Легенда о Сирени
Запевающий сон, зацветающий цвет,
Исчезающий день, погасающий свет.
Открывая окно, увидал я сирень.
Это было весной — в улетающий день.
Раздышались цветы — и на тёмный карниз
Передвинулись тени ликующих риз.
Задыхалась тоска, занималась душа,
Распахнул я окно, трепеща и дрожа.
И не помню, откуда дохнула в лицо,
Запевая, сгорая, взошла на крыльцо.
Научное название сирени – Syringa. “стон Сиринги в тростнике звучит”, – писал Шиллер в одном из своих стихотворений. С сиренью связаны у нас прежде всего воспоминания о весне, о чудном месяце мае, когда пробудившаяся от зимнего сна природа укрывает деревья и кустарники свежей зеленью, засеивает луга пестрыми цветами.
Белую сирень можно окрасить в голубой, нежно-розовый, золотисто-желтый или в карминно-красный цвета. Для этого основания ее стеблей расплющивают, чтобы исключить возможность закупорки пузырьками воздуха сосудов растения, а затем стебли ставят на два часа в сосуд с подкрашенной водой. Через два часа цветы окрашиваются, и их переносят в чистую воду. А чтобы букет дольше сохранился, в воду можно добавить 1-2 грамма лимонной кислоты на литр воды.
Родина сирени — Малая Азия, Персия. В Европу она попала лишь в 16 веке. В диком виде сирень встречается в Карпатах. Она издавна культивируется как ценное декоративное растение во всех местах, где позволяют климатические условия
Легенды о сирени
Сирень, как и любое растение на нашей плане, не обошли легенды. Имеет сирень несколько своих личных легенд о происхождении.
Легенда о сирени Скандинавская
Скандинавы как большие любители различной мистики и легенд придумали свою легенду происхождения прекрасной сирени.
По мнению жителей Скандинавии, появилась сирень, когда однажды богиня весны проснувшись от своего сна собралась украшать землю весенними цветами. В помощь она пробудила солнце и радугу. Весна взяла лучи солнца и радуги, соединила их вместе и все втроем они пошли украшать землю. Шли так по миру весна, солнце и радуга, осыпая землю своими лучами, и на всех лугах, полях и деревьях зацветали прекрасные разноцветные цветы.
Так дошли до Скандинавии, но оказалось, что подруги настолько щедро осыпали землю, что у радуг остались только фиолетовые лучи. Не имя выбора весна осыпала Скандинавию сиреневыми цветами. Так и появилась сирень фиолетового цвета.
Тогда весна подумала, что как-то уж много фиолетовых цветов, а остались у неё только белые солнечные лучи. Тогда стала весна осыпать Скандинавию белыми цветами, так и появилась еще и белая сирень, и именно потому белая сирень зацветает немного позже сиреневой.
Легенда о сирени Балканская
На Балканах существует другая легенда о сирени. Легенда гласит, что однажды люди окончательно разозлили одно могущественное божество и тот обрушил на них свой жуткий гнев послав им дожди, которые заливали все вокруг дни и ночи и не было тем дождям конца. Так начали выходить из своих берегов переполненные реки и озера заливая все вокруг. Люди стали подниматься на возвышенности, затем стали взбираться на горы ища укрытия. И вот уже настал момент, когда под воду стала уходить даже самая высокая гора и спасаться больше было негде.
Тогда один очень смелый юноша бросился в пучину вод моля божество забрать его жизнь и спасти остальных людей. Восхитившись таким поступком божество сжалилось над людьми и дожди прекратились, вода ушла. Пощадил он и самого юношу не став забирать его жизнь. В знак своей милости он покрыл всю землю зелеными кустарниками с душистыми сиреневыми цветами, этими кустарниками и была сирень.
Гадание на цветках сирени
Девушки использовала сирень для гаданий: считалось, что если найдешь пятилепестковый цветок сирени, значит, будешь счастливой. С особым вниманием молодые девушки всматривались в пахучие кисти сирени, отыскивая цветки, которые вместо обычных четырех лепестков имели пять, а иногда и более. Особенным обилием таких цветков отличается белая сирень, у лиловой они встречаются гораздо реже. Найдя такой цветок, счастливицы засушивали его и хранили в книгах, или же съедали на счастье. Этот обычай существовал и у нас! Но бывает так, что цветы сирени вместо четырех лепестков имеют всего три. Тогда, наоборот, цветы эти считали несчастьем, и всячески их избегали.
Значение сирени в Англии
Мы привыкли что сирень – это источник положительных эмоций и радости, но так к ней относятся не во всех странах. К примеру Англичане считают сирень цветком несчастия, почему это не известно, но у Англичан даже существует поверье что если носить сирень, то обручального кольца носить не будешь никогда. В Англии если девушка отказывала жениху, она посылала ему веточку сирени, что означало отказ от брака с ним.
В Англии так же есть интересная легенда, связанная с белой сиренью. Легенда рассказывает о том, что жил однажды богатый лорд и его полюбила простая девушка, которую лорд в свою очередь очень сильно обидел после того как она ему доверилась.
Для девушки это был очень сильный удар, и она не смогла пережить горе и умерла. Девушку в последний путь провожали все её друзья. Они укрыли всю могилу девушки веточками цветущей сирени лилового цвета, а когда они пришли утром на могилу девушки, то увидели, что все цветы стали белыми. По легенде это случилось в городе Вей что находится в Хартстфордшире, там еще долгие года показывали всем приезжим белую сирень как явление настоящего чуда.
Сирень в России
Долгое время сирень в России считалась цветком исключительно дворян. Не было ни одной дворянской усадьбы на территории которой не росла бы сирень. Каждый дворянин просто обязан был посадить в своем саду кустарники сирени чтобы подтвердить свое высокое положение в обществе.
Многие Русские художники серебряного века изображали сирень на своих холстах, такая картина была в коллекции практически каждого художника. Так же сирень описывали многие поэты.
Сирень в странах Востока
Во многих восточных странах сирень считают символом разлуки влюбленных. Потому если влюбленным приходилось на время расстаться или разлучится навсегда, то они дарили друг другу веточку сирени, что без слов говорило о том, что они расстаются.
Сирень в символике
Сирень как все цветы имеет свое место в мировой символике и языке цветов.
В большинстве стран на языке цветов сирень говорит о любви, верности. Сирень считается символом весны и радости. Так же она символизирует нежное отношение к тому, кому дарят сирень. За исключением Англии, в которой как мы знаем она является символом печали и грусти. Так же исключением являются страны востока, в которых этот цветок символизирует расставания и разлуку.
Изображение листочков и цветов сирени вы сможете увидеть, если посмотрите на герб города Сигулда, который находится в Латвии.
В астрологии же сирень связана со знаком зодиака Стрелец, она считается цветком, который приносит стрельцам удачу и счастье.
Познать природы суть бывает сложно,
Воздав хвалу, молю опять к богам,
Правдивы ли легенды или ложны
Решать во всём, читатель, будешь сам…
Вновь Греция прекрасная пред нами,
Аркадия, красив Пелопоннес,
Они вверяют нам, чтоб мы узнали
Одну из сказок, чудо из чудес.
Здесь всё во власти времени другого,
Течёт, начнём сюжет, без прочих пут…
Три дочери у ЛАдона, у бога,
Одну их Сирингою зовут.
Волшебница была, гамадриАда,
Да просто нимфой дерева, земным.
В преданиях рождалась с ним, наяда,
И умирать должна, но только вместе с ним,
Ввысь небо плещет вновь волною синей,
Ей вторит речки синь в речитатив.
Красавицей росла полубогиня,
В Аркадии мужчин собой пленив.
В те времена пора была такая,
Что мудрость превышала интерес.
В Аркадии счастливо, процветая,
Жил Прометея брат – титан Гермес.
Две тыщи лет в мгновеньях проходили,
Ведь боги не вели свой календарь,
Века и Годы только вдаль скользили
А он бессмертный был, судьбы бунтарь.
Гермес был хитр, в делах больших и малых,
Однажды вниз пришёл пасти стада,
Где нимфа каждый день рассвет встречала,
Дриопа дочь — прекрасна и чиста.
Решил Бог соблазнить, собрав туманы,
И чары деве напустил младой…
Родился от союза очень странный
В рогах ребёнок с козьей бородой.
«О, свет, такого ты ещё не видел!», —
Вскликнула Дриопа бога дочь.
И с ужасом страшилище увидев,
Бежала мать, что было силы, прочь.
Гермес – напротив, радостный и гордый
На руки взял его, и на Олимп,
Отнёс, чтоб показать в сознанье твёрдом,
Собранию богов, всё сообщив.
Его, завидев Боги бесновались,
И утонул Гермес в насмешках сам.
Бессмертные в лицо ему смеялись,
И нарекли, дав сыну имя — Пан.
Контроль тому вменили за стадами,
Следить за размноженьем, не таясь.
И дали силу бога над долами,
Отправив, в спину, всё же рассмеясь…
Пан деловито в чащах наблюдает,
И предаётся трепетным мечтам:
То пастухов негаданно пугает,
То рыщет по нехоженым горам,
То сказочно играет на свирели,
Прекрасных нимф зовёт себя любить.
Но те под эти звуки только пели,
Потом давай смеяться и дразнить.
И Пан решил: «Всё! Хватит этой спешки!
Любить не буду больше никогда!»
Прослышал то Амур и для насмешки,
Любовь зажёг в нём к нимфам, навсегда…
Где меж деревьев в лес ведёт тропинка,
Где вниз с горы ручей бежит звеня.
Там встретил Пан прелестную Сирингу,
Нежнее, чем рассветная заря.
Был очарован сразу и навечно,
Забыв свои утехи прежних лет.
Подкравшись козлоногий к ней беспечно
Окликнул, напугав её в ответ.
Бежала нимфа, увидав такое,
Что может лишь приснится в страшном сне.
А чудище за ней, моля о доле,
Что любит, хочет быть наедине.
Вот скоро и река, родимый ЛАдон,
Молит отца: «О, папа, помоги!»
И вот на берегу СИРЕНЬ куст спрятан,
Колышется тихонечко, шаги…
Увидев Пан, узнал свою нимфетку,
Качается взволновано СИРЕНЬ.
Заплакал тот, сломав на память ветку,
И сделал из неё себе свирель.
Земля не спит, так трепетно дыханье,
Ей хочется кричать: «Меня чаруй!»
Она с лучами солнца ждёт свиданья,
Заре, чтоб подарить свой поцелуй.
С тех пор в часы и грусти и веселья,
Безмолвный Пан брал в руки и играл…
Свирель. В лесу смолкали птицы, хмельно!
А в поле даже ветер затихал…
Источник
anchiktigra
anchiktigra СЧАСТЬЕ ЕСТЬ! Философия. Мудрость. Книги.
Автор: Аня Скляр, кандидат философских наук, психолог.
Свет, солнце, светлые люди. Цитаты. Светлые цитаты. Часть 2.
Иногда мне кажется, что солнце светит лично для меня: его лучи проникают куда-то под кожу, туда, где у нас кнопочка счастья.
Тибор Фишер
______________________________7. ЗАКРЕПИТЬ ЛЮБОВЬЮ.
Зажги свет в себе, затем зажги его в других. Подобно тому, как свет распространяется по комнате от одной свечи к другой, так и мы должны распространять любовь от сердца к сердцу.
Тепло тому, кто излучает свет.
Чем больше в душе солнца, тем ярче вокру г жизнь!
Светите другим. Носите Солнце в себе!
Подставляйте солнышку ладошки, собирайте лучики в карман, а затем, с любовью, понемножку, раздавайте близким и друзьям.
И так сразу тепло становится. 💛
Солнышко и темнота. Притча-дзен.
Мальчик спросил солнышко:
— Солнышко, ты видело когда-нибудь темноту?
— Нет, — ответило солнышко, — никогда не видело.
— Хочешь, я покажу тебе её? — предложил мальчик. — Я знаю один подвал, где всегда очень темно.
— Хочу! — сказало солнышко, — это очень интересно!
Мальчик и солнышко пошли в подвал. Мальчик открыл дверь. Солнышко осветило подвал и спросило:
— А где же темнота?!
Если вы будете нести свет внутри себя, никакая темнота вам не будет страшна.
Источник
С последними лучами солнца | Артём Северский
Муж сел в свою грязно-жёлтую «Газель», которую обычно ставил под окнами.
Ольга наблюдала, как машина разворачивается во дворе и медленно катит мимо дремлющих легковушек.
Этот ритуал иной раз надолго вводил Ольгу в транс, и она столбенела, глядя в никуда и слушая, как тикают настенные часы за спиной.
Вскоре и ей на работу.
Над шиферной крышей пятиэтажки выросла туча, и на стекло упало несколько капель. Августовский противный дождь, который Ольга ненавидела всей душой. Вообще, ненавидела каждый дождь, в любое время года, в любой день и час. За компанию с ним в её душу всегда закрадывалось серое отчаяние. Началось это давным-давно, наверное, десять тысяч жизней назад.
Обняв плечи руками, Ольга вздрогнула, заставила тело двигаться, мысленно подбадривала кровь, застоявшуюся в венах: быстрее, ну быстрее!
Взяла со стола посуду — пила только чай, муж ел яичницу с колбасой — и отнесла в раковину. Вымыла всё медленно, тщательно, аккуратно расставила тарелки в сушилке, следя, чтобы ни одна не покосилась. Чашки выстроила столь же четко в ряд. Ложки и вилки в верхний ящик, вот так. Когда на кухне порядок, гораздо легче переносить окружающее.
Собирая крошки со стола, Ольга будто сметала песок, насыпанный на её душу. Песчинки сначала царапали, но позже наступало облегчение.
Бросила взгляд на часы. Надо собираться.
Тяжело, словно к ногам примотали скотчем гири.
Работа её находится в соседнем доме. Пройти по двору, завернуть за угол, мимо магазина, опять повернуть, и вот уже крыльцо цеха по пошиву медицинской одежды. Одноразовые халаты, шапочки, маски, бахилы и прочее. Работа простая — строчи и выполняй план. Чем больше сделал за день, тем больше получишь.
«Девчонки у нас вон сколько зашибают, — объяснили Ольге, когда она устраивалась. — Ты молодая, будь шустрой, с такой работой даже мартышка справится».
Ольга — её воспоминание запечатлелось в деталях — сидела на стуле возле стены и тупо взирала на директрису. Милая на вид женщина эта Сутулова, но в глазах есть нечто от паучихи. Тогда Ольга радовалась, что нашла место, где можно заработать, что к ней отнеслись серьёзно и не отмахнулись. С другой стороны, к концу разговора её начало подташнивать. От Сутуловой пахло, словно она не следила за гигиеной. В дальнейшем Ольга старалась близко к ней не подходить. Лучше всего с директрисой оказалось контактировать в курилке — дым заглушал все запахи.
Ольга никогда не отличалась хорошим чувством времени. Сколько она уже работает в цехе? Месяца четыре или пять? Может, семь? Мать всегда ругалась. Какой сегодня день, Оля? Не знаю. Какой год? Не знаю. Что ты вообще знаешь? Наградил же бог дочуркой!
В конце концов, разницы нет. Все дни на работе для неё слились в один бесконечный конвейер. Вначале её посадили шить одноразовые хирургические халаты, и она шила, исправно выполняя дневной план. Сверх того получалось неважно, Ольга, сколько ни старалась, не могла осилить и одной трети нормы, следовательно, и заработок не рос. Другие женщины, тоже сидевшие на халатах, строчили как сумасшедшие, делали две, а то и три нормы стабильно, изо дня в день. На неё они посматривали с усмешкой, и Ольга точно знала, что во время перекуров их любимым занятием было перемывать ей косточки — тормоз, неумеха, руки не из того места.
Одно время Ольга злилась, искала способ отомстить, одёрнуть, но ничего так и не изобрела. Директриса, которая раньше верила в её способности, теперь взирала на неё чуть ли не с жалостью. В её глазах читалось: «Ты хуже всех работаешь, милая моя, ты меня разочаровала». Всякий раз, когда Сутулова оказывалась рядом с Ольгиным рабочим местом, та опускала голову, делая вид, что целиком поглощена очередным изделием.
Ей никогда не перейти на маски или хирургические шапочки. Их шьют лучшие из лучших. Прострачивая швы, Ольга думала: «Ну и пусть. Это несправедливо. Ну и пусть».
Закрыв квартиру, медленно спускалась по ступеням. Во дворе дождило, мелкие капли щекотали лицо.
Едва обогнула угол здания, оставив позади пустой двор, как зазвонил телефон. Ответила. Это была мать со своим хриплым, неприятно дребезжащим голосом. Сообщила, что отец совсем плох и лежит после операции на почках, которая прошла хуже, чем врачи ожидали, и, наверное, скоро умрет.
Ольга стояла, держа возле уха телефон, и смотрела перед собой на безлюдную улицу. Если сейчас пойти вперед, то где-то там, наверное, можно встретить совершенно иную жизнь.
Мать прибавила, что Ольгин дед спрашивает, не хотелось бы ей сходить проведать отца. Все-таки не чужой человек, к тому же, очень страдает.
Ольгу тянуло торжественно объявить матери, что она идиотка. Отец бросил их, когда ей только исполнилось пять. Какой родной человек? Все эти годы он был пустым местом, о нём и не говорили никогда, и почему теперь ему становиться частью её жизни?
«Мама, ты действительно в маразме. Или специально причиняешь мне боль», — подумала Ольга, сжимая зубы. Отец пусть лежит и мучается, пусть умрёт со знанием, что ни его бывшая жена, ни дочь не придут даже на похороны. Пусть лежит в вечном холоде. И родственнички с его стороны перестанут наконец давить на её чувство вины и пусть катятся куда подальше. Они ей безразличны — большую часть времени — но в такие моменты ненависть накрывала Ольгу с головой, как чёрное одеяло.
— Я не пойду к нему в больницу. И на похороны, когда он сдохнет, тоже. Я уже говорила тебе миллион раз. Так им и передай. Делайте, что хотите. Мне без разницы.
В её детских воспоминаниях отец отсутствовал. Однажды, ещё в старшей школе, она видела у матери в коробке из-под обуви старые фото. Оказалось, Ольга очень похожа на него, практически одно лицо. То самое мерзкое лицо, которое она не выносила, уродливое, с шершавой кожей и тёмными усиками под носом-пуговицей. С этим наследием ей приходится жить.
Мать вздохнула. Эта манера заканчивать разговор всегда жутко бесила Ольгу, так, что она даже ничего не могла сказать в ответ. Мать словно говорила: «Я всегда знала, что с тобой каши не сваришь».
Ольга посмотрела на экран телефона, отчаянно желая удалить её из контактов и никогда больше не говорить и не встречаться. Пускай живет как можно дальше от неё во всех смыслах.
Швеи курили на крыльце, глядя, как приближается Ольга, полная коротконогая женщина с жидкими волосами, с кислой скуластой физиономией и повадкой школьной тихушницы, что ходит по над стенкой. Они знали всё, насквозь её видели. Конечно, она стесняется своего тела, своего роста, своей плохой кожи, вообще странная и неприятная. Слова из неё не вытянешь, с юмором тоже проблемы.
— Привет, куда мчишься? — спросила Иванова, курившая возле урны. Две её подруги пристроились по другую сторону асфальтовой дорожки, проложенной к крыльцу. — Рано же.
Ольга прошла между ними и шагнула на первую ступеньку. Обернувшись, достала из кармана куртки пачку сигарет. Они курили, смотрели на её движения и улыбались.
Не моргнув глазом, Ольга зажгла свою сигарету, убрала пачку.
— У тебя вчера куча брака была на проверке, — сказала Иванова. — Ты чего?
— Ничего. Так. У всех брак.
— У нас вот не бывает, — «Нас» — это про подружек, что лыбились рядом. Иванова цыкнула.
— У всех, — пробормотала Ольга, краснея.
— У всех, — громче повторила та.
— Работай лучше. Особенная, да? Работай как все.
— Я вот тоже с халатов начинала, а уже через неделю перешла на шапочки.
Ольга молчала, понимая, что зря остановилась. Они никогда не примут её, никогда не станут говорить с ней как с подругой. Эти девушки моложе, красивее, для них всё легко, они делали то, к чему она была или неспособна, или ей требовалось куда больше времени, чтобы настроиться. Однако ждать никто не любит. Тормозов быстро отсеивают, с тормозами разговор короткий. Всем плевать на оправдания. Или ты бежишь в группе лидеров, или тебя нет.
— Ты же не дура, — сказала Иванова, глядя ей в глаза. — Пойми, ты всему цеху портишь показатели.
Ольга покривила рот, это была неудачная усмешка.
— Если ты вкалываешь, то вкалывай, — подала голос одна из подружек Ивановой.
— Вкалываю, — ответила Ольга, бросив окурок в урну.
Под цепкими взглядами швей она повернулась и взобралась по ступеням, открыла серую металлическую дверь, проникла в тамбур, где царил сумрак.
Цех оживал, готовясь к работе, и пора было занимать своё место.
Оставив вещи в раздевалке, Ольга ушла в туалет, заперлась в кабинке и сидела в ожидании чего-то, глядя на сердечко, нарисованное синим маркером на внутренней стороне дверцы. Голова горела, как факел.
Десятки промышленных машин гремели так, что дрожали стены. Ольга долго привыкала к этому дикому шуму, но теперь почти не замечала его. Зато выходя после работы на улицу, особенно зимой, она любила слушать оглушительную тишину, которая буквально падала на неё. Точно вся суета мира исчезала в один момент. Даже плакать иной раз хотелось от внезапно нахлынувшего счастья. Глупо, конечно, но это правда.
Набрав деталей, Ольга села за машину и принялась автоматически, не думая, прострачивать швы. Её движения были отработаны, ничего лишнего — свойство, похвальное для швеи на массовке. Ещё бы её показатели соответствовали такому профессионализму.
Ольга перебирала в уме разговор с девчонками. Им не нравилось, что она мало делает сверх нормы. Претензии предъявляют. Вот уж странно. Директриса если и вздыхала, то воздерживалась от замечаний — формально претензий к Ольге нет, план выполняется. Сверх него — её личное дело. Личное. Дело. Почему они лезут?
Она подняла глаза, высматривая Иванову за её машиной. Удалось заметить только знакомую рыжую макушку под высоко висящей лампой дневного света на другом конце зала.
Помассировав глаза, Ольга сосредоточилась на работе.
Отыскать спокойствие, настроиться на только ей ведомый ритм. Шагнуть за прозрачную занавеску и пропасть. Ей это удавалось неплохо. Став маленькой лодочкой в реке времени, она приближалась к чему-то необычному, чему-то, от чего захватывало дух. Странная эта её фантазия, так любовно, тщательно раскрашенная, была иной раз истинным спасением. День проходил за днём, неделя сменяла неделю, месяцы бежали в никуда, не оставляя следов. И где год, где два? Бывало, вспоминая какое-то событие, Ольга с удивлением и страхом сознавала, что оно произошло не вчера или на прошлой неделе, нет — минуло пять лет, или даже десять. Как это возможно? Кто имеет право так беззастенчиво воровать её жизнь?
Представляя себя лодочкой, несущейся по бурной реке, Ольга, однако, была уверена в своей безопасности. Нет силы, чтобы перевернуть её и утащить на дно. Она обязательно доберётся до чего-то иного, пусть это и случится нескоро. Однажды все пропадёт: швейная машина, цех, дом, муж, мать с её претензиями и нытьем, всё — и Ольга пристанет к берегу и, обретя новую плоть, побежит налегке к яркому свету.
Посмотрев на готовый халат, она бросила его в корзину к другим. Какой по счёту, она не знала. Очередной брак, пошитый вкривь-вкось.
Под конец рабочего дня из своей директорской каморки вышла Сутулова и объявила о том, что из-за сокращения заказов — и это уже точно — им придётся уволить троих швей. Кого именно, сейчас решает начальство.
— Девочки, дело серьёзное, — добавила она, прежде чем уйти.
Хотя до конца смены оставалось полчаса, никто не шил, все обсуждали новость. Ворчали, ругали начальство. Иванова удалилась с подружками курить на улицу. Ольга, голова которой снова горела, взяла сигарету и пошла в курилку, и там, стоя у пожарного щита, едва могла высечь огонь из зажигалки.
Неподалеку топтались две швеи куда старше неё, пенсионерки. Курили молча, но их мысли были одинаковыми, обращёнными исключительно к ней.
«Она первая, — размышляли женщины, — как пить дать уволят».
Ольга дымила, не чувствуя ни губ, ни языка, ни вкуса сигареты. Она ошибалась. Она не просто неслась по реке времени, а приближалась к водопаду. Было ошибкой надеяться на что-то.
Докурив, Ольга вышла из комнатки в коридор, где столкнулась с Ивановой.
— Не дай бог, уволят кого-то нормального, — сказала та, грубо напирая, почти прижимая Ольгу к стене. — Не дай бог. Это всё из-за тебя. Всё ты.
— Почему? — спросила Ольга, с трудом удерживая зрительный контакт с этой страшной женщиной.
— Потому. Ты же убожество. Посмотри на себя!
Иванова улыбнулась во всю ширь. Ольга подбирала слова, очень хотела что-то ответить, так, чтобы выглядеть достойно. У неё дрожали губы.
— Овца, — бросила Иванова и пошла в сторону курилки. За ней потянулся целый шлейф подпевал, и в помещении, где густо висел дым, сразу вспыхнули разговоры и мрачный смех.
Кое-как добравшись до раздевалки, Ольга взяла вещи и выбежала одной из первых на крыльцо, в августовские сумерки.
Постояв несколько секунд, спрыгнула со ступеней и пошла вдоль бровки тротуара под низко растущими ветками яблонь. В ушах у нее гудело. Воздух нёс запах листьев, травы и почему-то крови.
Остановившись там, где соединялись улицы, Ольга посмотрела направо. Если пойти туда — окажешься на трассе, огибающей посёлок и уходящей в неизвестность. Если привычно повернуть налево, то скоро попадешь домой, вот она стоит, серая пятиэтажка.
Ольга достала телефон и проверила, есть ли что-нибудь новое. Никто ей не звонил и не писал. От мысли, что мать пойдёт к отцу в больницу, сочувствовать ему, жалеть, вспоминать их общее прошлое, она расплакалась. Мать никогда не позвонит и не придёт, чтобы пожалеть её.
Утирая слёзы ладонью, Ольга озиралась по сторонам — может, кто окажется поблизости, но видела только пустоту. Дома и деревья напоминали картонные декорации. Жили здесь люди хоть когда-нибудь?
Ольга двинулась направо, убыстряя шаг. Ветер налетел на неё, надавил, задул в лицо, разметал жидкие короткие волосы. Но она шла. Мимо кустарников, мимо стоящих торцом к дороге домов, мимо парковки и бани на другой стороне проезжей части, мимо колдобин и трещин в асфальте.
Наверное, стоило не ждать, а просто сделать шаг. Взять и пойти. Уже не имеет значения куда.
Но улица вела Ольгу всё дальше, пока не бросила у самого края трассы. Мимо неслись легковые машины, автобусы, длинные фуры, невыносимо ревущие лесовозы. Из ниоткуда в никуда был их путь, и они исчезали вдали.
Мокрые щёки Ольги холодил ветер. До неё наконец дошло. Она всё поняла.
Муж вернулся поздно, вошёл в квартиру, затопал, зазвенел ключами. Не зажигая свет, Ольга встала с кровати, одёрнула покрывало и отправилась на кухню разогреть ему ужин. Муж взглянул на неё желтыми глазами, состроил гримасу. Заперся в ванной, стукнув дверью.
Ольга включила газ под сковородкой, включила чайник. Стояла возле окна, глядя на двор.
Муж пришел на кухню, на ходу вытирая лицо полотенцем. От него пахло чужими людьми, машиной, бензином, грязью улиц, о которых Ольга не имела понятия.
Она не спрашивала его, как дела, почти никогда, но он сам охотно начинал говорить, как только усталость немного отступала.
Сев напротив и наблюдая за движениями ложки в его руке, Ольга на секунду ощутила себя невесомой, как пылинка в луче солнца. Странное это было чувство, непонятное — и ненужное.
Час спустя позвонила мать.
— Отец умер сегодня. Я была там. Жаль, что ты не пришла. Да. Совсем был чужой какой-то. Как мумия, ты бы видела! Что болезнь делает… Слушай, нам надо пойти на похороны. Надо. Ты как? Пойдёшь? Не передумала?
Муж спал. Ольга сидела в темноте возле окна и слушала.
Было так тихо, как ещё никогда на свете.
Артём Северский, г. Екатеринбург, автор романа «Мы кому-то нужны» (Чтиво, 2020). Прозаик, драматург, выпускник ЕГТИ (курс Николая Коляды). Имеет публикации в журнале «Урал», коллективных сборниках пьес и сборниках рассказов издательства «Перископ».
Источник