Прочитайте онлайн Тайна мрачного озера | ПРИ СВЕТЕ ЛУНЫ
Они начали быстро грести в сторону берега. Дик еще раз оглянулся — он хотел удостовериться, что пробка с коробкой все еще на воде и указывают на место, где находится затонувшая лодка. Все было на месте.
— Если ночью будут тучи и луна не выйдет, будет просто ужасно, — сказала Джордж, налегая на весла. — Тогда мы не увидим ни Холма Ток, ни Высокого Камня — так и будем плавать часами и не заметим наш буек.
— Что говорить об этом заранее? — сказал Дик. — А то еще накаркаем.
— Да нет, я просто надеюсь, что этого не произойдет, — ответила Джордж.
— Не произойдет, — сказал. Джулиан, глядя на нёбо. — Погода установилась ясная.
Увидев, что ребята возвращаются, Мэгги вместе с Диком удалились в палатку. Джулиан улыбнулся.
— Они вздохнули с облегчением и пошли перекусить. Я и сам не прочь поесть чего-нибудь.
Все согласились с ним. Грести было тяжело, да и погода была довольно холодной — все это не могло не вызвать волчий аппетит.
Они водворили плот на место и отправились в старый дом. Когда они спустились в погреб, Тимми снова зарычал и начал принюхиваться.
— Держу пари — Мэгги и Чумазый Дик уже побывали здесь снова — вынюхивали что-то, — сказала Джордж. — Наверное, разыскивали свой пирог с мясом и ветчину. Хорошо, Джулиан, что ты все это спрятал.
Джулиан отпер дверь и вынес продукты.
— Там огромная жаба смотрела с большим интересом, — сказал он, выходя из погреба. — Тимми тоже увидел ее, но жабы ему уже надоели, к тому же они так скверно пахнут.
Они вышли на солнышко И с удовольствием поели. Оранжада больше не было, так что пришлось пустить в ход насос и добыть холодной, свежей воды.
— Уже без четверти три, представляете, — удивился Джулиан. — Как время летит! Через пару часов начнет темнеть, а луна взойдет около одиннадцати. Вот тогда и пойдем.
— Не надо, пожалуйста, — попросила Энн. Джулиан обнял ее.
— Ты ведь сама так не думаешь. Ты прекрасно знаешь, что, когда дойдет до дела, ты будешь первой и сама получишь от всего большое удовольствие. Ты ведь не захочешь остаться в стороне?
— Нет, не думаю, — согласилась Энн. — Но мне так не нравятся Мэгги и Чумазый Дик.
— Нам они тоже не нравятся, — бодро сказал Джулиан. — Поэтому мы и не должны проигрывать. Правда на нашей стороне, так что стоит рискнуть. Ну а теперь давайте до наступления темноты последим за ними, чтобы они не выкинули какой-нибудь фокус. А потом необходимо немного поспать, чтобы ночью не дремать.
— Вот они, — сказала Энн.
Мэгги и ее спутник вышли из палатки. Они обменялись несколькими словами и направились в сторону пустоши.
— Наверное, опять пошли прогуляться, — предположил Дик. — Давайте пока поиграем в крикет. Мяч у нас есть, а вместо биты используем палки.
— Неплохо придумано, — поддержал Джулиан. — Я никак не могу .согреться после купания. Бррр… Вода была такая холодная. Мне даже не по себе становится при мысли, что ночью снова придется лезть в воду.
— Я полезу, — сразу сказал Дик. — Теперь моя очередь.
— Нет. Я точно знаю, где лежат сокровища, — ответил Джулиан, — так что придется нырять мне, но, если хочешь, можешь спуститься вместе со мной и помочь мне привязать веревку.
— Ладно, — согласился Дик. — А теперь давайте играть. Играли они с удовольствием. Солнце начало садиться. Оно опускалось все ниже и ниже и наконец совсем зашло. Небо затянулось облаками, и очень быстро стемнело. Джордж с беспокойством посмотрела на небо.
— Не волнуйся, — сказал Джулиан. — Небо ясное, не тревожься.
Прежде чем отправиться в дом, Джулиан и Дик проскользнули в лодочный сарай за веревкой для ночной операции. Веревку они нашли без труда и довольные возвратились в дом. Веревка оказалась довольно крепкой, только в одном или двух местах она немного протерлась.
В отношении погоды прогноз Джулиана оправдался. Примерно через час небо прояснилось и ярко засияли звезды. Отлично!
Джулиан усадил Тимми в дверях — караулить. Сам же вместе с ребятами спустился в темный погреб и зажег свечи. Они прикорнули на своих вересковых постелях.
— Я не смогу уснуть, — пожаловалась Энн. — Я слишком возбуждена.
— Тогда не спи, — предложил Дик. — Просто отдохни и, когда придет время, разбуди нас.
Одна только Энн не заснула. Она лежала, размышляя об их приключениях. С одними ребятами всегда что-то происходит, а другим не везет. Она подумала, что все же лучше просто читать о приключениях. Но, наверное, те, кто читает о приключениях, жаждут, чтобы и с ними что-нибудь приключилось. Как все сложно!
Без десяти одиннадцать Энн разбудила ребят: сначала растолкала Джордж, а потом и мальчиков. Они так крепко спали, что разбудить их было довольно трудно.
Вскоре они уже были на ногах и переговаривались шепотом:
— Где веревка? А, вот она. Давайте наденем куртки и плащи. На озере будет холодно. Готовы? Тогда — в путь и ни звука!
Тимми появился сразу же, как только из погреба донеслись звуки. Он понимал, что лаять нельзя, даже тихонько. Но был возбужден, как и другие, — они ведь куда-то направлялись ночью!
Луна уже взошла, и хотя она была не полной, но светила ярко. По небу проплывали легкие облачка. Они то и дело закрывали луну, и тогда казалось, что весь мир объят мраком; Но через несколько минут она вновь появлялась — яркая и светлая.
— Их не видно? — спросил Дик шепотом. Стоя в дверях, Джулиан посмотрел туда, где располагались палатки. Все было спокойно. Но все же лучше обогнуть дом и держаться в тени.
— Не станем рисковать, а то они нас застукают! — Джулиан шепотом отдавал распоряжения. — Старайтесь не выходить на свет. А ты, Джордж, проследи, чтобы Тимми был рядом.
Стараясь держаться в тени, ребята прокрались к озеру. По воде бежала яркая лунная дорожка. Озеро казалось темным и задумчивым. Энн подумала — хоть бы волны немного плескались или звуки раздавались.
Ребята выволокли плот, закинули на него веревку, забрались сами и радостно поплыли по гладкой воде. Поехали!
Тимми был возбужден. Он лизал то одного, то другого. Он так любил ночные вылазки! Луна освещала всю компанию, рябь на воде, потревоженной плотом, плескалась серебром.
— Чудесная ночь, — сказала Энн. Она окинула взором деревья, неподвижно стоявшие вдоль берега. — Так все тихо и спокойно. ,
Где-то на дереве громко заухала сова. Энн вздрогнула.
— Не хватает только, чтобы все совы враз заухали после твоих слов о тишине и покое, — начал дразнить ее Джулиан. — Но я с тобой совершенно согласен — ночь изумительная. Озеро совершенно спокойное и походит на зеркало. Интересно, хоть когда-нибудь здесь бывают волны? А в бурю оно тоже остается таким неподвижным?
— Это какое-то фантастическое озеро, — сказал Дик.
— Тимми, осторожно, ты можешь начисто слизнуть мое ухо. Слушайте, кто-нибудь отыскивает наши ориентиры?
— Ну, мы-то приблизительно знаем, куда грести, — отозвался Джулиан. — Поплывем в том направлении и постараемся определить нужное нам место с буйком. Я уверен, пока что мы плывем в нужном направлении.
Так оно и было. Вскоре Джордж разглядела Высокий Камень, потом в поле зрения появился Холм Ток. А затем в лунном свете заблестел и Шпиль.
— Готов поспорить, что Нейлер припрятывал свою добычу в такую же лунную ночь, — сказал Джулиан. — Все ориентиры хорошо просматриваются, даже Высокий Камень. Хорошо бы вообще как-нибудь выяснить, что это такое. Он похож на каменный указатель или памятник в честь чего-то или кого-то.
— Вот теперь и Труба видна, — сообщила Энн. — Теперь все ориентиры видны, значит, наша лодка где-то рядом.
— Вот они. — Дик указал на что-то подпрыгивающее в воде. — Пробка и коробочка! Ну какие же мы умницы! Вообще наша пятерка вызывает у меня огромное восхищение!
— Будет хвастаться, — прервал его Джулиан. — Ты лучше раздевайся, Дик. Надо приниматься за дело. Бррр… Как хо-лодно!
Мальчики сбросили одежду, аккуратно сложили ее стопкой на середине плота.
— Энн, приглядывай за одеждой, — попросил Джулиан. — Дик, веревку взял? Тогда пошли. Лодки не видно, в воде сейчас темно, но мы-то знаем, что она как раз под пробкой и коробочкой.
Мальчики нырнули в воду. Плюх! Плюх! Они оба чудесно ныряли. Когда они спрыгнули, плот качнуло, и Тимми тоже чуть было не свалился в воду.
Первым нырнул Джулиан. Под водой он открыл глаза и увидел внизу затонувшую лодку. Он быстро подплыл к ней и схватил горловину водонепроницаемого мешка. Дик с веревкой был уже рядом и крепко обвязал мешок.
Но прежде чем довести дело до конца, им пришлось подняться на поверхность, чтобы набрать свежего воздуха. Дик не мог находиться под водой так долго, как Джулиан, и он поднялся первым, стремясь поскорее отдышаться. За ним последовал Джулиан, и ночь наполнилась шумными вздохами — ребята никак не могли прийти в себя.
Девочки понимали, что сейчас лучше не задавать им вопросов. Они с нетерпением ждали, когда дыхание мальчиков успокоится. Наконец Джулиан улыбнулся:
— Все в порядке, но нам нужно нырнуть еще раз.
Источник
Озеро ночью при свете луны
Озеро в лунном свете
Неужели прошло уже восемь лет? О боже, ей казалось, будто это было вчера! Той ночью она никак не могла заснуть. Промучившись часа полтора в душной комнате, она наконец решила прогуляться по пустынному ночному пляжу, натянула купальник и на цыпочках, чтобы не разбудить бабушку, выбралась из дома.
Маленький залив, на берегу которого уютно расположились всего три дома, был залит серебристым лунным светом. Во всех трех домах, обращенных фасадами к безлюдному пляжу, было темно. Вероятно, их обитатели давно спали. Она спустилась от своего дома к кромке воды и двинулась вдоль пляжа мимо дома Паркеров.
Там, должно быть, сладко спала ее кузина Дейзи, три года назад вышедшая замуж за Корделла Паркера. Самого Корделла этой ночью не было здесь. Он уехал в город по делам и собирался вернуться только утром.
Как всегда, при мысли о Корделле сердце ее сжалось и заныло. Она любила его отчаянной девчоночьей любовью столько, сколько знала. Он, конечно, и не догадывался об этом. Для него она просто была хорошим верным другом. Настолько верным, что, когда три года назад он безумно влюбился в Дейзи, именно ей пришлось выслушивать все его восторги. Он говорил ей, как обожает Дейзи, как счастлив, что та согласилась стать его женой, как он будет предан ей всю жизнь.
Брак Корделла и Дейзи был для нее ужасным ударом, но ничего не изменил в ее отношении к Корделлу. Она продолжала любить его всем сердцем, стараясь лишь как можно глубже прятать свое чувство. И за те три года, что Корделл и Дейзи прожили в Англии, ничего не изменилось. Так уж получилось, что для нее первая любовь оказалась мучительной и безответной.
Она миновала уже третий дом, где, должно быть, давно угомонились дети Торпов, а заботливый отец, Саймон, охранял их сон, пока его жена Эмили находилась в больнице в ожидании очередных родов. За домом Торпов пляж упирался в небольшой лесок. Берег озера порос здесь густым кустарником, а у самого края пляжа возвышался могучий клен, под которым стояла уединенная скамья. Туда она и хотела добраться.
Но не успела она подойти к скамье, как из кустов послышался странный звук. Ей показалось, что там рыдает женщина. Она в недоумении прислушалась. Похоже на голос Дейзи. Но что могло случиться? Она нерешительно двинулась дальше, не зная, что делать. Звуки замолкли. Несколько минут тишину нарушал лишь шелест листвы, и она почти убедила себя, что все это ей померещилось. Но тут всхлипы раздались снова, только это были не рыдания, а низкие, словно задыхающиеся стоны. Она уже хотела позвать Дейзи, как вдруг до нее донесся хриплый мужской голос, и она узнала Саймона, бормотавшего слова, полные страсти. У нее от ужаса перехватило дыхание. Содрогаясь от негодования, она услышала прерывистый от возбуждения шепоток Дейзи, потом снова хриплые гортанные стоны, невнятные мольбы и наконец торжествующий вскрик.
В отчаянной попытке защититься от этих звуков она зажала уши, метнулась в сторону, налетела на ствол клена и рухнула на землю, задыхаясь от слез. Она поняла, что происходило в кустах между Саймоном и Дейзи, и ее переполняли боль и обида, отвращение и смятение, когда она думала о поруганных чувствах Корделла.
Неожиданно резкий гневный голос Корделла вывел ее из оцепенения. Значит, он вернулся! На мгновение она испугалась, что он зовет ее, но потом поняла, что он обращается к тем двоим, что в темноте занимались преступной любовью совсем рядом с ней.
— Торп! — рявкнул Корделл, почти оглушив ее. — Я вижу, что это ты. Выходи!
До нее донесся испуганный женский шепот, невнятный протест Саймона. Затем мимо промелькнула и скрылась в кустах миниатюрная фигурка Дейзи… В воздухе растворился терпкий аромат ее духов. Вслед за тем прозвучал неуверенный, полный паники голос Саймона:
— Вернись, Уна! Подожди!
Немыслимо! Невозможно! Почему Саймон позвал ее? Почему назвал ее имя? У нее не было времени разобраться, потому что тут же раздался яростный окрик Корделла:
— Уна! Выходи сейчас же! Или я вытащу тебя силой!
Она никогда не видела Корделла в таком гневе. Почти не сознавая, что делает, она поднялась, сделала шаг вперед, споткнулась о скамью и рухнула на нее, вскрикнув от боли. Корделл бросился к ней, схватил за плечи, встряхнул и швырнул на скамью. Саймон позади нее тихо выбрался из укрытия и поспешно удалился, ничего не сказав. Но она и не думала о нем. На лице Корделла было написано такое отвращение, такое презрение, что ей показалось, будто она проваливается в бездонную пропасть. У него не было никаких сомнений, что любовью с Саймоном занималась именно она. Дейзи и Саймон подставили ее! Изворотливый, циничный ум Дейзи быстро подсказал ей, как вывернуться. Но Саймон!… Как мог он так поступить?
Впрочем, у нее не было времени на размышления. Хотя сердце ее готово было разорваться от муки, но решение было принято мгновенно: Корделл не должен узнать, чем занимается его любимая жена. Узнай он правду, его боль будет ужасна. Поэтому она молчала, стиснув зубы. Лишь не могла сдержать слез.
— О, не стоит изображать горе, — презрительно бросил ей Корделл. — Избавь меня от слез и марш домой! Завтра я поговорю с тобой! — Он резко повернулся и ушел, не оглянувшись.
Утром бабушка нашла ее, скорчившуюся все на той же скамейке, полуживую от слез отчаяния, но упрямо хранившую молчание. Бабушка в тот же день увезла ее в город, и больше она ни разу не бывала на озере и не видела Корделла.
Воспоминания о той ужасной ночи, ночи предательства, пронеслись в памяти, когда Марселла Харрис спросила внучку, не пора ли им продать дом на озере.
— Продать? — изумленно переспросила Уна и отвернулась от бабушки, чтобы скрыть эмоции, неизменно возвращающиеся с этими воспоминаниями.
Первым ее желанием было тут же согласиться. Да, да! Продать и постараться все забыть, хотя в глубине души Уна знала, что не забудет никогда. Однако она удержала поспешный ответ, вовремя подумав о том, как дорог бабушке этот дом.
— Как же так, бабушка! — воскликнула Уна. — Ведь и эта усадьба, и дом принадлежат нашей семье с незапамятных времен.
Марселла Харрис, опираясь на трость, прошлась по комнате и остановилась у окна. Солнце серебрило ее седые волосы, собранные на затылке в аккуратный пучок. Лицо покрывали глубокие морщины, но голубые глаза были не по возрасту яркими и живыми.
— Это так, — кивнула она, — но ты там не бываешь, а мне не доставляет удовольствия коротать лето в полном одиночестве.
— Невыносимо думать, что дом перейдет в чужие руки, — задумчиво проговорила Уна. — Я действительно не была на озере несколько лет.
Марселла подняла трость и нацепила ее на внучку.
— Восемь лет! Ты не была там восемь лет после той ночи, когда…
— После того, как Корделл с Дейзи приезжали из Англии на похороны его отца, — поспешно прервала ее Уна. — Мне тогда исполнилось семнадцать. — Почувствовав, что краснеет, она быстро отошла к письменному столу, а когда повернулась к бабушке, лицо ее снова было спокойным. — Ты права. Действительно, прошло уже восемь лет.
Уна подозревала, что, возможно, бабушка догадывалась об истинных событиях того лета. Но всего знать она не могла, в этом Уна была уверена, хотя именно бабушка нашла ее тогда на скамейке, где она словно оцепенела, после того как Корделл безжалостно бросил ей в лицо страшные оскорбления.
— Мне бы хотелось, — продолжала бабушка, — поехать с тобой к озеру на этой неделе. Ты могла бы решить на месте. Не захочешь сохранить нашу усадьбу за собой, мы начнем паковать вещи и готовить все к продаже.
— Не представляю, как мне удастся вырваться! — Уна опустила глаза, нервно теребя в руках лоскут шелка. — С тех пор как наш салон вошел в моду, у нас каждый день такое столпотворение!
— Ничего страшного. Без тебя справятся. Сейчас самый подходящий сезон для продажи, как ты считаешь? Это время там самое лучшее. Винсент всегда предпочитал проводить на озере июнь. — Голос Марселлы прервался. Покачав головой, она направилась к двери, неуверенно постукивая тростью по паркетному полу.
Своего деда Уна не помнила, он скончался до ее появления на свет, но она знала, что после его смерти Марселла продала их просторный городской дом, а сама обосновалась в небольшой квартире. Но усадьбу и дом на озере она сохранила и не раз говорила Уне, что лишь там по-прежнему ощущает присутствие Винсента, которого она горячо любила. Из-за этого дом на озере был так ей дорог.
Глубоко взволнованная, Уна, отбросив все колебания, поспешила вслед за хрупкой фигурой и нагнала Марселлу уже в дверях. Схватив бабушку за руку, она мягко сказала:
— Марси, дорогая, я поеду, непременно поеду. Но до пятницы у меня не получится. В пятницу, днем. Наверное, слишком поздно?
— Спасибо, Уна. — Голос бабушки дрогнул от радости. — Большое тебе спасибо. О, у нас будет чудесная поездка, вот увидишь! Совсем как в старые времена.
Нет, так уже никогда не будет, горько подумала Уна. Она подавила унылый вздох и проводила бабушку до лифта. Старые времена никогда не вернутся. Об этом позаботились Дейзи и Саймон Торп. Надо было просто сказать бабушке правду, слишком поздно сообразила Уна, объяснить, как невыносимо ей на озере, хотя лучшего места она не знала. Столько воспоминаний связано с ним! Корделл! Память о нем надрывала ей сердце, и она редко разрешала себе думать о прошлом.
Поздно! Она связала себя обязательством и отказаться от поездки уже не могла.
— Когда же мы приедем? — мрачно допытывался маленький Энтони Паркер. — Далеко еще?
— Осталось несколько миль, если память меня не подводит.
Корделл Паркер взглянул на семилетнего сына, который нахохлившись сидел рядом. В тусклом свете приборной доски смутно виднелись темные взъерошенные волосы, грустные глаза и капризно изогнутые губы с уныло опущенными уголками.
— Устал? — заботливо спросил Корделл.
— Устал? Ну что ты, папа, конечно нет! Всего-навсего пара перелетов! Подумаешь, из Англии в Буффало! И сейчас всего пять часов утра. С чего бы мне устать?
Язвительный тон сына вызвал в Корделле раздражение, но он подавил его, решив, что не время и не место вступать с малышом в пререкания. Не следует забывать, что Энтони все еще не пришел в себя после смерти матери.
Мысль о поездке в Штаты подсказал их семейный доктор, когда Корделл выказал ему озабоченность состоянием Энтони: прошло полгода после смерти Дейзи, а мальчик все еще был подавлен и сторонился отца.
— Ваш сын, полагаю, ощущает себя потерянным, — ответил ему доктор. — Его надо вернуть к жизни, убедить, что жизнь продолжается. Не могли бы вы уехать на время? Покажите ему те места, где вы сами росли. Побывайте с ним в вашем доме на озере. Вы ведь говорили мне, что привязаны к этому месту, не так ли?
Да, Корделл все еще оставался владельцем дома на озере. Он не стал продавать дом восемь лет назад, когда приезжал на похороны отца. Как раз тогда Дейзи сообщила ему, что ждет ребенка. Потеряв от радости голову, он решил сохранить дом для будущего малыша. Кто мог предвидеть тогда, с горечью подумал Корделл, что ждало их впереди? Дейзи умерла, а ему приходится везти на озеро сына в надежде вернуть его доверие и любовь.
Опустив глаза на сына, Корделл увидел, что тот заснул и во сне валится на него. Маленький, беззащитный, ожесточившийся в своем горе! Корделла захлестнуло чувство любви и горечи. Одной рукой он бережно устроил сына поудобнее и снова уставился на дорогу.
В свете фар, пляшущем среди деревьев, впереди показался спуск на проселочную дорогу. А вот и почтовый столбик с тремя приколоченными указателями: Паркер, Харрис, Торп. Корделл ощутил болезненный укол в сердце. Он нахмурился и беспокойно поерзал на сиденье. Решившись на эту поездку, он думал только об Энтони, не задаваясь вопросом, как подействует на него самого это путешествие в прошлое. Давно поблекшие воспоминания вдруг стали оживать и постепенно воплощаться в отчетливые образы.
Уна… О господи! Он провел по глазам предательски задрожавшей рукой. Столько лет прошло, а он видел ее сейчас так реально, словно она была рядом. Он всегда относился к ней с нежностью, но в то последнее лето…
В то лето ей исполнилось семнадцать. На озеро она с бабушкой приехала за неделю до их с Дейзи появления там. Он не видел ее уже три года и, взглянув, испытал странное волнение. Она уже успела покрыться очаровательным загаром, и от контраста между золотисто-коричневой кожей и ослепительно-белым купальником дух захватывало. Да и сама она переменилась и выглядела потрясающе. Раньше ее всегда стригли под мальчика, теперь же пепельные волосы спускались на плечи густой гривой. Серебрившиеся на солнце пряди скользили по высокой груди, придававшей удивительную женственность ее худенькой стройной фигурке.
Похоже, она становится редкой красавицей, подумал он.
Ее зеленые глаза сверкнули, словно изумруды под солнцем, когда она увидела его и с радостным воплем бросилась горячо обнимать, как делала всегда в детские годы. Она была поистине прекрасна, и при этом, отметил он, очаровательно невинна, как и прежде.
Тем больнее было ему, когда он узнал, что она занимается любовью с Саймоном Торпом, этим Везунчиком, как прозвали его еще в университете. Он обнаружил их случайно в уединенном месте. Светила луна, а он слышал их сладострастные стоны. И это в то время, когда Эмили, жена Саймона, находилась в больнице, в третий раз готовясь стать матерью!
От воспоминаний заныла старая сердечная рана, и с губ Корделла сорвалось глухое проклятье.
В ту ночь в нем словно что-то умерло. Он так и не смог понять, отчего так случилось. О, тогда он был вне себя от гнева. Ему казалось, что Уна совершает подлость, предает Эмили, которая всегда была ей верным другом. Он дал тогда выход ярости и презрению в словах, которые никогда раньше не произносил в присутствии женщин. Больше ему не довелось увидеть Уну, но его разочарование в ней было таким сильным, что он никому не признавался в нем. Только самому себе. Кроме гнева, презрения и разочарования было еще какое-то мучительное чувство, слишком смутное, чтобы поддаваться определению.
Впереди в свете фар блеснуло черненое серебро озерной глади. Корделл вздохнул, мысленно посмеявшись над собой за эти экскурсы в прошлое, и сосредоточился на настоящем. Он сбросил скорость, медленно свел джип по склону и мягко притормозил. На этой стороне озера было всего три загородных владения. Ближайшим от дороги был его дом. Дальше, за высокой оградой из кедра, располагалась усадьба Харрисов. А еще дальше, за березами и кустарником, находился дом Торпов. Кругом все выглядело безлюдным: не светились окна, не звучала музыка, не разносились голоса в воздухе, напоенном ночным благоуханием. Ничего похожего на жизнь в те прошлые времена, когда…
Воспоминания, опять воспоминания!
С трудом отделавшись от видений, которые так безжалостно обступали его, Корделл отстегнул ремни, свой и Энтони, обошел джип, открыл дверцу и взял спящего ребенка на руки.
— Что… что? — забормотал Энтони, уткнувшись лицом в грудь Корделла. — Мамми?
— Все в порядке, сынок. — Сердце Корделла сжалось, и он крепче обнял худенькое тельце. — Мы приехали.
Роясь в кармане в поисках ключа, Корделл мысленно молился, чтобы этот райский уголок совершил с его сыном то, что ему самому оказалось не под силу.
Бродя по пустынному пляжу ранним субботним утром, Уна радовалась, что приехала, радовалась сухому белому песку под босыми ногами. День обещал быть жарким, на ясном голубом небе — ни облачка. Уна расслабилась, наслаждаясь чувством свободы, которое охватило ее в этом месте, где не было Корделла.
Всю дорогу прошлой ночью она твердила себе, что он в Англии, что вероятность встречи с ним на озере равна нулю. Тем не менее ее держало в напряжении какое-то предчувствие. Будто она идет по туго натянутой проволоке, которая вибрирует все сильнее.
Вчера, добравшись до развилки, она первым делом взглянула на дом Паркеров и испытала огромное облегчение, увидев, что он заколочен.
Уже за кофе после позднего ужина, когда они с Марселлой уселись на веранде, она не в силах была сдержать радости.
— Какая же я глупая, что так долго не приезжала сюда, — призналась она бабушке с улыбкой. — Здесь самое чудесное в мире место для отдыха.
— Ты боялась встречи с прошлым, — со свойственной ей прямотой сказала в ответ Марселла. — У каждого из нас есть свой сад воспоминаний, дорогая. Как в любом саду нам приходится пропалывать дурные всходы, чтобы они не задушили цветы, так и в жизни нужно вытаскивать свои темные воспоминания на свет. Всегда остается надежда, что они постепенно отомрут, очистив место для более светлых чувств.
Их взгляды встретились, и столько сострадания и понимания увидела Уна в глазах бабушки, что ее захлестнула волна горячей любви.
Она быстро встала и отошла к перилам, чтобы бабушка не увидела ее слез. Сжимая в ладонях кружку с кофе, Уна облокотилась на перила и загляделась на окутанную сумерками гладь озера.
Откуда- то издали доносились веселый смех, обрывки мелодий. С наступлением ночи все сильнее благоухали невидимые цветы и кустарники. Вспыхивали на лету, словно искры холодного огня, светлячки.
— Как же мы поступим? — донесся до нее спокойный голос Марселлы. — Ты согласна, что лучше сохранить нашу усадьбу?
Уна долго молчала, затем так же спокойно ответила:
— Дай мне еще подумать, ба. — Она повернулась лицом к бабушке, прижавшись спиной к перилам. — Вот посплю здесь, а завтра дам тебе ответ.
И вот завтра наступило.
Уна, засунув руки в карманы белых шорт, шлепала по воде вдоль берега, погрузившись в размышления. Завтра наступило, и надо принимать решение.
Ночью ее разбудил какой-то шум снаружи. Заснуть она больше не смогла и стала обдумывать предложение или, вернее, ультиматум бабушки. В конце концов, после мучительных бессонных часов она пришла к решению.
Несомненно, здесь все будет причинять ей боль, но отдать усадьбу в чужие руки было бы больнее во сто крат. К тому же Марселла права: горестные воспоминания следует выволакивать на свет божий. Пусть их иссушит летняя жара, тут им и придет конец. В глубине души она понимала, что еще не готова к такому подвигу.
Может, позже, летом, она приедет сюда одна с единственной целью — постараться забыть о случившемся и навсегда излечить душевные раны. Как она будет радоваться этой победе над собой!
Она остановилась, задумчиво посмотрела на водную гладь, потом подняла к небу лицо и закрыла глаза, не выдержав его ослепительного сияния. Блаженно потянулась всем телом, запустила пальцы в волосы и приподняла их с затылка.
— Да! — громко и решительно произнесла она. — Да! Да!
Голос, прозвучавший за спиной, был странно враждебен. В нем слышалась мрачная угрюмость. Уна резко обернулась. На берегу, вызывающе расставив ноги, стоял мальчик лет семи. Его темные волосы были взлохмачены, темно-синие глаза недоброжелательно рассматривали ее через очки в темной оправе. Он машинально поправил их, водворяя на переносицу. Худенькое тело слегка тронуло загаром, свободные пестрые шорты сползли ниже пупка.
— Так что означает «да»? — повторил он, сердито хмурясь.
Источник