Полк белого солнца пустыни

История создания «Белого солнца пустыни»: фото со съёмок, документы, факты

«Белому солнцу пустыни» Владимира Мотыля уже больше полувека. Большинство жителей России и стран СНГ знают эту картину наизусть, особенно космонавты, которые не летают в космос, не посмотрев перед вылетом приключения красноармейца Сухова. Почему именно этот фильм, где нет ни слова про космос, удостоился такой чести? Космонавты — люди суеверные, любое действие, совершенное накануне удачного полёта, получает статус традиции. Так, вечером 26 сентября 1973 года перед первым после трагедии «Союза-11» космическим полётом экипаж космонавтов смотрел «Белое солнце пустыни». «Союз-12» успешно взлетел и успешно сел, с этого началась традиция, и Сухов ещё ни разу не подвёл наших космонавтов. А ещё по «Белому солнцу пустыни» космонавтов учат азам операторского искусства, чтобы звёзды и планеты на плёнке выглядели не хуже, чем голова Саида в пустыне.

А ведь этой традиции, как и народного обожания, могло и не быть. Чиновникам картина не понравилась, и высокобюджетный потенциальный блокбастер положили на полку. Спас картину лично Леонид Ильич. Но это всё факты общеизвестные, вы их наверняка слышали или читали столько же раз, сколько смотрели «Белое солнце». Листайте дальше, надеемся, что-то из этого поста вы узнаете впервые.

Начать с того, что изначально сценарий приключенческой картины про Гражданскую войну а-ля «Неуловимые мстители» поручили Андрею Кончаловскому и Фридриху Горенштейну («Солярис», «Раба любви»). Их сюжет не устроил киностудию, другую версию сценария написали Валентин Ежов («Баллада о солдате», «Сибириада») и Рустам Ибрагимбеков («Утомлённые солнцем», «Сибирский цирюльник»). Как вишенка на торте в сценарии, названным Кончаловским «шедевром», позже появились семь писем Сухова Катерине Матвевне. Эти письма по просьбе режиссёра Мотыля написал Марк Захаров. Так что знаменитая фраза «А еще скажу вам, разлюбезная Екатерина» принадлежит перу знаменитого режиссёра.

Постановщиком сценария Ежова и Ибрагимбекова под названием «Спасите гарем» мог стать Андрей Тарковский, но в итоге постановку доверили Владимиру Мотылю. Тарковский потом говорил, что не смог бы поставить всенародно любимый фильм, потому что с юмором у него не очень.

А Сухова должен был играть Георгий Юматов. Анатолий Кузнецов тоже проходил пробы и тоже понравился режиссёру, но худсовету показалось, что Юматов больше подходит на роль героического красноармейца. Когда пришло время начать съёмки, Юматов не явился на площадку. Режиссёр отправился в гостиницу к артисту. Юматов спал, накануне крепко приняв на грудь на поминках по лучшему другу. Ко всему прочему, на поминках случился скандал, и завязалась драка. Кто-то из гостей предъявил Юматову нелепое обвинение — якобы он виноват в смерти друга, потому что посодействовал ему в покупке «Запорожца», на котором тот и разбился. Актёр оказался крепко побит и не мог приступить к съёмкам в тот же день. Тогда Мотыль позвал сниматься Кузнецова.

Из этого документа видно, как тщательно контролировался худсоветом процесс производства картины. В этом заключении отмечаются недостатки и достоинства второго варианта режиссёрского сценария. В частности, члены совета просят создателей добавить финальный монолог Сухова, в котором бы он давал напутственные инструкции гарему и «благословлял» их на счастливую (свободную) жизнь при Советской власти». А вот некоторые поправки уже по отснятому с Кузнецовым материалу: «. нужен ли разговор Верещагина с Суховым через стенку бака. В фильме должно быть поменьше крови. Учитывая, что актёр Кузнецов не получился в фильме «суперменом», нужно подумать над тем, не убрать ли «суперменские» характеристики Сухова. Может быть, следует убрать сцену, где женщины и Сухов лезут в бак».

После того как Брежнев разрешил картину, ей ещё предстояло получить прокатное удостоверение. На наличие идеологических диверсий фильм перед выдачей удостоверения проверял Алексей Романов, председатель Комитета по кинематографии. Он попросил исправить три «недочёта»:

1. Убрать Карла Маркса с обложки книги, которую читает девушка в сцене сна Сухова (в финальной версии название загораживает цветок);

2. Сделать так, чтобы таможенник не лежал на полу, когда выбрасывает офицера;

3. Прикрыть ляжки Катерины Матвевны при переходе через ручей.

Это машинописный экземпляр песни Верещагина с рукописными пометками Владимира Мотыля. В правом верхнем углу можно увидеть рабочее название «Спасите гарем». Также здесь вы можете видеть куплет, не вошедший в картину.

Источник

Откуда в «Белом солнце пустыни» белые офицеры в банде басмачей?

Многих зрителей культового истерна «Белое солнце пустыни» наверняка смутил один момент: в терроризирующей Каракумские пески банде Черного Абдуллы немало лиц совсем не стереотипно азиатских.

В окружении Абдуллы хватало людей и вполне великорусского вида – вспомнить хотя бы Аристарха, которому курбаши поручил «договориться с таможней», и еще нескольких мелькающих в кадре казаков в папахах и фуражках. Или явного белогвардейца подпоручика Семена, который эпично слил задание добыть у Верещагина гранаты.

Аналогичная история возникает в прологе фильма примерно тех же лет – «Корона Российской империи, или Снова неуловимые». Орду басмачей, грабящих поезд с хлебом голодающим Поволжья, там закулисно возглавляет черт знает как перебравшийся в Туркестан из Крыма полковник Кудасов.

А ведь есть еще и сериал 80-х «Государственная граница», где к шайке басмачей, набегающей в красный Таджикистан из некрасного Афганистана, присоседилась парочка эмиссаров РОВС из Парижа. В общем, в советских историко-революционных экшнах за халатом восточного разбойника нередко скрывался золотой погон.

Может показаться, что это лишь пропагандистский трюк, демонстрирующий зрителю единство мировой контры по «принципу амальгамы» – когда собираются в книжке про шпионов, скажем, офицер Колчака, штурмбанфюрер СС и агент ЦРУ и соображают на троих, как ловчей строить козни рабочим и колхозницам.

Так до недавнего времени думал и я. Пока чисто случайно, из нездорового любопытства, не обратил внимание на хроники гражданской войны в Закаспии и не понял, что не все так однозначно.

Война пришла в пески нынешнего Туркменистана (тогда Закаспийской области) в июле 1918 года, когда рабочие Закаспийской железной дороги в Ашхабаде взбунтовались против мобилизации на белочешский фронт. Местные Советы, где тон задавали эсеры и меньшевики, отложились от красной Москвы и создали Закаспийское временное правительство при поддержке туркменской племенной знати и англичан.

Закаспийскую власть охраняло маленькое, но разношерстное воинство — состоящее из русских мобилизованных (на этот раз «своими»), туркменских всадников, армян-дашнаков, английских солдат из метрополии и даже индийцев-сипаев.

Русской частью этой армии командовал генерал Ипполит Савицкий (1863 — 1941).

Осенью 1918 года Савицкий направился в далекий Екатеринодар, искать помощи у пробивавшейся к Каспийскому морю Добровольческой армии и ее командующего Деникина. Весной 1919 года он возвратился в Ашхабад с полномочиями главы всех антисоветских сил региона и с подкреплением из терских казаков и горцев. После ухода англичан в апреле 1919 года (только в Красноводске гарнизон задержался до августа) Закаспий окончательно перешел под контроль белого юга.

9-тысячная Туркестанская армия Савицкого поначалу наступала на восток, к красному Ташкенту, довольно бодро, взяв Мерв и Кушку. Но с мая началась полоса поражений от превосходящих числом советских войск. К тому же Закаспий был для юга России задворками, получавшими подкрепления и боеприпасы в последнюю очередь, и переводили туда самые бросовые офицерские кадры — лучшие были нужны на Дону и Днепре.

В конце мая большевики вытеснили войска Савицкого из Мерва, в июле — из Ашхабада, в феврале 1920 года пал Красноводск. Туркестанская армия сменила трех командующих, но это не помогло — она была почти полностью уничтожена.

На севере армию Савицкого поддерживал гораздо более колоритный персонаж — Джунаид-хан Хивинский, он же Мухаммед-Курбан Сердар. Выходец из знатной семьи туркменского племени йомудов, он буквально вырос в седле и с кинжалом. Сердар, как уважающий себя вождь кочевников, то грабил корованы и бунтовал против Хивы, то заключал с ханом взаимовыгодное соглашение.

В 1918 году хан Асфандияр назначил Мухаммед-Курбана, ставшего к тому времени неформальным лидером хивинских туркмен, командующим войсками ханства — о чем вскоре пожалел. Джунаид низложил и приказал убить Асфандияра, поставив на престол свою марионетку, и стал фактическим владыкой Хивы, т.е. всей нижней Амударьи и окрестных Каракумов — при этом не умея ни читать, ни писать.

Джунаид-хан попытался возвратить Хиве правый берег Амударьи, еще в 1870-х отошедший под прямое русское правление, но ему удалось отжать у советского Туркестана только небольшую полоску земли с городами Чимбай и Нукус — да и то при поддержке казаков, во главе со штабс-капитаном Коноплевым влившихся в хивинское войско. С другой стороны, до 1920 года, когда красный Туркестан воссоединился с РСФСР, командование в Ташкенте не смогло забороть хана своими силами и заключило с ним перемирие. Так до окончания гражданской войны в регионе установился шаткий паритет.

Во внутренней политике Джунаид-хан поддерживал «нормальный уровень средневекового зверства». Ходил даже слух, что он завел во дворце бассейн с гигантскими сомами, которым скармливал узников, но подтверждений этому я не нашел.

Во внешней политике хан пытался навести мосты не только с представлявшим белый юг Савицким, но и с уральскими казаками и Колчаком. В октябре 1919 года в Хиву из колчаковского Омска прибыла военная миссия полковника Худякова. АдмиралЪ также перебросил на помощь хану отряд в 130 казаков и девять офицеров при скорострельной пушке и девяти пулеметах.

Но было поздно — в октябре под белой Сибирью уже горела земля, да и Красная армия взялась за хана всерьез, привлекая на свою сторону враждебных ему туркменских вожаков. Зимой 1919-20 разгорелась битва за Хиву, которую хан в конце концов проиграл и 29 февраля 1920 года утек в Каракумы.

До 1922 года Джунаид оставался в туркменских песках со своей кочевой армией, в которой, скорее всего, застряла-таки часть связавших с ним судьбу русских. Могли прибиться к нему и выжившие остатки Туркестанской армии Савицкого. В 1922 году хан ушел в Иран, но продолжал набеги на СССР, прорываясь аж до Амударьи и штурмуя крупные города — а отойдя от дел, посылал в набеги своих верных курбаши. Скончался хан уже в 1938 году в своей ставке в Афганистане, под Гератом.

Можно ли назвать Джунаид-хана прототипом Черного Абдуллы? Пожалуй, лишь сильно отчасти. Хан принадлежал к племенной знати йомудов, а Абдулла «из простых собак, не из породистых» — их с небогатым Саидом отцы были друзьями.

Но истории Джунаид-хана и Туркестанской армии показывают нам: офицеры и белоказаки в союзе с курбаши — вполне себе реальность. Семен и Аристарх могли попасть в пустыню с хивинским делателем королей, а могли отбиться от отступающих отрядов Закаспийской области и податься в порученцы к Абдулле, чтобы хотя бы не умереть бесславно от голода и жажды.

На самом деле антикоммунистические силы России не раз пытались договориться о совместной борьбе с Советами, но если в европейской части страны это кончалось ничем из-за столкновения патриотизмов, например, Юденича с Маннергеймом или Пилсудского с Деникиным, то в отсталой Средней Азии местные лидеры, слабо отягощенные национальной сознательностью, легко шли на сделки со вчерашними завоевателями. Так, на другом конце Туркестана подходы к Колчаку искал и Мадамин-бек — архибасмач всея Ферганской долины.

В истории русской революции и Гражданской войны на самом деле масса эпизодов, остающихся для нас толком неизвестными — за пределами классических сюжетов о Корнилове-белочехах-Колчаке-Деникине-Врангеле и наиболее распиаренных интервенций. Постараюсь эти эпизоды своими скромными силами освещать и впредь.

Источник

Чье имя носил полк, в котором служил герой фильма «Белое солнце пустыни»

Итак, сегодня у нас суббота, 25 февраля 2017 года и снова в студии у Дмитрия Диброва звездные гости, первая пара игроков. Вопросы поначалу самые простые, но с каждым заданием они усложняются, а сумма выигрыша растет, так что играем вместе, не пропустите. И у нас вопрос — Чье имя носил полк, в котором служил герой фильма «Белое солнце пустыни»

1. Исаака Бабеля
2. Августа Бебеля
3. Николая Гоголя
4. Георга Гегеля

Правильный ответ В — Августа Бебеля

Сухов ушёл из дому примерно в 18—20 лет и с тех пор странствовал, по его словам, «от Амура до Туркестана». В Красной Армии нёс службу, по крайней мере в последнее время, в вымышленном «Закаспийском интернациональном революционном пролетарском полку имени товарища Августа Бебеля».

Награждён именным оружием — револьвером системы Нагана с дарственной надписью: «Красноармейцу Сухову. Комбриг М. Н. Ковун». Сухов — хороший хозяйственник, снайперски стреляет, знаток пиротехники и обращения с взрывчатыми веществами, владеет и другими полезными навыками, а главное — знаком с обычаями Востока и психологией его обитателей. Сухов отважен, хладнокровен, изобретателен, быстро оценивает людей по достоинству, верен дружбе и не склонен недооценивать врага. Сам себя Сухов позиционирует как «борца за счастье трудового народа всей земли». Психологически готов к смерти, но свою главную задачу видит не в героической гибели, а в победе над врагом и возвращении домой живым и невредимым.

Источник

Неизвестные подробности съемок «Белого солнца пустыни»

Фильм «Белое солнце пустыни» вышел на экраны в 1970 году и уже почти полвека является народным достоянием. Фразочки товарища Сухова и Петрухи давно уже перекочевали в фольклор: «Гюльчатай, открой личико!», «Восток — дело тонкое». Сейчас сложно представить, что уже готовую картину посчитали неудавшейся и хотели навсегда положить на полку.

Вестерн по-советски

Во второй половине 1960-х руководство Госкино поставило задачу снять приключенческую ленту в стиле американских вестернов, но в советских реалиях. Потом этот жанр назовут «истерн» (от английского слова East — «восток»). За основу для сценария соавторы Валентин Ежов и Рустам Ибрагимбеков взяли реальный случай Гражданской войны, когда один из басмачей, убегая от красноармейцев, бросил в пустыне свой гарем. Изначально планировалось, что снимать фильм будет Андрей Михалков-Кончаловский, но в итоге он от предложенного сценария отказался. Поиски подходящего режиссера затянулись, в какой-то момент было решено предложить работу опальному Владимиру Мотылю, который тогда только снял вызвавшую у чиновников недовольство картину «Женя, Женечка и «катюша». Мотыль не пришел в восторг от сценария «Белого солнца. », но он находился в безвыходном положении — любое предложение о съемках для него тогда было удачей. К тому же за эту картину отвечала ЭТК — Эксперимен­тальная творческая киностудия, независимая от Госкино, которая была рассчитана на создание коммерчески успешных фильмов (сейчас бы их назвали «блокбастерами»).

Работа над картиной началась в 1968 году. Сложности возникли сразу же. На главную роль товарища Сухова утвердили Георгия Юматова, но в первый же день съемок (эпизод снимался в Ленинграде) он в назначенное время не явился — ассистенты нашли его в номере гостиницы пьяного и с разбитым в драке лицом. Появляться в кадре с такими синяками актер не мог, поэтому Владимиру Мотылю пришлось срочно вызывать из Москвы второго кандидата на главную роль — Анатолия Кузнецова. На роль таможенника Верещагина Мотыль решил взять ленинградского актера Павла Луспекаева. К тому моменту он был тяжело болен — из-за проблем с сосудами у него были сначала ампутированы пальцы на обеих ступнях, а затем и сами ступни. Актер передвигался на протезах, каждое движение вызывало у него сильнейшую боль. Режиссеру пришла в голову идея «добавить» к образу Верещагина костыли — Мотыль даже уже продумывал сцену драки с бандитами, где таможенник пустит их в ход. Но Павел Луспекаев от такого «реквизита» наотрез отказался, мол, «еще успею сыграть инвалида в следующей картине». Более того, все трюки в фильме он хотел исполнить сам, без помощи каскадеров.

На роль Петрухи взяли молодого паренька Николая Годови­кова — он уже мелькал в кино в эпизодах «Республики ШКИД» и «Жени, Женечки и «катюши». Роль Саида отдали актеру Московского театра сатиры Спартаку Мишулину.

Вместо актрис под чадрой — солдаты

Труднее всего оказалось найти достаточное количество «жен» для гарема. Актрису на роль Гюльчатай — Татьяну Денисову — нашли в Московском цирковом училище. Но через четыре месяца съемок ей предложили выгодный контракт в цирке, и она уехала на гастроли. Замену случайно нашли среди студенток Вагановского хореографического училища. Новую Гюльчатай звали Татьяна Федотова. Осталь­ных иска­ли по всему Советскому Союзу, причем на роль восточных красавиц брали даже женщин типично европейской внешности, например, баскетболистку Велту Деглав из Риги. Лишь три из девяти жен были профессиональными актрисами, остальные снимались в кино впервые.

Место действия фильма — пустыня где-то в Средней Азии. Город Педжент — вымышленный, но по косвенным репликам героев можно понять, что он находится на восточном берегу Каспийского моря, не очень далеко от границы с Персией. Съемки проходили под Махачкалой в Дагестане и возле города Байрам-Али в Туркмении. С середины июня на берегу Каспия началась постройка декораций — на песчаных дюнах возводились бутафорские дом Верещагина, сад с виноградником, нефтеналивные баки. К берегу подогнали старый баркас «Дербент». По воспоминаниям Владимира Мотыля, декорации доставили съемочной бригаде много хлопот — при сильном ветре они заваливались, их приходилось выстраивать заново.

Съемки фильма давались тяжело. Август, температура доходила до 45 градусов жары. Жены Абдуллы, наряженные в плотную чадру, изнывали от перегрева и после съемок лежали с мокрыми платками на лбах и валидолом под языком. Сжалившись над женщинами, Владимир Мотыль для некоторых эпизодов вместо них отправлял в кадр солдат из располагавшейся неподалеку военной части, ассистентов оператора и даже плотника. Все равно под чадрой незаметно.

Одна из последних ролей Луспекаева

А вот Спартаку Мишулину, сыгравшему роль Саида, замену найти было невозможно. Сцену, где он по самую шею зарыт в песок, снимали дважды. Закопать актера просто так было невозможно — в раскаленном песке он бы «испекся».

Для Мишулина выкопали яму, в нее поставили деревянный ящик, в который он и залез. Песок около шеи полили водой. Но когда отснятый материал прислали в Москву, выяснилось, что кинопленка бракованная и кадры надо переделывать. Узнав, что ему снова придется сидеть по горло в горячем песке, актер был в ярости.

Павлу Луспекаеву пришлось труднее всех — целый день вышагивать на своих протезах по раскаленным барханам, когда каждое движение приносило жуткую боль. Следом за ним на съемочной площадке всегда ходила его жена Инна Кириллова и несла алюминиевый стульчик. Через каждые 20 метров Луспекаев говорил ей: «Подставь». После съемок он всегда садился у моря и опускал ноги в воду, чтобы хоть немного уменьшить боль. Кстати, роль Верещагина — одна из последних ролей актера. Он умер через две недели после премьеры фильма.

Съемочную бригаду преследовали различные неприятности. В одну из ночей, когда сторож лег спать, местные воры украли из сарая часть реквизита — в том числе саблю, подаренную «Ленфильму» кавалеристом Окой Городовиковым, и часы фирмы «Буре», которые должны были надеть на руку товарища Сухова. Съемки застопорились, хотели привлечь к делу милицию. Владимир Мотыль нашел другой выход: разузнав, кто в этих краях является криминальным авторитетом, он отправился к нему «на поклон». Авторитетом оказался 26-летний дагестанец Али. Мотыль предложил ему эпизодическую роль в своем фильме, а когда тот с радостью согласился, режиссер пожаловался на кражу ценного реквизита. Новый участник съемочной группы тут же все «уладил», и уже к утру все вещи были возвращены киношникам. Али сыграл одну из эпизодических ролей в банде Абдуллы — именно он наставляет винтовку на товарища Сухова на берегу моря, в котором тот беспечно купался.

«В банде Абдуллы должны быть русские»

Съемки фильма затянулись на два года. Худсовет был недоволен результатами работы Владимира Мотыля — худрук Эксперимен­тального творческого объединения Григорий Чухрай назвал товарища Сухова «бесхарактерным», якобы он мало проявляет «мужицкой смекалки и чувства мужицкого юмора». Все сошлись на том, что главный герой — не супермен, а фильм — отнюдь не вестерн. Сам режиссер называл жанр своего детища «сказом-былиной с авантюрной пружиной». Владимир Мотыль несколько раз переписывал сценарий, многое пришлось менять по ходу съемок. Как вспоминал режиссер спустя много лет, «Белое солнце пустыни» было, наверное, единственным советским фильмом, который радикально отличался от изначально задуманного сценария.

Дирекция картины возмущалась еще и «перерасходом» — съемочная группа не смогла уложиться в выделенный бюджет и за первый период съемок израсходовала 350 тысяч рублей. К зиме было решено работу над фильмом «законсервировать» как дорогостоящую и «бесперспективную». Владимир Мотыль в отчаянии писал письма во все инстанции, чтобы ему дали возможность доснять картину. Спасение пришло от Министерства финансов — оно отказалось «списывать» уже потраченные 350 тысяч рублей, поэтому Мотылю разрешили снимать дальше.

После событий в Праге в 1968 году, к фильмам, где так или иначе всплывала международная и межнациональная тематика, относились особенно внимательно. «Белое солнце пустыни» курировал лично Владимир Баскаков — первый зампред Госкино СССР. Второй этап съемок проходил в Туркмении, и Баскаков постоянно слал туда телеграммы с указаниями, чтобы в банде Абдуллы обязательно были русские бандиты. Чинов­ник очень опасался, что иначе республиканские руководители могут обвинить Госкино в разжигании межнациональной розни — мол, все отрицательные персонажи у вас азиаты. Как потом вспоминал режиссер, бесконечные советы чиновника принесли пользу фильму: «Восток требует совершенно иного подхода, у них там другое мышление, у мусульман», — напутствовал он меня перед экспедицией, делая грозное лицо. Эти его слова и натолкнули меня вписать Сухову реплику: «Восток — дело тонкое».

Возможно, именно после замечаний Баскакова в банде Абдуллы появился нервный белогвардеец, который кричал: «Встать, когда с тобой говорит подпоручик!» Кстати, его сыграл каскадер Валентин Фабер, исполнявший в фильме почти все трюки.

Спасибо Брежневу

Мытарства фильма не закончились и после окончания съемок. Худсовет был по-прежнему недоволен результатом, требовал вносить все новые и новые поправки (например, сократил эпизоды с пьянством Вереща­гина, вырезал из кадра икону Богоматери со струйкой крови в сцене убийства хранителя музея). Но и этот вариант «Мос­фильм» не устроил, акт о приемке картины в Госкино так и не подписали.

Спас «Белое солнце пустыни», сам того не ведая, Леонид Брежнев. В те годы существовала практика закрытых «предпоказов» киноновинок на дачах высокопоставленных деятелей. Таким образом, спорный фильм оказался у генсека, который был большим любителем американских вестернов и пришел в восторг от увиденного. Естественно, после такого «высокого» признания картине был тут же дан зеленый свет, и уже в 1970-м она вышла на широкий экран. Только за первый год ее посмотрели более 34 миллионов человек.

Источник