Космогония древних греков
В основе мифологии любого народа лежат сказания о сотворении мира. Возникшие на заре существования человечества, эти мифы — первая попытка людей объяснить происходящие вокруг них процессы и явления природы — смену дня и ночи, времен года, изменение погоды, стихийные бедствия — и определить свое место в этом беспокойном, опасном и постоянно меняющемся мире. Древние греки, живущие в первобытнообщинные времена на Балканском полуострове, придумали собственную историю появления мира и богов, тесно связанную с их обычаями и образом жизни.
Первые боги
Космогония древних греков постепенно усложнялась, по мере развития цивилизации. В эллинистический период изначальное описание сотворения мира было дополнено некоторыми подробностями и объяснениями, которых нет в «Теогонии» Гесиода. Но именно анализ ранних текстов особенно полезен для понимания, как создавалась сложная и разветвленная система древнегреческих мифов и каков их глубокий символический смысл.
По Гесиоду, всё начинается с изначального Хаоса. Слово «хаос» с греческого можно перевести как «разверзшаяся бездна» или «зияющее пространство». Это бесформенная, безличная, но при этом подвижная и постоянно бурлящая бездна, которая никем не создана и произвольно возникла ниоткуда. В этом бурлении Хаоса, однако, уже заложен потенциал для рождения Вселенной, которая, в отличие от Хаоса, как раз обладает и содержанием, и формой.
После Хаоса появилась Гея — Земля, мать всего сущего, «всеобщий приют безопасный». Но вместе с Геей появляется и мрачный Тартар — глубокая и опасная бездна, своеобразное «аль- тер эго» заботливой матери-земли, ее темная сторона, способная поглотить без следа.
И наконец, четвертое изначальное божество по Гесиоду — Эрот, или Эрос. Он не имеет отношения к явлениям природы, не связан ни с землей, ни с небом, но зато он обладает властью над людьми и богами, пробуждая в их душах любовь и страсть. Идея включения Эрота в этот изначальный список, возможно, принадлежит самому Гесиоду. Этим автор хотел подчеркнуть огромную силу любви и ее влияние на каждого человека.
Гея, в свою очередь, породила Урана — Небо, которое окутывает ее со всех сторон, и Понт — морскую пучину. У неба и моря нет отца, только мать. Земля, воздух (небо) и вода были теми тремя стихиями, рядом с которыми человек существовал и с которыми вынужден был считаться, поэтому они появляются в мифе раньше всех других существ и богов.
Перечисляет Гесиод и других детей Геи, рожденных ею от союза с Ураном-Небом. Впоследствии они получили наименование «титаны». Самые известные из них: Океан — бог воды, Фемида — богиня правосудия и мирового порядка, Мнемозина — богиня памяти и будущего, и, наконец, Кронос, или Хронос, — бог времени, самый могущественный из титанов. Вступая в браки друг с другом, шесть титанов и шесть титанид породили следующее поколение титанов, в числе которых — бог солнца Гелиос, богиня луны Селена, а также Атлант и Прометей.
Обожествление природы
Как и все древние народы, жители Балканского полуострова прошли через несколько этапов формирования религиозных представлений, двигаясь от фетишизма — обожествления природы во всех ее проявлениях к антропоморфизму — наделению богов человеческими чертами, внешними и внутренними.
Титаны — архаические боги, придуманные, возможно, еще до прихода на Балканы греческих племен,— как раз и относятся к периоду фетишизма. Древние греки воспринимали всю природу вокруг себя как проявление божественного, каждое дерево или минерал они наделяли духом. Все изначальные божества древнегреческой космогонии — это проявления разных стихий и природных явлений, они еще не наделены человеческой формой, но уже активно влияют на человека и его жизнь, ведь на ранних этапах развития цивилизации человек, несомненно, всецело зависел от природных сил и от их «благосклонности». Эта зависимость человека от земли и ее даров и отразилась в мифах, в особенности — в образе Геи, богини земли.
Советский историк и исследователь Алексей Лосев называет этот этап развития древнегреческой мифологии «хтонизмом» (от греческого слова, означающего «земля»). По мере того как человек обретал большую самостоятельность и независимость от природы, на смену архаическим «хтоническим» мифам о титанах пришли новые, «героические» мифы об олимпийских богах.
Борьба богов
Доолимпийский период в древнегреческой мифологии можно разделить на четыре эпохи. Первая — эпоха от возникновения мира до Кроноса, или эпоха Урана и Геи, — эпоха безличных космических начал. Вторая — воцарение Кроноса, первое утверждение личного начала. Третья — ниспровержение Кроноса Зевсом и борьба Зевса за власть с титанами и гигантами, которая заканчивается окончательным подчинением стихийных сил оформленному личному началу, то есть Зевсу.
Отец Уран боялся своих детей-титанов и одного за другим низверг их в Тартар. Но мать Гея постоянно страдала от такого положения родных детей и уговаривала их восстать против отца.
В конце концов, ей удалось уговорить Кроноса — он взял меч, оскопил Урана и отправил его в Тартар, одновременно освободив оттуда запертых там чудовищ — циклопов и сторуких. По одной из трактовок, этот миф является аналогом мифа о первородном грехе. Именно после низвержения Урана Нюкта и Эреб привели в этот мир Танатоса, Гипноса, Немезиду и других богов, ставших олицетворением таких неприятных сторон человеческой жизни, как смерть, кошмарные сны, ссоры и раздоры, месть и возмездие, ложь и обман. Согласно воззрениям древних греков, все эти негативные явления — наказание за то, что Кронос поднял руку на отца.
Уран, однако, успел наложить на сына свое отцовское проклятие: «Настанет час, и твой сын так же низвергнет тебя с трона!» Этим сюжетным поворотом закладывается возможность дальнейшего развития мифа — через борьбу нового и старого начал.
Несмотря на то, что Кронос свергает отца с трона, он остается воплощением той же самой единой мировой сущности, не терпящей никакого развития и создания чего-то иного. Именно поэтому он поглощает всех своих детей, рожденных титанидой Реей. Чтобы это иное появилось, чтобы началось движение и развитие, нужен бог совершенно иного типа, демиург, олицетворение творческого изменяющегося начала. Таким богом и становится Зевс.
Источник
BlogVic
Блог Виктора Маевского
Космос: взгляд гностиков и греков
RU EN
Библиотека сайта пополнилась книгой Гностицизм. Эта книга, изданная в 1958 году, написана немецким ученым, специалистом по истории философии Гансом Йонасом (Hans Jonas). Хотя книга и написана в начале второй половины прошлого столетия, она до сих пор представляет интерес с точки зрения истории философской мысли в античном (греко-римском) мире.
Не будучи сам гностиком, Ганс Йонас озаглавил свою книгу весьма неудачно — «Гностическая религия», потому что такие понятия как религия и гностическая мысль несовместимы. Поэтому уже в русском переводе книга вышла в свет под заглавием «Гностицизм», что также можно считать неудачным выбором. Термином «гностицизм» относительно недавно начали пользоваться религиоведы и историки. На мой взгляд, более удачным выбором было бы название «Гностическая философия», потому что гностическая мысль — это и есть философия, а не очередной непонятный «изм», а тем более религия.
Почему не религия, а философия? Как известно, с греческого языка слово «философия» переводится как «любовь к мудрости», или же «любовь к Софии». У гностиков София (Мудрость) — это Великая Богиня, она же Царица Небес. Именно Ее гностики считают своей Небесной Матерью, а себя — Ее сыновьями.
Религия же — слово латинское, которое состоит из приставки re- и корня ligo. Рассмотрим значение этого слова, чтобы понять его неуместность по отношению к философам, которыми были гностики. Приставка re- выражает возобновление и повторность, т.е. какое-то действие, выраженное последующим глаголом-корнем, которое повторяется и возобновляется на постоянной основе. Какое же действие повторяется снова и снова? Глагол ligo имеет следующие значения в латинском языке:
ligo — 1) вязать, завязывать, связывать; привязывать; обвязывать, перевязывать 2) сдавливать 3) запрягать 4) сковывать; соединять; заключать.
От него происходят следующие слова:
religo — 1) связывать сзади; привязывать сзади 2) заплетать, убирать — завязать волосы узлом 3) обвязывать, обвивать 4) запрягать, впрягать 5) привязывать; захватывать.
religatio — привязывание, подвязывание.
А оригинальное латинское слово «религия» имеет, в том числе следующие значения:
religio — сомнение, недоумение, (моральное) стеснение или опасение, неуверенность; преступление против совести, прегрешение, грех, вина; суеверие.
Поэтому слово «религиозный» в латинском языке означает следующее:
religiosus — 1) внушающий сомнения или тревогу 2) испытывающий опасения, подверженный религиозному страху.
Кстати, не менее известное во всем мире санскритское слово «йога» имеет то же значение, что и латинское «религия». Сравните английское слово «yoke» со словом «йога». Оба происходят от одного индоевропейского корня.
yoke — ярмо, хомут, упряжка, колодка (на шее преступника); иго, рабство, гнёт, притеснение; бремя, тяжесть, давление (чего-л.); надевать ярмо, впрягать в ярмо; впрягать в плуг (крупный рогатый скот).
Подобные значения имеют также немецкое joch, французское joug, португальское jugo и русское иго.
Как видим, понятия Религия и Философия противоположны по своей сути. Если первое несет в себе значение связанного и скованного состояния, то второе — почитание сыновьями своей Матери Софии (Мудрости). Первое — подчинение, а значит, рабство божье, второе — любовь к Небесной Матери, а значит, небесная свобода.
С точки зрения астрологии читателям блога может быть особо интересна десятая глава книги Ганса Йонаса, которая называется Отношение к космосу у греков и гностиков. Под греками, конечно же, автор имеет в виду не современных, а древних греков античного мира. Если отношение к астрологии, как звездной науке, у древних греков выражалось главным образом через астролатрию (поклонение планетарным богам), то у гностиков отношение к астрологии было сугубо философским, т.е. без малейшего намека на звездную религию. Хотя, атеистами, в отличие от современных астрономов, они конечно же не были.
Привожу здесь некоторые фрагменты из этой главы.
Идея «космоса» и место человека в нем
Не существует для сравнения двух миров — нового и старого, атакующего и атакуемого — более выдающегося символа, где раскрывается сущность каждого из них, чем понятие «космоса». Благодаря долгой традиции этот термин греческого ума облечен высочайшим религиозным достоинством. Само слово своим буквальным значением выражает позитивную оценку объекта — любого объекта — которому оно соответствует как описательный термин, поскольку космос означает в общем «порядок», во всяком случае, в мире или в доме, в государстве или жизни: это — термин восхваления и даже восхищения.
Гностическое нападение на классическую позицию отобрало это наиболее ценное понятие космоса для его наиболее радикальной переоценки. Оно направило против него полную силы традицию, описанную нами, не в меньшей степени воплощенную в самом названии «космос».
Сохраняя это имя для мира, гностики сохранили идею порядка как главную особенность того, что они постановили обесценить.
Действительно, вместо отрицания миром атрибута порядка (который теоретически мог привлечь к исполнению космический пессимизм), они превратили этот самый атрибут из атрибута восхваления в атрибут посрамления, и по мере развития процесса подчеркивали это.
Будет преувеличением сказать, что божественность космического порядка превратилась в свою противоположность. Порядок и закон здесь тоже являются космосом, но суровым и неблагоприятным порядком, тираническим и злым законом, лишенным смысла и благости, чуждым целям человека и его внутренней сущности, не имеющим предмета сообщения и подтверждения. Мир, освобожденный от божественной сущности, имеет свой порядок: порядок пустоты божественности.
«Космос», следовательно, становится во вновь появившемся взгляде на вещи подчеркнуто отрицательным понятием, возможно, довольно сильно подчеркнутым, поскольку здесь оно более эмоционально нагружено, чем когда оно существовало в греческой мысли как позитивное. Эта отрицательная концепция, разумеется, уравновешивает новую положительную концепцию надмирного Божества.
Возвышенное единство космоса и Бога сломалось, двое разорвались, и открывшаяся пропасть никогда полностью не закроется: Бог и мир, Бог и природа, дух и природа разъединились, стали чужими друг другу, даже противоположными.
Но если эти двое чужды друг другу, тогда и человек и мир чужды друг другу, и это с точки зрения чувства действительно подобно первичному явлению. Существует фундаментальный опыт переживания абсолютного разрыва между человеком и тем, где он ощущает себя временно проживающим, — миром.
Греческая мысль была способна к грандиозному выражению человеческой принадлежности миру (если не откровенно земной жизни), и через познание, что вызывает любовь, стремилась увеличить близость с родственной сущностью всей природы: гностическая мысль вдохновлялась мучительным открытием человеческого космического одиночества, полной непохожести его бытия на бытие вселенной во всем объеме.
Дуализм между человеком и миром постулируется в качестве его метафизического двойника — дуализма между миром и Богом. Это двойственность не дополнительных, но противоположных терминов, полярность несовместимого, и это явление господствует в гностической эсхатологии. Гностическая доктрина выражает двойственность, или скорее ощущение, лежащее в ее основе, с различных объективных позиций.
Теологический аспект утверждает, что божественность не принимает участия в заботах о физической вселенной: что истинный Бог, строго надмирный, не открыт и даже не указан миру, и, следовательно, Неизвестный, совершенно Другой, непознаваемый с точки зрения любой мирской аналогии.
Соответственно, космологическая позиция утверждает, что мир есть творение не Бога, но некоего низшего начала, чье низкое положение есть искажение божественного, и главные особенности которого — сила и власть. И антропологический аспект утверждает, что внутренняя суть, внутреннее Я человека не является частью мира, творения и владения Демиурга, но появляется в пределах этого мира как всецело запредельная и несоизмеримая со всеми космическими формами бытия, поскольку является их надмирным двойником, неизвестным Богом извне.
Судьба и звезды
Та сторона космоса, в которой для гностиков был выдающимся образом открыт его характер, — это гемармен, то есть вселенский рок. Этот гемармен в основном распределился среди планет или звезд, мифических представителей неумолимого и враждебного закона вселенной. Изменение в эмоциональном содержании термина «космос» нигде не символизировано лучше, чем в этом пренебрежении прежде наиболее божественной частью видимого мира — небесными сферами. Звездное небо — которое от Платона до стоиков было чистейшим воплощением ума в космической иерархии, примером разумности и потому божественной стороной чувственной реальности — теперь светит человеку в виде утвержденного ослепительного блеска чуждой ему силы и необходимости. Его правление — тирания, а не провидение.
Лишенный почитания, которым прежде его облачало все почитание звезд, но все еще обладающий значительной и показательной позицией, им приобретенной, звездный небосвод стал теперь символом всего, что ужасает человека в возрастающей непреложности вселенной.
Под этими безжалостными небесами, которые больше не внушают почтительного доверия, человек начинает осознавать свою полную заброшенность, свое бытие, не столько как часть охватывающей его системы, сколько как необъяснимо размещенное в этой системе и незащищенное перед ней.
Гностический дуализм, принимая планеты в той роли, в которой он нашел их, а именно в строгом космическом правлении, делает их вследствие этой истинной роли крайним выражением всего антибожественного, которое мир как таковой теперь представляет. При всей зависимости от материала традиции, не развитие, а только радикальный перелом приводит от позиции звездной религии к гностической концепции астрального правления. Неизбежный закон космического владения, который даже в смешении почитания и страха, характеризующем астральный фатализм, сделал звезды высшими божествами, теперь возбудил неистовый протест нового осознания внекосмической свободы, которая переместила их во вражеский стан. По каким бы то ни было причинам переживание этого «порядка» превратилось из почтительного в ужасный. Всеобъемлющая необходимость правления стала позором сил, развивших ее.
Архитектура сфер, разработанная традиционной космологией, сохранилась; но несмотря на то, что она включала в себя божественное, она теперь ополчилась против божественного, которое было окончательно размещено за ее пределами. И несмотря на то, что небесные сферы представляли божественность космоса в ее чистоте, они теперь наиболее эффективно отделились от божественного. Окруженные сотворенным миром, они сделали его тюрьмой для частиц божественного, которые были пойманы в ловушку этой системой.
Мы можем представить, что чувства гностических людей обратились к звездному небу. Как должно быть зло его великолепие, смотрящее на них, как встревожена его обширность и непреклонна непреложность его хода, как жестока его немота! Музыка сфер больше не слышна, и восхищение совершенством сферической формы уступает место совершенному ужасу, направленному на порабощение человека. Благочестивое изумление, с которым первый человек взирал на высшие области вселенной, превратилось в чувство давления от железного свода, который удерживает человека изгнанным из его дома за пределами. Но это «за пределами» действительно определяет новую концепцию физической вселенной и положение человека в ней.
Без запредельного мы не имеем ничего, кроме безнадежного мирового пессимизма. Его запредельное присутствие ограничивает содержимое космоса, который оказывается только частью реальности, от которой, следовательно, можно уйти. Царство божественного начинается там, где кончается космос, т.е. за Восьмой сферой. Общий гностический взгляд не пессимистический, не оптимистический, но эсхатологический: если мир плох, существует благость Бога, находящегося за пределами мира; если мир тюрьма, существует альтернатива ему; если человек заключен в мире, существует спасение из тюрьмы, и сила, что спасает.
Как продолжение темы гностической философии рекомендую посмотреть немецко-голландский документальный фильм 2005 года «Христианство до Христа?»
Путь к бессмертию лежит через смерть. Первым христианам казалось, что они очень близко к переходу в иной мир, они ещё были связаны с древнеегипетскими мистериями и и гностической религией. Христиане-иудеи не говорили о спасительной миссии жертвенной смерти Христа. Они считали, что Христос — это просвещённый просветитель, первооткрыватель. Не было непорочного зачатия, не было воскрешения, не было креста, а были только слова Иисуса, который сам — воплощение Божественной Мудрости.
Источник