Восхождение чёрной луны
Восхождение чёрной луны
Слова: Сергей Калугин
Для подражания и перевода
Из-за дальних гор, из-за древних гор
Да серебряной плетью река рассекала степи скулу.
Белый дрок в костер, бересклет в костер
Над обрывом стою — Боги! Боги! Как берег крут!
Мертвой свастикой в небе орел повис
Под крылом кричат ледяные ветра.
Я не вижу, но знаю — он смотрит вниз
На холодный цветок моего костра
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны —
Что приблизилось время Огня в Небесах,
Что приблизился час восхождения чёрной Луны.
Я когда-то был молод — так же, как ты.
Я ходил Путем Солнца — так же, как ты.
Я был Светом и Сутью — так же, как ты.
И был Частью Потока — так же, как ты!
Но с тех пор, как Она подарила мне взор
Леденящие вихри вошли в мои сны
И все чаще мне снились обрыв и костер
И мой танец в сиянии чёрной Луны
Я готов был собакой стеречь ее кров
Ради счастья застыть под хозяйской рукой
Ради права коснуться губами следов
Мне оставленных узкою, легкой стопой
А ночами я плакал, и бил себя в грудь.
Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком
Проникает все глубже, да в самую суть
Беспощадный, холодный осиновый кол
Бог мой, это не ропот — кто вправе роптать,
Слабой персти ли праха рядиться с Тобой,
Я хочу просто страшно, неслышно сказать —
Ты не дал, я не принял дороги иной,
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины —
Оттого я пришел сюда петь и плясать
В восходящих потоках сияния чёрной Луны !
Я пришел сюда из-за дальних гор
Ибо ныне я знаю, что делать с собой
В шесть сторон кроплю, обхожу костер
Подношу к губам горьких трав настой
Бог мой! Свастикой в небе орел повис
Под крылом, крича, умирают ветра,
Вот Она подходит, чтоб взять меня вниз.
Чтобы влить в меня жажду рассечь себя
Я раскрыл себе грудь алмазным серпом,
И подставил, бесстыдно смеясь и крича,
Обнаженного сердца стучащийся ком
Леденящим, невидимым черным лучам
Ведь в этом мире мне нечего больше терять
Кроме мертвого чувства предельной вины
Мне осталось одно — это петь и плясать
В затопившем Вселенную пламени чёрной Луны.
Источник
Оргия праведников восхождение черной луны
Восхождение черной луны
(С. Калугин)
Чёрная Луна — в астрологии фиктивная планета, или абстрактная геометрическая точка лунной орбиты (ее апогей). Также ее называют Лилит по имени мифической первой жены Адама — существа темного и демонического. Черная Луна обозначает собой проявления зла через ложь, обольщение злом, влияет на подсознание человека, усиливая самые неприятные и скрытые, на первый взгляд, влечения.
***
Из интервью с С. Калугиным, 14.12.2007:
С. КАЛУГИН: Очень сильные эстетические переживания я испытал, когда познакомился с О.Арефьевой.Я имею в виду,не то, что она делает сейчас, а то,что она делала лет пять назад. В частности, песня «Восхождение Черной Луны» без ее воздействия вряд ли была бы возможна.
***
С. Калугин, из ответов на вопросы слушателей (см. альбом «Несло»):
Рекомендую роман Густава Майринка «Ангел Западного Окна» — лучше о Черной Луне вам никто не расскажет. Коротко: Черная Луна это одно из имен стихийной Матери Мира, один из символов Гекаты, она же Лилит. Это сильное демоническое женское начало, которому очень трудно противостоять. Это богиня плодородия и жизни, но она же несет смерть и разложение (. ).
(. ) Это история про наверное самую страшную ошибку, которую может совершить человек религиозный. Если есть на то милость Божья, то человеку может быть даровано состояние благодати, в котором он видит бытие таким, как оно есть. К сожалению, если человек, на которого это понимание сошло, еще не готов, то он может сделать большую ошибку. Один из аспектов этого состояния — то, что человек понимает (это очень дико звучит, я предостерегаю: это нельзя воспринимать буквально!), что таких вещей, как добро и зло нет. Самая распространенная ошибка, которую в таком случае делает человек это то, что он думает: раз добра и зла нет, то можно делать все, что угодно, все равно от Бога не уйдешь. Вот это то, что в православии называется прелестью! Хуже не бывает ничего. Человек сталкивается с ситуацией, когда мир восстает против него. Если до этого он видел благостную его сторону, то после этого он видит чистый негатив. Мир порой называют Великой Матерью — И вот Мать предстает в своем гневном облике, с большим количеством сабель, черепов, и деваться от нее некуда. Эта Мать не есть Бог — Господь трансцендентен; это некая Душа Мира. Об этой ситуации тотальной войны с миром, когда человек понимает, что ему полный конец, рассказывает эта песенка» (. ).
***
Из интервью с С. Калугиным, январь 1995 г.:
— Но люди слушают песни и начинают выкапывать, находить страшную кабалистическую символику. Твое отношение к таким раскопкам?
СК: Я с интересом за этим всем слежу. Если применительно к тому, что я делаю, — мне это нравится и очень меня забавляет. Интересно, когда приходят люди и начинают рассказывать о глубинах, которые были выкопаны в связи с той
или иной песней; но я смотрю на вещи значительно более обобщенно. То есть, например, «Черная луна». Я просто брал
более широко и по-майринковски на это дело смотрел, я даже тогда как-то сходу не ассоциировал с Лилит эту «черную луну»; для меня это был просто символ черного эроса. Существует ведь некое архитипическое поле, куда все более или менее выпрыгивают, если нормально работают, и оттуда все эти символы благополучно и сыплются. Поэтому как-то даже вне осознания появился именно такой символ. А когда уже потом ко мне стали приходить с астрологическими таблицами и выяснять, а что я знаю о Черной Луне и о времени ее восхождения и нисхождения — тут просто беда была! Я уже потом, когда песня была написана, вспомнил, что когда-то Танька Архипова копалась в этих астрологических таблицах, у нее там как раз на этом кружке мигрировали Черная Луна и Черное Солнце, и я тоже все это крутил в голове. Я тогда очень интересовался такими вещами, как «созидание» и «разрушение», у меня была схемочка, состоящая их двух свастик: сфера действия Белой Луны, Черной Луны и Белого Солнца, Черного Солнца; собственно говоря, просто — созидательное начало положительное-отрицательное и аналогичное пассивное начало; и мне эти символы тогда помогали. Но я отношусь к этому не пристегнуто, я не маг и не алхимик, я не сижу над книгами, просто вот так что приходит из разговоров, из книжечек, которые почитываю, — вот как-то все это обрабатывается и выстреливает.
***
Из интервью с С. Калугиным для журнала «Волшебная гора», VII выпуск, 1997:
А.М. Другая твоя не менее известная песня «Восхождение Черной Луны», как мне кажется, находится в непростых взаимоотношениях с «Королем-Ондатрой» . Если в одной в качестве Ангела-Посвятителя выступает «витязь багровый», которого вполне можно отождествить с Архангелом Гавриилом, то в другой в этом качестве уже выступает «Черная Луна», Лилит, Геката, Черная Исаис. у нее много имен. Перед слушателем предстает страшная картина контр-инициатического посвящения, когда в душу неофита проникают потоки сияния Черной Луны, по сути адского огня, который светит, но не освящает.
С.К. Мне кажется, что это внешнее впечатление. Они решены сходными чисто оранжировочными моментами: и та и другая песни упираются в структуре и мелодике на языческую архаику. Знаю одно, и ту и другую песни написал я.
[. ]
. Мое несостоявшееся альбедо было обрублено. Очевидно в мой моторчик затесалась гайка, которая там болталась, — в результате истребитель упал. Такая история приключилась с «Черной Луной». Некоторые гордынные вещи не были преодолены, а когда пошли сверхзвуковые скорости все пошло вразнос и разлетелось. Не знаю как это сейчас комментировать: хорошо ли, плохо.
[. ]
. мне часто приходится испытывать досаду, так как те люди которые меня любят и знают, часто спрашивают, почему я не пишу сейчас песен в стиле «Восхождения Черной Луны». Я не объясняю в чем здесь дело, потому, что это достаточно лично. В подобных песнях я описывал то, что действительно пережил. Это правда. Мне дано было пережить колоссальный внутренний взрыв, который очень многое уничтожил. Живой и не разрушенной осталась какая-то очень узкая зона по краям личности. То что касалось непосредственно материальной жизни, быта, это все выдержало ядерный взрыв и оттуда сегодня начинается потихоньку возрождение и возвращение к центру. Соответственно я работаю сейчас с этими краешками.
А.М. Это как вспышка сверхновой. Красиво, но она же и уничтожает.
С.К. Да. Это так. Той личности, которая написала те песни больше не существует. Это и хорошо, — что может быть разрушено — должно быть разрушено. Опыт прогулки по дну колодца Св. Патрика имел место. Экскурсия в ад закончилась.
***
дрок — род кустарников и полукустарников семейства бобовых.
***
бересклет — род кустарников или небольших деревьев семейства бересклетовых. Почти все ядовиты.
***
Черной свастикой в небе орел повис. — см.:
Обложка альбома С. Калугина — «Нигредо» (1994).
Из интервью с С. Калугиным, из книги Анатолия Обыдёнкина «Произвольная космонавтика. Время колокольчиков, version 2.0», 2003:
— Реклама твоих концертов часто публикуется в радикальных и даже экстремистских изданиях.
– Просто существует определенный культурный пласт, который фашистской интеллектуальной элитой узурпирован, а помимо них это мало кому интересно. Если назвать такие вещи как алхимия, сакральная география, геральдика и так далее, то, кроме них, этим занимался разве что Гребенщиков. Наверное, мало кто заметил, но в одном из его клипов появляется свастика – когда он сидит на фоне стены, на которой нарисована какая-то митьковская совершенно баба с хвостом русалки и висит буддийский флажок с красной свастикой. Естественно, свастика у Гребенщикова и свастика у фашистов используются по разному поводу, но тем не менее это две вещи, которые выросли из одного корня.
Соответственно, такая реакция на меня фашистов совершенно понятна. Я оперирую культурными пластами, которые им знакомы. Другое дело, что они не «врубаются» сами в то, с чем имеют дело. Иначе они и фашистами, собственно говоря, не были бы. Они видят знакомые символы, видят отсылки к знакомым авторам и соответственно реагируют: у меня на обложке «Nigredo» тоже ведь свастика нарисована. Собственно говоря, фашизм – некая извращённая попытка восстановить древнюю нормальную цивилизацию, потому что современной цивилизацией категорически не учитываются потребности человека, которые в нём реально заложены: потребность в иерархии, потребность в служении, потребность в чувстве долга и чести. Основная проблема, как мне кажется, в отсутствии религии. Религиозное сознание разрушено тремя веками просвещения, и некий подлинный импульс не может попасть на своё место.
Вся трагедия в том, что утрачена подлинная религия, и все формы, все попытки организации человеческого бытия вне этого – обречены на провал. Будь то попытки коммунистические, фашистские или современная масонская утопия с «мировым порядком» – на мой взгляд, такая же ерунда, как и две другие, просто именно эта ложь сейчас доминирует, и поэтому многие её видят. Это ситуация падшего мира. Это трагедия.
***
осиновый кол — по поверьям, окончательно убить вампира можно только вогнав ему в грудь кол из осины.
Выступление «Оргии Праведников» на благотворительном фестивале «Живые Сердца» 7 ноября 2008 года в клубе «Tabula Rasa»
Сергей Калугин — Восхождение чёрной луны
Сергей Калугин. Восхождение Черной Луны
ДИКАЯ ОХОТА — «Восхождение чёрной луны»
Сергей Калугин — Восхождение чёрной луны (г.Днепропетровск)
Источник
Злая девочка
Das Boot
1.
Не печалься, мой друг, мы погибли.
Быть может напрасно отказавшись мельчить
И играть с Пустотой в «что-почём».
Но я помню вершину холма,
Ветку вишни в руке,
И в лучах заходящего солнца –
Тень от хрупкой фигурки с мечом.
Мы погибли мой друг.
Я клянусь, это было прекрасно!
2.
Pour ce destin de chevalier
Honneur, fidelite,
Nous sommes fiers d’appartenir
A ceux qui vont mourir.
3.
Я свидетельством истинным,
В Духе и в Сыне,
Предлагаю вам повесть мою.
Как подводная лодка
В бескрайней пустыне
Погибала в воздушном бою.
Как трещала броня, и дела были плохи,
Небо в дыры хлестало как газ;
И глубинные бомбы бездарной эпохи
Разрывались все ближе от нас.
Но для тех, кто придет
В мир, охваченный мглою,
Наша повесть послужит ключом.
Ибо древнее Солнце –
Солнце героев,
Нас коснулось прощальным лучом.
Не печалься, мой друг,
Мы счастливцы с тобою:
В самом пекле бессмысленных лет.
Навсегда уходящее
Солнце героев
Озарило наш поздний рассвет.
И свидетельством истинным,
В Духе и в Сыне,
Мы оставили повесть о том,
Как подводная лодка
В бескрайней пустыне
Отбивалась торпедным огнем.
И пылала обшивка,
И плавились скрепы,
И в расщелины гибельных скал,
Раскаленным дождем
Из-под самого неба
С воем капал горящий металл.
4.
(Pour ce destin de chevalier
Honneur, fidelite,
Nous sommes fiers d’appartenir
A ceux qui vont mourir.)
Я помню домик у реки,
Сосновый лес вокруг.
Овраг, в котором тек ручей,
И за рекою луг.
И нас, по целым Божьим дням
Плескавшихся в реке.
И мамин смех, и сосен шум,
И камешки в руке.
Я вновь недавно в те места
Пришел издалека.
Разрушен дом, и лес сгорел,
И высохла река.
Всё было чуждым, как во сне,
Мне кажется с тех пор,
Что жизнь моя приснилась мне
И снится до сих пор.
И значит темная вина,
Лежащая на мне, –
Лишь тень, мелькнувшая на миг
В счастливом детском сне.
И значит, скоро я проснусь
И, выпив молока,
По тропке вниз туда помчусь,
Где плещется река…
5.
Тьма сотрет наши лица и память о нас
Поруганью предаст и разбою.
Не печалься, мы гибнем, кончается бой.
Навсегда уходящему Солнцу, Солнцу героев –
Помаши на прощанье рукой.
Уходящему Солнцу – Великому Солнцу героев –
Помаши на прощанье…
Сицилийский виноград
1.
Напоённый светом Солнца,
Я дремал под сенью лоз.
Только руки цвета бронзы,
Отвлекли меня от грез.
Бормотал напев старинный
Налетевший с моря бриз.
Мной наполнили корзины
И влекли по склону вниз.
Мной наполнили корзины
И влекли по склону вниз!
2.
Еле виден из-под клади,
Топал ослик — цок да цок.
Так я въехал на осляти
В ликовавший городок.
На руках меня с мольбою
Нес священник к алтарю
И кропил Святой Водою
Плоть янтарную мою.
И кропил Святой Водою
Плоть янтарную мою!
Припев:
Olela, чудо, Дева Мария!
Olela, чудо, Святой Себастьян!
Olela, чудо, Дева Мария!
Olela, чудо, Святой Себастьян!
3.
А потом меня свалили
В чан, подобный кораблю.
И плясали, и давили
Плоть янтарную мою.
И плясали, и давили
Плоть янтарную мою.
Растерзали, умертвили
Плоть прекрасную мою!
Под давильщика стопою
Сокрушалась жизнь моя.
И бурлила кровь рекою,
И текла через края.
О, что за мука, Дева Мария!
Что за страданье, Святой Себастьян!
О, что за мука, Дева Мария!
Что за страданье, Святой Себастьян!
4.
Вот, от плоти разрешенный,
Я предстал на грозный суд.
Дух, в крови моей зажженный,
Запечатали в сосуд.
Годы в каменном подвале
Под стеной монастыря.
Превращалась в лед и пламень
Кровь янтарная моя.
Превращалась в лед и пламень
Кровь янтарная моя.
Годы без света, Дева Мария!
Годы во мраке, Святой Себастьян!
Годы без света, Дева Мария!
Годы во мраке!
5.
Отворив Врата Заката,
В подземелие вошли
Два Сияющих прелата
И склонились до земли.
Гром ударил с колоколен.
В Чашу Света, пролита,
Воспаряет над престолом
Кровь пречистая Христа.
Воспаряет над престолом
Кровь пречистая Христа!
6.
И скорбящих, и заблудших
Приглашаю я на пир.
Я вовек единосущен
Тем, Кто создал этот мир.
Я вовек единосущен
Тем, Кто создал этот мир.
7.
Переполнена любовью,
Всем сияет с алтаря.
Чаша с Истинною Кровью —
Кровью цвета янтаря.
Припев:
О, что за радость, Дева Мария!
Что за блаженство, Святой Себастьян!
О, что за радость, Дева Мария!
Что за блаженство, Святой Себастьян!
Мама, что случилось?
Мама, что случилось?
Мама, что случилось со мной?
Мышка под рукою,
Полки за спиною,
Злые голоса за стеной.
Аська на компьютере,
Две программы глюкнули,
Послезавтра корпоратив.
Полдень над столицей,
Входит пидор с пиццей —
Тридцать пять минут перерыв.
Мой офис
пьет кровь из
МОИХ МОЗГОВ!
Мой офис
пьет кровь из
МОИХ МОЗГОВ!
Пьет кровь и сок из моих мозгов!
Я учился, я стремился,
Книги умные читал.
Обтрепался, обносился,
С голодухи пропадал.
Попросил родителей,
Связаться с дядей Витей —
И вот я обеспечен и крут:
С бонусами разными
Платят штуку грязными,
Но мама, как за это ЙЕ! ЙЕ! ЙЕ!
Припев:
Мой офис
пьет кровь из
МОИХ МОЗГОВ!
Мой офис
пьет кровь из
МОИХ МОЗГОВ!
Пьет кровь и сок из моих мозгов!
Мама, что случилось?
Мама, что случилось?
Мама, что случилось со мной?
Мышка под рукою,
Полки за спиною,
Злые голоса за стеной.
Глупые подколы,
Вечные приколы,
Дутая начальника спесь.
Сплетни про Агутина,
Два портрета Путина.
Мама, что я делаю здесь?!
Мой офис
пьет кровь из
МОИХ МОЗГОВ!
Твой
Офис
Пьет
Кровь из
YOUR FUCKING BRAIN!
Наша Родина — СССР
(Автор песни: Дмитрий Аверьянов)
«Эту песню я впервые услышал в конце 90х, её мне спели приехавшие из Питера друзья — Вадик Штепа и недавно ушедший Паша (КлещЪ) Клищенко. Пашка сам был выдающимся автором и пел суперски, эффект был такой, что мы всю ночь квасили и сорок раз подряд хором орали «СССР», текст запомнился мгновенно. От ребят я узнал и имя автора — Дмитрий Аверьянов. Несколько лет спустя мы с Димой познакомились, он вспоминал, что когда писал эту песню стояла ранняя весна, он шёл по улице и видел снег, лёд, и сияющее Солнце. И в этот момент к нему пришла эта строчка: «Наша родина — СССР». Димка очень не любит Совдеп, поэтому от такого содрогнулся. Но стало понятно, что это тот гвоздь, который уже не выдернуть ибо вся песня держится на нём. И явился этот гвоздь непрошенным, совершенно ниоткуда, и пути назад нет. А дальше — я подсадил на песню всю группу, и с Димкиного благословения мы её аранжировали и поём. Вот и всё». — С. Калугин, из интервью, посвященного выходу сингла «Шитрок».
На просторах небесной страны нас встречает могильный покой.
Мы пытались увидеть рассвет к восходящему солнцу спиной,
Ожидая, пока не сгниёт между нами железная дверь,
Но мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР! Наша родина.
И неправильно думать, что есть чьим-то богом обещанный рай.
Сон и смерть, пустота и покой. Наше Cолнце, гори — не сгорай!
И не важно, что всё позади и неправда, но кто мы теперь?
Но мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР!
Наша родина — СССР! Наша родина.
Пустота разметёт, словно пыль, отголоски от наших теней,
Нашей жизни не будет конца — мы забыли, что знали о ней.
И огонь, порождающий мир, будет рваться как раненый зверь,
Но мы с тобой, это наша весна! Наша родина — СССР!
Наша родина — СССР! Наша родина.
И мы знали, что можно уйти, но забыли дорогу домой.
Путь на родину — это война! Каждый шаг — это выигранный бой.
И если ты не умеешь понять, то попробуй (хотя бы) поверь:
Мы живые, пока мы идём, наша родина — СССР!
Наша родина — СССР! Наша родина — СССР!
Наша родина!
Тотал контрол
Э файр ин зе скай
Э хелл он зе граунд
Зетс ё дизайе
Лукинг эраунд
Дак ин зе соул
Спирит оф дэс
Тотал контрол
Полный пиздец
Восхождение черной луны
Из-за дальних гор, из-за древних гор,
Да серебряной плетью река
Рассекала степи скулу.
Белый дрок в костер, бересклет в костер.
Над обрывом стою,
Боги! Боги! Как берег крут!
Мертвой свастикой в небе орел повис
Под крылом кричат ледяные ветра.
Я не вижу, но знаю — он смотрит вниз
На холодный цветок моего костра.
Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
Мир почувствовал то, что я знаю с весны.
Что приблизилось время Огня в Небесах,
Что приблизился час восхождения
Черной Луны.
Я когда-то был молод — так же, как ты.
Я ходил Путем Солнца — так же, как ты.
Я был Светом и Сутью — так же, как ты.
Я был Частью Потока — так же, как ты!
Но с тек пор, как Она подарила мне взор,
Леденящие вихри вошли в мои сны.
И все чаще мне снились обрыв и костер
И мой танец в сиянии Черной Луны.
Я готов был собакой стеречь ее кров
Ради счастья застыть под хозяйской рукой.
Ради права коснуться губами следов
Мне оставленных узкою, легкой стопой.
А ночами я плакал, и бил себя в грудь.
Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком.
Проникает все глубже, да в самую суть,
Беспощадный, холодный осиновый кол.
Бог мой, это не ропот — кто вправе роптать,
Слабой персти ли праха рядиться с Тобой,
Я хочу просто страшно, неслышно сказать —
Ты не дал, я не принял дороги иной.
И в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины.
Мне осталось одно — это петь и плясать,
В восходящих потоках сияния
Черной Луны!
Я пришел сюда из-за дальних гор,
Ибо ныне я знаю, что делать с собой.
В шесть сторон кроплю, обхожу костер,
Подношу к губам горьких трав настой.
Бог мой! Свастикой в небе орел повис,
Под крылом, крича, умирают ветра.
Вот Она подходит, чтоб взять меня вниз.
Чтобы влить в меня жажду рассечь себя.
Я раскрыл себе грудь алмазным серпом,
И подставил, бесстыдно смеясь и крича,
Обнаженного сердца стучащийся ком,
Леденящим, невидимым черным лучам.
Ведь в этом мире мне нечего больше терять,
Кроме мертвого чувства предельной вины.
Мне осталось одно — это петь и плясать,
В затопившем Вселенную пламени
Черной Луны.
Абраксас
Я вхожу в мастерскую, отбросив свой разум,
Словно бремя одежды пред ночью любви.
И мой мозг обнажён и очищен от грязи,
Я свечусь изнутри, я как раб безотказен,
Мною правит сегодня не сердце, но руки мои!
И на рвущихся струнах сверкающих яростью нервов моих,
Заиграли свой варварский марш горбоносые карлы!
Я крушу зеркала, чтоб не видеть, как смотрит двойник!
Зеркала, разбиваясь, сочатся багровым и алым!
Под гнусавые вопли волынок и гром тамбуринов,
Карлы вносят стальные сосуды с багряною глиной.
Мои руки в кистях костенеют и рвутся к сосудам.
Я бы предал и продал бы всё ради этой минуты!
Словно лезвия в печень врага вонзаются пальцы в глину.
Погружаюсь во прах, чтобы вырвать у мрака хребет, сердцевину!
Я — разомкнутый круг, обрету в этом прахе смыкание круга.
Мой укрывшийся в глине двойник, я ищу твою руку!
Отобрав мою жизнь, мой двойник и мой враг,
Я останусь один в том и этом мирах.
И падут предо мною преграды стекла,
Я смогу без препятствий входить в зеркала!
Да, я — разомкнутый круг, обретаю смыкание круга!
Мой таящийся в глине двойник, я держу твою руку!
Тесно стиснуты пальцы, суставы трещат.
Позвоночник дрожит, как лебёдки канат.
Я ликую, я вижу — победа близка,
Показалась из глины рука двойника!
Но внезапный удар — карла молотом бьёт меня в спину!
И пол круглится как шар и двойник меня тянет во мрак, в глину!
Я угрём извиваюсь до хруста в костях.
Словно пойманный зверь, словно рыба в сетях.
Но всё ближе предел, я слабею, борьба бесполезна.
И последний рывок — я лечу в эту красную бездну.
Я стою в мастерской, только окна не слева, а справа.
И смертельный покой проникает в меня, как отрава.
Мои пальцы становятся глиной.
Мои руки становятся глиной.
Мои веки становятся глиной.
Кровь густеет и сердце.
Сердце каменеет в груди.
Армагеддон FM
1.
Время кончилось в восемь часов,
И Полынь, загремев, навернулась
В Московские воды.
Я пил кофе, и я был готов,
Что не скажешь о тех, кто спешил,
Как дурак, на работу.
И я тут же пошел на балкон
(Хотя в доме моем отродясь
Не бывало балкона):
Кофе, трубка и Армагеддон
Неплохое начало для эры
Любви без закона!
Припев:
Радио Армагеддон,
Слушай радио!
В эфире радио Армагеддон.
Это радио Армагеддон,
Слушай радио!
В эфире радио Армагеддон.
2.
Ты думал, что ты здесь один,
Теперь ты увидел, что ты
Был всегда вместе с нами;
Ты помнишь немало картин.
Смотри! Это звезды бессмертья
Горят над холмами.
Мы движемся рядом с тобой,
И ветер победы ликует
И бьет в наши крылья,
Вот и закончился бой,
А мы даже не поняли,
В чем были наши усилья!
3.
Глупый, смешной человек!
Ну, зачем ты играл против нас
В этом театре абсурда?
Вот и закончен твой век,
А ты так и не смог научиться
Приветствовать утро!
Нам не был нужен твой пир,
Мы не покушались на хлеб твой
И мутные слезы;
Вот и закончился мир.
Теперь-то ты видишь:
Мы не представляли угрозы.
4.
Ну, и что вы споете теперь,
Вечно голодные толпы
И слуги народа?
Вы зря подпираете дверь —
Вам не закрыться:
Апокалипсис у входа!
Последний воин мертвой земли
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза — предо мною стоит,
Великий Ужас, которому имени нет.
Они пришли, как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели, и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
Они разрушили все, они убили всех нас.
Они пришли, как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели, и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
Они разрушили все, они убили всех нас!
И можно тихо сползти по горелой стерне,
И у реки срезав лодку пытаться бежать.
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза — предо мною стоит,
Великий Ужас, которому имени нет.
Я вижу Тень, вижу пепел и мертвый гранит,
Я вижу то, что здесь нечего больше беречь.
Но я опять поднимаю изрубленный щит,
И вырываю из ножен бессмысленный меч.
Последний воин мертвой земли.
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет,
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
У них вообще нет права на то, чтобы жить.
И я трублю в мой расколотый рог боевой,
Я поднимаю в атаку погибшую рать,
И я кричу им — «Вперед!», я кричу им — «За мной!»
Раз не осталось живых, значит мертвые — встать!
Источник