Самый секретный учёный СССР: Как Сергей Королёв прошёл путь от заключённого до звезды ракетостроения
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Будущее блестящего авиаконструктора
Еще во время учебы в МВТУ им. Баумана руководителем диплома студента Королева был Туполев. Он пророчил будущему светиле ракетного дела успехи в авиастроении. В 17 лет Королёв спроектировал безмоторный самолет К-5. На втором его планере летчиком Арцеуловым был установлен всесоюзный рекорд по дальности парящего полета. В 1930-м королёвский планер СК-3 наделал еще больше шума. На предназначенном для фигур высшего пилотажа аппарате пилот Степанченок впервые в мире без буксировки на высоту выполнил три мертвые петли.
Кстати, лететь собирался сам Сергей Павлович. Ему помешал брюшной тиф. Несмотря на столь успешный опыт в авиации вскоре Королев переключился на реактивные двигатели и ракеты. В 1929 году он познакомился с работой Циолковского об исследовании мировых пространств реактивными приборами. Мысль о том, что осуществлять полеты можно не только на самолетах и планерах да еще и за атмосферные пределы, навсегда поглотила его.
Первые успехи, приговор и пожизненное отвращение к золоту
В 1931-м при Осоавиахиме образовали небольшую Группу изучения реактивного движения (ГИРД). Сначала этой организации не придавалось особого значения. У ГИРД даже не было отдельного помещения – первые разработки велись буквально в подвале. Но главную роль сыграл тот факт, что коллектив состоял из истинных фанатиков-энтузиастов. Королёв пришел в ГИРД обычным инженером. На тот момент в распоряжении конструкторов были маломощные тестовые реактивные двигатели и небольшие аппараты. Но старт ракетному делу был дан. Спустя два года активной работы членов ГИРД их организация перешла под крыло военного ведомства и была объединена с газодинамической лабораторией в новый Реактивный научно-исследовательский институт. И работа пошла успешно, а Королёв сходу представил проект ракетного самолёта.
Но над конструкторами РНИИ сгущались тучи. В ходе пресловутых «чисток» были арестованы кураторы института маршал Тухачевский и руководитель Осоавиахима Эйдеман. Пришли и за Королёвым. Его обвиняли в пособничестве антисоветским троцкистам и намеренном затягивании лабораторно-конструкторских работ по главным оборонным объектам. Оба пункта считались расстрельными. Так что последовавший приговор в виде десяти лет заключения с поражением в политправах и конфискацией имущества по тем временам выглядел мягким.
1 июня 1939 года, через 8 месяцев пребывания в Новочеркасской пересыльной тюрьме 31-летнего «врага народа» отправили по этапу на Дальний Восток. На Колыме Королёв был занят на золотых приисках. Всю последующую жизнь после освобождения он терпеть не мог золотых изделий. В лагере Королёв чуть не умер. После диагностирования цинги врачи поставили на нем крест, оставив тихо погибать. Его спас доставленный в лагерь директор завода Усачев, на котором был построен роковой самолет разбившегося Чкалова. Новый узник добился того, чтоб Королёва перевели в медчасть, где его выходили небезразличные медсестры.
Научная работа в заключении и досрочное освобождение
За время пребывания в заключении об узнике хлопотали многие. Десятки обращений поступали от лица его матери Марии Николаевны, за Королёва просили прославленные пилоты Валентина Гризодубова и Михаил Громов. В какой-то момент вопрос спасения талантливого инженера согласовался на самом верху. Сталин предоставил Берии указание пересмотреть дела оборонных специалистов. К концу 1939 года Королёву приказали собираться в Москву. После прибытия на Лубянку бывшего лагерника вторично судили и приговорили к восьми годам заключения в московской спецтюрьме – так называемой «туполевской шарашке».
В ее стенах располагалось четыре проектных бюро, где разрабатывались новые самолеты. Королёва определили в КБ его бывшего преподавателя Туполева, который создавал пикирующий бомбардировщик Ту-2. Параллельно Сергей Павлович начинает разработки управляемой аэроторпеды, а также нового типа ракетного перехватчика. В условиях начавшейся войны в 1942-м Королёва переводят в другое бюро строго закрытого типа при Казанском авиазаводе, где шли работы с ракетными двигателями. В 1943-м он назначается главным конструктором в группе ракетных установок, а в июне 1944-го досрочно освобождается с полным снятием судимости. Еще один год в качестве вольнонаемного Королёв остается в Казани, заканчивая работу с ракетными ускорителями для военных самолетов.
Встреча со Сталиным и запуск ракеты
После освобождения начался славный путь Королёва-отца глобальной космической программы всемирного масштаба. В мае 1946-го Сталин принимает два важнейших Постановления Совмина СССР о создании в оборонной промышленности нового направления – ракетостроения, а также об открытии на базе подмосковных подразделений артиллерийского завода и НИИ-88. Последний фактически становится главным предприятием по созданию управляемых ракет на жидком топливе. А уже летом Сергей Королёв назначается Главным конструктором баллистических ракет дальнего действия и руководителем отдела в НИИ. Он сразу взялся за работу, отлаживая крылатые ракеты и производя пуски. В этот период создается первая отечественная ракета Р-1.
В апреле 1947 года Королёв готовился выступать с докладом по ракетной технике в кабинете Сталина. Здесь и произошла личная встреча конструктора с вождем. Вошедший Королёв попытался присесть поодаль, однако Иосиф Виссарионович настоял на соседстве за столом заседаний. Обратившись к Маленкову, Сталин произнес: «Подвинься, дай сесть Королёву». Доклад главного ракетного специалиста он выслушал предельно внимательно, задавал много компетентных вопросов и выразил максимальную заинтересованность в общем деле. По всему было видно, что Королёв понравился вождю. В этот день Сергей Павлович вышел из главного кабинета страны уже другим – узнаваемым и благонадежным человеком.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Источник
«Кедр» пронзает небо (2011)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
содержание серий
1-я серия.
1940 год. Оглушительный вой ракет и лавина огня. На полигоне под Москвой испытывают реактивные минометы, будущие знаменитые «Катюши». Сергею Лыкову только 22 года, но талантливый молодой ученый уже работает в секретном НИИ-3. На полигоне Лыков одновременно занят работой и ухаживанием за красивой Лялей Канторович, по кличке Контора, лаборанткой химического отдела. Кроме того, он мечтает о полетах в космос и увлечен книгой Лангемака и Глушко «Ракеты, их устройство и применение», но Лангемак недавно расстрелян, а Глушко осужден за измену Родине. Лыков в их вину не верит, а Контора верит. В разгар свидания Лыкова и Конторы в комнату коммуналки являются сотрудники НКВД.
2-я серия.
1943 год. Лыков отбывает срок в Казахстане и рвется на фронт. Из заключенных формируют штрафные роты, но Лыкова ждет другая судьба. Его отправляют не на фронт, а в казанскую тюремную «шарашку» ОКБ-16, где ведутся работы над ракетными двигателями для самолетов. Орудием судьбы выступает все тот же Курбатов, который однажды уже спас Лыкова от расстрела. В камере, куда попадает Лыков, на двухъярусных нарах живут и работают два десятка ученых и инженеров, создавая будущее советской авиации. Многими из этих людей Лыков восхищался с юности, шарашка после лагеря кажется ему раем, а главное, он опять встречается здесь с Королевым, своим бывшим сокамерником.
3-я серия.
Перед отправкой в Америку Лыкова месяцами допрашивают в Баварии, в армейских бараках, там же, где отбирают и проверяют для работы в США ученых из команды фон Брауна. На допросах Лыков передает согласованную с Курбатовым техническую информацию, свидетельствующую о безнадежном отставании. Главными конструкторами, только что назначенными, чтоб это отставание преодолеть, он называет Гельмута Греттрупа и себя. Руководящий операцией «Скрепка» полковник Холгер Тофтой уже знает, что Греттруп, первый помощник фон Брауна, действительно перешел к русским, а для проверки претензий Лыкова сводит его с фон Брауном.
4-я серия.
Генерал-майор Уильям Донован по кличке «Бешеный Билл», работающий над созданием Управления стратегических служб — предшественника ЦРУ, главной целью своей жизни считает препятствие распространению коммунизма. После смерти Рузвельта Донован в опале, Гувер, шеф ФБР, его ненавидит, а Трумэн, уверенный в своем всемогуществе, не понимает, что разведка сейчас нужна как никогда. Заброску нового агента в СССР Донован проводит в порядке личной инициативы. Так же, как делал это несколько лет назад Курбатов. И с той же целью — собирать материал о ракетных разработках. Лыкова он вызывает не на допрос, а чтоб предложить ему эту работу. Лыков, талантливый и хорошо знакомый с советскими реалиями инженер, подходит для этого задания идеально. Лыков пытается отказаться, ссылаясь на опасность того, что его, перебежчика, в России могут узнать, к тому же он необходим для работы фон Брауну. Его успокаивают. Внешность ему изменят и легенду создадут, а главное — его кандидатура была предложена именно фон Брауном.
5-я серия.
Когда в Семипалатинске взрывают первую водородную бомбу, в 20 раз превосходящую атомную, Лыков отбывает уже третий лагерный год. Донесения от имени Лыкова, якобы полученные им от антисоветски настроенных знакомых ученых, продолжают идти из Москвы в ведомство Аллена Даллеса бесперебойно. Их тщательно готовит и шлет в США руководимая Фуджиевым группа контрразведчиков. Фон Браун может работать спокойно. Русские по-прежнему отстают. В ответных шифровках Лыкову передают личную благодарность за его важную и опасную работу от президента Эйзенхауэра, нежный привет от фон Брауна и сообщают, что по возвращении в Штаты его ждет приятный сюрприз — наследство отца, весьма крупная, даже после уплаты налогов, сумма. Лыков об этом не знает. Переписывается с Америкой Лыков, как теперь это называется, «виртуальный». Реальный же Лыков уже четвертый год возит на телеге кухонные отбросы.
6-я серия.
В 1957 году, когда обогнавший фон Брауна Королев празднует запуск первого Спутника, Лыков, сидя в бане с Мальцевым, празднует поступление Зайца Капусткина на физфак МГУ. Спутник пищит по радио, Лыков напивается, а потом конвойный отводит его в лагерный барак. Походы на уроки в дом начальника кончаются, а впереди еще годы и годы заключения. Для Королева международный успех спутника означает растущее доверие к нему Хрущева и большие возможности подготовки первого космического полета человека. Для американской разведки Аллена Даллеса — это серьезный провал. Шедшие от Лыкова сообщения не давали повода предвидеть такой рывок.
7-я серия.
Исчезает Лыков с помощью Зайца Капусткина. В первую ночь Зоя прячет Лыкова у себя в комнате, которую она снимает у старой знакомой отца. Знакомая эта — горничная Дуня из Пенемюнде, в те времена мелкая осведомительница НКВД, теперь — лифтерша в мидовском жилом доме, а по совместительству спекулянтка и колдунья, помогающая женам дипломатов реализовывать привезенные из-за границы шмотки и предсказывающая им судьбу. Зоя покупает у нее шиньон для совершенно необходимой теперь в Москве высокой прически, короткую юбку с проволочным каркасом по низу, туфли Кларкс на шпильках и приворотное зелье.
8-я серия.
Преследуемый Фуджиевым, потерявший доверие американцев, ненавидимый Лялей, презираемый своим сыном, один в незнакомой ему новой Москве, Лыков сохраняет верность своей юношеской мечте о Космосе, и, поскольку политические интриги грозят Королеву бедой, Лыков один, рискуя своей свободой и жизнью, пытается ему помочь.
Источник
Сергей лыков космос биография
Уважаемые дамы и господа!
Смотрите 16 и 17 апреля на телеканале «Россия 1» премьеру многосерийного художественного фильма «Кедр» пронзает небо».
«Кедр» пронзает небо». Кинопритча о ракетчиках
12 апреля 2011 года исполняется 50 лет со дня первого полета человека в космос. К этой знаменательной дате телеканал «Россия» приурочил премьеру нового многосерийного фильма «Кедр» пронзает небо». Лента, снятая молодым режиссером Александром Баршаком в жанре притчевой драмы, повествует о самых острых и драматических моментах космического противостояния СССР и США, о борьбе двух сверхдержав за первенство в освоении вселенной.
Действие фильма охватывает 20 лет – с 1941 по 1961 годы. Главный герой картины Сергей Лыков — образ собирательный. Юношей он работал в секретном НИИ, мечтал о полетах в космос, пока из-за нелепого поступка любимой девушки не попал в тюрьму, где встретился с Сергеем Королевым. В дальнейшем судьба разведет тезок, но Лыков будет заниматься разведдеятельностью, обеспечивая Королеву возможность работать над созданием ракет. В то же время Сергей много времени проведет бок о бок с главным историческим оппонентом Королева Вернером фон Брауном, немецким конструктором, ставшим «отцом» американской космической программы, и таким образом окажется свидетелем самых важных моментов в истории покорения космоса по разные стороны баррикад.
Идея сценария многосерийного фильма «Кедр пронзает небо» принадлежит Дмитрию Корявову. На роль главного героя-ракетчика претендовали и Максим Матвеев и Александр Яценко. Но создатели фильма остановили свой выбор на Игоре Петренко. «У этого героя нет реального прототипа. Фигура Сергея Лыкова символизирует нечто светлое, что было в советском человеке за весь почти двадцатый век. Стремление, веру, что-то такое, что пробудило к жизни 60-е в том виде, в каком мы их знаем. И Игорь своим характером, своей природой подсказал новые возможности решения образа, сделал его более неоднозначным», — рассказывает режиссер Александр Баршак…
Будут в фильме и другие яркие актерские работы. Например, роль Сергея Королева, которого сыграл Игорь Скляр. Чтобы создать этот мощный характер, «вытянуть» из себя королевские повадки, ему пришлось изучить воспоминания современников ученого. «Очень самобытный образ получился, — говорит режиссер. – Вообще атмосфера на площадке сложилась если не космическая, то околоземная. Все себя не жалели, пытаясь соответствовать теме. Я благодарен актерам, и думаю, в фильме будут очень хорошие работы: и фон Браун в исполнении Саши Лазарева, и Ляля Конторович, сыгранная Дашей Мороз, и, конечно, Лыков. Фантастически сложная роль у Владислава Ветрова — он сыграл само Время, страшное время — сталинизм. И сделал это тонко — и страшно, и смешно. Это подвластно единицам! И у Николая Добрынина задачка была не из простых — сыграть блистательного прозорливого Человека в погонах. Думаю, многие будут потрясены и его ролью. Вообще, эти два выходца из Таганрога очень сильно мне помогали — и профессионально, и по-человечески. В их лице я обрел не только талантливых артистов, но и огромных друзей». Добавим, что кроме названных актеров в ленте заняты Сергей Никоненко, Марина Александрова, Кирилл Козаков, Юрий Цурило, Георгий Дрозд.
Съемки шли всю зиму, в основном в Киеве и в Одессе, именно в этих городах художники воссоздавали военную атмосферу Германии, Америки и Казахстана. Виллу отца Лыкова, состоятельного ученого, проживающего в Соединенных Штатах, снимали в одном из одесских оздоровительных учреждений, переход героя через границу – в центре Одессы, сцены, связанные с аристократическими немецкими и американскими интерьерами, — в одесском же Доме ученых. Прошли съемки и в киевской комендатуре, на реальных киевских испытательных полигонах. А тюрьму, в которую попадает главный герой, построили в реквизиторском цехе киностудии Довженко: вытряхнув с полок реквизит, возвели расстрельные камеры, комнаты для допросов и прочий соответствующий антураж.
Создать аутентичную атмосферу в кадре помог прием использования хроники. «В наших условиях снимать кино о 50-х очень сложно. Поэтому отсутствие полноценных общих планов, «воздуха», мы отчасти компенсировали хроникой. Она появляется и существует по определенным законам, отбивает временные промежутки, а с другой стороны — дистанцирует от происходящего», — поясняет Александр Баршак.
Реальная историческая канва, разумеется, потребовала консультаций историков, ракетчиков, разведчиков. «Я ездил в город Королев, общался с людьми, которые знали Сергея Королева – обнимали, сидели на руках, на коленях и рядом, в кабинетах, — вспоминает Александр Баршак. — Разговаривал с Борисом Евсеевичем Чертоком по телефону – у нас в фильме его сыграл Кирилл Козаков. Беседовал с Сергеем Рязанским (космонавт-испытатель, внук Михаила Сергеевича Рязанского, входившего в 1950-60-х годах в знаменитый королевский Совет главных конструкторов — прим. ред.). Были у нас консультанты и в Питере, и в Киеве. Мы пытались по возможности не перевирать историю, тем более что в пятидесятилетие полета Гагарина делать это совсем грешно».
Имена реальных персонажей, появляющихся в ленте — Королева, Чертока, Фон Брауна, — создатели фильма не стали изменять, несмотря на изрядную долю художественных условностей и существование разных версий одних и тех же событий. Вот тут-то они и столкнулись с главной проблемой. «Я пытался максимально уйти от документальности, — рассказывает режиссер. — Так что, может, мы и зря называем Королева Королевым, а не Царьковым каким-нибудь. Это все равно что ходить по лезвию бритвы. Или у нас есть такой персонаж – Костин, а у него — реальный прототип, Костиков, которого Королев, и не только он, считал пасквилянтом и доносчиком. А вот Черток Борис Евсеевич вовсе в этом не уверен. И никого не обидеть при таких разночтениях невозможно. Не исключено также, что в угоду художественности (как мы ее понимали) и жанра фильма в целом мы немножечко «прифантазировали» в хронологии ракетной истории. или, что еще хуже, кого-то из ракетчиков немножечко обидели – вот этого я боюсь больше всего».
Надо сказать, что при работе над материалами фильма авторов интересовала не только космическая тема. Она стала поводом поговорить об эпохе в целом, нарисовать портрет поколения. «Этот фильм и про космос и не про космос, — поясняет Александр Баршак. – Это своеобразная кинопритча, киномиф, попытка взглянуть из XXI века на судьбоносное, сложное время в годы борьбы за космос как символа движения вперед всего человечества. Это наш современный и отчасти очень субъективный взгляд на век свершений, безумств, крови, счастья и искренности. Многие вещи тогда были гораздо более «настоящими», чем сейчас. Нынче мы живем по принципу «бери от жизни ВСЕ!». А нам хотелось снять кино о людях, живших по принципу «отдай для жизни ВСЕ», для которых «последний айфон» или ботинки из новой коллекции не были пределом мечтаний. И не потому, что их (айфонов и ботинок) не было, а потому что этих людей интересовали материи другого рода. Хотелось пропеть гимн нашим бабушкам и дедушкам, таким вот людям с горящими глазами, как наш герой Сергей Лыков. Теперь таких людей не хватает, поэтому, наверное, и болит. А нам бы хотелось, чтобы наступило понимание, что прически, прикиды и итальянская крокодиловая обувь в нашей жизни иногда становятся гораздо менее нужными, чем простые шерстяные носки. «.
К счастью, люди с горящими глазами, болеющие за свое дело, есть и сейчас — и команда, работавшая над фильмом, вполне подходит под это определение. «Этот фильм делали настоящие фанаты кино, — говорит режиссер. — Оператор Слава Булаковский с его живой всевидящей камерой, мой друг, и сердце, и глаза. Художник — Костя Пахотин, рвущий себе спину нервы в течение всего съемочного периода и дико переживающий за все наши «ракетные ляпы». Художники по гриму и костюму, второй режиссер и оператор — все рвали жилы, и, поверьте, не за деньги и без оглядки на Трудовой кодекс. И только благодаря самоотверженности нашей группы мы успели в срок, хотя временами мне казалось, что это абсолютно нереально. В общем, все получилось так, как это часто бывает в кино: в этой работе мы в чем-то — в маленьком макете, в мини-модельке — повторили судьбу наших ракетчиков, взявшихся за большое дело в нереальные сроки, под бдительным оком, но с огромным желанием».
Сегодня артист театра «Современник» Владислав Ветров востребован как никогда. В кино мы знаем его Василия III из «Ивана Грозного», он сыграл Чехова в фильме Марлена Хуциева «Невечерняя», в театре работал с лучшими режиссерами — Анджеем Вайдой, Кириллом Серебренниковым, Михаилом Буткевичем. А недавно исполнил одну из главных ролей в многосерийном фильме «Кедр» пронзает небо» и, по признанию режиссера Александра Баршака, «сделал это тонко — и страшно, и смешно».
— Владислав, у вас в «Кедре» очень интересный персонаж – этакий чувствительный чекист со слабым сердцем. Он подличает, доносит, обрекает людей на смерть, но чрезвычайно при этом переживает, капли сердечные пьет. Расскажите, как шла работа над образом?
— В процессе съемок линия персонажа постепенно развивалась, росла – мы фантазировали каждый раз, не единожды обдумывали каждую сцену, репетировали. Я придумал такое существо, у которого сразу, если он пытается сделать что-то неправильное – стучит на товарищей, предает, – страдает здоровье. То ухо прострелит, то сердце схватит, то он падает в припадке, то нервный тик начинается. Сама природа против того, что он делает, и наказывает его на каком-то кармическом уровне. Фуджиев мнит себя разведчиком, думает, что рожден для разведывательной работы за рубежом, и идет против своей природы, а та ему за это мстит. Это было интересно играть, и мне кажется, должна получиться неплохая роль. Я не думаю, что это будет совсем черный-черный человек, за которым скучно наблюдать. Он разный. У него и любовная линия есть.
— Наверняка такая же непростая, как он сам?
— Фуджиев оженил супругу товарища своего, его ребенка воспитал, а его самого отправил в лагерь и въехал в его квартиру. Очевидный злодей, но сделан так весело!
— «Кедр» пронзает небо» посвящен первому полету человека в космос. А вы когда-нибудь мечтали о небе? Ведь ваш отец — военный летчик, мама — авиационный технолог…
— Конечно. Я вырос, играя приборами из самолета. «Кедр» мы снимали под Киевом в открытом музее авиации, и я нашел реактивные самолеты, на которых папа воевал в Корее, МиГ-15, МиГ-17. Нахлынули всевозможные воспоминания, потому что я уменьшенными их копиями играл дома. Такими самолетиками оловянными, с которыми пилоты на земле проигрывали предстоящие полеты в воздухе, — кто куда летит, где какие виражи. Одно время я ни о чем ином, кроме неба, и не мыслил, но маме хватило переживаний из-за папы, поэтому она запретила об этом даже думать и старшему брату, и мне – пришлось повиноваться.
— Режиссер говорит, что вы сыграли само время, передали суть сталинской эпохи. Как вам это удалось?
— На самом деле, я люблю играть и не думать о каком-то политическом или социальном подтексте. Я играл интуитивно. Между актером интуитивным и актером школы – огромная пропасть. Я пытаюсь слушать и исходить из того, что я вижу и слышу. Тем и хорош альянс с Баршаком, что можно все придумывать, созидать, фантазировать. Вообще, я считаю Александра, несмотря на его молодость, очень серьезным художником и потрясающим человеком. И был бы рад встретиться с ним в другом проекте.
— К вопросу о школе: насколько я знаю, вы «университетов не кончали» – во всяком случае, театральных.
— Ну да, и слава Богу. Авансом знаний не получишь на этом поприще. Считаю, что к теории надо обращаться лишь по мере возникновения надобности. В человеке должна быть «игралка», он играть должен. Мы всё умеем. Но только с возрастом начинаем себе разрешать поступать так, а не иначе, считать так, как считаем нужным. Нам не нужен кто-то, кто разрешил бы нам играть. Педагог формирует твои убеждения в профессии. С этим надо быть предельно внимательным.
— Значит, у вас самого нет соблазна заняться преподаванием?
— На курсе Кирилла Серебренникова я проводил три занятия по импровизации. Я никогда так не волновался, как в тот момент, когда перешагнул порог школы-студии МХТ. Это было что-то запредельное. Сидят студенты, записывают за мной, слушают. Чувствуешь огромную ответственность за то, что ты это втюхиваешь. Это же твои личные наблюдения, впечатления от профессии, а индивидуальности-то разные… Ну, прочитал мастер-класс, показал, что есть такое направление, и хорошо. А вот провести их от первого курса до последнего – тут надо не оступиться и вовремя сказать человеку какие-то больные вещи, я так не могу. Помогать я помогаю, а вот что-то менять кардинально, советовать… Я и сам не советую и не понимаю, когда кто-то имеет наглость подходить к коллегам и советовать. Даже пытаюсь остановить, это неприемлемо.
— И сами ничьих советов никогда не слушали?
— Советы слушал внимательно, но, по большому счету нового ничего не узнавал. Просто то, что было открыто самим собой на практике, искало подтверждения в ком-то более авторитетном, чем я сам. Я уверен, что все знания уже лежат в нас, только у кого-то надо спросить разрешения, чтобы их реализовать. Парадокс советского человека.
— По кому же все-таки «сверяли» свои наблюдения? Кто для вас авторитет в профессии?
— Это Александр Кайдановский, Михаил Буткевич – уникальный человек, который отчасти имеет отношение к воспитанию такого мастера, как Анатолий Васильев, это сам Васильев, Савва Кулиш, удивительный Марлен Хуциев, Анджей Вайда, Кирилл Серебренников, Геннадий Тростянецкий, многие другие.
— Очень многие актеры, даже окончившие театральные училища, не могут пробиться дальше массовки, а вам, хоть и поночевав на московских вокзалах и в рижских офисах, удалось в конце концов стать ведущим актером одного из лучших российских театров. А история вашего знакомства с кино вообще невероятна и удивительна. В чем тут секрет? Действительно достаточно одного таланта и везения для успеха?
— Упорная моя кость и природная моя злость – только этим я и преодолевал ситуацию. Иного я и не предполагал: ну тянет меня в эту сторону – что тут сделаешь? Ради этого я и готов был претерпеть достаточно сильные драматические моменты своей истории. Не ходить по головам, а именно претерпеть. Зеркало жизни сразу не срабатывает, с задержкой какой-то. Увидел себя в другом качестве – изволь подождать, пока это зеркало сообразит и отразит тебя таким, каким ты себя видишь в будущем. Это называется целеполаганием, намерением. Согласитесь, это все-таки нереально: мальчик из города Таганрога, мечтая о съемках в каком-нибудь фильме, не предполагал, что его в какой-то картотеке найдут на Ленинградской студии. И через какое-то время он оказывается в Баден-Бадене, в фильме «Дымъ», в окружении таких артистов, как Татьяна Васильева, Станислав Любшин. И я играю главную роль, и все это за рубежом, и это приключение не кончается, потому что три серии, а тогда снимали долго, около полутора лет – это чудеса, такого не бывает! И это все потому, что ты определил туда цель, все остальное уже получается само собой.
— А помните свою самую первую театральную роль?
— Это был ввод в пьесу «Материнское поле» по Чингизу Айтматову. Я играл слепого солдата, который возвращается с войны и говорит «все вернутся, все вернутся» — вот и все. Переживание высшего порядка, на самом деле. Много лет прошло, но я иногда до сих пор тыкаюсь, как слепой солдат на войне: бывает такой материал, такие встречи, неблагодатные для художественного результата – приходится воевать вслепую.
— Если говорить о хорошем материале, какие свои роли считаете самыми удачными?
— У меня не так много ролей, которыми я дорожу и которые во мне что-то переворачивали. За всю жизнь могу насчитать не более пяти работ, за которые мне не стыдно. И в основном это кинематографические роли: Тимирев в «Адмирале», Василий III у Эшпая в «Иване Грозном», негодяй и ******** Фуджиев в «Кедре», ну и в театре пара ролей. Там все же многое зависит от твоего сегодняшнего состояния и мироощущения – может получиться, может не получиться.
— А провалы случались? И с чем они были связаны?
— Провал был с «Бесами» у Вайды, потому что излишне слушал режиссера. Когда он уехал, я просто занялся диалогами, партнерами, смыл тот грим, который он мне выдумал, и все-таки доверился себе. Когда-то Иннокентий Михайлович Смоктуновский крестил меня на актерский путь, я вопросы глупые ему задавал, мучил его, а он сказал: да всегда я был такой, какой был, всегда! На самом деле доверие к себе – вот все, к чему мы идем. Надо взять ответственность на себя и сказать: да, я так думаю. Что хотите делайте со мной – я так вижу, так делаю, потому что я художник – не надо ориентироваться ни на кого. У каждого свой мир, свои тараканы. Есть читатели, есть писатели – надо определиться, кто ты.
— Не могу не спросить о роли Чехова в фильме Марлена Хуциева. Съемки начались много лет назад, а до массового зрителя лента так и не дошла.
— Чехов – моя болевая точка. Я вижу, что с годами Чеховых на экране появляется все больше. Если б фильм вышел тогда, в 2003-2004 году, был бы показан на Венецианском фестивале, куда его приглашали, наверное, жизнь у меня сложилась бы по-другому. Я не видел ничего, из того, что снято, поскольку снималось на пленку. Я знаю, что Марлен Мартынович собрал два ролика по 40 минут, показывает их на фестивалях, встречах, на родине Чехова. Я как-то встретил его случайно, говорит – будем доснимать. Но как меня склеить-то можно с 2002 годом? Он сам автор, а пока автор жив – сценарий гибок. И я жду, когда он меня пригласит. Хотя во мне уже что-то как-то… не так. Я посмотрел всего восемь минут, ролик на юбилее Марлена Мартыновича в Доме кино – впечатление это произвело колоссальное, и на людей в зале, и на меня. Действительно, я очень похож в гриме на оригинал, удивительная манера съемки, достаточно спокойные по сравнению с сегодняшним днем планы, долгие. Но они дают ощущение документального кино, хроники – это очень интересно посмотреть. Однако когда мы это увидим, неизвестно…
— Ваша жена Екатерина Кирчак – тоже актриса. Доводилось сниматься или играть на одной сцене вместе?
— Увы, нет. Какой-то эпизод был еще на заре наших отношений у Кирилла Серебренникова, но, по-моему, он так и не вошел в фильм. Не сводит судьба. Хотелось бы, конечно, но кому-то надо с сыном сидеть, Севушка еще маленький.
— Что считаете своим главным достижением в жизни?
— Главное достижение, конечно же, дети. У меня четыре Ветрова, и все они похожи. Дочь Анастасия, сын Данила, его сын Ярослав и его трехлетний дядя Всеволод. В них что-то одно во всех сидит внутри, одна доминанта. Это чудо и большое счастье.
Владислав Ветров родился 9 февраля 1964 года в военном городке Цхакая на территории Грузинской ССР в семье летчика. По настоянию родителей окончил Таганрогский радиотехнический институт. Работал в Таганрогском драматическом театре, Рижском театре русской драмы и Ростовском академическом театре драмы им. Горького, где сыграл ряд ведущих ролей. Был принят в труппу театра «Современник» в 2002 году, после непродолжительной работы в «Школе драматического искусства» Анатолия Васильева.
Заслуженный артист России (1998). Член Союза театральных деятелей России, Член союза кинематографистов России, Член гильдии актеров кино России. Автор пьес «Шугар фри», «Петунья под стеклышком», «Идеальная пара», киносценария «Куба далеко».
Источник