Старость смогла: «Надо мною солнце не садится» Любови Борисовой
На выборгском кинофестивале «Окно в Европу» показали фильм, который в очередной раз доказывает, что российский кинематограф спасут якуты.
Юный видеоблогер Алтан (Иван Константинов) сидит на шее у отца и вместо того, чтобы зарабатывать деньги, снимает вместе с другом вайны – короткие комедийные ролики для социальных сетей. В воспитательных целях по совету друга семьи его отправляют на песцовую ферму где-то на краю света. Вокруг ни души, кричат чайки, ласково плещутся волны моря Лаптевых. Из благ цивилизации – спутниковый интернет. Вскоре Алтан понимает, что он в этих краях не один. Из ветхого деревянного дома по соседству к нему приходит знакомиться старик Байбал (Степан Петров). Он приехал сюда умирать и мечтает, чтобы его похоронили рядом с давно погибшей женой.
Алтан, естественно, никого хоронить не собирается, разговоры о смерти его пугают, напоминая о непростой семейной истории. Вместе с соседом он затевает новый видеопроект – серию роликов, в которых Байбал осуществляет свои самые заветные желания. Они у старика простые: порыбачить, напечь оладий, поохотиться на уток. Есть лишь одно невыполнимое. Когда-то Байбал потерял в море единственную дочь. Тело так и не нашли, поэтому старик верит, что девочка выжила и была спасена. Алтан считает, что социальные сети могут помочь в ее поиске.
Помнится, в начале 2010-х российский кинематограф накрыло цунами «доброго кино». Этот лейбл с подачи братьев Андреасянов, создателей кинокомпании Enjoy Movies, закрепился за сентиментальными поделками вроде альманаха «Мамы» или комедии «Тот еще Карлосон!». Зритель эти фильмы смотрел, но крючок не глотал: было слишком очевидно, что за наигранной «добротой» скрывается беспредельный цинизм и жажда освоения государственных средств, полученных от Фонда кино. Потом искусственный глянцевый мир на отечественных экранах сменила война, режиссеры быстро переориентировались, и российское кино резко передумало становиться «добрым».
«Надо мною солнце не садится»
Примерно в то же самое время в Якутии окончательно оформилось явление, получившее название «якутского чуда»: местные кинематографисты начали снимать фильмы, которые пользовались огромной популярностью у местной же публики. В настоящий момент якутскую волну давно признали и критики, и фестивали, но с широким прокатом по России у этого кино по-прежнему проблемы.
При этом трудно найти что-то более зрительское, чем «Надо мною солнце не садится». Фильм Любови Борисовой демонстрирует все чудеса, на которые способен якутский кинематограф. Тут и умелое использование северной натуры, и отличные актерские работы, и лаконичный сценарий, основанный на литературном первоисточнике (тоже, естественно, якутском), и умелое смешение трагического и комического. А главное – это доброе кино без всяких кавычек. Доброта его не исходит по разнарядке из чиновничьих кабинетов, а пробивается своим ходом через вечную мерзлоту.
В этом году картина оказалась на Московском кинофестивале и была обречена на сравнение с прошлогодним якутским участником – фильмом Эдуарда Новикова «Царь-птица» о пожилой паре, приютившей в доме живого орла. «Надо мною солнце не садится», безусловно, проигрывает ленте Новикова по богатству художественных приемов. У Борисовой явно чувствуется влияние азиатских сериалов-дорам с их цепкой драматургией, сентиментальной музыкальностью, чинным благородством и культом старших. Пропасть между молодежью, которая свободно пользуется новыми технологиями, и «отсталым» предыдущим поколением, привыкшим жить от земли, — один из самых распространенных и острых конфликтов в современной китайской поп-культуре.
Кроме того, в отличие от «Царь-птицы», в фильме Борисовой нет ничего отчетливо экзотического. Часть профессиональной публики почему-то оценивает это как недостаток, как будто амбиции «якутского чуда» не простираются дальше границ собственной республики. Но суть самопровозглашенного Сахавуда заключается как раз в его многоликости: якуты хотят заниматься не региональным кинематографом, а кинематографом вообще. При таком подходе им ничего не стоит замахнуться на свой аналог французского хита «1+1» — именно к нему «Надо мною солнце не садится» оказывается ближе всего. Вы думали, в России такого кино никогда не будет? А оно уже есть.
Источник
«Надо мною солнце не садится»: почему якутский фильм из конкурса ММКФ похож на аниме
В конкурсе ММКФ всего три российских фильма, из них один сделан в Якутии, называется «Надо мною солнце не садится». Редактор сайта «Искусство кино» Егор Беликов рассказывает о новой блистательной роли восходящей звезды Республики Саха, 74-летнего Степана Петрова, но выступает против упрощения якутского кино в угоду публике.
Летом в городе мается от безделья подросток (Иван Константинов, для Якутии часты исконные русские имена и фамилии), который ведет с приятелем «инстаграм с вайнами» (за этим парадоксальным определением скрывается просто видеоблог с глупыми юмористическими скетчами). Родители тинейджера решают упечь его на подработку, отправить его на остров фактически сторожем, и даже интернет туда провели. Делать толком нечего, но в соседнем доме, как рассказывают, водятся духи (типичное для якутов поверье). Там, оказывается, еще живой, но явно ненадолго, дряхлый старик (Степан Петров), который оказывается интереснейшей личностью. Юноша продолжает делать видеоблог, но уже собственный, без неприятного сверстника-«продюсера», но с новообретенным другом — дедом, мечтающим найти дочь, с которой давно потерян контакт.
Якутия — что тот отдаленный остров, к которому подвели интернет. В предыдущих сериях: кино там стали всерьез снимать после распада СССР, в нулевых местные фильмы в региональном прокате регулярно начинают побеждать импортные, в 10-х о провинциальном феномене заговорили на фестивалях. Первый российский смотр из крупных, который рискнул, — ММКФ, там фильм «Царь-птица», блистательное околофольклорное произведение о памяти веков, выиграл главный приз в прошлом году. В этом — «Надо мною солнце не садится», производства «Сахафильм», но режиссер другой, дебютантка Любовь Борисова.
В контексте Якутии глобализация — важный, если не важнейший фактор влияния на все сферы. Там много веков переживают этот волнообразный процесс, но стараются ему не поддаваться: даже после, кажется, все же грядущей волны китайской ассимиляции якуты наверняка не сдадутся и останутся такими же и на том же месте. А вот кино — не факт. Фольклорность почти совсем пропала под натиском беспощадных новых времен в фильме «Надо мною солнце не садится», даже в отдаленных селениях на пару полуразваленных сараев уже есть контакт с Большой землей, а значит, нет шансов у старой Якутии, которую олицетворяет герой поразительного непрофессионального актера Степана Петрова. Его старость, переходящую в мудрость, а затем и в вечность, сначала не понимает его приятель, новообретенный вдруг в последнее лето. Но уже скоро они будут вести задушевные беседы, вместе ездить на охоту (и никакой континентальной жалости к животным — подросток сам убьет утку, ее съедят), потом летать в мечтах.
Легкость, с которой юнец и отшельник говорят о грядущей смерти последнего, восхищает. Но в то же время, несмотря на некоторые экзотизмы, «Надо мною солнце не садится», как ни жаль, лишена сильнейших параллелей сквозь десятилетия, миллениумы и вечную мерзлоту, что были свойственны даже самому простенькому якутскому кино все эти годы. Якуты демонстрируют тотальную готовность приспособиться к зрителю, перемелодраматизируют действие. Есть в происходящей легкомысленной элегии что-то от аниме. Не похожесть на аниме в общем смысле (ну, не может быть так уж похоже игровое кино на анимационное), а именно «анимешность», легкая стилизация, несконцентрированное ощущение японской мультипликационной абсурдированности, в фильме «Надо мною солнце не садится» присутствует. Например, атрибуты возвышенного киношного счастья: полеты во сне и наяву (в плохонькой комбинированной съемке дед с псевдовнуком в своей фантазии взмывают над суровым, но живописным пейзажем), боги из машин, чудеса из рукава и как итог — всеобщие любовь и взаимоуважение под перезвон капели слез.
С одной стороны, якутские авторы, выходя за пределы самодеятельности, которая вдруг начинала говорить о довольно сложных материях, рискуют потерять подтекст и вернуться к кустарному уровню. С другой, глобализация и универсализация киноязыка — это единственный путь, которому в общем смысле благоволит и этническая философия возвращения к природе и к земле. Она выражена и в «Надо мною солнце не садится»: там главный герой наконец взрослеет и обретает почву под ногами, только оторвавшись от городской рафинированности, от семейной гиперопеки. Проще говоря, чтобы распространить на всю Землю учение о любви к природе, пусть даже эта природа к якутам традиционно сурова, необходимо фильмы адаптировать под аудиторию, которой все эти фольклоризмы не очень интересны. Да и просто, если без искусствоведческих теорий заговора, нужно продвигать за рубеж, а не только по России, самобытную национальную кинематографию, которая вполне может в не таком уж отдаленном будущем навести шума в этих ваших Каннах. То якутское кино, которое увидели бы и поняли везде, переиначивая старый газетный штамп, — от Калининграда до Японии.
Фильм к претензиям в легкомысленности очень уязвим. Щадить и защищать его я не буду, хотя якуты вполне достойны того, чтобы вообразить себе в кино слезливый мир, полный наивной нежности и нежной наивности. Хорошего отношения особенно достоин артист Степан Петров, который снялся пока только в двух фильмах (из известных за пределами Якутии), но ему нужно успеть поскорее выдать какое-нибудь государственное звание вроде заслуженного артиста, пусть даже хотя бы только Республики Саха. Именно он для меня и тех редких зрителей, которые следят за якутским кино извне, — символ этой скромной индустрии, тонкий, ветхий актер, способный сходу заменить дедушку не только экранному мальчику, но и заэкранному зрителю. Как Вечный дед из «Сибириады» Кончаловского, он живет где-то там далеко в лесу, и встреча с ним каждый раз облагораживает и восхищает. Вот хотя бы ради еще одной роли Петрова стоило снимать и смотреть эту картину.
Источник
Спасибо деду за беседу: вышел онлайн фильм «Надо мною солнце не садится» — якутский ответ Эмиру Кустурице
В онлайн-кинотеатре SakhaMovie, якутской вариации Netflix, состоялся релиз «Надо мною солнце не садится», картины — участницы основной конкурсной программы Московского международного кинофестиваля — 2019 и обладательницы приза зрительских симпатий. Об этом примечательном душеспасительном фильме и о якутском кинофеномене вообще рассказывал Егор Москвитин в рецензии из номера журнала «Искусство кино», посвященного в том числе дебютам 2019 года.
Представляя на ММКФ якутскую делегацию — одновременно пеструю и скованную, — программный директор фестиваля Кирилл Разлогов пошутил, что вести пресс-конференции фильмов, «наполненных добрыми и хорошими чувствами», — это «стремно». Потому что «такие намерения обычно ведут в ад». Но в якутской мифологии другие представления о нижнем мире. Для якутов куда страшнее, когда душа человека после смерти не воссоединяется с предками. Так что якутское кино не стесняется быть добрым и душевным. В этот раз благие намерения привели авторов куда положено — фильм «Надо мною солнце не садится», дебют режиссера Любови Борисовой, состоялся.
Ему же в итоге вручили и приз зрительских симпатий на фестивале. А еще год назад «Золотой Георгий» достался «Царь-птице» — другому фильму, снятому в Республике Саха. И это вернейший показатель того, как изменилось отношение «центрального» кинематографа России к «периферийному». Еще в 2017 году авторы якутского фильма «Костер на ветру» (2016), показанного на омском фестивале «Движение» (тогда режиссер Дмитрий Давыдов взял приз за лучший дебют), на канадском imagiNATIVE и в корейском Пусане, говорили, что якутские картины со скрипом берут на ведущие отечественные киносмотры. Причина в языке: республиканское кино редко говорит только на русском. Ситуацию переломили сделанные в копродукции с Россией грузинские «Заложники» Резо Гигинеишвили, кабардино-балкарская «Теснота» Кантемира Балагова и якутский «Костер на ветру» Дмитрия Давыдова — и теперь региональное кино все чаще попадает в программы ММКФ, «Окна в Европу» и «Кинотавра».
У стремительного успеха есть и обратная сторона: якутских фильмов стало так много, что в них пытаются распознать сложившийся киноязык. У зрителя уже есть ожидания, и им не всегда суждено сбыться. «Надо мною солнце не садится» — пример как раз такого сбоя. Воображая себе якутский фильм, зритель готовится к деревенской прозе: к благородной бедности, к отчаянному сопротивлению волевых героев отнюдь не нежному безразличию мира вокруг себя, к языческим песням льда и огня. В общем, к путешествию в логово очередного «Левиафана», разве что обеззараженное холодом да снегом. Или, наоборот, обожженное солнцем — как в фильме «Его дочь» (2016) Татьяны Эверстовой, где детская невинность становилась не жертвой неправедной жизни взрослых, а последним противоядием от нее. Существование на границе двух миров — источник энергии, питающей подъем и национального самосознания в регионе, и его киноискусства. И этот фронтир отнюдь не мирный. То якутское кино, которое просачивается из самого большого субъекта Российской Федерации на отечественные и мировые фестивали, всегда оставляло на зрителе раны.
С картиной «Надо мною солнце не садится» дело обстоит ровно наоборот: это фильм-подорожник. Очень зрительский, зеленый, нежный, теплый и несерьезный. Позволяющий себе непростительную на фестивалях наивность и каламбуры в духе фильмов «На Байкал» и «Похабовск. Обратная сторона Сибири», снятых кавээнщиками из Иркутской области, которая вместе с Республикой Бурятия тоже перманентно беременна надеждой на появление собственной киноиндустрии.
Вместо приятной зрителю мегаполиса пасторальной зарисовки про деревенскую нищету «Надо мною солнце не садится» вдруг начинается с панорамы жизни благополучного городского среднего класса. Якутская семья — молодой лоботряс, его младшая чудо-сестренка, их отец, мачеха и дядя — заседает на богато обставленной кухне и строит планы на лето. Парень не интересуется ничем, кроме съемки ироничных вайнов для инстаграма. Тимур Бекмамбетов может ликовать: мода на продвигаемый им screen-life докатилась и до республики Саха. Но предприимчивый дядя решает устроить студенту трудовую терапию и отправляет его на все лето на северный остров варить кашу песцам. Что в таких ссылках случается с русскими парнями, мы знаем из фильма «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского. Сначала они забивают плееры всякой ерундой, потом хватаются за ружье, а в итоге получают несовместимые с жизнью дозы радиоактивной правды про себя и свое время.
Но якутский парень — даром что он такой же колышущийся на ветру оболтус — то ли оказывается в пространстве благосклонной к нему сказки, то ли сам его для себя обживает. Во-первых, на острове есть интернет. Во-вторых, по соседству живет чудесный старик, который давным-давно потерял жену и дочь. Много лет назад его семья плыла домой из больницы. Лодка перевернулась. Женщина погибла. Девочку унесло течением. Старик отчего-то верит, что ее еще можно найти. А подросток предлагает ему сделать это с помощью тех самых вайнов. Старик становится блогером. В сети начинается кампания по поиску пропавшей дочери. План поскорее умереть и лечь в могилу рядом со старухой переносится — до конца лета.
«Надо мною солнце не садится» — это якутские Эмир Кустурица и Роб Райнер, «Достучаться до небес», «1+1» (в нашем прокате — «Неприкасаемые»), «Запах женщины» и «Пока не сыграл в ящик». Старик учит юнца быть терпеливым и внимательным ко всему живому, а тот в ответ делится с ним энергией и энтузиазмом. Напряжения и конфликта здесь не больше, чем в снятом на камеру переливании крови. Кажется, еще никогда в якутском кино не было столько солнечных дней. Так что авторам приходится нагонять тучи искусственным образом. Иногда это работает — например, в душераздирающей сцене, где городские журналисты хотят в качестве дочери подсунуть старику несчастную девочку из детдома. А та соглашается, но, как мы быстро поймем, не для того, чтобы мелькнуть в новостях, а потому что так же отчаянно хочет обрести семью. Их встреча со стариком — по-настоящему серьезное испытание фильма на прочность. Но почти все другие осложнения сюжета не ведут к превращению мелодрамы в настоящую драму. Внезапно нам сообщают, что женщина, которую мы считали мамой героя, — его мачеха. И потеря матери тут же объясняет, почему герой так замкнут. Но резкая подсказка посреди фильма не работает, к ней нужно было вести.
Да и вообще, конфликты, которыми дышат другие республиканские фильмы, здесь сглаживаются на удивление быстро. Человек цивилизации и человек природы немедленно находят общий язык. У молодого героя беспечная мягкая поступь, но суровая северная земля все равно его отчего-то принимает и носит. Песцы, которых разводят на ферме, так и не сыграют никакой роли — а как бы ими распорядились авторы «Сердца мира»! Если свести историю фильма к короткой формуле, то она может звучать так: «Два хороших человека хорошо проводят время, делая хорошее дело, и у них получается (хорошо)».
Но правда в том, что обижаться на сентиментальность и легкость начинаешь лишь спустя время после просмотра. И то лишь потому, что влюбился в героев фильма, поверил в их искренность и хочешь провести с ними больше времени, взять у этого короткого лета еще пару уроков. 74-летний Степан Петров и совсем юный дебютант Иван Константинов удивительно органичны и тогда, когда играют на якутском языке, и тогда, когда на русском. Прежним республиканским фильмам здорово помогал языковой барьер: когда не понимаешь речь, ей легче поверить. А звучат все тюркские языки так, что каждую единицу времени чувствуешь: перед тобой разворачивается настоящая драма. Фильму Любови Борисовой — вполне может быть, что благодаря ее неосязаемой и деликатной режиссуре, — такая фора ни к чему. Он звучит одинаково звонко и честно на обоих языках.
А его общая благостность вдруг резко охлаждается пронзительным финалом, который прямым текстом говорит: «Продолжай осуществлять мечты тех, кто умер, и тогда они останутся рядом». И это в то смутное время, когда остальное российское кино на разный лад повторяет совсем другое: «Оставьте мертвым хоронить своих мертвецов».
Источник