Новости
Залы планетария: 10:00 — 21:00
«Ретро-кафе»: 10:00 — 20:00
Выходной день: вторник
Музей Лунариум временно закрыт.
Ознакомьтесь с правилами посещения.
+7 (495) 221-76-90
АО «Планетарий» © 2017 г. Москва, ул.Садовая-Кудринская, д. 5, стр. 1
22 декабря – день зимнего солнцестояния
22 декабря 2019 года в 07:19 по московскому времени произойдет зимнее солнцестояние. Солнце, двигаясь по эклиптике, в этот момент достигнет самого удалённого положения от небесного экватора в сторону южного полюса мира.
В северном полушарии планеты наступит астрономическая зима, а в южном полушарии – лето. При этом в северном полушарии наблюдается самый короткий световой день и самая длинная ночь.
На широте Москвы в день зимнего солнцестояния 22 декабря 2019 года высота Солнца над горизонтом в полдень составит 11 градусов. Солнце будет находиться в созвездии Стрельца. В течение нескольких дней до и после момента солнцестояния Солнце будет «держать эту высоту», словно остановится ненадолго, поэтому и называют эти дни стояниями Солнца. В день зимнего солнцестояния, в полдень, можно наблюдать самое низкое положение Солнца над горизонтом в северном полушарии Земли.
В день зимнего солнцестояния Солнце восходит на юго-востоке, а заходит на юго-западе, описывая самую короткую дугу на небосводе. В Москве, в день зимнего солнцестояния Солнце взойдет над горизонтом в 8:58 и зайдет в 15:59, продолжительность светового дня составит 6 часов 59 минут. Для сравнения, в день летнего солнцестояния, 22 июня, световой день в Москве длится 17 часов 33 минуты.
За полярным кругом
В эти декабрьские дни за полярным кругом (66,5 градусов северной широты) наступает полярная ночь. Полярная ночь не обязательно означает полную темноту в течение всех 24-х часов. Главная ее особенность в том, что Солнце не поднимается над горизонтом. Например, полярная ночь на широте Мурманска длится 40 дней — со 2 декабря по 10 января. Ее пик, приходится на 21-22 декабря. На Северном полюсе Земли не видно не только Солнца, но и нет сумерек, и местонахождение светила можно узнать лишь по созвездиям. Совершенно другая картина в районе Южного полюса Земли – в Антарктиде в это время день длится круглые сутки.
Зимнее солнцестояние в традиции и культуре народов
На протяжении тысячелетий этот день имел огромное значение для всех народов нашей планеты, которые жили в гармонии с природными циклами и организовывали свою жизнь в соответствии с ними. Большинство храмовых сооружений ориентированы именно на восход или заход Солнца в день зимнего солнцестояния. С самых давних времен люди почитали Солнце, понимая, что от его света и тепла зависит их жизнь на земле. Для них день зимнего солнцестояния олицетворял победу света над тьмой. Отныне день будет расти, а ночь сокращаться. В эти дни говорили: «В самой глубокой тьме рождается свет». Большинство народов расценивали зимнее солнцестояние как возрождение, устраивая праздники, фестивали, и другие торжества. День зимнего солнцестояния называли Днем Непобедимого Солнца, днем рождения или возрождения Солнца, потому что с этого дня Солнце начинает свое движение в сторону Весны, к возрождению природы и всего живого на Земле.
На Руси с днем зимнего солнцестояния был связан особый обряд. К царю на поклон шел звонарный староста Кремля, который отвечал за бой курантов. Он возвещал, что отныне Солнце повернуло на лето: день прибавляется, а ночь убывает. Как говорит народная пословица: «Солнце – на лето, зима — на мороз». В эти морозные дни наши предки делали друг другу подарки, шли колядовать, прыгали через костер, водили хороводы, соревновались в силе. По тому, каким был день зимнего солнцестояния, определяли, каким будет урожай в следующем году. Если на деревьях есть иней, значит, будет богатый урожай.
Наконец-то пришла зима. Поздравляем всех с наступлением астрономической зимы и с удивительным днем в году – днем зимнего солнцестояния. С этого момента день понемногу начинает расти (как младенец:), рождается новый солнечный год и Солнце берет курс на Весну!
Поздравляем вас с наступлением астрономической зимы, с днем зимнего солнцестояния, с днем возрождения Солнца.
Источник
2Chang
С детства у нас идет ассоциация, что на северный полярный круг сказочное место, где живет самый добрый и волшебный Дед Мороз или Санта-Клаус. И мы верим, что это место наполнено чудесами и волшебством. И только побывав там, за северным полярным кругом, мы можем понять и сказать — зимняя сказка или суровая реальность. 
Жизнь за северным полярным кругом удивительна. Потому, что там необычная природа, особый колорит, местное население со своими традициями и обычаями, укладом жизни.
Необычная природа на северном полярном круге
Давайте поговорим о природе. В чем особенность погоды за северным полярным кругом? Так как известно, что планета имеет форму шара и удаленность от Солнца полюсов Земли, делает уникальным каждым миллиметр земного шара. Наша планета по сути уникальна в своем роде и ей можно только восхищаться, оберегая ее. И так как солнечные лучи слабо проходят до полюсов Земли, то поверхность почвы промерзает на десятки метров в глубину.
Зимой температура воздуха за северным полярным кругом опускается до минус 60ºС, может и еще ниже. И ты одеваешь самые теплые вещи, причем в несколько слоев. Обязательно валенки с шерстяными носками. Получился такой неловкий снеговичок и стараешься быстро передвигаться. При этом ты можешь ощущать как твои глаза начинают замерзать и тебе приходится чаще хлопать ресничками, которые покрылись инеем. Белые ресницы могли бы стать трендом в мире моды, так как выглядит эффектно.
На северном полярном круге и севернее от него временами бывают сильные ветра, метели, ураганные ветра, которые сметают все на своем пути и оставляют большие сугробы. В такие дни стараешься находиться в теплом помещение за чашечкой ароматного чая или кофе, ведя интересную беседу или просто мечтая. И вам очень повезет если вы увидите северное сияние. Это удивительное явление природы от которого захватывает дух. И можно сказать, что северное сияние – это визитная карточка северного полярного круга.
Весной световой день увеличивается, начинает ярче светить солнце, оживает природа, куропатки меняют свой белый окрас на разноцветный. И кругом бегут ручьи и слышно весеннее пение прилетевших воробьев.
Летом жизнь на северном полярном круге
Не сулит ничего приятного, так как появляются в тундре стаи комаров и мошкары. Но и человек нашел выход как можно защищаться от надоедливых насекомых. Да и лето от силы бывает всего три недели.
Зато осень на северном полярном круге очень удивительна по буйству красок. Получаешь большое эстетическое удовольствие от вида окружающей природы. Вы только представьте тундру: местами виднеются еще зеленые листочки, а в большинстве – это красные, желтые, оранжевые, белые цвета. И пробиваются лучи солнца из-за облаков и еще более яркими красками заливается природа северного полярного круга. Это удивительное место по своей уникальности и красочности.
Богатый растительный и животный мир
Земля северного полярного круга богата и на урожаи грибов, ягод, дичи, оленей, зайцев. Самые известные ягоды – это брусника, морошка, голубика. А вы ели когда-нибудь настоящую голубику? Такую голубику с сиреневой жилкой, от которой руки и весь рот становятся фиолетовыми. Ее можно найти только на северном полярном круге и прилежащей местности. Больше нигде не сможете отыскать, а в магазине – она белая и вкус другой, без того приятного неповторимого аромата и нереально сочной и вкусной.
Очень много прилетают диких уток, гусей и лебедей на северный полярный круг, помимо коренных оленей. И ближе к зиме провожаешь их взглядом, ведь они летят в теплые края, оставляя тебя наедине с дождями, ветрами, морозами, долгими месяцами без солнца.
Необычной красоты небо
Сказка ли это жить на территории северного полярного круга, когда зимой солнце выглядывает из-за горизонта всего на несколько минут в день. А летом приходит время знаменитых «белых» ночей.
Хочется еще отметить красоту неба и облаков на северном полярном круге. Они так низки, что возникает такое ощущение, что можно дотянуться до облаков рукой, коснуться их, поиграть с ними. Вы нигде больше не встретите такого прекрасного голубого неба. Даже луна кажется больше и ближе, и только там она может становиться алой.
Северный полярный круг — зимняя сказка или каков образ жизни коренного населения?
Нам людям с «большой земли», так называют центральную часть России, кажется диковатой жизнь на северном полярном круге. Но здесь живет местное население: ненцы, селькупы и другие народности. И они живут на северном полярном круге из века век, ведя хозяйство, ловя рыбу, собирая ягоды. Жизнь этих людей особенная и необычная. Ненцы живут в чумах, одеваются они в одежду из шкур оленей. Бывают что спят прямо на снегу в мороз и не замерзают. У них есть свои обычаи и традиции, своя этника и колорит.
Сказка ли для них жить на северном полярном круге, тогда когда можно жить в более современных условиях? Да, для них северный полярный круг – это рай, что не скажешь для европейца.
Но человек – это удивительное творение Бога. Он дал нам все, чтобы мы могли научиться жить, выживать, даже в самых суровых условиях северного полярного круга. Человек сам создает себе сказку в жизни. И если волею судьбы человек попадет на северный полярный круг, то он обязательно приживется в этих условиях.
Северный полярный круг – это одна из пяти главный параллелей земного шара. И жизнь там особенная.
Автор статьи – выпускница тренинга «Успешная удаленная работа за 60 дней» от STAFF-ONLINE
Шарипова Галима 
Источник
Полярное солнце
СОДЕРЖАНИЕ
ПОЛЯРНОЕ СОЛНЦЕ
«Не тени на снегу, но контурная карта. »
«Давайте напишем пейзаж. »
«Вы спрашивали — смысл какой. »
«Быть непонятой. В том ли Беда. »
«Уйти по тропке узкой и кривой. »
«Вкус рябиновой настойки. »
Кировск
«Рождественской картинки. »
«Узоры окон, мартовских обид. »
«Нет, не сиянье, не взлет, не шуршание крыл. »
«Еще мы были чуть знакомы. »
«На том углу, где мерзнет постовой. »
«Зима надломилась. »
«Круг одиночества надорван, и саднит. »
«Что в каменной ступе подснежную воду толочь. »
«Тормознув от испуга, автобус качнется назад. »
«Мальчик из политбойцов. »
«Полярное солнце — злорадный мираж теплоты. »
«И снова приснится тот дом. »
ШАЛЫЙ ВЕТЕР
«Нельзя, — говорили, — не смей. »
«Что ты маешься, чудачка. »
«Выйду к борту, стану рядом. »
«Птичьей легкости хотелось. »
«Запечатай боль в бутыль. »
«О северном море, о темной воде. »
«Когда в безмолвие солено-горьких вод. »
«Строки не дочитав, остановилась я. »
«Я завела черновики. »
ИЮНЬСКИЙ СНЕГОПАД
«Дожить бы до лета скорее, до свежей травы. »
«Снег замызган, как скатерть с попойки. »
«Вот тень от облака перечеркнула сад. »
«Где мартовский праздничный день. »
Апрель
«Неловкий малец в интернатской одежде. »
«Терпи — и воздастся! Всю радость получишь сполна. »
«Уже не сомненье — сплошная уверенность в том. »
«Усталый музыкант — как пожилой кузнечик. »
«Какой-то непонятный смысл. »
«Зимнее солнце сквозь прорези утренних штор. »
«На что надеяться. »
«Так почта тянется, что сил недостает. »
«Как просто мы живем. »
«Давай же о другом. »
С ЛЮБОВЬЮ К ПРЕДМЕТУ
«С любовью к предмету. »
«В сад Таврический, детский, осенний. »
Ленинградская осень
«Столоначальник, брат канцелярист. »
Квартира образцового содержания
«Ау, мой славный ученик. »
Державин
Поэзия
«Вот девочка меня рисует на уроке. »
Флоренция
«Художник нагл то торжества. »
Негидальцы
Бакинский зурнист
Мастеру маркетри
Урок живописи
* * *
ПОЛИНЕ
Не тени на снегу, но контурная карта,
раскрашенная нами вкривь и вкось.
Кому-то выпал Крит, кому-то Спарта,
а нам Лапландию раскрасить довелось.
Не в классе прозябать, но жизнь прозимовать
в том пасмурном краю, где холод мирозданья
столь притягателен — как детская тетрадь
с занудным привкусом домашнего заданья.
* * *
Давайте напишем пейзаж —
Наметим деревья, а проще
Очертим березовой рощей
Края своего полотна.
Кирпичного цвета поля
От рощи пойдут бороздами,
Леса заиграют дроздами,
И прочая тварь оживет.
Тут встречный состав налетит,
След гари над полем оставит
И в раму оконную вставит
Написанный нами пейзаж.
И станет проезжий глазеть
И думать: «Природа есть тайна,
Достойна она почитанья.
Да будет творящий блажен!»
* * *
Вы спрашивали — смысл какой
Самой забраться в отдаленность?
Меняю счастье на покой
И праздник — на уединенность.
А смысла нет наверняка
Ни в вашем, ни в моем унынье,
Ни в горечи, с которой ныне
Глядим в минувшие века.
Но вот, от города вдали,
В напрасной близости к природе,
Живу как можется.
И вроде
Я что-то значу для земли.
* * *
Быть непонятой.
В том ли беда,
что тебя не расслышали?
В том лишь,
что качнет
и стыда не упомнишь.
За строкой — ни себя, ни стыда.
* * *
Уйти по тропке узкой и кривой,
Смотреть, как листья пролетают мимо,-
Все созерцательность, она неутолима,
Как лунный свет над самой головой;
Ждать темноты, не опуская век:
Вокруг разумность, вынужденность, даже
Расчетливость японского пейзажа —
На фоне гор рябиновая ветвь;
Блаженствовать, довольствуясь немногой
Причастностью к источнику творенья.
И мальчики, обманутые йогой,
Глядят на свет и ждут успокоенья.
* * *
Вкус рябиновой настойки
Горечью наполнит рот.
Стынет озеро на стоке
Дождевых осенних вод.
Стонет птица за горами,
Стаю дальнюю зовет.
Лист горит и не сгорает
И по озеру плывет.
КИРОВСК
До чего этот город красив,
Если издали, сути не зная,
Вдруг увидеть Хибинский массив,
Горы снега от края до края!
Что-то чудное видится в нем,
Что-то жуткое и неземное.
Без единого кустика склон
Бесконечной слепит белизною.
И не город почти, а макет
Фантастических льдистых колоний,
Он кипит на заснеженном склоне
В порошковом густом молоке.
И домов аккуратных ряды
Накрывает кипящая пена,
И колышется, и постепенно
Исчезают земные следы.
* * *
Рождественской картинки
Сусальная краса:
Из мрака звезды блещут,
И в инее леса.
Так прянично и нежно
Клубится белый дым
Над домиком узорным
С оконцем золотым!
В нем сладко, и уютно,
И радостно до слез.
Пока дела из дому
Не гонят на мороз.
* * *
Узоры окон, мартовских обид,
Нелепейших, как нынешние свечи,—
Забыли, не позвали на обед,
Позвали. на обед, но не на вечер.
Сумятица, смешная суета.
Снегурочка не лепится из снега,
Опять беда. Но мартовская нега
Уже близка. Зима уже не та.
Уже снега сползают в Вудъяврйок,
Оттаявшую обнажая почву.
Все жду письма, и все хожу на почту,
И забываю обижаться в срок.
* * *
Нет, не сиянье, не взлет, не шуршание крыл.
Но ожиданье любви утоленной и долгой.
Кто–то весной утомительной, вязкой и волглой
Тучи раздвинул и форточку в небо открыл.
Нет, не утрата, не боль, не тоска и не страх
Перед неведомым, но предвкушение боли.
Но наслажденье бессилием собственной воли
В темных порывах — как зябкая птица в кустах
Не утешительный и долгожданный покой
В этой весне, не спасенье и даже не вера.
Лишь ожидание.
Мягко затеплилась верба,
И замохнатилась, и ожила под рукой .
* * *
Еще мы были чуть знакомы
И счастливы в своем кругу,
Еще лыжня от дома к дому
Легко бежала сквозь пургу.
Еще заснеженные ели
Не засыхали на корню
В лесу, где мы в конце недели
Сходились к общему огню
И хором пели невпопад,
Зато торжественно и внятно,
Совсем забыв, что снегопад
Следы заносит безвозвратно.
* * *
На том углу, где мерзнет постовой,
утаптывая грязь на мостовой,
на перекрестке ветра и дороги,
где снег столбом, где край сугроба крут,
где лед катком бросается под ноги,
на том углу, где так меня не ждут,
где ждут такси, где давятся в автобус,
до верха переполненный.
И тут
мы встретились.
Земля кругла, как глобус.
И потому мы стали на углу,
привычное движение нарушив,
растресканных не разжимая губ,
чтоб возгласа не выплеснуть наружу.
Какая геометрия!
Зимой
пространство сужено до примитива.
И снег идет. И тает перспектива
за тем углом, где в плоскости одной
шли два пути и не соприкасались.
На протяженье всей своей длины
шли параллельно.
А со стороны
казалось, что они пересекались.
* * *
Зима надломилась.
Ну что же ты дрейфишь, дружок?
Неделька терпенья — и май заиграет в рожок,
и арфу качнет, и победно ударит в литавры!
Ну что тебе дался полдневный ошпаренный Юг
и вечнозеленые лавры?
Ну чем нам поможет нутро обжигающий зной?
На улице слякоть, и ветер гуляет сквозной,
и мокрый апрель пацаненком скользит, убегая
в прошедшую зиму. И зябко. И воздух дрожит.
Качается арфа, и нам долгожданная жизнь
обещана нынче другая!
* * *
Круг одиночества надорван, и саднит
В тумане утреннем невидимая ранка.
Зима гудит в трубе, и спозаранку
Обречены на односложность дни.
Птенец-приемыш кашляет во сне,
Раскрывши рот и одеяло сбросив.
Проснется он. «А где же мама?» — спросит.
И станет боль весомей и ясней.
Он крыльями взмахнет и улетит,
Лишь только мать из странствия вернется.
День кончится. И сразу круг замкнется,
Забудется. Лишь ссадина саднит.
* * *
Что в каменной ступе подснежную воду толочь?
Спивается друг,
и подруга гуляет по кругу.
А я ничего не могу —
ни подруге, ни другу
не в силах помочь!
«Вот видишь, — бормочут, —
у нас перемен никаких,
а жизнь закрутила,
добро бы хоть ты устояла».
Снега преходящи, а зябкая боль постоянна,
не то чтоб своя —
неизбывная боль за своих.
* * *
Под Мончегорском умирает лес..
Полина Ееспрозванная
Тормознув от испуга, автобус качнется назад.
Острожной рукою сухой древесины коснешься,
Оцарапаешь пальцы сучком —
и в досаде проснешься,
Испугаешься яви — и снова закроешь глаза.
Толпы мертвых деревьев
дорогу твою обступили,
Перекручены ветви, суставы свело добела,
Было б легче, наверно,
когда бы их просто срубили,
Извели на дрова.
Но когда-то цветущий, веселый, гогочущий лес
Обернулся сегодня немым и безлистым,
По холмам простираясь
до самых почти что небес —
Там, где дым комбината
с туманом сливается чистым.
И пока ты глазеешь,
в душе пробуждается стыд
и такая тоска, что сильнее отчаянья ранит.
Обнаженное тело ствола серебрится в тумане,
И стоят обреченно леса холодны и пусты.
* * *
ПАПЕ
Мальчик из политбойцов,
балагур в пилотке синей —
среди всех живых отцов наш,
конечно, всех красивей.
Рос бесхитростно, как гриб.
Испытанья час не минул —
в сорок первом не погиб,
в пятьдесят втором не сгинул.
Выжил. Вышел. В рост пошел.
Вширь страну свою объехал.
Ноги есть — и хорошо,
руки — тоже не помеха.
А придавит — боль в кулак
соберет и вдавит в стену:
только раны темный знак
на локте да у колена.
Так и жив своим трудом
меж семьею и работой.
И цветут его заботой
три девицы под окном.
* * *
Полярное солнце — злорадный мираж теплоты.
Качнешься к нему и опомнишься —
мерзнут коленки,
Зимовщики века, снимайте студеные пенки
Весны заполярной, в снега погружая унты!
Апрель допревает под тяжестью зимних одежд.
Весенняя легкость
граничит с усталостью тела,
Снега оседают, и темная прядь поседела,
А в грязных снегах обозначилась
черная брешь.
* * *
И снова приснится тот дом,
Две-три незначительных фразы,
Глаза закрываю, и сразу
Откуда-то солнечный свет
Ворвется, как поезд трехглазый,
В полярную ночь прямиком.
И снова приснится твой дом.
А утром начнется метель.
Забудется все, заметется.
Какое тут к дьяволу солнце,
Когда залепляет глаза
Колючим искрящимся снегом
И слезы становятся льдом!
И даже представить нельзя,
Что где-то под солнечным небом
Есть твой утешительный дом.
Забудется все насовсем.
И привкус печали исчезнет,
И ветер утихнет, и снег
Пойдет равномерней и реже,
И поезд трехглазый прорежет
Полярную тьму за окном.
. И снова приснится твой дом.
* * *
«Нельзя, — говорили, — не смей!
Одумайся, благо не поздно».
Но осенью ветром морозным
Тянуло с ледовых морей.
«Опомнись, покуда беда
Случайно каютой ошиблась».
Но кромка зеленого льда
У самого борта крошилась.
«Опасливых бог бережет».
А мне накануне крушенья —
Ни заводи, ни берегов,
Ни острова, ни утешенья.
* * *
Что ты маешься, чудачка,
Что гадаешь наперед?
Это качка, просто качка.
Зыбь качает пароход.
Просто море под тобою.
Волн осенних круговерть
Позабудешь, лишь ногою
Ощутишь земную твердь.
А сегодня, будто чайку
В колыбели темных вод,
Успокою, укачаю:
Все пройдет, пройдет, пройдет.
* * *
Выйду к борту, стану рядом,
Не стесняясь, без платка,
Не боясь людского взгляда,
Приговора, шепотка.
Но с опаской, но с оглядкой
На ехидную луну,
На крутую, налитую,
На разгульную волну.
Что там ветер вытворяет?
С кем он ночью шебутной
Вдоль по палубе гуляет
С непокорной головой?
* * *
Птичьей легкости хотелось?
Накренило, занесло,
Закрутилось, завертелось,
Укачало — не спасло.
Только тучи накопились,
Только ветер покрепчал.
Не сошлись, не породнились —
Зацепились за причал.
Вышли в зябкое предзимье:
Колкий юмор, праздный вид.
Полоснуло — не пронзило,
Что же слева так болит?
* * *
Запечатай боль в бутыль —
Шторм пригонит к порту.
Бултыхается кухтыль
По правому борту.
До рассвета, до зимы,
До седьмого пота
Ни покоя, ни земли,
Адова работа.
Нам ли плакать, что на вид
Люто счастье наше?
В смертном кошеле кипит
Мойвенная каша.
* * *
О северном море, о темной воде,
Где нет отраженья, как в речке степенной,
Где волны буграми вздуваются, где
Все звуки смываются музыкой пенной;
О бешенном море, о море, о том,
Где бездна небесная с бездной морскою
Непрочный корабль — мой сомнительный дом
Окутают мраком и в мареве скроют;
О северном море суровом, о нем,
Мерцающим светом своим отраженным,
Пугающем гулом своим напряженным, —
Твердила мне чайка и ночью и днем.
Как мячик качаясь на пенных волнах,
Твердила, шептала и пела невнятно,
Чтоб песню ее в человечьих словах
Смогла изложить я легко и понятно.
* * *
Когда в безмолвие солено-горьких вод
уходит странствовать, твоей вверяясь власти,
мой мореплаватель, — Судьба, храни его
в лихом пути от всяческой напасти!
От бешенства бунтующих морей,
от недругов, от горького известья,
от одиночества.
Когда б мы были вместе,
я б не просила милости твоей.
* * *
Строки не дочитав, остановилась я.
Вот получил письмо,
и жизнь почти прелестна. »
(Не пишет, что в Москве и суетно, и тесно,
Тоска, безденежье, отсутствие жилья.)
Живу и радуюсь. »
А горечь утаил.
Лишь радость — новостью,
а горе вечно то же.
Мы все перенесем, покуда хватит сил
Друг друга поддержать, утешить, обнадежить.
* * *
Я завела черновики,
Я стала сохранять записки,
Свои ошибки и описки —
Небрежность собственной руки.
Не смея предавать огню,
Переплела и в стол закрыла
Себя. И мнится — сохраню
То, что в себе не сохранила.
* * *
Дожить бы до лета скорее, до свежей травы,
Услышать, как в небе поет безымянная птица,
Как бронзовый шмель шелестит по цветам,
но увы
Снег тает к полудню,
а к вечеру снова ложится.
Скорее дожить бы до лета, дождаться письма
Покоя, свободы, травы молодой и зеленой.
Но в окна и щели полярная дует весна,
Снег сыплет и сыплет,
и мимо идут почтальоны.
В полуденных странах
немыслимый царствует зной,
Дымится земля,
ослепительным солнцем прогрета..
Дожить бы до встречи
несбыточной, теплой, земной,
До свежей травы,
до письма,
до ответа,
до лета.
* * *
Снег замызган, как скатерть с попойки.
Лес очнулся, живой и влажный.
Запах гари, и грохот стройки,
И в петлице цветок бумажный —
Всё в приметы весны годится,
Только солнце пока не в счет.
С южных гор перелетная птица
Воротилась опять ни с чем.
* * *
Вот тень от облака перечеркнула сад,
Взбежала на гору и ринулась с обрыва.
А облако вверху живет неторопливо,
Помедлит, постоит — и дальше не спеша.
И кажется тогда — так просто объяснить
Причину суеты неровностью рельефа:
Когда бы не холмы, не впадины и рифы,
Мы б жили медленней, и дольше может быть.
На ровной местности, средь ровной красой
Равняя с вечностью счастливые мгновенья,
Не ощущая страха высоты,
И легкости,
и радости паренья.
* * *
Где мартовский праздничный день?
Жила принимая на веру
красивое слово «весна».
Всей зелени — ель да сосна,
в июне затеплится верба,
а в августе вспыхнет сирень.
И осень мелькнет золотая.
Все снегом укроет до мая.
Опомнись и шубу надень.
А март в Ленинграде, как в сказке.
Уже ученик без подсказки
засохшие за зиму краски
мусолит с утра второпях.
На солнце все ярче и краше,
и сочные пятна гуаши
ликующим свежезеленым
цветут на лотках и газонах,
весенней свободой маня.
И девочка села в коляске
сама.
И глядит на меня.
АПРЕЛЬ
Какие глупости!
Почти что детектив.
Выпутывайся, если есть желанье.
«Все снег да снег».
Излюбленный мотив
Не действия, но ожиданья!
А ситуация куда как хороша —
Сплошь вариации на заданную тему.
Увы, безвыходность не стоит ни гроша,
А то бы стоило включить ее в поэму.
Да не осудит нас читатель-удалец!
Снег тает медленней, чем календарь настольный
Сюжет нелепейший, а засосал настолько,
Что так и тянет заглянуть в конец.
* * *
Неловкий малец в интернатской одежде,
несущийся рысью в толпе оглашенных,
откуда ты взялся? где маялся прежде?
Глядят равнодушно: «Как все, из лишенных».
Тебя ли лечить пионерской работой,
школяр–уголовник, безродное семя?
Цветут, окруженные общей заботой,
казенных детей злополучные семьи.
С младенчества брат, избивающий брата,
предел вырождения, крайняя точка.
А пьяный колотится в дверь интерната:
Пусти меня, тетка, взглянуть на сыночка!»
* * *
Терпи — и воздастся! |
Всю радость получишь сполна!
Такою ценой? За свое безголосое пенье?
Еще не ропщу, но уже не хватает терпенья.
Снега непроглядны —
светло, да не видно ни зги.
Терпи — и воздастся!
Метели крутая волна
Накроет с макушкой —
и слова сказать не успеешь.
Но в мареве снежном слепую надежду
лелеешь.
Утихла метель.
. Ослепительна снежная гладь.
* * *
Уже не сомненье—сплошная уверенность в том,
что я не из сильных и словом владею не шибко.
А то, что шепчу искривленным обидою ртом,—
не ложь, несомненно, но, видимо, злая ошибка.
Иначе откуда такая боязнь тупика,
неточного слова, докучливой будничной
фальши —
как будто я вру?!
И опять затекает рука
над правкою строчек.
А что же предвидится дальше?
* * *
Усталый музыкант — как пожилой кузьнечик,
Бесстрастен и тяжел в желтеющей листве.
А дудочки его узорный наконечник,
Как стеклышко, блестит и отражает свет.
К пюпитру наклонясь степенно и сутуло,
Мелодии чужой невольник и творец,
Он крылышки свои сложил на спинку стула
И дудочку к губам подносит наконец.
И птицы в небесах на бледно-синем фоне
Над лугом, где в траве кузнечики царят,
И музы в облаках, и ангел на плафоне
Звучанье обрели, и плачут, и парят.
* * *
Какой–о непонятный смысл
Есть в этой жизни полутемной
В деревне, лесом оплетенной.
Зима близка уже к концу.
В избе торжественно и пусто.
И не к земле влечет — к искусству,
К резному, ветхому крыльцу.
* * *
Зимнее солнце сквозь прорези утренних штор
Неотвратимо напоминает о лете.
Господи Боже, ну кто там играет на флейте
Так неуверенно, ласково и хорошо?
Кто там тоскует среди обнаженных стволов,
Высящих нимбы светящихся буковых веток?
Господи Боже, даруй мне такую любовь
Чтобы хватило ее до скончания века;
Чтобы измученный болью усталый флейтист
Радость изведал, а бывшего зла не запомнил,
Светлой мелодией скорбную душу заполнил,
Нежен в печали и в горестных помыслах чист;
Чтобы под утро, опомнившись и трепеща,
Солнце увидеть и штор ощутить колыханье.
Господи Боже, дозволь мне любить,
и прощать
И наслаждаться, насколько хватает дыханья!
* * *
На что надеяться?
На память? На ответ?
На весточку, которой не получишь?
Ужели лучших нет?
Встречались и получше,
У покрасивее. Да только клином свет
Сошелся враз. И ни о чем другом —
Ни думать, ни писать, все валится из рук.
Весь мир вокруг пуглив и ненадежен.
И маешься, и тешишься надеждой:
А вдруг?
* * *
Так почта тянется, что сил недостает
На ожидание.
О скорость черепашья!
Всю жизнь прождать, чтоб радостью вчерашнй
Утешиться?
Но сердце запоет,
Возликовав, и всяк тебя услышит.
Блажен, кто верует, и счастлив, кто любим!
От всей души порадуемся с ним.
Что за беда, что он совсем не пишет!
* * *
Как просто мы живем —
ни гибельных страстей,
Ни ужасов, ни бурь,
Лишь будничная гладь.
Нам не гореть в костре,
Не стынуть на кресте,
Не мучиться чумой,
Трагедий дни не слагать.
Не биться, не кричать в истерике, когда
Потеря, как обвал, внезапна и огромна.
Но так привычна боль,
Так буднична беда,
Что жаловаться вслух
И странно, и нескромно.
* * *
Давай же о другом —
О быте и о деле.
Снега лежат кругом,
И нервы на пределе.
Сорвешься — и каюк!
«Куда летела?» — спросят.
На Юг, на Юг, на Юг.
Эх, как тебя заносит!
Не ветер — птичий грай,
Грачиное буянство —
До крайности, на край
Земли, любви, пространства.
Минуя отчий дом,
И дружеский, и дальше.
Давай же о другом,
Ну о другом давай же.
* * *
А. К.
С любовью к предмету.
Но где же сей славный предмет?
В унынье впадешь, оглядевшись, такая убогость.
Все грязно и серо — дома, пешеходы, — и нет
Печальнее мира у нашего бога.
Тоска укачает, и мутный навалится сон,
Откроется мрак пустоты, неминуемость тленья.
Я б лучших, наверно, вовеки не ведала слов,
Когда б эту жизнь не любить
мне хватило терпенья.
Но утром проснешься:
о чем же ты плакал во сне?
Отдернешь гардины — в окно Петропавловку
видно.
И раннее утро. Просторно, светло и безлюдно.
И легкий буксирик проворно пылит по Неве.
И солнце восходит, и светится каждый предмет
В лучах восходящего ясного, чистого света.
И день предстоит нам счастливый и долгий.
И нет
Вселенной прекрасней, чем эта!
* * *
В сад Таврический, детский, осенний,
Я вступаю, и поступь легка:
Целый мир позабытых растений —
Дуб, и клен, и жасмин, и ольха.
Позабытых, засыпанных пылью
Переездов и странствий моих.
Вот и стал долгожданною былью
Возвращенья томительный стих.
Снова встречу и друга, и брата,
В «Панорамный» сестренку свожу.
Кто сказал — не бывает возврата?
Я вернулась, я здесь, я пишу.
Только дом с потемневшим фасадом,
Осердясь, не откроет мне дверь.
Старый дом за Таврическим садом.
Кто же в нем проживает теперь?
Что за осень! Такой не бывает!
(Но ведь было же вечность назад!)
Оглянись — остановится взгляд,
где желтеет, живет, облетает
Летний сад.
Я блуждала спасения ради
девять лет из сугроба в сугроб
и не помнила, как в Ленинграде
льет с утра и октябрь лихорадит,
как озноб.
В холод, в жар. И душе в унисон
не безлесный заснеженный склон —
лист узорный пурпурного цвета.
Я забыла, что дерево это называется клен.
* * *
Столоначальник, брат канцелярист,
Чиновник по особым порученьям,
Пятнадцать лет мы маялись ученьем,
Чтоб, на стену прибив похвальный лист,
Вдруг осознать бессилие свое
И усомниться в выборе предмета.
Пятнадцать лет потрачено, и это
Пугает и покоя не дает.
Не то чтобы неверно выбран путь,
Но хочется не службы, а Служенья.
Но нету знаньям точки приложенья
Опорной, чтобы мир перевернуть.
Усердие бессмысленно. И стих
Не клеится, и даже власть над слогом
Обманчива, когда страшит итогом
Осуществленье помыслов благих.
КВАРТИРА ОБРАЗЦОВОГО СОДЕРЖАНИЯ
Т. и В.
Прихожая о трех шагах,
Все вешалки кривы и шатки.
Навалены пальто и шапки,
И талый снег на сапогах.
Дверь в ванну, в комнату и в шкаф.
Повсюду скученно и тесно.
Дом ограниченностью места
Напоминает батискаф.
Вот комната: в ней стеллажи,
Стол письменный и стол нормальный,
Три стула, и диван двуспальный,
И трех уделов миражи.
Вот кухня: чисто и светло,
Кастрюля, чашка, поварешка.
Большая сетка за окошком
Царапается о стекло.
Вот вся квартира до конца —
Ни беспорядка, ни разгрома.
Но никакого образца
Не видно в содержанье дома.
Вернемся в комнату. В столе
Содержится довольно хлама.
Секрет буддизма и ислама
И биография Пеле,
Фломастер, карточка, резец,
Цветок, бесцветный от лежанья,
Письмо. Но где же образец
Возвышенного содержанья?
На стенке темный образок,
По полкам книжные кумиры.
А может, тайный образец
Содержится в жильцах квартиры?
Хозяин — умница, фрондёр,
Восточных древностей ценитель,
Своей карьеры погубитель,
Любитель снежников и гор.
Хозяйка — меж домашних пут
Не рукодельем и не пеньем,
Но редкостным долготерпеньем
Украсившая свой приют.
Их жизни странные рывки —
Разъезды, проводы, разводы,
Случайных денег переводы,
Привычных писем островки.
Их сын, двенадцати годов,
Мой ученик-непослушенец,
Обкусывает заусенец
Над папкой собственных трудов.
Его пейзажные листы
Сплошь нарочиты и напрасны,
Бессодержательно-прекрасны
На них деревья и кусты.
* * *
Семью по образу сему
Возвысить в образец нелепо.
Безвыходность в своем дому
Сродни отчаянности склепа.
Но образ Веры и Любви
С печальным образом Надежды
Здесь, как воскресные одежды,
Хранят от будничных вдали.
Содержат их не для ушей
И не для взглядов любопытных
Безостановочно и скрытно
Вершится таинство в душе!
* * *
ПЕТЕ
Ау, мой славный ученик,
Мой первый, мой замученный,
Скорее, братец, очини
Свой карандаш задумчивый!
Ау-ау, мой золотой,
Скорей блокнот вытаскивай!
Смотри — полмира пред тобой
В сиянье солнца ласковом.
Полмира прячется в тени,
За шторами, под лампочкой.
А ты не бойся, не тяни,
Взмахни волшебной палочкой!
Весь этот мир навеки наш,
Хоть надвое расколотый,
И в нем графитный карандаш
Целебней, чем ментоловый.
Столп русской поэзии,
Доблестный муж,
Чья слава еще не померкла, —
Плебей, конъюнктурщик и неуч к тому ж
По нынешним меркам.
Не бился с врагами лихой бригадир,
Но одой восславил царицу,
За что получил генеральский мундир
И орден в петлицу.
Занудлив, и груб, и не в меру спесив,
Как лирой, кичился мундиром.
Но милостью божьей —
Поэт на Руси.
И этим оправдан пред миром!
Не таинство!
Кунсткамера чудес
Реальнейших!
Загадок без обмана!
Где слово ощущается на вес,
Как яблоко на скатерти Сезанна.
Не таинство, поскольку весь секрет —
Бесхитростно, не ведая развязки,
Слова на сочность пробовать, на цвет,
Перебирать, как на палитре краски.
То теплое, а это холодит.
То искрится, а это золотится.
Какая роскошь.
Слушай и гляди! —
Нам вечности не хватит расплатиться!
* * *
Вот девочка меня рисует на уроке —
стою с раскрытым ртом, нечесана и зла.
А детский карандаш язвительней Лотрека,
и щурятся хитро веселые глаза.
Ну, умница моя, куда ж ты отвернулась?
Чему же я тебя, ехидну, научу?
Из хаоса штрихов рождается творенье.
Мне мастерство твое, увы, не по плечу.
Когда бы мне самой так трепетно и лихо
взбегать, карандашом прокладывая путь.
Ну что же ты сидишь? Поставь на место ухо,
и губы, и глаза. И подпись не забудь.
О печаль семейных хроник,
Славословье древних од!
Что он знал — старик и хроник —
Флорентийский патриот?
Схоронив сестру и брата,
У могилы на краю
Воспевает витьевато
Он Флоренцию свою.
Вот идут, крестясь и плача,
Вдоль палаццо млад и стар.
Это «Нищие» Мазаччо
Принимают божий дар.
Это сироты и вдовы
В черных отсветах чумы,
Были к гибели готовы —
Вечно жить обречены.
Скорбный, медленный и ясный
Стон восходит над толпой:
До чего же жить прекрасно
Во Флоренции родной!
Словно тягостная сладость
Звонких дантевских терцет.
Вот откуда эта радость,
Эта благость, этот свет,
Эта дивная свобода,
Неба глянцевая даль —
Делла Роббиа по своду
Льют лазурную эмаль!
* * *
Художник нагл до торжества,
До упоенья, до бесстыдства!
Слепящий луч на холст ложится,
И жаркой кажется листва.
Все краски лезут на рожон,
Свет переливами играет,
Пока — в стихию погружен —
Он кисти в краску окунает.
Пока нащупывает ход
К холсту средь мусора и хлама,
Весь мир ликует и поет,
Никак не втискиваясь в раму!
Загадочный народ, не значащийся в списках
Ни живших, ни живых, безвестный до сих пор.
Но женщины сидят так тесно и так близко
Ко мне, что нету сил смотреть на них в упор.
Когда бы мне понять причину нашей скуки
И радость бытия в заведомой глуши,
Чтоб научить свои беспомощные руки
И ровдугу ровнять, и примерять, и шить.
Они еще поют. Медлительное пенье
Как бисерная нить в их будничном труде.
О мерный этот труд!
О древнее уменье
Жить просто и светло в заботах о еде!
Мельком глянешь и мимо пройдешь:
Музыкант непригляден и дешев.
Влажный звук, как обманчивый дождь,
Высыхает, едва обнадежив.
Пахнет похотью, потом, жарой,
Олеандром и пролитым пивом.
И сидит он, прямой, некрасивый,
Полувысохший, полуживой.
Но, однажды тебя зацепив,
Средь фонтанов и зелени хилой
Вечно тянется этот мотив,
Слишком тусклый и слишком унылый.
Загадочная внутренность ствола
Свила узор на тонкой фанеровке.
Штрихов и линий внятная рифмовка
Тягуча и прозрачна, как смола.
Смелее, мастер, заноси резец
Над непонятной графикою шпона,
Из сочетаний линии и тона
Твори своей природы образец!
Прозрачный лес под лезвием ножа
Аукнется и отзовется эхом,
Когда березы блеклая душа
Переплетется с пасмурным орехом.
Странносплетенье судеб и стволов,
Как в тексте, отпечаталось в текстуре.
Лишь пауза, подобная цезуре,
Их расчленит, как сочетанья слов.
Начнем с натюрморта.
На стол
поставлены фрукты на блюде.
И красок веселый настой
воинственно бродит в сосуде!
Бокалы изысканных форм,
тарелки различного типа,
тяжелый дулёвский фарфор
почти завершает картину.
Но складками скатерть ползет
туда, в направлении двери,
где стул, и диван, и комод.
Итак, натюрморт в интерьере.
В нем сумрак таинственный правит,
в нем, ведая все наперед,
трюмо расписное лукавит
и ножку затейливо гнет.
Вот сумрак в палитру проник —
включать электричество впору.
Но ветер ворвется, на миг
откинув тяжелую штору!
И взгляд притупившийся наш
нежданную встретит усладу,
поскольку чудесный пейзаж
откроется нашему взгляду:
там реки, леса, и поля,
и птиц многоцветное пенье —
надежда, которой земля
нас всех одарила с рожденья.
И выхватит солнечный свет,
весь мир обегая поспешно,
фигуру, лицо и усмешку —
поскольку мы пишем портрет!
Он будет главенствовать тут,
в мерцании тени и света,
и явственный смысл обретут
пейзаж, интерьер и предметы.
И чтоб сохранилось навек
все, что расточаемо всуе,
он кисти возьмет, Человек,
и заново все нарисует!
© 1987 Римма Маркова (Rimma Markova)
Сборник опубликован с любезного разрешения автора
Источник