Посмертная быль
«. И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви. »
(М.Ю. Лермонтов «Демон»)
В невидной глазу выси неба
Парил, блистая белизной,
Мужчина, словно неземной, —
То был архангел силы Феба,
А с ним мальчишка озорной.
Общались, пО ветру летая,
Они средь синей пустоты,
Душой друг друга называя,
Держа скрещенными перстЫ.
Уж сорок дней как мальчик умер,
Лет на Земле дожив до ста, —
Кутила и известный шулер
До седины не знал поста.
Он после смерти сразу пойман
ЧертЯми был в свои силки
И мог бы ими быть разодран —
Спасли родные старики:
Пришли из Рая дед и бабка
Да мамка с прадедом худым,
Молиться стали без устатка —
Так избежал «малой» беды.
Спустился сразу на защиту
К нему архангел пресвятой,
И демоническую свиту
Он разогнал одной пятОй!
Теперь мальчонке срочно надо
Попасть в чистилище из ада.
Его крестом благославляя,
Архангел строго наставляет.
Затем в путь долгий и нелегкий
Душа прегрешная летит,
Ей бес трехглавый отворит
Хвостом ворота очень ловко.
Мир испытаний и тревог
Ее в объятиях смыкает,
Он в бездну падших увлекает —
Тех, кто его пройти не смог!
В конце же брезжит свет слепящий
Для победителей страстей!
Лишь докажи, что не пропащий —
И вечный Рай тебе трофей!
Пытают душу час за часом
Да время медленней идет,
Сложнее выйти раз за разом,
Но мальчик тот не устает.
Его ждет сам посланник Бога,
О нем молитву вознося;
Стоит у млечного порога
В Эдем, где птицы голосят.
Так ожиданье с верой в чудо
Вознаградилося сполна:
В блаженный сад из ниоткуда
Достойной райского вина
Душа очищенной взошла!
И радовались до предела
С ней ангелы, берясь за дело:
«Хвала Всевышнему! Хвала. «
Источник
М. Врубель. Демон
Тема Христа, которой Михаил Александрович занимался пять лет, работая в Кирилловской церкви, была исчерпана, и открылась тема причинности явления Христа народу, то есть тема противоборства. Эта тема волновала и Лермонтова, когда он создавал своего «Демона». Еще шестнадцатилетним юношей он писал:
Чтоб бытия земного звуки
Не замешались в песнь мою,
Чтоб лучшей жизни на краю
Не вспомнил я людские муки,
Чтоб я не вспомнил этот свет,
Где носит всё печаль проклятья,
Где счастья без обмана нет.
Одиночество, неустанная борьба с миром равнодушных людей, но… «необъятное воображение поэта создавало трагический образ, несущий весть о том, что в сине-лиловую мировую ночь вкраплено золото».
По теософскому толкованию Демон был любимым и самым близким ангелом Создателя, но возроптал против Него, и Господь изгнал его из рая. Поначалу Демон сожалел о потерянном блаженстве, затем начал сеять зло на земле, но зло не встречало сопротивления, и это ему наскучило.
Ни новых чувств, ни новых сил;
И все, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.
Вослед за веком век бежал,
Как за минутою минута
Однообразной чередой.
Но вот случилось, что Демон полюбил! Грузинскую княжну Тамару. Его душе открылось новое, неведомое еще, он почувствовал, что сумеет соединить земное несовершенство с многоцветностью и полнотой мира! Чудные песни поет он Тамаре; девушка слышит его, видит во сне его образ и глубоко очарована им.
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик — о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, — ни мрак, ни свет.
Испугавшись своего чувства, Тамара упросила отца отвезти ее в монастырь. Но и там чудный образ Демона не покидал ее. Впервые познав любовь, Тамара попала под ее неограниченную власть. Да и Демон ничего не сумел поделать с собой, –– любовь и ему была неподвластна.
Тоску любви, ее волненье
Постигнул Демон в первый раз;
Он хочет в страхе удалиться.
Его крыло не шевелится.
И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжелая катится.
И входит он, любить готовый,
С душой, открытой для добра,
И мыслит он, что жизни новой
Пришла желанная пора.
Тамара и Демон соединились в любви. Увы, это принесло Тамаре смерть, и когда Демон попытался овладеть ее душой, его опередил посланец рая.
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои,
И вновь остался он надменный
Один, как прежде, во вселенной,
Без упованья и любви.
Предвидело ли пророческое сердце Лермонтова, что найдется другое сердце, которое будет биться в унисон с ним? Врубель был одержим той же страстью гармонии мира и невозможностью достичь этой цели. Образ грозного ангела с израненной человеческой душой, создал он в «Демоне сидящем».
На картине далекая золотая заря за колючими скалами. В багрово-сизом небе расцветают чудо кристаллы неведомых цветов. Сражение мглы и сияния, зла и добра отражается в блике зрачка юного титана. Демон сидит, задумавшись. Он познал много, отвергнул еще больше. Одинокий, в себе, и некуда приткнуть голову. Ни непомерная мощь его торса, ни вздутые в страшном напряжении мышцы рук, ни саженный разлет плеч –– ничто не может скрыть его бессилия и тоски.
Эта картина не имеет аналогов во всей мировой истории живописи по странным сочетаниям холодных и теплых колеров, напоминающих самородки. Тлеющие багровые, рдяные, фиолетовые, пурпурно-золотые тона как будто рисуют рождение планетарно иного мира.
В этом полотне Врубеля при всей его своеобычности, как ни в одном другом произведении современников, отчетливо проступило великолепное владение всеми традициями мировой культуры. В колорите холста слышны отзвуки несравненных венецианцев, а в лепке формы угадывается великий флорентинец Микеланджело.
К сожалению, даже люди, понимающие и любящие живопись, не услышали в этой работе Врубеля голос предтечи, вещавший новое, доселе невиданное развитие русского искусства.
Вслед за «Демоном сидящим» Врубель создал «Демона летящего». Распростерты крылья. Лицо запрокинуто. В Демоне суровая решимость продолжать борьбу. Он все так же прекрасен, но все в нем заострено.
В 1902 году появляется «Демон поверженный». Разбилось о скалы юное тело. Глаза горят дикой злобой, руки в страданиях сомкнулись над головой.
В этих картинах был заключен громадный личный мир художника, безумное упорство и ненасытность исканий. Михаил Александрович создавал «Демонов» в страшных муках, писал неистово, целыми днями, забывая про отдых. Он пропитал свои картины всей силой гнева против мира, где высокий дар осмеивается слепцами, заслуга в рубище, а Благо пленником у властелина Зло!
Сорок раз переписывал он голову падшего ангела. Не счесть эскизов, зарисовок, набросков…Врубель был одержим своей идеей! И его тонкая, ранимая душа не выдержала, надломилась. В психиатрической больнице он уверял, что жил во все века, видел, как в Киеве в конце первого тысячелетия закладывали Десятинную церковь. Рассказывал о своем участии в постройке готического собора. Утверждал, что вместе с великими мастерами Ренессанса расписывал стены Ватикана.
Может быть, это и не было галлюцинацией. «В черном воздухе ада находится художник, прозревающий иные миры. », –– говорил Александр Блок.
В 1905 году состояние Врубеля стабилизировалось. Вместе с женой он переехал в Петербург, где Надежде Ивановне предстояло петь в Мариинской опере. Но через год вновь болезнь проявила себя. Вновь психиатрическая клиника. Редкие вспышки сознания, когда Михаил Александрович бежал к своей картине «Демон поверженный», подправляя, переделывая. Картина уже находилась на выставке Мира Искусств, и Врубель своим появлением пугал публику. Возникло даже предубеждение, что он продал свою душу дьяволу.
«Не понимают Демона, –– отчаивался художник, –– путают с чертом и дьяволом, тогда как «черт» по-гречески значит просто «рогатый», а дьявол — «клеветник». «Демон» же –– это «душа» и олицетворяет собой вечную борьбу мятущегося человеческого духа, ищущего примирения обуревающих его страстей, познания жизни, и не находящего ответа на свои сомнения».
«Демоническое» в большой степени присутствовало и в личности Врубеля –– как дар гения, как сильнейшей сгусток творческой энергии, ставший наконец неуправляемым.
Находились «специалисты», утверждавшие, что творчество Врубеля «больное». Им возражал Александр Блок: «Тех миров, которые видел он, мы еще не видели в целом, и потому удел наш –– одним –– смеяться, другим –– трепетать, произнося бледное слово: «гений»».
Блок понимал, что образ Демона –– это реальный, несомый с незапамятных времен опыт души, для которой это являлось живым переживанием, а не фантазией. Постоянно пробивавшиеся сквозь житейское сознание воспоминания о прошлых существованиях и встречах, заставляли и Лермонтова, и Врубеля вновь и вновь переписывать своих «Демонов», доходя порой до полного душевного истощения. Как выразился художник Бенуа: «Гений отслаивался от эпохи космической глыбой».
Вспышки сознания являлись к Михаилу Александровичу все реже: жизнь художника угасала. Как будто сбывалось молчаливое и печальное предупреждение Царевны-Лебеди.
Искусство Врубеля, совершенно новое, непонятное большинству его современников, принесшее ему столько страданий, все-таки пробило дорогу к людским сердцам. Врубель был признан самым большим лириком XIX века. Но случилось это уже после смерти Михаила Александровича.
Источник
Поэмы » Черкесы
Уж в горах солнце исчезает,
В долинах всюду мертвый сон,
Заря, блистая, угасает,
Вдали гудит протяжный звон,
Покрыто мглой туманно поле,
Зарница блещет в небесах,
В долинах стад не видно боле,
Лишь серны скачут на холмах.
И серый волк бежит чрез горы;
Его свирепо блещут взоры.
В тени развесистых дубов
Влезает он в свою берлогу.
За ним бежит через дорогу
С ружьем охотник, пара псов
На сворах рвутся с нетерпенья;
Все тихо; и в глуши лесов
Не слышно жалобного пенья
Пустынной иволги; лишь там
Весенний ветерок играет,
Перелетая по кустам;
В глуши кукушка занывает;
И на дупле как тень сидит
Полночный ворон и кричит.
Меж диких скал крутит, сверкает
Подале Терек за горой;
Высокий берег подмывает,
Крутяся, пеною седой.
Одето небо черной мглою,
В тумане месяц чуть блестит;
Лишь на сухих скалах травою
Полночный ветер шевелит.
На холмах маяки блистают;
Там стражи русские стоят;
Их копья острые блестят;
Друг друга громко окликают:
«Не спи, казак, во тьме ночной;
Чеченцы ходят за рекой!»
Но вот они стрелу пускают,
Взвилась! — и падает казак
С окровавленного кургана;
В очах его смертельный мрак:
Ему не зреть родного Дона,
Ни милых сердцу, ни семью:
Он жизнь окончил здесь свою.
В густом лесу видна поляна,
Чуть освещенная луной,
Мелькают, будто из тумана,
Огни на крепости большой.
Вдруг слышен шорох за кустами,
Въезжают несколько людей;
Обкинув все кругом очами,
Они слезают с лошадей.
На каждом шашка, за плечами
Ружье заряжено висит,
Два пистолета, борзы кони;
По бурке на седле лежит.
Огонь черкесы зажигают,
И все садятся тут кругом;
Привязанные к деревам
В лесу кони траву щипают,
Клубится дым, огонь трещит,
Кругом поляна вся блестит.
Один черкес одет в кольчугу,
Из серебра его наряд,
Уздени вкруг него сидят;
Другие ж все лежат по лугу.
Иные чистят шашки остры
Иль навостряют стрелы быстры.
Кругом все тихо, все молчит.
Восстал вдруг князь и говорит:
«Черкесы, мой народ военный,
Готовы будьте всякий час,
На жертву смерти — смерти славной
Не всяк достоин здесь из вас.
Взгляните: в крепости высокой
В цепях, в тюрьме, мой брат сидит,
В печали, в скорби, одинокой,
Его спасу иль мне не жить.
Вчера я спал под хладной мглой
И вдруг увидел будто брата,
Что он стоял передо мной —
И мне сказал: «Минуты трата,
И я погиб, — спаси меня»;
Но призрак легкий вдруг сокрылся;
С сырой земли поднялся я;
Его спасти я устремился;
И вот ищу и ночь и день;
И призрак легкий не являлся
С тех пор, как брата бледна тень
Меня звала, и я старался
Его избавитьот оков;
И я на смерть всегда готов!
Теперь, клянуся Магометом,
Клянусь, клянуся целым светом.
Настал неизбежимый час,
Для русских смерть или мученье
Иль мне взглянуть в последний раз
На ярко солнце восхожденье».
Умолкнул князь. И все трикратно
Повторили его слова:
«Погибнуть русским невозвратно
Иль с тела свалится глава».
Восток, алея, пламенеет,
И день заботливый светлеет.
Уже в селах кричит петух;
Уж месяц в облаке потух.
Денница, тихо поднимаясь,
Златит холмы и тихий бор;
И юный луч, со тьмой сражаясь,
Вдруг показался из-за гор.
Колосья в поле под серпами
Ложатся желтыми рядами.
Все утром дышит; ветерок
Играет в Тереке на волнах,
Вздымает зыблемый песок.
Свод неба синий тих и чист;
Прохлада с речки повевает,
Прелестный запах юный лист
С весенней свежестью сливает.
Везде, кругом сгустился лес,
Повсюду тихое молчанье;
Струей, сквозь темный свод древес
Прокравшись, дневное сиянье
Верхи и корни золотит.
Лишь ветра тихим дуновеньем
Сорван листок летит, блестит,
Смущая тишину паденьем.
Но вот, приметя свет дневной,
Черкесы на коней садятся,
Быстрее стрел по лесу мчатся,
Как пчел неутомимый рой,
Сокрылися в тени густой.
Источник
Текст песни М.Ю. Лермонтов — ..один как прежде во Вселенной. Без упованья и Любви..
Кто круче?
В пространстве синего эфира
Один из ангелов святых
Летел на крыльях золотых,
И душу грешную от мира
Он нес в объятиях своих.
И сладкой речью упованья
Ее сомненья разгонял,
И след проступка и страданья
С нее слезами он смывал.
Издалека уж звуки рая
К ним доносилися — как вдруг,
Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя!»
К груди хранительной прижалась,
Молитвой ужас заглуша,
Тамары грешная душа —
Судьба грядущего решалась,
Пред нею снова он стоял,
Но, боже! — кто б его узнал?
Каким смотрел он злобным взглядом,
Как полон был смертельным ядом
Вражды, не знающей конца,-
И веяло могильным хладом
От неподвижного лица.
«Исчезни, мрачный дух сомненья! —
Посланник неба отвечал: —
Довольно ты торжествовал;
Но час суда теперь настал —
И благо божие решенье!
И Ангел строгими очами
На искусителя взглянул
И, радостно взмахнув крылами,
В сиянье неба потонул.
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свой,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви. In the space of blue ether
One of the holy angels
He was flying on the wings of gold,
And the soul of the sinful world
He carried her in his arms.
And sweet speech Hope
She clocked her doubts,
And the trail of the offense and suffering
With her tears he washed off.
From a distance, so the sounds of paradise
These denunciations — when suddenly,
Free road crossing,
He hoisted from the depths of the infernal spirits.
He was being able, as a whirlwind noisy,
It shone like lightning jet
And are proud to insane audacity
He says: & quot; It is my! & Quot;
By hranitelnoy breasts pressed,
Prayer horror choked
Tamara sinful soul —
The fate of the future was decided,
Before her again, he was standing,
But, oh! — Who used to know him?
How he looked angry look,
As it was full of deadly poison
Enmity, knows no end —
And the coldness exuded grave
From the fixed face.
& quot; Disappear, evil spirit of doubt! —
The Messenger of heaven replied: —
Rather you triumphed;
But now is the hour of judgment —
And the benefit of God’s making!
& lt; . & gt;
And the angel of the strict eyes
On the tempter looked
And, happily waving wings,
In the radiance of the sky drowned.
And cursed demon defeated
Your crazy dreams,
And again he was haughty,
One, as before, in the universe
Without hope, and love! ..
Источник