Солнце русской поэзии
СОЛНЦЕ РУССКОЙ ПОЭЗИИ
6 июня 221 год назад в Москве родился главный поэт России и вообще «наше все».
Величайший мыслитель, поэт и писатель, лирик А. С. Пушкин считается родоначальником новой русской литературы
Сегодня весь мир с особым чувством цитирует и вспоминает произведения Александра Сергеевича Пушкина.
После себя он оставил богатейшее литературное наследие, воздвигнув себе памятник нерукотворный. Социологи провели опрос : какого автора вы чаще всего перечитываете после окончания школы ? И большинство респондентов ответили, что Пушкина.
Его слово с нами всегда, оно учит думать и чувствовать. «Солнце русской поэзии» согревает нашу жизнь и культуру. Один раз в году — в день рождения гения — оно светит особенно ярко.
Пушкинский праздник отмечается ежегодно 6 июня и имеет статус всероссийского. Государственный статус день рождения Пушкина получил в 1997 году согласно Указу президента РФ «О 200-летии со дня рождения А.С. Пушкина и установлении Пушкинского дня России». Также 6 июня отмечается День русского языка — российский и международный государственный праздник. По всей стране в этот день проходят культурные мероприятия, посвященные творчеству великого поэта. Пушкинский день отмечают не только в России, но и за рубежом.
Нужно ли доказывать, что Пушкин – гениальный поэт и оказал огромные услуги русской литературе? Довольно сказать, что Пушкин научил публику и литературу не бояться правды житейской, какая бы она ни была, и отучил от ложных и ходульных сантиментов, составлявшихся по классическим и романтическим рецептам, но очень далеких от обыкновенных человеческих чувств. Пушкин заставил бросить риторику для простой человеческой речи, украшенную, подмалеванную, попросту измышленную жизнь – для правдивой, изученной и воспроизведенной художником действительности. Он приучил к художественной правде и показал, как ее находить в неподкрашенной, непосредственной действительности и как богата сюжетами для творчества эта обыденная, человеческая жизнь. Он – родоначальник здорового, не отрицающего эстетизма реального направления, учитель и вдохновитель наших лучших поэтов, литераторов и художников.
Кажется, нет такого поэта
XX века, кто хотя бы раз не побеседовал бы с Пушкиным.
Анна Ахматова
Пушкин
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть.
7 марта 1943
Ташкент
Игорь Северянин
Пушкин
Есть имена, как солнце! Имена —
Как музыка! Как яблоня в расцвете!
Я говорю о Пушкине: поэте,
Действительном, в любые времена!
Но понимает ли моя страна —
Все эти старцы, юноши и дети, —
Как затруднительно сказать в сонете
О том, кем вся душа моя полна?
Его хвалить! — пугаюсь повторений.
Могу ли запах передать сирени?
Могу ль рукою облачко поймать?
Убив его, кому все наши вздохи?
Дантес убил мысль русскую эпохи,
И это следовало бы понять.
Евгений Евтушенко
Пушкин
О, баловень балов
и баловень боли!
Тулупчик с бабы —
как шубу соболью.
Он — вне приказаний.
Он — звон и азарт!
Он перегусарит
всех гусар!
Он — вне присяганий.
Он — цокот цикад.
Он перецыганит
всех цыган!
И грузные гроздья
волос африканских
велят ему — в грозы,
велят — пререкаться.
От пышного пунша,
салатов, салазок
до пуль и до пушек
на той, на Сенатской,
от пышущих пашен
и снова до пунша,
поет или пляшет —
он Пушкин!
Он Пушкин!
. Воздвигли — аж тошно! —
цитадели цитат.
А он — всё тот же!
Он — цокот цикад.
И выбьет все пробки
шумящий, шаманский
гуляки пророка
характер шаманский!
Причудливо, точно
сквозь время он пущен,
и в будущем тоже
он тот же.
Он — Пушкин!
Марина Цветаева
Стихи к Пушкину
Бич жандармов, бог студентов,
Желчь мужей, услада жен,
Пушкин — в роли монумента?
Гостя каменного? — он,
Скалозубый, нагловзорый
Пушкин — в роли Командора?
Критик — ноя, нытик — вторя:
«Где же пушкинское (взрыд)
Чувство меры?» Чувство — моря
Позабыли — о гранит
Бьющегося? Тот, солeный
Пушкин — в роли лексикона?
Две ноги свои — погреться —
Вытянувший, и на стол
Вспрыгнувший при Самодержце
Африканский самовол —
Наших прадедов умора-
Пушкин — в роли гувернера?
Черного не перекрасить
В белого — неисправим!
Недурeн российский классик,
Небо Африки — своим
Звавший, невское — проклятым!
— Пушкин — в роли русопята?
Ох, брадатые авгуры!
Задал, задал бы вам бал
Тот, кто царскую цензуру
Только с дурой рифмовал,
А «Европы Вестник» — с.
Пушкин — в роли гробокопа?
К пушкинскому юбилею
Тоже речь произнесем:
Всех румяней и смуглее
До сих пор на свете всем,
Всех живучей и живее!
Пушкин — в роли мавзолея?
То-то к пушкинским избушкам
Лепитесь, что сами — хлам!
Как из душа! Как из пушки —
Пушкиным — по соловьям
Слова, соколам полета!
— Пушкин — в роли пулемета!
Уши лопнули от вопля:
«Перед Пушкиным во фрунт!»
А куда девали пекло
Губ, куда девали — бунт
Пушкинский? уст окаянство?
Пушкин — в меру пушкиньянца!
Томики поставив в шкафчик —
Посмешаете ж его,
Беженство свое смешавши
С белым бешенством его!
Белокровье мозга, морга
Синь — с оскалом негра, горло
Кажущим.
Поскакал бы. Всадник Медный,
Он со всех копыт — назад.
Трусоват был Ваня бедный,
Ну, а он — не трусоват.
Сей, глядевший во все страны —
В роли собственной Татьяны?
Что вы делаете, карлы,
Этот — голубей олив —
Самый вольный, самый крайний
Лоб — навеки заклеймив
Низостию двуединой
Золота и середины?
«Пушкин — тога, Пушкин — схима,
Пушкин-мера, Пушкин — грань. »
Пушкин, Пушкин, Пушкин — имя
Благородное — как брань
Площадную — попугаи.
— Пушкин? Очень испугали!
1927
Двести двадцать.
Безымянная Ольга.
Всего лишь двести двадцать
Разных лет.
Нам — долгожительству
Такому удивляться,
Твое богатство сохранять
На сотни лет.
Чем стал велик?
Своим народным словом.
Чем покорил
не только россиян?
Простым, понятным,
мудрым, новым,
Тем языком,
который без изъян.
Создал его
Когда-то Ломоносов,
А ты в стихах
Внедрил его в народ.
Он стал
Без заковырок и торосов,
Могучий, русский,
Что в веках живет.
Не только русский
Стал великим словом,
Стал русских стиль —
Как глубины канон;
Для многих
Русский дом стал лучшим кровом,
А имя —
Код добра среди имен.
Бессчётно много
Нового случилось
За эти двести двадцать
Разных лет.
И в нашей жизни
Что-то получилось,
Не вышло что-то —
Это не секрет,
Но стали мы
Богаче и умнее,
И каждый,
Хоть в душе, но все ж поэт;
Мы стали
Духом праведным сильнее,
Преодолев немало
Тяжких бед.
Тебе — поклон
За данное потомкам.
Ты стал учителем
Для каждого из нас.
Мы шли
По историческим обломкам,
Чтоб наступил для нас
Наш звездный час.
Ты — наше всё,
Мы — всё с тобою вместе,
Полны с тобой
Величия и мы.
Твое значенье
Придает нам чести,
Обогащает
Души и умы.
Пусть новые наступят
Двести двадцать.
Потомки наши
Будут чтить, любя.
Как мы,
Всё также будут удивляться
Тому,
Что мир
Беднее без тебя.
В пуховый июнь
Марина Юрченко Виноградова
Памяти Пушкина
Поменялся царь и сменился век.
Столько судеб кануло в Лету.
А в июнь всегда тополиный снег
будто саван, сшитый поэту.
Если б рядом были друзья в тот миг –
Пущин, Кюхля и Соболевский,
то коварный выстрел бы не настиг
и сражаться было бы не с кем.
Сколько б мог ещё написать стихов,
становясь мудрее и старше,
но ценою жизни он был готов
отрицать виновность Наташи.
Как жилось-спалось-то потом врагу?
Уберечь не смогли поэта,
но живучую не избыть строку,
где сиянье живого света.
Шлёт из вечности нежность: «Я вас любил…»
и грустит: «Дай Вам Бог любимой…».
Пусть совсем немного на свете жил,
льётся голос неистребимый.
С головы до ног обняла латунь –
не страшна любая стихия,
и опять в пуховый его июнь
наизусть читаю стихи я.
Хитроумный сгинул граф Бенкендорф
и Романовых род угаснул,
новый век умножил несчастных вдов
и погубленных понапрасну,
но с поэзией сладить не может быт,
эту глыбу качнуть — посмейте!
А убийца поэта почти забыт,
а убитый ушёл в бессмертье.
2018
Источник
Солнце русской поэзии и Наше всё. Контексты
В русском языке есть как минимум два устойчивых словосочетания, рожденные еще в девятнадцатом веке и ярко свидетельствующие о том месте, которое определил Пушкину народ устами своих лучших людей.
Одно из этих словосочетаний – Солнце русской поэзии – появилось в обстоятельствах трагических, на следующий день после смерти Поэта, в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду («Русский инвалид» издававшаяся в те времена с Санкт-Петербурге официальная газета Военного министерства).
Контекст, в котором возникло это выражение являл собой, в некотором смысле, извещение о смерти. Вот как оно выглядело, это извещение: «Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! Наша радость, наша народная слава. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть! 29 января 2 ч. 45 м пополудни».
Извещение не было подписано, его автором традиционно считался сам редактор «Литературных прибавлений» Андрей Александрович Краевский. Извещение вызвало гнев министра народного просвещения С. С. Уварова. Краевский был вызван к председателю Петербургского цензурного комитета, который довёл до него недовольство министра: «К чему эта публикация о Пушкине. Но что за выражения! „Солнце поэзии!“ Помилуйте, за что такая честь. »
Время всё расставило по своим местам, и Уварова мы теперь помним не столько потому что он был автором теории официальной народности – государственной идеологии Российской империи в период царствования Николая I, сколько потому что проявил недовольство выражением «солнце поэзии» и попал на острый язык многих российских пушкиноведов и в соответствующие анналы.
Второе словосочетание – Пушкин – наше всё – появилось чуть более, чем через 20 лет после первого, в 1859 году, в знаменитой в своё время работе «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Статья первая. Пушкин». Автор – Аполлон Александрович Григорьев, выдающийся русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, идеолог почвенничества, автор ряда популярных песен и романсов.
Обратимся к небольшому фрагменту статьи Аполлона Григорьева.
« . Вопрос о Пушкине мало подвинулся к своему разрешению со времен «Литературных мечтаний» («Литературные мечтания», как мы помним, известная статья неистового Виссариона Григорьевича Белинского), — а без разрешения этого вопроса мы не можем уразуметь настоящего положения нашей литературы. Одни хотят видеть в Пушкине отрешенного художника, веря в какое-то отрешенное, не связанное с жизнию и не жизнию рожденное искусство, — другие заставили бы жреца «взять метлу» и служить их условным теориям. Лучшее, что было сказано о Пушкине в последнее время, сказалось в статьях Дружинина , но и Дружинин взглянул на Пушкина только как на нашего эстетического воспитателя». (Александр Васильевич Дружинин — русский писатель, литературный критик, переводчик Байрона и Шекспира, инициатор создания Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным, современник Аполлона Григорьева).
И тут начинается главное. «А Пушкин — наше все: Пушкин — представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что остается нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужим, с другими мирами. Пушкин — пока единственный полный очерк нашей народной личности, самородок, принимавший в себя, при всевозможных столкновениях с другими особенностями и организмами, — все то, что принять следует, отбрасывавший все, что отбросить следует, полный и цельный, но еще не красками, а только контурами набросанный образ народной нашей сущности, — образ, который мы долго еще будем оттенять красками». Конец цитаты.
Таковы исторические контексты, в которых родились великие словосочетания, в коих доныне живет народное представление о нашем национальном гении.
Источник
Солнце русской поэзии и Наше всё. Контексты
Есть ли человек более любимый русскими людьми, чем Пушкин? Вряд ли требуется ответ на этот вопрос. У каждого из нас свой любимый поэт, композитор, художник, певец, артист… Но Пушкин – герой иного масштаба. Он равен Космосу и бесконечен как пространство и время.
В русском языке есть как минимум два устойчивых словосочетания, рожденные еще в девятнадцатом веке и ярко свидетельствующие о том месте, которое определил Пушкину народ устами своих лучших людей.
Одно из этих словосочетаний – Солнце русской поэзии – появилось в обстоятельствах трагических, на следующий день после смерти Поэта, в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду («Русский инвалид» издававшаяся в те времена с Санкт-Петербурге официальная газета Военного министерства).
Контекст, в котором возникло это выражение являл собой, в некотором смысле, извещение о смерти. Вот как оно выглядело, это извещение: «Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! Наша радость, наша народная слава. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть! 29 января 2 ч. 45 м пополудни».
Извещение не было подписано, его автором традиционно считался сам редактор «Литературных прибавлений» Андрей Александрович Краевский. Извещение вызвало гнев министра народного просвещения С. С. Уварова. Краевский был вызван к председателю Петербургского цензурного комитета, который довёл до него недовольство министра: «К чему эта публикация о Пушкине. Но что за выражения! „Солнце поэзии!“ Помилуйте, за что такая честь. »
Время всё расставило по своим местам, и Уварова мы теперь помним не столько потому что он был автором теории официальной народности – государственной идеологии Российской империи в период царствования Николая I, сколько потому что проявил недовольство выражением «солнце поэзии» и попал на острый язык многих российских пушкиноведов и в соответствующие анналы.
Второе словосочетание – Пушкин – наше всё – появилось чуть более, чем через 20 лет после первого, в 1859 году, в знаменитой в своё время работе «Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. Статья первая. Пушкин». Автор – Аполлон Александрович Григорьев, выдающийся русский поэт, литературный и театральный критик, переводчик, мемуарист, идеолог почвенничества, автор ряда популярных песен и романсов.
Обратимся к небольшому фрагменту статьи Аполлона Григорьева.
« . Вопрос о Пушкине мало подвинулся к своему разрешению со времен «Литературных мечтаний» («Литературные мечтания», как мы помним, известная статья неистового Виссариона Григорьевича Белинского), — а без разрешения этого вопроса мы не можем уразуметь настоящего положения нашей литературы. Одни хотят видеть в Пушкине отрешенного художника, веря в какое-то отрешенное, не связанное с жизнию и не жизнию рожденное искусство, — другие заставили бы жреца «взять метлу» и служить их условным теориям. Лучшее, что было сказано о Пушкине в последнее время, сказалось в статьях Дружинина , но и Дружинин взглянул на Пушкина только как на нашего эстетического воспитателя». (Александр Васильевич Дружинин) — русский писатель, литературный критик, переводчик Байрона и Шекспира, инициатор создания Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным, современник Аполлона Григорьева).
И тут начинается главное. «А Пушкин — наше все: Пушкин — представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что остается нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужим, с другими мирами. Пушкин — пока единственный полный очерк нашей народной личности, самородок, принимавший в себя, при всевозможных столкновениях с другими особенностями и организмами, — все то, что принять следует, отбрасывавший все, что отбросить следует, полный и цельный, но еще не красками, а только контурами набросанный образ народной нашей сущности, — образ, который мы долго еще будем оттенять красками». Конец цитаты.
Таковы исторические контексты, в которых родились великие словосочетания, в коих доныне живет народное представление о нашем национальном гении. И будет жить вечно.
Источник