«Космический» гений под чужой фамилией
Чтобы избежать ареста, Юрий Кондратюк прожил почти половину своей жизни под чужим именем. Он строил мосты и элеваторы, планируя полеты к другим планетам. Многие его идеи о покорении космоса, высказанные еще в начале прошлого века, впоследствии были переоткрыты заново. Идея Кондратюка об использовании для высадки на планету модуля, спускаемого с ее орбиты, была переоткрыта американцами и реализована в проекте высадки на Луну «Аполлон-11». «Всемирная неделя космоса» – хороший повод вспомнить бывшего белого офицера, инженера и изобретателя – непризнанную при жизни «звезду» мировой теоретической космонавтики
21 июля 1969 г. американский астронавт Нил Армстронг ступил на поверхность Луны. Через 30 лет новосибирский ученый В.Е. Зарко перевел на английский язык книгу Ю. В. Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств», вышедшую в 1929 г., и отправил ее американцу Джону Хуболту, автору проекта полета на Луну. В ответ он получил детальный отчет НАСА, подготовленный в 1995 г., об истории проекта «встречи на орбите Луны», на обложке которой рукой Хуболта написано: «Интересно заметить, насколько близки были идеи Кондратюка и мои». Так могли ли американцы воспользоваться идеей Ю. В. Кондратюка? Этот вопрос широко обсуждался в русскоязычной прессе, а траектория полета на Луну стала именоваться «трасса Кондратюка».
Кем же был этот первооткрыватель космических трасс? Благодаря стараниям историков и архивистов удалось выяснить, что его настоящее имя – Александр Шаргей. После Октябрьской революции, в разгар гражданской войны прапорщика Шаргея мобилизовали в армию генерала Деникина, однако участвовать в братоубийственной войне он не хотел и при первой возможности сбежал из эшелона, отправлявшегося на фронт. Документы, оставшиеся в штабе, были утеряны безвозвратно. Дальнейшие два года он прожил, перебиваясь случайными заработками, под постоянной угрозой ареста. В 1921 г., по совету родных, он получил паспорт на имя умершего от туберкулеза студента Киевского университета Георгия (Юрия) Кондратюка.
Первую рукопись, в которой Шаргею-Кондратюку удалось воплотить идею межпланетных путешествий в виде реального проекта, хотя и не детально проработанного, он завершил еще в 1916 г., в возрасте 19 лет, только закончив гимназию. С тех пор он страстно мечтал найти кого-нибудь, кто смог бы помочь ему осуществить межпланетный полет. По предварительным расчетам, это требовало «меньшего количества материальных средств, нежели сооружение нескольких крупных военных судов». Однако спроектировать и построить ракету Юрию Кондратюку так и не довелось.
В это же время в Калуге об освоении космоса мечтал другой исследователь-самоучка – К. Э. Циолковский. Короткая заметка о его ракете попалась на глаза Кондратюку еще в 1918 г. в одном из старых номеров «Нивы». И хотя он был разочарован, узнав, что в этой области он не первый, но понял, что не только повторил исследования Циолковского, используя совершенно другие методы, но и внес много нового в разработку теории межпланетных полетов. В 1925–1926 гг. Кондратюк написал главный труд своей жизни – «Завоевание межпланетных пространств». В этой работе, которую в конечном итоге издал за свой счет, он представил «задачу завоевания Солнечной системы» не в виде теоретических основ, а в виде «проекта … уже с конкретными цифрами».
Мечтая о небе, механик, инженер и изобретатель Кондратюк работал в различных организациях на Северном Кавказе, в Новосибирске и Москве. Он стал автором многочисленных оригинальных проектов и патентов, существенно облегчивших труд на элеваторах и сахарных заводах, проектировал Крымскую ветроэлектростанцию, оборудование для добычи угля в Кузбассе…
В 1933 г., уже отсидев три года лагерей по ложному обвинению в экономическом вредительстве, Кондратюк познакомился с будущим главным конструктором космических ракет С. П. Королевым, который сразу же предложил ему место главного теоретика в группе изучения реактивного движения. Но, зная о том, что при приеме на работу в организацию с такой тематикой, каждый новый сотрудник проходит тщательную проверку особым отделом РККА, Кондратюк был вынужден отказаться.
Как только началась война, Юрий записался в дивизию народного ополчения Киевского района Москвы и был зачислен в роту связи. Последний бой, в котором он принимал участие, произошел 25–26 февраля 1942 г. на левом берегу Оки в Орловской области. После этого почта на его имя возвращалась без объяснения причин.
Двадцать пять лет спустя Генеральная ассамблея Международного астрономического союза присвоила одному из кратеров на обратной стороне Луны имя Кондратюка, а в 1993 г. его именем была названа и малая планета (астероид). Пусть и под чужим именем, но этот непризнанный современниками гений занял свое место в истории мировой космонавтики.
Источник
Юрий Кондратюк. Под чужим именем
Александр Железняков
Он погиб 25 февраля 1942 года. Но это условная дата, и она — далеко не единственная загадка в жизни учёного Юрия Кондратюка. Того самого, по «трассе» которого полвека назад американцы летали на Луну.
В атмосфере патриархального быта
Юрий Васильевич Кондратюк родился 9 (21) июня 1897 года в Полтаве (Украина). Только назвали его Александром, отчество у него было, по отцу, Игнатьевич, а фамилия — Шаргей, как у родителей.
Через неделю в полтавском Успенском кафедральном соборе священник Михаил Орда крестил новорождённого. Отец ребёнка, Игнатий Шаргей, происходил из небогатой еврейской семьи (1), жившей в местечке Бердичев Волынской губернии. Однако он был крещён в католической вере и получил отчество «Бенедиктович».
Об отце учёного известно мало. В начале 1890-х годов он стал студентом Киевского университета. Студентом он оставался и в 1896-м, когда познакомился со своей будущей женой Людмилой, и спустя год, когда у молодых родился первенец.
Игнатий Шаргей вообще был из породы «вечных студентов». Покинув семью вскоре после рождения Александра, он учился в Петербургском университете, а затем в дармштадской Высшей школе технических наук (Германия). Человек яркий, одарённый, он, тем не менее, так и не сумел преуспеть в жизни.
В Петербурге Игнатий Шаргей вступил в гражданский брак с Еленой Петровной Гиберман, которая летом 1910 года родила ему дочь Нину, сводную сестру Александра Шаргея. Летом того же года Игнатий вместе с женой и дочерью приехал к матери и отчиму в Полтаву, где неожиданно умер от «гнилостного заражения крови».
Мать Александра — Людмила Львовна — происходила из известной дворянской семьи Шлиппенбахов (2). Родилась она в 1875 году. Как дочь дворянина получила блестящее образование, преподавала французский язык и географию в Киево-Печерской женской школе.
В конце 1890-х годов в среде молодёжи царил дух народовольчества, поэтому не удивительно, что в марте 1897-го Людмила, будучи беременной, приняла участие в «ветровской» демонстрации протеста в Киеве (повод — самосожжение в Петропавловской крепости в Петербурге народоволки Марии Ветровой). Демонстрация была разогнана, а многие её участники, в том числе будущая мать Александра Шаргея, были арестованы. Трудно сказать, что было тому виной — условия ли заключения или наследственность (психическое заболевание деда), спровоцированная нервным стрессом, — но разум Людмилы помутился. После рождения сына она так и не оправилась от болезни и умерла в приюте для душевнобольных около 1910 года.
Маленький Саша воспитывался в семье своих крёстных — Екатерины Кирилловны и Акима Никитича Даценко. Именно они стали его воспитателями и настоящими родителями. И детские, юношеские годы будущего учёного прошли в Полтаве, в атмосфере украинского патриархального быта.
«Тем, кто будет читать, чтобы строить»
С 1910 по 1916 годы Александр Шаргей учился во 2-й полтавской мужской гимназии и окончил её с серебряной медалью. Затем поступил на механическое отделение Петроградского политехнического института (ныне Санкт-Петербургский политехнический университет им. Петра Великого). Но проучился там недолго, до ноября, когда был призван в армию и зачислен в школу прапорщиков при одном из петербургских юнкерских училищ.
Ещё в старших классах гимназии Шаргей увлекся проблемой межпланетных перелётов. В течение недолгих месяцев учёбы в Политехническом институте он продолжил свои изыскания и через несколько лет закончил рукопись, посвящённую этим вопросам — «Тем, кто будет читать, чтобы строить» (1918–1919).
В этой работе, независимо от Константина Циолковского, Александр Шаргей оригинальным методом вывел основное уравнение движения ракеты, привёл схему и описание четырёхступенчатой ракеты на кислородно-водородном топливе, камеры сгорания двигателя с шахматным и другим расположением форсунок окислителя и горючего, параболоидального сопла и многого другого. Юный учёный предложил: использование сопротивления атмосферы для торможения ракеты при спуске с целью экономии топлива; при полётах к другим планетам вывод корабля на орбиту искусственного спутника; для посадки на другую планету человека и возвращения на корабль, находящийся на орбите, применение небольшого взлётно-посадочного корабля (предложение реализовано в программе «Аполлон»); использование гравитационного поля встречных небесных тел для доразгона или торможения космических аппаратов при полёте в Солнечной системе (пертурбационный маневр). В этой же работе рассматривалась возможность использования солнечной энергии для питания бортовых систем космических аппаратов, а также возможность размещения на околоземной орбите больших зеркал для освещения поверхности Земли.
Любопытно, что осенью 1916 года одновременно с Шаргеем проблемой межпланетных перелётов занимался и другой студент-политехник — Георгий Кульбуш (3). Его рукописная тетрадь, в которой рассматривались некоторые аспекты создания космических ракет, была случайно обнаружена в архиве Санкт-Петербургского политехнического университета весной 2012 года.
Можно предположить, что сразу двое студентов одного вуза, увлекающиеся разработкой практических вопросов освоения космоса, — не было случайностью. Вероятно, в те годы молодёжь уже грезила космическими полётами, а юношеские, иногда наивные, иногда достаточно глубокие, работы являлись своеобразной попыткой увидеть завтрашний день. Пытались это сделать и Александр Шаргей, Георгий Кульбуш, а, возможно, и другие, чьих имён история не сохранила.
Но вернусь к судьбе Александра Шаргея. В Первую мировую войну он воевал на турецком фронте. После Октябрьской революции как офицер царской армии был мобилизован в Белую армию, но дезертировал. Жил в Киеве, однако чем занимался, неизвестно. Вероятно, просто выживал в «горниле Гражданской войны», как и миллионы других людей.
В конце 1919-го Александр вновь «попал» под мобилизацию. Чтобы не воевать в Белой армии, по пути из Киева в Одессу он бежал из воинского эшелона, лишившись при этом всех документов. Некоторое время скрывался на полулегальном положении у близких людей в местечке Малые Виски, что под Киевом.
Очень скоро Александр понял, чем грозит ему прошлое царского офицера. По настоянию своей мачехи Елены Петровны Гиберман (по второму браку — Киреева), которая очень любила и уважала пасынка, 15 августа 1921 года Александр Шаргей принял документы на имя Георгия (в православном произношении — Юрия) Васильевича Кондратюка. С этого момента учёный был неподвластен своей дальнейшей судьбе (вряд ли он остался бы жив, если бы в ГПУ/НКВД знали его настоящее имя).
Настоящий Кондратюк родился 13 (26) августа 1900 года в Луцке Волынской губернии (Украина). Иными словами, был на целых три года младше Александра. Родители Юрия — Василий Павлович и Мария Антоновна – были мещанами. Учился Юрий в Киевском университете, а 1 марта 1921 года скончался от туберкулёза лёгких. Его родной брат Владимир Васильевич Кондратюк преподавал в одной из киевских школ, в которой училась сводная сестра Александра — Нина Игнатьевна Шаргей. Елена Петровна Гиберман-Кареева уговорила его передать документы умершего брата Александру. Эту тайну знали всего несколько человек и хранили её долгие годы. Елена Петровна сообщила её своей дочери лишь перед своей смертью (4).
В 1921–1927 годах новоиспечённый Кондратюк работал на Южной Украине, на Кубани и Северном Кавказе: был и смазчиком, и прицепщиком вагонов, механиком на элеваторе… В 1927-м его пригласили в Новосибирск для работы в «Хлебопродукте».
Опыт Юрия Васильевича в механизации элеваторов Кубани и Северного Кавказа пришёлся в Сибири как нельзя кстати. Начал он техником на одном из четырёх крупнейших тогда в Сибири элеваторов ёмкостью в 100 тысяч пудов. Этот деревянный самотечный элеватор как раз строился в посёлке Рубцовка Алтайского края (ныне город Рубцовск).
Механизация, крупное строительство — всё это было по душе Кондратюку. Пригодилось его доскональное знание элеваторной техники и, конечно, изобретательность, увенчанная к тому времени рядом удачных внедрений изобретённых им новинок и соответствующими патентами.
Некоторые изобретения Кондратюка внедрялись в производство ещё до получения патента или авторского свидетельства. За это новаторов часто штрафовали. Такая история, в частности, случилась с ковшом Кондратюка и его элеваторными весами.
Очевидно, первой работой Кондратюка в Рубцовке были удовлетворены, потому что в дальнейшем ему поручили уже несколько объектов. Свидетелством тому — документ: Постановлением № 35 от 12 сентября 1927 года «техник по постройке элеваторов Кондратюк Ю.В.», согласно его просьбе, «переводится из Рубцовки на работу по механизации амбаров в Бийске, Рубцовке, Поспелихе и Шипуново с местожительством в Новосибирске».
Своего жилья в этом городе у Кондратюка не было, как, впрочем, и где-либо ещё, а потому, оказавшись в Новосибирске, Юрий Васильевич жил либо на квартире, принадлежащей предприятию, на котором в данный момент работал, либо в частном секторе. Так, во время работы в АО «Хлебострой» он жил в гостинице по адресу: Советская ул., 24 (ранее № 34).
В те годы Кондратюк участвовал и в строительстве знаменитого элеватора «Мастодонт» — зернохранилища на 10 тысяч тонн, возведённого без единого гвоздя. Эта работа стала впоследствии поводом для ареста Юрия Васильевича. Но об этом чуть позже.
Однако, занимаясь элеваторами, Юрий Васильевич никогда не забывал о своей первой любви — о космосе. В 1929 году он издал в Новосибирске на собственные средства книгу «Завоевание межпланетных пространств» (2000 экз.), в которой была определена последовательность первых этапов освоения космического пространства. Более подробно рассматривались вопросы, поднятые в ранней работе «Тем, кто будет читать, чтобы строить». В частности, в книге было предложено использовать для снабжения спутников на околоземной орбите ракетно-артиллерийские системы. Кроме того, в работе были исследованы вопросы тепловой защиты космических аппаратов при их движении в атмосфере.
Любопытно, что в предисловии к книге Кондратюк упоминает о нескольких главах рукописи, которые «слишком близки к рабочему проекту овладения мировыми пространствами — слишком близки для того, чтобы их можно было публиковать, не зная заранее, кто и как этими данными воспользуется». Так как неизвестные главы ещё не найдены и вряд ли когда-нибудь будут обнаружены, судить о том, что там было, не представляется возможным.
Сам автор утверждает, что он нашёл способ достижения начальной скорости ракеты 1500-2000 м/с «без расходования заряда и в то же время без применения грандиозного артиллерийского орудия». По его словам, он также «пришёл к весьма неожиданному решению вопроса об оборудовании линии сообщения с Земли в пространство и обратно, для осуществления которой применение такой ракеты, как рассматриваемая в этой книге, необходимо только один раз».
Кондратюк, кроме того, указал, что многие предложенные им технические решения могут быть реализованы уже на достигнутом уровне развития техники, особенно американцами.
Но пришлось ждать ещё несколько десятилетий, прежде чем предложения Юрия Кондратюка нашли своё применение в ракетостроении и космонавтике в СССР и США. Да и то не все. Некоторые идеи учёного всё ещё ожидают своего часа.
В связи с тем, что книга была опубликована вдалеке от Москвы очень маленьким тиражом, она не смогла получить широкую мировую известность и оказать существенное влияние на развитие реальных образцов ракетной техники и практической космонавтики. И хотя в 1947 году книга была опубликована повторно уже издательством «Оборонгиз», она так и осталась достоянием слишком узкого круга специалистов. А сегодня многое из того, что в ней написано, стало уже достоянием истории.
Жизнь заставляла Кондратюка заниматься вопросами, не имеющими никакого отношения к освоению космоса. Но сам он писал, что, чем бы ни занимался, это было «лишь способом заработать денег для дальнейших исследований в области выхода во внеземное пространство».
30 июля (по другим данным — 31 июля) 1930 года Юрий Васильевич Кондратюк вместе с несколькими другими сотрудниками «Хлебопродукта» был арестован по обвинению во вредительстве. В одном из пунктов обвинения указывалось, что Кондратюк строил уже упоминавшийся «Мастодонт» не только без чертежей, что само по себе являлось серьёзным нарушением правил постройки, но и без гвоздей (!). Местное руководство пришло к выводу, что строение не выдержит такого количества зерна и развалится, погубив тем самым 10 тысяч тонн урожая.
10 мая 1931 года Кондратюка осудили на три года лагерей (Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Совета РСФСР своим определением № ОС-70-8 от 26 марта 1970 года реабилитировала Кондратюка «за отсутствием состава преступления»).
Но в лагерь его не отправили. Юрия Васильевича привлекли к работе в образованном в Новосибирске специализированном бюро № 14 по проектированию угольных предприятий (прообраз будущих «шарашек»). Там он трудился до августа 1932 года, успев получить патент и авторское свидетельство в области горношахтного оборудования. Опубликовал статьи по ряду специальных проблем: ускорение и облегчение проходки шахт с опалубной механизацией бетонных и породоуборочных работ, хранение бетона высокого сопротивления и постоянной крепи шахтных стволов, железобетонный копёр.
Ещё работая в бюро № 14, Кондратюк ознакомился с условиями конкурса на эскизное проектирование мощной Крымской ветроэлектростанции (ВЭС), объявленного Наркоматом тяжёлой промышленности. Проект станции Кондратюк выполнил в соавторстве с П.К. Горчаковым, а позднее к проекту привлекли инженера Н.В. Никитина, будущего создателя Останкинской телебашни в Москве. Эскизное проектирование ВЭС было завершено в ноябре 1932 года, и вскоре авторы проекта получили разрешение ОГПУ на поездку в Москву.
По настоятельной просьбе Наркомтяжпрома, в 1933 году Кондратюка досрочно освободили. На конкурсе проект был признан лучшим. Окончательно технический проект был доработан к середине февраля 1934 года, и в 1937-м на горе Ай-Петри в Крыму по подготовленным рабочим чертежам началось строительство фундамента станции.
Однако уже в 1938-м было принято решение о прекращении проектирования и строительства мощных ветроэлектростанций. В связи с этим в последующие два года Кондратюку пришлось занимался проектированием малых опытных ветровых электростанций в Проектно-экспериментальной конторе ветроэлектрических станций (ПЭКВЭС) треста «Волгоэлектросетьстрой» Наркомата Электростанций СССР.
К идее использования ветра как экологически чистого источника энергии человечество начало возвращаться только спустя полвека. Но и сегодня нельзя ещё говорить, что ветроэнергетика стала неотъемлемой частью нашей жизни.
В середине 1930-х годов Юрий Кондратюк получил предложение о сотрудничестве от Сергея Павловича Королёва. Несмотря на всю заманчивость работы над ракетами (об этом Кондратюк мечтал всю свою жизнь), он ответил отказом. Судя по всему, причина отрицательного ответа заключалась в том, что работа над военными проектами предусматривала жёсткий контроль со стороны органов НКВД. При проверке биографии мог быть вскрыт и факт подделки документов, и белогвардейское прошлое со всеми вытекающими из этого последствиями. Поэтому Юрий Васильевич решил продолжить свою деятельность в другой области, где взгляд чекистов был не столь пристальным.
Возможно, он бы ещё долго и плодотворно трудился на благо отечественной ветроэнергетики (или в какой-то другой области), если бы не начавшаяся Великая Отечественная война. Она кардинально изменила жизнь и судьбу десятков миллионов людей. В том числе и Юрия Кондратюка.
6 июля 1941 года он записался в ряды народного ополчения (5). Его определили в роту связи 2-го стрелкового полка Дивизии народного ополчения Киевского района Москвы (21-я дивизия Московская народного ополчения). В ночь на 7 июля дивизия пешим ходом выступила из Москвы и отправилась на фронт.
В течение трёх месяцев бойцы строили оборонительные сооружения близ города Кирова (бывшая Смоленская, ныне Калужская область), а 3 октября (к тому времени всех народных ополченцев уже зачислили в ряды Красной армии) в составе 173-й стрелковой дивизии там же приняли свой первый бой.
Дальнейшая судьба Кондратюка неизвестна. Как и сотни тысяч других красноармейцев он числится пропавшим без вести.
О том, что случилось с Юрием Васильевичем на фронте, где он сложил свою голову, где похоронен — данных нет. А отсутствие информации, как это часто бывает, неплохой повод для различных домыслов и догадок…
Тайну гибели Юрия Васильевича Кондратюка пытались раскрыть много раз.
Первый раз его судьбой заинтересовались в 1942 году в армейской контрразведке. Тогда выясняли судьбу всех, кто сгинул в кровавой мясорубке в первые месяцы войны. Особистов более всего интересовал вопрос, не попал ли Кондратюк в плен, как миллионы других сограждан?
Никаких данных на этот счёт найти не удалось, поэтому Юрия Васильевича включили в список безвозвратных потерь Красной Армии. Похоронка не высылалась, так как при вступлении в ряды народного ополчения Кондратюк написал, что родственников, которым следовало бы направить её в случае его гибели, он не имеет.
Второй раз судьбой Кондратюка заинтересовались уже в послевоенные годы, когда Министерство обороны СССР проводило масштабную кампанию по уточнению советских потерь в годы войны. Вновь проверяли всех, кто числился пропавшим без вести. Их данные искали в списках тех, кто находился в плену, кто сотрудничал с нацистами на оккупированной территории, кто дезертировал из Красной армии, и в других аналогичных списках. Ни в одном фамилия Кондратюка не встречалась, что дало основание подтвердить его гибель. Правда, точную дату смерти установить не удалось. Но тогда это и не считали таким уж важным делом.
В следующий раз выяснением «белых пятен» в биографии Юрия Васильевича занимались в 1960-х годах, после того как Комиссия АН СССР по наименованию образований на обратной стороне Луны выступила с предложением о присвоении имени Кондратюка одному из кратеров на лике нашей небесной соседки. К тому времени имя Юрия Васильевича уже было хорошо известно научной общественности. Поэтому учёные встретили это предложение с энтузиазмом.
По тогдашней практике, такой вопрос требовал согласования в ЦК КПСС, куда документы из Академии наук и были направлены. Запись в анкете «пропал без вести», смутила партийных чиновников. Но ответ из Министерства обороны, в котором факт гибели Кондратюка был подтверждён, удовлетворила функционеров из Центрального Комитета, и они дали добро на присвоение имени Кондратюка одному из кратеров на обратной стороне Луны. Международный астрономический союз утвердил это предложение.
Вновь имя Кондратюка привлекло к себе внимание в марте 1969 года, когда на страницах американского журнала «Лайф» Дэвид Шеридан опубликовал статью «Как идея, которую никто не хотел признавать, превратилась в лунный модуль». В ней он подробно рассказал о том, как и почему американцы выбрали для программы «Аполлон» схему полёта, предусматривающую выход основного модуля корабля на селеноцентрическую орбиту, а высадку астронавтов на поверхность Луны в лунном модуле.
Эта идея была высказана инженером НАСА Джоном Хуболтом ещё в начале 1960-х годов. Но была встречена в штыки. Руководивший работами по программе «Аполлон» Вернер фон Браун безапелляционно заявил: «[Такой вариант] не годится!».
Хуболт не сдался и продолжал обивать пороги всех комитетов НАСА. Но всё было тщетно. До тех пор, пока осенью 1961 года он не написал отчаянное письмо заместителю директора НАСА Роберту Сименсу: «Дайте нам разрешение — и мы доставим людей на Луну в очень короткий срок».
Сименсу понравилось письмо, а, главное, убеждённость автора в своей правоте. Он принял идею Хуболта, передал письмо своим помощникам в штаб-квартире НАСА в Вашингтоне и рекомендовал поддержать сделанное предложение. И все те, кто прежде не хотел даже слушать Хуболта, в одночасье стали его союзниками.
Позже в печать просочились сведения, что решить эту сложную проблему помогла книга русского учёного Юрия Кондратюка. Один из руководителей НАСА доктор Лоу, рассказал: «Мы разыскали маленькую, неприметную книжечку, изданную в России сразу после революции (6). Её автор обосновал и рассчитал энергетическую выгодность посадки на Луну по схеме «полёт на орбиту Луны — старт на Луну с орбиты — возвращение на орбиту и стыковка с основным кораблём — полёт на Землю».
Возможно, Хуболт самостоятельно пришёл к такому решению. Бывает. Во всяком случае, «Лайф» заканчивает очерк о Джоне Хуболте таким абзацем:
«Когда он наблюдал старт «Аполлона-9», на борту которого отправлялось его детище — лунный модуль, Хуболт думал о другом инженере, мечты которого разбились о скептиков. Хуболт недавно прочитал историю Юрия Кондратюка, русского механика-самоучки, который полвека назад рассчитал, что метод стыковки на лунной орбите является наилучшим методом решения проблемы высадки на Луну. Советское правительство пренебрегло им… “Боже мой! Он прошёл через всё то же, что и я, – сказал Хуболт”».
Высказывание Хуболта и стало отправной точкой для появления в западной бульварной прессе (российской бульварной прессы тогда ещё просто не было) предположений о том, что Юрий Кондратюк не погиб на войне, а попал в плен, работал вместе с Вернером фон Брауном в Пенемюнде, а после окончания Второй мировой войны перебрался за океан, где превратился в… Джона Хуболта. В качестве аргумента сторонники данной версии приводили факт обнаружения после войны в Пенемюнде рукописной тетради Юрия Кондратюка с формулами и расчётами по ракетной технике.
Действительно, такая тетрадь была найдена в немецком ракетном центре после разгрома гитлеровской Германии. Но каким образом она туда попала, загадка, разгадать которую теперь уже вряд ли удастся.
Вероятнее всего, тетрадь была найдена в личных вещах безымянного советского солдата, труп которого немцы обнаружили на поле боя в феврале 1942 года. Зная педантичность немцев и их стремление к порядку, можно предположить, что трофейные команды передали странную тетрадь с множеством формул «по назначению». После того как стало ясно, какой сфере деятельности посвящены расчёты, её отправили ракетчикам. А вдруг да пригодится! Так она и оказалась в Пенемюнде. Но попала именно тетрадь, а не автор записей, который был к тому времени уже мёртв.
Как бы то ни было, а статья Шеридана и другие публикации не остались незамеченными в Советском Союзе. Особенно предположение о том, что Кондратюк не погиб и перешёл на сторону немцев.
На этот раз за Кондратюка взялись всерьёз. В КГБ вновь изучили документы периода Великой Отечественной войны, подняли следственное дело 1930 года самого Кондратюка и другие дела тех лет, в которых упоминалось его имя, проверили и перепроверили те сведения, которые он сам указывал в многочисленных анкетах. Тогда-то и всплыли некоторые странности его биографии.
Например, выяснилось, что фамилии Кондратюка нет в списке студентов, которые в 1916 году были зачислены в Петроградский политехнический институт. Зато есть студент с другой фамилией — Шаргей, заполнивший заявление о приёме в институт почерком Кондратюка.
Дальше — больше. Докопались и до школы прапорщиков, и до службы в Белой армии. Нашли родственников Шаргея-Кондратюка. Я уже упоминал, что в 1977 году его сводная сестра Нина Игнатьевна Шаргей давала письменные свидетельские показания об обстоятельствах, при которых брат сменил фамилию.
Расследование велось несколько лет, и к концу 1970-х «те, кому следовало», уже точно знали, кем на самом деле являлся Юрий Васильевич Кондратюк. Но информацию от широкой общественности было решено скрыть. В ЦК КПСС, куда доложили результаты расследования, «сложилось мнение», что пусть всё остаётся, как было. Тем более ничего предосудительного в биографии Кондратюка-Шаргея не обнаружили. Ну, а подмена фамилии — конечно, факт, не красящий человека, но и это можно было понять. И простить. Учитывая ту роль, которую официальная советская историография отводила Кондратюку в деле покорения космоса…
Тем не менее, даже тщательное расследование, проведённое сотрудниками КГБ, не позволило ответить на три важных вопроса: когда, где и как погиб Юрий Васильевич Кондратюк? В начале 1980-х годов выяснением этого занялись родственники Кондратюка-Шаргея, его сослуживцы и энтузиасты. Информацией, полученной КГБ, они не располагали, о решении ЦК КПСС не знали, поэтому действовали так, как только и могли — через Центральный архив Министерства обороны СССР (ЦАМО). Совсем недавно эти документы были открыты для общего доступа, и у нас есть возможность познакомиться с ними. Попутно выяснив и некоторые детали последних месяцев жизни Юрия Васильевича Кондратюка.
Процитирую свидетельские показания, которые были даны сослуживцами Кондратюка.
по установлению судьбы КОНДРАТЮКА Ю.В. (7)
Романенко Борис Иванович, лейтенант
артиллерии в отставке, пенсионер.
В ноябре 1940 г. я был принят на работу конструктором в Проектно-Экспериментальной Конторе Ветро-Электрических Станций /ПЭКВЭС/ при тресте «Волгоэлектросетьстрой» Наркомата электростанций СССР. В этой конторе начальником Проектного отдела работал Юрий Васильевич Кондратюк. Мне пришлось работать непосредственно под руководством Ю.В. Кондратюка. 6-го июля 1941 г. все сотрудники ПЭКВЭС записались в ряды народного ополчения Москвы, в их числе был также и Ю.В. Кондратюк.
В ночь с 6-го на 7-е июля 1941 г. все сотрудники ПЭКВЭС ушли пешком на Западный фронт в составе Дивизии Народного Ополчения /ДНО/ Киевского р-на Москвы /позже нашей дивизии присвоили 21 номер, а с 15 августа она получила общевойсковой номер 173 /173 сд/. Большинство сотрудников ПЭКВЭС, в том числе и Ю.В. Кондратюк, были зачислены в роту связи 62 сп, я же был назначен командиром огневого взвода 76мм полковой батареи. В сентябре 1941 г. наша дивизия занимала оборонительные позиции во втором эшелоне Западного фронта /Резервный фронт/ в составе 33 армии в районе г. Кирова Смоленской обл. Стрелковый батальон, которому была придана наша артбатарея, занимала огневые позиции восточнее д. Б. Желтухи. В течение всего времени своего пребывания в дивизии, мне часто приходилось встречаться с Ю.В. Кондратюком и остальными пеквесовцами /Н.Н. Смирнов, А.П. Валенков, Н.Н. Васильев, А.И. Антошечкин, Сапкоти и др./. Последний раз я видел Ю.В. Кондратюка вечером 30 сентября 1941 г. у блиндажа штаба 62 полка, который находился юго-западнее Кирова, юго-восточнее д. Кузнецы и Барсуки. В тот момент Ю.В. Кондратюк был на посту – дежурил в телефонной будке. Я с ним тогда разговаривал, мы были полны оптимизма, собирались наступать, были рады встрече. 2-го октября 1941 г. фашисты перешли в наступление на Москву. 3-го октября 1941 г. в первом бою с фашистскими танками вблизи дер. Б. Савки, что юго-западнее Кирова, я был тяжело ранен в левую ногу и эвакуирован в медсанбат дивизии. После выздоровления мне уже не пришлось вернуться в свою дивизию. В ноябре 1943 г. я прибыл в Москву за новым назначением и сразу же зашёл к сослуживцу по ПЭКВЭС И.З. Кирьяну /Б. Почтовая, 18-20, кВ. 26/. И.З. Кирьян мне рассказал о том, что один из сослуживцев Ю.В. Кондратюка по ПЭКВЭК и по роте связи сообщил ему, что он был свидетелем того, как во время одного из боёв была повреждена линия телефонной связи, Юрий Васильевич Кондратюк пошёл отыскивать место повреждения телефонного провода и был убит.
Все, знавшие Ю.В. Кондратюка по гражданской и военной службе, — Н.Н. Смирнов, А.П. Валенков, Н.Н. Васильев, А.И. Антошечкин, Н.В. Никитин, Л.А. Лифшиц, С.В. Руженцов, Д.И. Балгаева, О.Н. Горчакова, О.П. Горчакова, Б.А. Морозов, Б.А. Злобин, И.А. Казеев, Н.П. Тургенев и др. — утверждали и утверждают, что Юрий Васильевич Кондратюк погиб. Моя 27-летняя поисковая работа глубоко убедила меня в том, что Ю.В. Кондратюк погиб.
Привожу уточнения: Ю.В. Кондратюк погиб 3-го октября 1941 года на территории, примыкающей к посёлку Засецкий и деревень Б. и М. Савки Кировксого района Калужской области.
И ещё одно свидетельство.
по установлению судьбы КОНДРАТЮКА Ю.В. (8)
СМИРНОВ Николай Николаевич, гвардии
капитан в отставке, пенсионер.
С 1939 г. я работал в Проектно-Экспериментальной Конторе Ветро-Электрических Станций /П.Э.К.В.Э.С./ треста «Волгоэлектросетьстрой» Наркомата Электростанций СССР.
6 июля 1941 г. я со всеми невоеннообязанными сотрудниками ПЭКВЭС записался в Народное ополчение города Москвы. Начальник проектного отдела ПЭКВЭС Юрий Васильевич КОНДРАТЮК тоже записался и вместе со всеми нами ушёл в Народное ополчение. Все сотрудники нашей конторы были зачислены в роту связи 62-го стрелкового полка 21-й дивизии Народного ополчения г. Москвы. Я был самокатчиком на связи между штабом полка и штабом дивизии, Ю.В. КОНДРАТЮК – телефонистом на связи между штабом 62-го полка и батальоном.
В августе 1941 года нашей дивизии присвоили общевойсковой номер — 173-я стрелковая дивизия и включили в состав 33-й Армии Западного фронта. В сентябре 1941 г. дивизия занимала оборонительные позиции в районе города Кирова Калужской области.
В начале октября 1941 г. немецко-фашистские войска перешли в наступление на нашем участке фронта, и 3-го октября дивизия вступила в ожесточённые бои с противником.
В середине октября 1941 г. часть нашего 62-го—– 1313-го стрелкового полка проходила сбор и переформирование в районе станции Лопасня Московско-Курской жел. дороги, командовал этой частью лейтенант Потёмкин. 16-18 октября 1941 г. лейтенант Потёмкин приказал мне сформировать роту связи. На сбор пришло человек пять из старого состава роты связи, в том числе ПЭКВЭК-овец А.П. Валенков и другие, фамилии которых я не помню. При проверке и формировании роты, мне сообщили товарищи из прежнего состава роты связи, знавшие КОНДРАТЮКА, что Юрий Васильевич КОНДРАТЮК погиб в первом бою.
В 1946-1947годах я встретил в Москве радиста нашей роты связи одного из конструкторов ПЭКВЭС — Антошечкина Александра Ивановича, который был взят в плен после первого боя 3 октября 1941 г. Антошечкин мне сообщил, что тоже слышал, что во время боя видели, как КОНДРАТЮК Ю.В. упал и не поднялся. А.И. Антошечкин сообщил также, что в лагере для военнопленных он КОНДРАТЮКА Ю.В. не видел.
После окончания войны я вернулся в Москву, и все знавшие Ю.В. КОНДРАТЮКА по гражданской и военной службе, с которыми я встречался, утверждали одно и то же, что КОНДРАТЮК Ю.В. погиб. Я тоже твердо убеждён в том, что он погиб.
Добавлю, что Ю.В. Кондратюк погиб в бою на территории посёлка Засеций и деревень Большая и Малая Савки.
На основании этих свидетельских показаний Центральный архив Министерства обороны СССР выписал справку (Справка ЦАМО № 9/548512 от 8 декабря 1987 года), в которой 3 октября 1941 года было названо датой гибели Юрия Васильевича Кондратюка.
Эти же свидетельские показания «поспособствовали» тому, что Юрий Васильевич Кондратюк был «похоронен» в братской могиле на ул. Красный Бор в г. Киров в Калужской области (9). Чьим останкам было дано это имя, по сию пору неизвестно.
Но то, что там похоронен не Кондратюк, уже можно говорить совершенно определённо, так как изучение других документов позволяет утверждать: Юрий Васильевич был жив и в октябре, и в ноябре, и в декабре 1941 года, и в январе 1942 года. Об этом говорят его автографы в раздаточных ведомостях 1-го батальона связи 1281-го стрелкового полка, а также письмо, датированное 2 января 1942 года, которое Ю.В. Кондратюк направил сотруднице ПЭКВЭС Г.П. Плетнёвой.
Новые свидетельства, которые удалось отыскать в 1990 году, позволили уточнить дату и место гибели Кондратюка. Но — оговорю это особо — лишь уточнить, а не сделать этот факт бесспорным.
ДЕРГУНОВА Сергея Кирилловича,
полковника в отставке
В начале 1990 г. мне стало известно, что военнослужащий Кондратюк Ю.В. числится пропавшим без вести в октябре 1941 г.
Сообщаю, что это не соответствует действительности, так как я позднее совместно с ним проходил службу, будучи в действующей армии с декабря 1941 года по 22 февраля 1942 года в составе взвода связи 1 батальона 1281 стрелкового полка 60 стрелковой дивизии.
Командиром 1 отделения и помощником командира взвода связи был Кондратюк Ю.В.
22 февраля 1942 года я был ранен, а вскоре 24 или 25 февраля в медсанбате дивизии нашёл меня боец нашего взвода, тоже раненный, и сообщил мне, что Кондратюк в этих боях был убит. Фамилию бойца не помню.
В конце шестидесятых годов на почтовом конверте увидел портрет Кондратюка Ю.В., а под ним надпись (1897-1942 г.), узнал его сразу, поинтересовался, кто он.
Кондратюк Ю.В. — крупный учёный, вместе с Цандером является первооткрывателем и создателем первых ракет, предшественников ракет Советской Космонавтики.
В настоящее время считается, что Юрий Васильевич Кондратюк погиб 25 февраля 1942 года. Именно эту дату можно найти во всех современных справочниках. Будет ли эта дата окончательной, сказать сложно. Особенно, учитывая, что сейчас раскрываются всё новые архивы. А, значит, появляются новые возможности уточнить то, что остаётся неизвестным.
1 — Дед учёного, Шаргей Бендыт Срулевич, происходил из местечка Кронтинген Тельзского уезда Ковенской губернии (ныне — территория Литвы). Фамилия Шаргей — арамейского происхождения (в иврите её синоним — Меер, в переводе — «светоч»). Бендыт Срулевич рано умер и бабушка учёного, Фридриха Августовна Шаргей (в девичестве — Розенфельд) вышла замуж вторым браком за земского врача Акима Никитовича Даценко, крестилась в православие и приняла новое имя — Екатерина Кирилловна.
2 — В её предках (прадед Людмилы Львовны) был тот самый «пылкий Шлиппенбах» (А. Пушкин. «Полтава»), генерал шведской армии, участник Полтавской битвы, сдавшийся в плен Петру I, а потом верой и правдой служивший русскому царю до конца своей жизни. Сын генерала Шлиппенбаха, Антон Андреевич, родился около 1781 года. Служил в артиллерии, а после увольнения с военной службы — почтовым инспектором. Умер от душевной болезни в 1836 году. Отец Людмилы Львовны — Лев Антонович — родился в 1830 году и долгие годы находился на гражданской государственной службе.
3 — Кульбуш Георгий Павлович [30.09 (12.10).1898, Санкт-Петербург — 15.09.1937, Ленинград] — русский учёный-металлург. Родился в семье священника. После окончания гимназии с золотой медалью поступил на кораблестроительный факультет петроградского Политехнического института. В 1918 году был призван в РККА, служил младшим прорабом в инженерных войсках. Демобилизован в 1920 году, восстановлен в Политехническом институте, затем переведен в Технологический институт, который окончил в 1924 году по специальности «Металлография и термическая обработка металлов». Одновременно с учёбой работал в горно-металлургической лаборатории (позже Институт металлов). С 1925 года — преподаватель курсов металлургии и пирометрии в Технологическом институте, а с 1927 года — также в Электротехническом институте. С осени 1930 года доцент по курсу электрических измерений в Ленинградском электромеханическом институте и профессор по курсу металлографии в Ленинградском машиностроительном институте. 20 октября 1933 года был утвержден в учёном звании профессора, а 23 октября 1935 года ему была присвоена учёная степень кандидата наук без защиты диссертации. В дальнейшем работал техническим директором завода «Пирометр». Арестован 14 августа 1937 года. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 31 августа 1937 года был приговорен по ст. ст. 58-6, 58-8, 58-9, 58-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян 15 сентября 1937 года. Реабилитирован в 1957 году.
4 — В 1977 году Нина Игнатьевна Шаргей дала письменные показания Специальной комиссии об обстоятельствах смены имени и фамилии её сводным братом Александром Игнатьевичем Шаргеем.
5 — Алфавит добровольцев райкома партии Киевского района г. Москва, буква К-29
6 — Доктор Лоу ошибся в датировке, книга Юрия Кондратюка была издана в 1929 году. То есть через 12 лет после революции, что уже далеко «не вскоре».
7 — ЦАМО, ф. 58, оп. А-46899, д. 11, л. 121
8 — ЦАМО, ф. 58, оп. А-46899, д. 11, л. 123-124
9 — Братская воинская могила с установленным на ней типовым памятником: постамент высотой 2 метра, размером 1,6 х 1,6 метра сложен из кирпича. Стела высотой 4 метра железобетонная, сужающаяся кверху, заканчивается звездой из металла. Мемориальные доски из эмалированного чугуна по периметру постамента с надписью: «Здесь похоронены воины Советской Армии». Захоронение производилось в 1941-1950 годах. Похоронены 813 военнослужащих. Имена всех известны. (Из справки о воинском захоронении № 40-197).
10 — ЦАМО, ф. 58, оп. А-76107, д. 4, л. 234
Источник