Осень
I
Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.
II
Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!
III
Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги.
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю, надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.
IV
Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.
V
Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
VI
Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.
VII
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.
VIII
И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн — таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).
IX
Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол и трескается лед.
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит — то яркий свет лиет,
То тлеет медленно — а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.
X
И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
XI
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.
Источник
Осенью солнце забыло мой
Юрий Валентинович Трифонов
Прозрачное солнце осени
В буфете аэропорта, где всегда суета, нервность, пассажиры отсчитывают минуты, пахнет борщом, который некогда есть, где официантки мечутся между столиками, где летчики в кожаных куртках пьют возле стойки сметану из граненых стаканов, – встретились два человека, которые не виделись много лет. Один из них сидел в компании молодых людей в клетчатых пиджаках за столиком возле окна, пил коньяк и ел заливную рыбу, густо приправляя ее хреном. Другой пил чай, сидя за столом возле двери. Они оба заметили и узнали друг друга, но как-то еще не решались подойти и поздороваться. Слишком долго они не виделись.
Потом тот, что пил чай, поднялся и, посмеиваясь издали, медленно пошел к столику возле окна.
– Здравствуй, Величкин Толя, – негромко сказал он, останавливаясь в трех шагах от столика.
Человек, которого назвали Величкиным Толей, повернулся вполоборота. Он был крупного роста, большеголовый, рыхлый, лет сорока пяти. Судя по его галстуку, значкам, приколотым к пиджаку, по пачке сигарет, лежавшей на столе, он летел из-за границы. Может быть, из Китая или Вьетнама. Увидев подошедшего, он сделал вид, что заметил его только сейчас, сию секунду.
– Галецкий? Аркадий? – спросил он, привстав, и вдруг порывисто, с некоторой театральностью вскинул руки. – Аркашка! Как ты здесь очутился?
– Что значит «очутился»? Я не очутился.
– Постой, постой! Ты сначала садись и выпей. Мы тут празднуем прибытие на родную землю. Ребята, познакомьтесь: это Галецкий, мой однокашник, мы вместе учились в институте физкультуры в Москве, лет примерно. сколько же. лет восемнадцать назад.
– Да говори уж – двадцать, – сказал Галецкий. – Двадцать годков, как кончили.
– Ну двадцать, двадцать пять – какая разница? Для этих молокососов все это одинаковая древность. Называется: «до войны». Они тогда в песочек играли на Тверском бульваре. А мы уже гоняли в футболешник на первенство вузов. Вот этот Аркашка Галецкий стоял в голу сборной института, а я, представьте, играл на краю.
Кто-то из молодых людей недоверчиво хмыкнул.
– Когда ты играл на краю? – спросил Галецкий.
– Я? Конечно, играл. Только не в первой команде, а во второй. Еще Петька Щипанов со мной играл. Проценко, Михей Белобородое. А где Михей сейчас?
– Говорят, здесь, в Сибири. Кто-то мне говорил.
– Не знаю. Я человек таежный, ничего не знаю. Это вы, столичные деятели.
– Да мы, столичные деятели, тоже ничего не знаем. Всех разбросало. Я тут встретил как-то Соню Кудинову на курорте. Помнишь ее? С внуками отдыхала. Она про Михея что-то рассказывала, но я уже забыл что.
Галецкий присел к столу. Он был худощав, с сутулой спиной, с обветренным, в жестких морщинах, грубо загорелым лицом старого спортсмена или охотника. Когда он улыбался, обнажались два ряда металлических зубов.
Долговязые молодые люди в клетчатых пиджаках оказались волейболистами. Они возвращались из месячной поездки в Китай. Величкин был у них руководителем. Нет, не тренером, а именно руководителем, то есть он руководил всеми, всей делегацией. Тренер скромно сидел в углу стола – щупловатый, смуглый, с черными галочьими глазами юноша по имени Марат. Спортсмены по очереди вставали, пожимали Галецкому руку и называли себя. Они делали это довольно небрежно. Галецкий не вызывал у них интереса, он казался им старым и провинциальным. Они сейчас же заговорили о чем-то своем, а Величкин и Галецкий начали вспоминать прошлое.
Величкин по временам прерывал воспоминания и вскрикивал возбужденно:
– Позволь, в чем дело? Почему ты не пьешь?
– Я уже выпил, Толя.
– Что ты выпил? Какую-то каплю!
Галецкий морщился, крутил головой и одновременно водил своей огромной красной рукой перед носом. Кожа на его руках была в ссадинах и царапинах, как у деревенского жителя, которому часто приходится иметь дело с дровами и топором, а концы пальцев были желтые от табака. В своем коротком пиджачке, в старых полинялых лыжных штанах он выглядел невзрачно рядом с толстым, солидным Величкиным. Но Галецкий не замечал этого. Наоборот, он все время чему-то радостно улыбался, перебивал Величкина и с фамильярностью шлепал его по толстой ноге: «А ты, Толя, разжирел безобразно! Куда это годится».
Говорили они сбивчиво, торопясь, прерывая друг друга. Особенно спешил Галецкий. Самолет на Москву должен был отлетать через тридцать пять минут, а в поселок Чимжу, куда летел Галецкий, самолет уходил еще раньше.
Два человека не виделись двадцать лет. Они расстались юношами, а встретились поседевшими, помятыми жизнью мужчинами. Война, потери близких, рождения детей, годы труда, надежд, устройства дома, маленькие удачи, которые когда-то радовали, а сейчас забылись, – все это они пережили порознь. Они стали совсем разными людьми. И жили за тысячи километров друг от друга. И ничто их не связывало, кроме давнишних воспоминаний. Величкин пошел по административной линии, работал в центральном совете крупного спортобщества, часто ездил за границу – был, одним словом, человеком начальственным, а Галецкий давно уже стал рядовым винтиком огромной физкультурной машины. Он работал преподавателем физкультуры в Чижминском лесном техникуме. Вот куда докатили его волны моря житейского. Ему очень нравилось жить в тайге. И своей работой он был доволен. А Величкину нравилось жить в столице и ездить по временам в разные страны. Они оба были, в общем, довольны.
Сейчас они пытались рассказать друг другу о том, как они прожили эти двадцать лет, и чего добились, и как они, в общем, довольны. Но разве можно рассказать жизнь!
Разговор был бессмысленный. Они говорили о чем-то пустяковом, неглавном, вспоминали всякую чушь, перебирали в памяти людей давно забытых, ненужных, о которых оба не вспоминали годами и, не встретясь сейчас, не вспомнили бы еще десять лет. Никто, кроме щупловатого тренера, не прислушивался к их разговору. Тренер смотрел на них пристальными круглыми, как у птицы, черными глазами и улыбался в душе. Итог жизни этих старых людей казался ему незавидным. Один стал чиновником, другой прозябал в глуши. Тренер был молод, честолюбив и наделен волей. Говорили, что он «далеко пойдет».
Усмехаясь незаметно, уголком рта, тренер слушал, как Величкин рассказывает о своих поездках за границу: он объездил уже восемь стран. В некоторых странах бывал по три-четыре раза – даже надоело. Больше всего ему понравилась Швеция, очень дешевая страна. Швеция не воевала полтораста лет. Если покупать шерстяные вещи, так только в Швеции. Вот уж действительно дешевка так дешевка! А в Италии.
– У нас, между прочим, тоже встречаются шведские вещи, – сказал Галецкий. – В Дудинку заходят шведские корабли, моряки продают барахлишко, а к нам это попадает по Енисею.
– А в Италии, – продолжал Величкин, – очень дешевое вино. Вот, например, вермут «Чинзано», который в Чехословакии стоит пятьдесят крон.
– Толя, знаешь что? – перебил его Галецкий. – Я хочу познакомить тебя с моими ребятами, учениками. Ведь я, кроме общей физкультуры, веду занятия с футболистами – в порядке, так сказать, общественном. Вон два моих орла сидят.
– А сколько у нас времени? – спросил Величкин у тренера.
Тот взглянул на часы и сказал, что надо расплачиваться, времени осталось семнадцать минут. Волейболисты стали поспешно допивать пиво. Кто-то из них подозвал официантку. Молоденькая девушка с ярко накрашенными губами подбежала к столу, облокотилась на него голой до плеча крепкой белой рукой и начала что-то шептать и чиркать карандашом в блокноте.
Источник
цикл стихотворений о осени
Август. Осень на пороге
И тепло уже совсем не то.
И о чем же клены шепчут у дороги
Может быть о лете, что уже почти прошло… Август. Последний месяц лета.
Ветер дует с холодком.
С каждым днем становится все меньше света.
И все чаще дождик льется за окном.
1987г.
***
Ноябрь. Поздняя осень.
Деревья голые молча, стоят.
Давно испарился их праздный наряд.
Печально я брошу взгляд
на опустевший унылый сад…
Ноябрь. Первые морозы.
Давно уже забыты грозы.
И редок дождь, чаще снег-
Зимы начавшийся разбег.
И осени сплошное увяданье
Как будто прав зимы признанье…
И птицы все уже отпели на прощанье.
Как одинокое свиданье
Старушки осени с красавицей зимой.
Я не пойму в чем дело, что со мной:
Я плачу об осени уходящей,
О той поре, так призрачно манящей,
Которую теперь увижу ровно через год.
1987г.
***
Осень плачет долгими дождями
На стекле моем горькими слезами.
Ветер листья с деревьев обрывает
Поднимает вверх, затем бросает…
В жизни многое у меня не получалось.
Личная жизнь так и не сложилась.
Потому и плачет осень эта.
Жизнь прошла как мелкая монета.
1987г.
***
Осенние долгие дожди.
О, Боже, как вы надоели.
А ведь за вами вновь придут метели
Холодной сказочной зимы…
Осенние долгие дожди
С утра до вечера идете,
Свою унылую песнь поете
Не ведая о прелестях весны…
Осенние долгие дожди.
Как вы приятны в час раздумья,
Сплошного долгого бездумья,
В час отдыха и тишины…
Люблю я вас осенние долгие дожди.
Люблю бродить часами
По лужам уже промокшими ногами,
Не ведая, что ожидает впереди.
1987г.
***
Сентябрь. Листья поджег листопад.
Птицы на юг улетают, тревожно кричат,
Теперь им не скоро вернуться домой.
Разлука ворвется холодной зимой…
В парке ветер, как ребенок с листвой играет,
Фонари, провода беззаботно качает.
Солнечный луч еще дарит теплом.
Но вечерами все чаще дождик стучит за окном…
Осень – печальная в жизни пора.
Все больше тянет посидеть, отдохнуть у огня
От лета прошедшего, долгих дорог.
Потом понимаешь, как дорог бывает родимый порог.
1987г.
***
Осенняя листва сплела ковер
Листьев разноцветных толстый слой.
Капельки дождя прижмут его,
Будет он хранить земной покой…
Почему-то жаль осенний мне ковер.
Когда начинают граблями сгребать его в костер.
Словно осень всю жгут в пламени огня.
Попросил бы в этот миг дождя…
Только не залить ему все костры до дна.
В языках огня выгорает осень вся.
Едкий дым незаметно растворится в тишине.
Значит, время подошло властвовать зиме.
1987г.
***
Осень старушка плетет кружева.
Зима как подружка входит в права.
С летом прошедшим счеты давно сведены.
И еще долго ждать до весны…
Крик журавлиный в небе повис.
Дождик унылый надолго завис.
Багряной листвой одета Земля.
Осени сказочной бродит пора…
Бродит в аллеях, порках и скверах,
по улицам шумным, пустым и ночным.
Бродит как прежде в печальной надежде,
Бродит, спасаясь от подружки зимы…
1987г.
Осень. Отшумел золотой листопад.
Дождь уныло стучит об асфальт.
Ветер гонит последний листок.
Я бреду по аллеям и очень продрог…
А вокруг все безмолвно, впереди лишь зима.
Отчего же сегодня вновь пришел я сюда?
Отчего мне так больно, не могу я понять.
Может в жизни я сделал слишком много не так…
Кто поймет, разберется, где и в чем я не прав.
Может все обойдется, и я только устал.
Как хотелось бы встретить в этом парке, сейчас
Всех, кого я обидел, и которым солгал.
Чтоб они осудили и простили меня.
Мне бы было полегче , я бегу от себя…
В жизни было довольно «пирушек» и «драм»
Были просто обиды, ссоры и «гам».
Но чего-то не сделал, что искал — не нашёл.
Остаётся лишь верить, только верить во что?
***
Как прекрасна осень в золотом наряде,
В ярких красках утопает сад.
Птицы, собираясь в стаи,
Улетают, жалобно крича…
Ветер гонит листья, листопад кружится.
Как безмолвен сад на исходе дня.
Когда луч последний медленно струится,
Когда ночь приносит облегченье дня…
Осень снова дождик свои слезы льет.
И прохожих мало, кто же в непогоду,
Да еще такую, из дому уйдет…
Лишь влюбленных пара
Тем, что все едино
Солнце или дождик, лето иль зима
Их ведь не волнует разная погода
Лишь бы рядом были любимые глаза.
***
Последний журавлиный крик,
Последних листьев увяданье.
И дождика привычное стучанье
Вот осени прощальное свиданье…
И лужи завтра их покроет лед
На смену дождику привычно
Как много зим, все так же снег пойдет
И все покроет белой пеленою…
Мороз на стеклах выпишет узоры,
Деревья примут новый свой наряд.
На улицах повырастают снега горы
И словно в шахматах зима поставит осени свой мат.
1987г.
***
Снова осень дождливая, хмурая осень.
И не хочется нам покидать свой уютный
очаг.
За окном листопад в ярких красках уже
догорает,
В ритм ему дождик унылый стучит об
асфальт…
Ветер листья кружит и бросает.
В этой пляске наметился свой хоровод.
Так и в жизни, кто любит обычно
страдает
За ошибки, обиды – всему будет счет.
1987г.
Дни лета сочтены, осень на пороге.
Тепло и свет обречены и холода уже в
дороге.
С каждым днем короче день,
А ночь все длиннее и прохладней.
Все больше замечаешь тень,
А солнце спряталось за тучкой дальней…
Дни лета сочтены
Желтеют листья в парках, скверах.
Так мы порой обречены
На полученья счастья в разных мерах…
И птиц потянулись косяки
С тревожным криком в небо, растворяясь.
И в жизни разные бывают пустяки,
Но мы живем к ним временами, возвращаясь.
1987г.
«ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ»
Далеко журавли на юг улетели
И колышется ветром тонкий листок.
Скоро грянут январские злые метели,
Возвещая о том, что осени кончился
срок…
Да уже и сейчас от осени почти ничего не
осталось.
Иногда только солнечный луч одарит
теплом
А совсем уж недавно осень такой
нарядной казалась,
Но среди долгой зимы мы забудем о том.
1987г.
***
Осень в душу заглянет серым дождем.
В парке этом когда – то мы гуляли
вдвоем,
По аллеям тихо, безмолвно брели,
Наши сердца сгорали в любви
Фонари зажигались, ветер листья кружил,
Твой чарующий взгляд в неизвестность
манил,
Твой голос во мне мелодией нежной
звучал,
А листопад с каждым днем увядал.
1990г.
Торопится лист упасть,
Торопится дождь капли роняя.
Смотрю в окно с тоской,
Осени наступившей не замечая…
Мне грезиться лето,
Шелест зеленых аллей.
Твое легкое платье ветром задето
Сорваться спешит скорей…
Море с тобою играет,
Волна — одна за одной.
Закат где – то там догорает,
Ослепленный твоей красотой.
Торопиться лист сорваться,
Дождь торопиться капли ронять.
Воспоминаниями начинает душа
наполнятся
И теплотой дышать.
Теперь не вериться даже, что было
Приморский городок и ты.
Скорее всего, меня ты уже забыла
Среди каждодневной суеты…
Только мне хочется вновь вернуться,
Как тогда тебя обнять,
Бродить по берегу до рассвета
И губы твои целовать
1990г.
***
Сентябрь забросал листвой
Затихший мир с яркими цветами.
Уже повеяло зимой
С ее холодными глазами…
Сентябрь слезы распустил,
О лете плачет уходящем.
Как будто милость попросил,
Не расставаться с настоящем
1990г.
***
Осенний дождь уже не дождь, а наши
слезы.
Остались где-то за чертой былые грезы.
Исчезло все, во что надеялся и верил.
И счастье ускользнуло не заметив…
Осенний дождь с тоской стучит по
крышам.
Но ты ведь все равно меня не слышишь
По улицам ночным бреду, куда и сам не
знаю.
Лишь понимаю, что сейчас тебя теряю…
Осенний дождь меня куда-то все торопит.
Но наше счастье он больше не воротит.
Рок неизбежности гнетет и давит,
Но вряд ли шанс последний мне оставит.
1993г.
***
Где-то кончается лето,
Где-то идут дожди.
Все меньше зеленого цвета.
Осень нас ждет впереди.
На улице грязь и слякоть
И океаны бесконечных луж.
Дождь начинает плакать,
Боясь наступающих стуж…
Осень – пора золотая.
Ее красивее нет.
Разноцветные краски вбирая,
Спешит разукрасить весь свет…
И мир, становясь нарядней,
Душе приносит тепло.
Хотя с каждым днем все прохладней,
Ведь лето уже ушло.
1999г.
Зачем же ты осень так рано приходишь?
И теплое лето торопишь и гонишь?
Дождем моросящим печаль навиваешь.
И душу до края тоской наполняешь.
И зелень неизвестно куда исчезает.
А осень ярких красок в тона добавляет.
Багряные листья над головою кружатся.
И под ноги людям с шуршаньем ложатся.
1998г.
Растревожилась осень,
Что лето никак отступать не желает.
Дует, серые тучи и дождем поласкает.
Перекрасила листья в тон разноцветный.
Только вот почему-то не играет марш победный…
Заупрямилось лето и тепло напускает.
Серые грозные тучи ветер вдаль отгоняет.
Пропадает и дождь, не сумевший заплакать.
Лишь прохладное утро не удается упрятать.
Лишь багряные листья выдадут лето.
Станет всем нам понятно,
что летняя песенка спета.
Торопясь собираются птицы в стаи
и печально кричат, улетая.
1998г.
Закружил листву ветер как бы нечаянно.
Закружил и утих, замирая роскаенно.
Что нарушил покой, тишину потревожил,
Снова осень принес и на Землю набросил.
Разукрасил весь мир в разноцветные краски
И заставил поверить людей в настоящие сказки.
Закружил хоровод, листьями словно играясь.
И дождем моросил, как бы с летом прощаясь.
Ветер ты безбрежный, никому не подвластный.
И порыв твой бывает такой чистый, страстный.
То чего людям порой не хватает.
От того, то и сердце с душой страдает.
2000г.
Осень листья сбросила, оголила весь мир
Пустотою своей, холода напророчила.
Ветер в такт ей завыл…
И такая песня холодно унылая,
что зовется поздней осенней порой.
И на дворе погода, погода постылая.
Да только ветра, ветра вой…
Завывает, что рыдает о тепле былом
И о зелени и красках, суете земной.
Но, а осень изменила, изменила все кругом,
Напоила, опоила мир весь тишиной…
.
***
Закружили осенние листья
Хоровод позабытых мелодий.
Мелодий осенних, что в лето
Затерялись и канули где-то.
Закружились осенние листья,
Словно диски забытых мелодий.
И природных аккордов дождливых
Опечаленных, неторопливых.
Закружились осенние листья
Непонятной мелодией грустной.
На душе стало вдруг как-то пусто,
Обострились забытые чувства.
Закружились осенние листья,
Непонятно, то в вальсе, то в диско.
И с дождем, словно рок, отыграли,
То симфонией вдруг отзвучали.
Закружились осенние листья,
Словно джаз – ветер бросил в порыве.
В сопровожденье дождя закружили,
Словно в медленном блюзовом стиле.
Закружили осенние листья.
Кто мелодию выдумал эту?
И звучит она вечно по свету.
Жаль не запишешь ее на кассету.
Чтоб потом мог свободно послушать,
Вспомнить близость осенних мелодий.
Как кружатся и падают листья.
Чтоб и сам мог немного забыться.
2000г.
Август приближает осень.
Желтизна зелень потихоньку съедает.
А мне хочется лета теплого очень.
Но в мире бесконечного ничего не бывает…
Холодные ночи тепло уменьшают.
И дождь августовский уже не летний.
И тучи все чаще дождь нагоняют,
Возвещают о том, что скоро день лета последний.
И падают листья, как-то внезапно.
И ветер, срываясь, уносит их вдаль.
И лето уже не вернется обратно.
Мне, поверьте, очень уж жаль.
Август трудно назвать уже летним.
Особенно ночи, особенно дождь
И трудно понять, когда днем последним
Кончится лето, ему не помочь.
И снова как прежде осень наступит,
Придет и не спросит и так же уйдет.
И свой приговор непременно получит
Когда зимнею стужей все заметет.
2000г.
С каждым днем тепла все меньше.
С каждым днем день все короче.
Кто-то скажет так, между прочим:
«Осень наступила – и точно»
За окном действительно осень.
За окном снова дождь, слякоть.
Ведь природе когда-то же надо
Надо все-таки тоже плакать.
Улетая, кричат птицы.
Их на юг тепло тянет.
Но, а тут уж совсем скоро,
Скоро холод, зима настанет.
За окном опять осень.
И редеет листва так быстро.
Скоро станет совсем уж чисто,
А скорее пустынно станет.
С хороводом поблекших листьев
Ветер, словно дитя играет.
То кружит их, а то бросает,
Словно сердясь, за что и сам не знает.
С каждым днем холода все ближе.
Уже слышно дыханье стужи.
Но, а ей никто не нужен.
Подо льдом исчезают лужи.
И все ничего бы было,
Только мучит одно сожаленье.
Что не скоро наступит лето.
И на сердце одно смятенье.
2000г.
Улетают птицы, на душе тревожно.
Наступила осень, впереди зима.
Без тепла прожить почти, что не возможно.
Без любви не жизнь, а суета.
Опадают листья, словно годы.
Вот и дети подросли уже совсем.
К сожаленью больше видели невзгоды,
Погрязая в куче нескончаемых проблем.
Улетают птицы, на душе тревожно.
Говорят, что осень, осень как итог.
Ерунда скажу вам, очень сложно
Подводить черту, что смог, а что не смог.
Опадают листья, дождь как слезы
Омывает душу, чтоб потом
Стало легче, чтобы были грезы,
Чтобы счастья было полный дом.
Счастье – слишком хрупкое понятье.
И у каждого оно свое.
Формулу для всех – напрасное занятье
Выводить, а вывести получится враньё.
2000г.
***
«Осенняя пора – очей очарованье»,-
писал поэт, а зря.
Были зря его старанья,
Ведь в осени самой сплошное увяданье.
Природа замирает, меняя мир весь до не узнаванья.
Осенняя пора – одни сплошные слезы.
Да и еще с утра пошаливают морозы.
Все больше тишина весь мир поглощает,
Колыбельную для сна природе напевает.
Осенняя пора – все коротко и ясно.
Природу разбудить видимо напрасно.
Осенний листопад кружит в ритме вальса.
Дождик перестань, над нами сжалься.
«Осенняя пора – очей очарованье»,-
писал поэт, а зря.
Для многих ведь она – сплошное наказанье.
Не любит большинство – когда грязь и слякоть,
Когда унылый дождь днями может плакать.
2000г.
***
Опадают последние листья,
Поглощается мир тишиной.
Почему лето так быстро
Покинуло мир наш земной?
Ветер кружит опавшие листья,
Поиграет и вдаль убежит.
К сожалению очень уж быстро
Наше время земное летит.
Оглянуться еще не успеешь,
А полжизни уже позади.
И все чаще так лето жалеешь,
Ненавидя осенние дни.
Оттого, что, наверно, чем дальше
Наша жизнь, как осенние дни.
Хотя, вспомнив, бывало как раньше
В радость были даже они.
Я любил раньше осень.
Это было любимое время года.
А теперь почему то не очень.
Раздражает ее непогода.
2000г.
Осень среди зимы – не правда ли странно это.
Снова идут дожди, словно кончается лето.
Почему то вернулось тепло,
Когда холода должны править.
Что на природу нашло, такой вот коктейль составить?
Что за непонятный коктейль?
Осенью зиму разбавили.
Крепость зимы, не пойму я зачем,
Взяли да поубавили.
И вместо снега – дожди, сырость свою разбросали.
Капли, как слезы вины, вины той, что зиму прогнали.
И даже та осень во время зимы.
Она не поможет, вот если бы лето.
Хотя бы не лета, хотя бы весны.
Но лишь бы теплом она была согрета.
А все остальное почти пустяки.
Какие проблемы и что их решение.
Совсем не решают такие вот дни,
Когда на душе лишь одни сожаления.
2000г.
***
Странная осень, поистине странная.
Утром стоит погода туманная.
И снова дожди своим постоянством замучили.
До бесконечности всем нам наскучили.
Странная осень ничего и не скажешь.
Погода меняется, что не предскажешь.
И только дожди, лишь дожди постоянные.
И утра такие же вечно туманные.
Странная осень кому и выгодна стала.
Но, а душа в той тягучей печали устала.
Целыми днями скука замучила,
А сердце живет в ожидании случая.
Но странная осень отбросит все ожидания.
Как брошены листья на растерзание.
Их ветер на части рвет и уносит куда-то.
Странная осень у всех нас бывает когда-то. 2001г
Осенний лист кружится,
Мелодией в сердце стучится.
Рифмой под руку ложится.
И вот уже исписана страница.
Исписана о том, что осень на исходе,
Что завтра ожидает перемена в моде.
Осенние тона последний дождь смывает.
И новые цвета зимы в мире оживают.
Осенний лист, как лист исписанной бумаги.
Еще хранит чернила – слез их влаги.
Хранит порыв душевных чувств сокровенных.
Таких же, может быть, как лист последних.
Осенний лист мелодию рождает.
Хотя и знает, что ведь осень умирает.
Что осени последние мгновенья
Не принесут кому-то облегченья.
2001г.
***
Листьями засыпаны улицы, парки и скверы.
Мир погрузился в осенние цветные тона.
А мы все живем в ожидании веры.
В лучшее верим, даже тогда,
Когда верить нельзя.
А осень лучшее время – время выплаканных слез.
Воплощенных в дожде моросящем,
Заставляющем думать в серьез
О времени нашем, увы, уходящем.
2001г.
***
Слушая песню осеннего дождя
Понимаешь, как близко подкралась тоска.
И уже не дождинка, а просто слеза
Наполняет до края, до самого края глаза.
Понимаешь, как близко ходит горечь и боль.
С пониманием этим не важна твоя роль.
Роль, что каждый играет из нас.
Ведь жизнь нам дается всего только раз.
2002г.
***
По листьям опавшим бреду я уставший.
Все-таки что-то в этой осени есть.
Под дождем моросящим, куда-то спешащим.
Мне все-таки надо мне много успеть.
Осенние листья такие смешные.
По ветру кружатся, их ловлю на бегу.
А в руку возьмешь они такие сухие.
И холодом веют, предвещая зиму.
По листьям опавшим бреду я уставший.
Но все-таки в этой осени что-то, но есть.
Я слышу, как плачет она дождём Моросящим, куда-то спешащим.
И мне за ним уже не успеть.
Осенние листья — дни прожитой жизни.
Бесследно исчезнут уже навсегда.
Оставят лишь радость, скорей огорченье,
Ведь прожитой жизни уходят года.
2003г.
***
Поздняя осень в ней есть своя прелесть.
Эта прелесть одна – тишина.
Под шорохи листьев опавших
В душах наших уже бродит зима.
Поздняя осень это время, когда все безлюдно.
И мир обнажился как никогда.
И ты себя чувствуешь словно простудно.
Словно за что-то сжигает вина.
Как сжигают опавшие листья
Словно старые письма жизни прошедшей.
Кто виноват, что так вышло?
Даже осень и та стала уже посидевшей.
Осень поздняя у всех нас наступит.
Словно рок она сама неизбежность.
И придя, уже никуда не отпустит.
И потребует только смиренность.
2003г.
Замечаю под снегом почерневшие листья,
Как мгновения осени прошедшей лежат.
И никто не ответит, почему же так вышло.
Почему в нашем мире не вернешься назад.
Почерневшие листья, как былые странички.
Книги жизни исписанной ненужной пустой.
Словно отдали все, как сгоревшие спички,
Превращается в пепел, в пепел жизни земной.
Никому нет до них, собственно нет до них дела.
Только из жалости снег укрыл их от нас.
Да люди ступают по ним очень смело.
Почерневшие листья разве радуют глаз?
Но, а мы, к сожаленью, не поймём простого.
Что когда-то, как листья увянем, уйдем.
Что вот так же о нас разве кто-то вспомнит слезою.
И как прошлая память мы для всех отойдем.
2006г.
Я люблю осень, душе она близка.
Над головою небо так низко.
Тучи надвинулись, идет непогода.
Скоро совсем раскиснет дорога.
В грязи по колено идешь, почти улыбаясь,
Закутавшись в куртку, почти согреваясь.
Но думать о лете нет причины.
Мы с осенью душами просто сравнимы.
А раньше бывало, гулял под дождем,
Уставший, промокший домой возвращался.
И все-таки осень меня согревала.
Откуда-то силы, мне силы давала.
Давала мне много, в том числе, вдохновенье.
И рифмы ложились в стихотворенья.
И думалось много и много мечталось.
А что же теперь мне, теперь мне осталось?
Какая – то жалость? Наверно, старею.
Но осень с тобой я не о чем не жалею
Наверно, оттого, что мы просто похожи.
Одинокие странники, Господи – Боже.
А мой век так короток и обречен,
Но я не жалею, поверь, не о чем.
Дай Бог кому-то вот так же любить.
И так по нашей земле ходить.
Я зла не творил, больше делал добро.
Да Бог и накажет, если будет за что.
Рассудит, укажет: в рай или в ад.
Но жаль, очень жаль, что нет дороги назад. 2007г.
***
Осенний желтый лист кружась
Невольно растворится в листопаде.
И никуда не торопясь, находит смерть на тротуаре.
Там дворник грязною метлой, сгребет его, в костры сжигая.
И только долгий нудный дождь
над ним поплачет поминая.
А пепел ветер разнесет, он растворится без остатка.
И лишь мотив осенних нот, ложась, найдет моя тетрадка.
Так повторяется в веках и будет повторяться вечно.
Мы ищем теплоту в словах и в отношениях, конечно.
2009г.
Источник