Из приоткрытых окон машины оглушительно орала эстрадная музыка. Встречные огни высветили на миг силуэт молодой женщины за рулем. Сидевшего рядом мужчину не было видно, он почти лежал, раскинувшись на мягком сиденье. Голова его то и дело падала женщине на плечо. Он громко, фальшивым тенорком подпевал развеселому шлягеру.
– Глеб, прекрати, – поморщилась женщина и выключила магнитофон.
– А я говорю, будет музыка! – Мужчина икнул и нажал кнопку.
Шлягер зазвучал на весь переулок.
– Ты мог не напиваться хотя бы в честь моей премьеры? – Женщина оторвала руку от руля и легонько хлопнула мужчину по лбу. – Ты заснул в первом акте. Это было видно со сцены. Ты спал и даже храпел.
– Грязная клевета. Я вообще не храплю! Никогда. А во втором акте я не спал, я выражал восторг! – Он опять икнул.
– Правильно, – кивнула женщина, – в буфете. Ты выражал свой восторг в буфете так громко, что это было слышно в зале и на сцене.
– Ну подумаешь, вышел коньячку выпить. С тарталеткой. Имею право. Ты у нас звезда-премьерша, гений русского балета. А я так, тихий супруг при звезде, купец-меценат. Между прочим, я там кое-кого видел, в буфете. Ох, Катька, кого я там видел. – Глеб Калашников выпятил мокрые губы и трижды противно причмокнул.
– И кого же? – равнодушно спросила Катя.
– Этого твоего, придурка-поклонника. Я потому и нашумел, что надоело мне. Достал он меня, я ему так прямо и сказал: ты, говорю, меня достал… – Глеб смачно выругался и опять икнул.
Катя ничего не ответила, она высматривала место для парковки в огромном темном дворе, заставленном иномарками. Она очень устала, ей было лень загонять машину в крытый гараж.
– Слышь, премьерша, ты что, собираешься все эти веники домой тащить? – Глеб кивнул на заднее сиденье, заваленное цветами. – Они та-ак воняют, я от них чихаю.
– Ты бы вышел, помог мне вписаться, – попросила Катя, – не видно ничего.
– Счас сделаем, – важно кивнул Глеб, – вылезай, премьерша, я сам буду парковаться, ты не умеешь.
Катя аккуратно припарковала машину у кромки тротуара. Она взглянула на темные окна квартиры и удивилась. Всего минуту назад, въезжая во двор, она заметила, что горит свет в гостиной. А теперь стало темно. Неужели Жанночка осталась ночевать и все-таки решила приготовить праздничный ужин? Услышала, как подъехала машина, погасила свет, сидит и ждет в темноте, с таинственным видом, хочет, чтобы вспыхнули свечи на накрытом столе, когда они с Глебом войдут в квартиру. Однако праздника не получится. Глеб пьян в дым, начнет материться, икать, рыгать, говорить пошлости, Жанночка обидится, уйдет плакать, как всегда.
Дома никакого застолья не предполагалось. Катя долго уговаривала Жанночку бросить домашние дела и поехать с ними на премьеру. Но домработница пожаловалась на головную боль и осталась дома.
После премьеры в театре был долгий обильный фуршет. Там, фланируя среди блейзеров, малиновых пиджаков, голых надушенных плеч, Глеб Калашников запивал коньяк шампанским, кормил с ложки черной икрой молоденьких танцовщиц кордебалета, громко и матерно приглашал их подработать в своем знаменитом казино в качестве стриптизерок. Ему можно было все. Он спонсировал премьеру, и Камерный театр классического балета имени Агриппины Вагановой существовал на его деньги. Он здесь был полновластным хозяином, барином среди крепостных артистов.
Кате ужасно не хотелось выходить в банкетный зал, даже на несколько минут. Каждый раз после спектакля она запиралась в своей маленькой гримуборной совершенно одна. В театре все знали эту ее привычку, после обычных спектаклей солистку никто не трогал. Но сегодня все-таки премьера. В дверь без конца стучали.
Она нарочно долго снимала грим, стояла под горячим душем, одевалась, потом просто сидела в кресле, закрыв глаза. Мышцы ныли и гудели как провода под током. Тело еще переживало, повторяло каждое па. Леди Макбет неслась, крутилась в смертельном пируэте. Казалось, с тонких белых пальцев капает кровь. Невесомая леди, ангел смерти… Катя танцевала так, что зритель почти любил убийцу, любовался ею, понимал, оправдывал, а потом, спохватившись, удивлялся самому себе и, возможно, открывал нечто новое и важное в своей душе.
Господи, неужели получилось? Был красивый балет, остальное не имеет значения. В голове уже вертелись всякие глупости: Глеб напился и скандалит, в дверь стучат, радиотелефон надрывается на гримерном столике. Все. Надо идти. Никуда не денешься.
Катя открыла глаза и взглянула в зеркало. Она давно заметила, что после каждого спектакля лицо становится немного другим. Нечто новое появляется в глазах, в линии рта. С каждой своей героиней она проживает целую жизнь, от рождения до смерти. Только что она умерла вместе с кровавой леди Макбет, и теперь надо родиться заново, стать собой, Екатериной Филипповной Орловой, усталой тридцатилетней женщиной с натруженными балетными мышцами.
Выходить в банкетный зал без всякого макияжа нехорошо. Защелкают фотовспышки, потом в каком-нибудь журнальчике появится разворот с фотографией бледно-зеленой, измотанной, ненакрашенной примы. А рядом будет Глеб: пьяный, красный, со съехавшим набок галстуком, с шальными глазами и двусмысленной ухмылочкой на мокрых губах. Вот она, сиятельная чета, сливки московской богемы, любуйтесь, господа! И нечего им завидовать. Прима-балерина только из мрака зрительного зала кажется сказочной красавицей. На самом деле, оттанцевав премьеру, она выглядит старше своих тридцати, у нее темные тени под глазами, уставшая от грима кожа, бледные губы, острые ключицы, у нее муж хам, скандалист, почти алкоголик, детей нет и, наверное, уже не будет…
Катя расчесала длинные каштановые волосы, скрутила их тугим узлом на затылке. Опять затренькал телефон, она вздрогнула и больно царапнула шпилькой шею.
– Он тебя совсем не любит, – услышала она хриплый шепот в трубке, – тебе лучше самой уйти, пока не поздно…
Катя нажала кнопку отбоя, отбросила телефон, словно ее ударило током. Аппарат скользнул по стеклянной поверхности гримерного столика, сшиб на пол большую бутыль лосьона и банку с тальком.
Еще две недели назад, когда первый такой звонок разбудил Катю в восемь утра, она жестко сказала себе: не дергайся, не обращай внимания. Если ты прима, солистка, если у тебя богатый муж, пятикомнатная квартира, дом на Крите, две машины и много всякого другого добра, всегда найдутся желающие обидеть и напугать. Тогда, в первый раз, хриплый женский шепот произнес:
– Сегодня на спектакле ты, сушеная Жизель, сломаешь ногу.
Потом сразу – гудки отбоя.
Сделав смертельное усилие, Катя улыбнулась своему бледному отражению. Немного губной помады, тонкий слой пудры, несколько капель духов. И никакой паники. Та, которая звонит, чувствует себя значительно хуже, чем Катя. Пусть она, телефонная шептунья, паникует, сходит с ума. А Кате ничего не страшно. Она станцевала сегодня леди Макбет.
Катя встала, оглядела себя в огромном зеркале. Гладкая юбка из тонкой черной кожи, простой кашемировый пуловер цвета топленого молока, черные туфли-лодочки на среднем каблуке. Пожалуй, слишком строго и буднично, но она не собирается застревать на фуршете. Она устала и хочет спать.
– Катюха! – завопил Глеб, увидев ее в банкетном зале. – Радость моя, рыбонька, ну иди сюда, я тебя поцелую!
Он шел к ней пошатываясь, растопырив руки. Толпа расступалась, на лицах Катя замечала тактичное равнодушие, мягкие усмешки. Кто-то отворачивался, делая вид, будто ничего не происходит. Кто-то смотрел на Катю с искренним сочувствием. Фотовспышки слепили глаза. Глеб Калашников наступил на ногу пожилой даме-музыковеду, дама вскрикнула, шарахнулась в сторону, высокая ваза с фруктами рухнула на пол. Яркие апельсины и яблоки запрыгали по паркету, как теннисные мячики.
Источник