Библиотека для детей
Солнечный закат — сказка на ночь для детей. Читаем перед сном
Сказка про зайчика для детей, которые не хотят спать
По вечерам мама и Зайка обычно садятся на крылечко. Они наблюдают, как садится солнышко и медленно наступает ночь.
Солнышко, большое-пребольшое и круглое, медленно-медленно опускается в дымку леса. Становятся видны его лучики, они как будто обнимают деревья и машут Зайке: «Пока-пока, спокойной ночи, Зайка!» И постепенно исчезают за деревьями. Полоска солнца становится все меньше и меньше. Начинает дуть легкий ветерок — предвестник ночной прохлады.
Зайка теснее прижимается к маме — так теплее и уютнее.
— Сейчас на небе появятся звездочки, — говорит мама, ласково обнимая Зайку. — Кто первый увидит звездочку?
— Конечно, я, — отвечает Зайка.
— Тогда смотри внимательно на небо.
— Мама, вот она, первая звездочка, ура, — радуется Зайка.
— Какой ты у меня молодец, малыш, какие у тебя зоркие глазки, какой ты вшшапшьный, солнышко мое ненаглядное…
— Мама, солнышко уже спать ушло. Почему ты говоришь, что я солнышко?
— Я тебя очень люблю, поэтому нежно называю тебя солнышком, — мама тут хитро улыбается, — тебе тоже, как и солнышку, скоро пора укладываться…
— Мама, я еще немного с тобой посижу?
— Посиди, конечно.
— Мама, расскажи, мне про звездочки.
— Вечер опускается на землю. На небе зажигаются звезды. Их много-много. Каждая из них кому-нибудь светит. И у тебя есть своя звездочка, может быть, та, которую ты сегодня заметил первой. Звездочки ласково смотрят вниз, иногда подмигивают, иногда нежно шепчут: «Спокойной ночи, малыш!», иногда поют колыбельные песенки:
Спи, зайчонок мой, усни,
Люли-люшеньки-люли.
Скоро ноченька пройдет,
Красно солнышко взойдет
День подарки принесет
Тем, кто крепко спал, дает.
Люли-люшеньки-люли
Ты, зайчонок, сладко спи.
Зайка очень любил колыбельные от звездочек. Слушая их, он обычно засыпал, уткнувшись в мамин бочок. А мама нежно гладила Зайку по спинке, брала его на ручки и относила в кроватку: «Спокойной ночи! Спи, Зайчонок, мой любимый, пусть тебе приснится твоя звездочка…».
Из книги «Сонные сказки»
Автор: Анна Бердникова
Источник
Татьяна Александрова — Закат: Сказка
Маленький домовенок с маленьким лешонком сидели под березой на краю Черного болота и плакали. Теперь друзья знали, что маленькая деревня у небольшой речки совсем недалеко. Кузька смотрел на закат и вспоминал, как точно такой же закат, точка в точку, тучка в тучку, видел он вместе со своим другом Вуколочкой.
Домовята редко глядят на закаты. Разве поспорят, на кого похоже облако — на поросенка, на лягушку или на толстого Куковяку. И больше в небо не смотрят: поросят, лягушек и Куковяку можно увидеть и на земле.
Один Вуколочка любовался небесной красотой, а иногда звал с собой Кузьку. Усядутся поудобнее под забором в крапиву (домовым она не страшна) и любуются. Вуколочка сунет палец в рот, глядит на вечернее небо, забыв даже про своего лучшего друга. А Кузька скоро забывает про закат и глядит на деревенскую улицу.
Люди домовят не замечали. Другое дело — кошки или собаки. Знакомые кошки, пробегая, задевали друзей хвостами, а поглядывали так, будто видят Кузьку с Вуколочкой первый раз в жизни. Зато собаки! Чужие сразу лают и хватают за лапти, а свои Шарик или Жучка храбро защищают. Долго перекатывается по деревне собачий лай. А там и в других деревнях собаки откликнутся. И ветер носит этот лай от деревни к деревне всем домовым на радость.
На плетнях и заборах сидели воробьи, вороны, прочие вольные птицы и смеялись над домашними птицами: до чего ж они глупы и жирны! Какой-нибудь петух поймет не поймет, да вдруг заголосит, взмахнет крыльями, налетит как ястреб и освободит забор. И опять на плетнях и заборах машут рукавами сохнущие рубашки, молча проветриваются кувшины, чугуны, ведра, половики, тулупы. Иногда задумчивый теленок жует половик или печальная коза пробует на вкус чьи-то штаны, и тогда из дому выбегают бабка или дед, а ежели людей не оказывается, то через порог переползает домовой и прогоняет скотинку. Ведь большого ума не надобно, чтоб жевать онучи!
Вуколочка закатами любовался, а Кузька — травой-муравой на деревенской улице. Бегают в траве утята, цыплята, гусята, поросята с матушками, а то и с батюшками. Щенки, котята и дети бегали сами, без матушек-батюшек. Взрослые люди бегали редко, а встречаясь, кланялись и разговаривали. Больше всего взрослые любили ходить по воду. Они черпали из колодца ведро за ведром. Кузька все ждал, когда же кончится вода. Но она и не думала кончаться. Кто ее подтаскивал и доливал в колодец? Водяной, что ли, присылал кого-нибудь ночью, под покровом тьмы? Кузька с Вуколочкой давно собирались выследить, кто доливает в колодец воду. Но нечаянно как соберутся, так проспят. Люди, наверное, тоже не знали, кто доливает воду, и подолгу беседовали об этом у колодца.
Дорога пыльная. Бежит по ней поросенок, хрюкает. А за ним Нюрочка с хворостиной. Рубаха у нее длинная, сама Нюрочка коротенькая, запуталась, упала и как заревет. Мала, а голос как у быка. Рева, каких свет ни слыхивал. Надо — плачет, и не надо — плачет. Раньше все прибегали ее жалеть, да на всякий рев не набегаешься. Лишь поросенок вылез из лужи утешать хозяйку. Нюрочка — от него, даже плакать забыла. Кузька хохочет, а Вуколочка удивляется: что смешного видно на небе?
Один закат Кузька все же разглядел и запомнил.
— Ой, смотри! — Вуколочка повернул Кузькину голову к небу.
Долго друзья глядели, как в небе сияют и переливаются алые, желтые, золотые лучи. Кузька решил, что заря — это большущая лучина: солнце зажгло ее, чтобы не ложиться спать в темноте. А Вуколочка сказал, что солнце уже засыпает и что заря — это его сны. Домовята даже поспорили.
Все это вспомнил Кузька, глядя на закат. Даже хотел толкнуть Вуколочку, но толкнул Лешика. И вот то ли солнце задуло свою лучину, то ли сгорела она дотла. Стало темным-темно.
И вдруг из болота послышалось:
— Никто-никто вам не поможет! Кто-кто не поможет, а мы поможем! Кому-кому, а вам поможем! И не кто-кто, а мы! И не кому-кому, а вам! Кому-кому, как не вам!
И лягушки скок-скок по болоту, с кочки на кочку, с кочки на кочку. Искали-искали сундучок и нашли. Висит среди болота на суку на длинной сухой коряге, сколь ни прыгай — не достанешь. Прыгали-прыгали лягушки, квакали-квакали и придумали, как быть дядя водяной.
Маленький домовенок и маленький лешонок следом за лягушками прыгали по мокрому лугу. Что-то сверкает впереди, что-то светит в небе. Вот у реки то ли кусты качаются, то ли кто-то машет руками.
Русалки качались на ветвях деревьев, склонившихся над водой. Русалки водили хоровод на светлом песке. Одна русалка сидела на большом камне и пела песню.
— Смотрите, Кузька! — закричала она. — Домовенок Кузька! Его ищут, ищут, ищут, у всех спрашивают. Вот обрадуются домовые!
— Кузька! — Русалки окружили домовенка, потащили к реке, смыли с него болотную грязь и давай щекотать. — Вот счастье-то! Кузька нашелся!
И Кузька, смеясь от щекотки, сообщил русалкам.
— А у нас — хи-хи-хи! — кикиморы — ой, батюшки, не могу! — волшебный сундучок — ха-ха-ха! — украли!
Русалки все до одной всплеснули руками и заплакали. Луна поднялась. На светлом песке сидят Кузька и Лешик, думают. В реке плавают русалки, и качаются на волнах и тоже думают. И придумали!
— Водяной! Дядя Водяной! — стали звать русалки и Кузька с Лешиком.
Вода в реке дрогнула, покрылась рябью. По ней пошли большие круги. И вот показалась огромная косматая голова. Луна освещала длиннющие усы и бороду, корявые руки и могучие плечи.
— Это почему такой шум-гам? Что орете, как коровы на лугу? — кричит Водяной. — Ну? Чего молчите? Отвечать нету вас. Озорничать — на это пригодны. А это кто такой?
— Кузька! — закричали русалки. — Кузька нашелся!
— Ну и что? Ну и нашелся! Надоел он мне. Все про него спрашивают — и домовые, и лешие: «Не видел ли, не встречал ли?» Ну, вижу! Ну и что? И глядеть-то не на что! А это кто? Лешик? Какого лешего ему здесь нужно?
Голос у Водяного такой грубый, что Кузька с Лешиком спрятались за большой камень.
— Кто меня звал? Кому я надобен?
— Мы звали! Нам надобен! — кричали русалки.
— Ну а вы мне не надобны! — грубым голосом ответил Водяной и скрылся в реке, только круги пошли.
Скоро на том же месте снова вынырнула косматая голова. Водяному было любопытно, зачем это он понадобился русалкам, да еще и домовенку с лешонком. Русалки и прежде звали его: той подари жемчужинку, другой — жемчужинку, третьей лилии подай, да не какие-то желтые кувшинки, а нежные голубоватые лилии под цвет луны, и чтобы он, Водяной, эти лилии сажал бы и выращивал. Но чтобы все сразу звали Водяного, этого еще не было.
Водяной важно высунул голову и сурово спросил:
— Ну, что вам? Что? А дальше что? Рассказывайте, рассказывайте, да все разом, а то не пойму, больно у вас голосочки нежные!
— Сундучок, дядя Водяной! Волшебный сундучок кикиморы утащили! — хором ответили русалки и Кузька с Лешиком.
— Ну и что? — еще суровее спросил Водяной. — Они утащили, а мне что?
— Как — что? — хором ахнули русалки. — Сундучок волшебный! Как же без него Кузьке домой вернуться?
— Ну и пусть не возвращается! — Водяной опять ушел в воду.
Ждали-ждали русалки, нет, не показывается. И тут одна русалочка засмеялась:
— Ай да кикиморы! Даже дядю Водяного не боятся! Ни за что его не послушаются!
— Это меня не послушаются, говоришь? Вот я им! Вот они у меня! — Из воды вынырнула огромная голова, за ней борода, показались плечи, вот уже и весь Водяной в полный рост, в тине, в водорослях, маленькие рыбки запутались в бороде.
Водяной вышел из реки, свистнул и направился к болоту. Вода потоками лилась с бороды. А за ним, как по реке, двигались русалки, лягушки, рыбы, жуки-плавунцы…
Когда Кузька с Лешиком, прыгая через ручьи, бегущие за Водяным, подошли к болоту, там уже перекатывался голос:
— Ого-о-о! Охальницы! Безобразницы! Кикиморы болотные! Тащите мне сундук, который у прохожих отняли! Русалки, сундук никому не отдам, у себя оставлю! Ого-го!
— Ох! — испугался Кузька. — Мало радости от такого спасения!
Уже чуть светало. Туман то ли опускался на болото, то ли поднимался с него. То ли ходил кто-то по болоту, то ли оно само чавкало. Кикиморы не откликались. Хихикнет кто-то, и какие-то тени в тумане носятся туда-сюда.
— Молчат! Жижи болотной в рот набрали! Тьфу ты! — рассердился Водяной.
— Фу-ты, ну-ты, лапти гнуты! — подхватили кикиморы и давай плеваться, чихать, каркать, крякать, скрипеть.
— Вы что? — рявкнул Водяной. — Это я к вам пришел! Мне сундук подавайте! Вот я вас! Кикиморы помолчали и вдруг грянули хором:
Как на горушке козел, На зелененькой козел!
Русалки застонали от ужаса, услышав эту песню. Ведь Водяной терпеть не может козлов, слышать о них не хочет, жизнь ему делается не мила при одном имени козла. А кикиморы как ни в чем не бывало дразнят:
Чики-брыки-прыг, козел! Чики-брыки-дрыг, козел!
Схватился Водяной за уши, бегом назад. Добежал до реки и бросился в омут головой.
Источник
«Про поезд, про закат и про сказку о закате.»
Рассказ
«Про поезд, про закат и про сказку о закате.»
Сегодня я сажусь в поезд и отправляюсь в дорогу. Экспресс. Просторные вагоны. Комфортные сиденья. Беспечные пассажиры. Солидные мужчины. Очаровательные леди юного возраста. И — не менее очаровательные — мамы с шустрыми детьми, оживившимися в предвкушении дорожных приключений. Да, пассажиры занимают свои места, а это значит, что первоочередные дела на сегодня закончены, и можно расслабиться в дороге до приезда к делам завтрашним.
Поезд уже готов к отправлению, и мне предстоит отправиться в путь вместе с ними. Люблю дорогу. Вырываешь себя из бесконечного круговорота дел, располагаешься у окошка и теперь можешь расслабиться и заняться чем-нибудь для души. Обычно в поезде, вдалеке от городской суеты и суматохи, меня вдохновляет, и я пишу что-нибудь интересное. Ещё я очень люблю смотреть в окно поезда. Когда поезд движется — в окне всё постоянно меняется. Меняются сочетания перелесков, домов, дорог, проезжающих мимо автомобилей, солнца и облаков. И меняется всё очень стремительно. Как будто ты смотришь в постоянно вращающийся калейдоскоп. Солнце справа чуть спереди — поезд делает дугу по своим рельсам — и солнце оказывается уже чуть сзади, как будто бы поезд его обогнал. Мелькают деревья, железнодорожные столбы и переезды. Меняются и уплывают назад облака, как будто они приколочены к небу, а мы их объезжаем. Перелески вдруг неожиданно расступаются и уступают место обширным лугам. Но самое интересное в дороге — это закат. Вы ни разу не наблюдали в поезде закат? Такого заката Вы не увидите больше нигде! Все происходит очень быстротечно и стремительно. Всё принимает потрясающе сказочные цвета, начинает двигаться и кружиться в каком-то фантастическом танце. Солнце, снижаясь, приближается к горизонту. И теперь, всё более приближаясь к земле, оно с каждым последующим моментом будет ускорять свой ход. Из ослепительно белого, снижаясь в низ, оно превратится в переливающееся жёлто-оранжевое. А затем, достигнув какой-то критической точки внизу на небе — оно превратится в изумительный, играющий своей красотой кроваво-красный шар, расплавляющий лёгкие горизонтальные слоя перистых облаков, прожигающий натянутые вдоль дороги провода и прорывающийся сквозь деревья. Деревья, пытающиеся во что бы то ни стало заслонить собой эту ослепительную красоту, скрыть своей мелькающей кроной это переливающиеся Солнце. Борьба. Соперничество. Настоящее сражение. Кто всё-таки захватит место в этом калейдоскопе?
Вы никогда не наблюдали за пассажирами, сидящими в вагоне во время заката? Это зрелище потрясает больше чем закат. Да, и что же там пассажиры? Они занимаются каждый своим делом. Кто-то спит, кто то читает, кто то просто смотрит перед собой! Хочется подойти к каждому и потрясти его за плечи! Люди! Посмотрите! Солнце стремящееся всё быстрее спрятаться за горизонтом, деревья старающиеся его закрыть собой ещё даже до того как оно сядет — развязка может произойти в любую секунду!
Но экспресс продолжает мерно постукивать своими колёсами, а пассажиры продолжают заниматься своими делами.
А ещё в последнее время мне очень нравится писать сказки. В сказках самая необузданная фантазия. Самая необузданная и самая фантастическая фантазия, захватывающая своей высотой и необычностью. И нет ничего проще, чем писать сказки — Вы берёте ручку и лист бумаги — или садитесь за клавиатуру компьютера и — пишете. Конечно, здесь не помешает принцип написания сказок. Вы должны взять какой-то кусочек реальности и приделать к нему свою изумительную по красоте фантазию. И не просто приделать, а вплести её в выбранный Вами кусочек реальности. В то, что вы видите вокруг, и что производит на вас впечатление. Получается, что это очень реально, но в то же время, очень сказочно и фантастически красиво. Люди понимают, что здесь вымысел, но оторваться уже не могут. Они уже очарованы этой сказочной, фантастической и реальной красотой. И сделать это надо так искусно, чтобы перепуталось, где реальность, а где фантазия, и чтобы читателю захотелось там остаться, и чтоб он на время забыл об этой повседневной жизни, закрывающей нам глаза. Вот что такое хорошая сказка.
Первое правило: вы берёте ручку и бумагу и просто пишете, а ваша фантазия дальше сделает всё сама. Но если вы не взяли в руки ручку и лист бумаги, Вы не напишете сказку — это точно. Потому что, чтобы писать — надо водить ручкой по бумаге. Такое первое правило. Есть и второе: во всём этом должна присутствовать интрига, противоборство и — должна быть спрятана идея. Идея, проявляющаяся в самом конце в момент развязки. Идея поучительная, просветляющая, трогательная или захватывающая.
Итак, первое что нужно взять. Вы в поезде. Перед вами сказочный и фантастический закат. Закат и люди, которые не хотят на него смотреть. Вот. Уже — интрига, противоборство. И вам хочется потрясти их за плечи. Но некоторые из них, правда, могут посчитать это не вежливым. Лучше, пожалуй, не так. И вам хочется. Вам хочется. Написать такую сказку, чтобы они никогда не пропускали не одного заката, чтобы они знали, что закат летом обычно происходит в интервале от 19 30 и 20 00 вечера, и чтобы они получили наконец такую возможность восхищаться его красотой! Вот она интрига, чувствуете, это что же за такая сказка, которая сможет заставить их следить за временем и вернёт им способность восхищаться его красотой?
Видите, начало есть. Вот она реальность. Люди, сказочно красивый закат, рутина повседневной жизни, заслоняющая нам глаза. Теперь — вымысел. Закат — сказочно красивый. Красота — это то, что создают художники. Люди искусства. Красота — это то, что рисует страсть. Это там — где поселяется любовь. Теперь от логики переходим к фантазии? Мои пальцы просто не успевают обозначать графические знаки. Приступаю, наконец, к самой сказке. Первая строчка. Она должна быть романтично красивой. Она должна просто взять читателя и — в-ь-ю-ю-ю-ить! Сразу вытянуть его из этой повседневной жизни в сказочный мир фантазии. Увлечь так, чтобы он уже был не в силах от этого оторваться. И я приступаю к первой строчке:
«Жил был один художник. И каждый раз, когда наступало утро, он брал краски и рисовал на небе картину».
Ну как? Правда, красиво? И продолжаем:
«И все люди вокруг высыпали на улицы, задирали свои головы и удивлялись».
Да, именно так! И теперь, конечно, про любовь:
«И у него была любимая девушка. У неё были огромные голубые глаза и золотистые волосы. И эти волосы были настолько золотистые, что золотистее цвета просто быть не могло».
Да это, конечно, ход впечатляющий, ибо какой мужчина не мечтал в молодые годы иметь такую возлюбленную: стройную, со сказочно золотистыми волосами и с голубыми глазами?
Вроде неплохо, да? Ну что, если начало неплохое, то, с вашего позволения, я вас покину, дорогой читатель, чтобы быстрее изложить всю сказку.
Сказка
«Про художника, его любовь и про закат».
Жил был один художник. И каждый раз, когда наступало утро, он брал краски и рисовал на небе картину. А все люди вокруг высыпали на улицы, задирали свои головы и удивлялись.
И была у него любимая девушка. У неё были огромные голубые глаза и золотистые волосы. Эти волосы были настолько золотистые, что золотистее цвета просто быть не могло. И она была прекрасна как богиня. Когда она открывала свои божественные голубые глаза утром, художник показывал ей картину на небе и говорил ей: это тебе, Любовь моя! И она восхищалась им. Она говорила: «Спасибо милый! Ты самый лучший!» А взгляд её прекрасных глаз светился любовью. Но потом под вечер обычно шёл дождь, смывал его краски, и небо становилось опять тёмным. Но он был готов рисовать, рисовать и рисовать для неё. И он вновь брал в руки краски и рисовал ещё. Видя, как она не равнодушна к золотистому цвету, он рисовал и рисовал для неё золотистые картины. А чтобы золотистый был ещё более золотистым, он рисовал его на голубом. И каждый раз, когда она говорила: Спасибо милый! Ты самый лучший! — его воображение рисовало всё новые и новые картины, а его новые картины захватывали все новые и кусочки неба. Так что через некоторое время уже по всему небу разлились золотистый на фоне безумно голубого, и золотистый на фоне белоснежно белого. А когда места на небе уже не осталось, первые ниточки сверкающей краски спустились с неба, коснулись темно-синих морских волн, и устремились в мокрую пучину.
И каждое новое утро, когда очередная картина была завершена, его любимая открывала свои восхитительные голубые глаза. Её густые золотистые кудри рассыпались, она поднимала свою головку, смотрела на небо и говорила: «А-х-х-х! Мой любимый! Ты самый-самый лучший на всём белом свете!» И беспечный ветерок игрался с её кудрями, а её глаза светились счастьем. А художник испытывал от этого безумную радость. Но потом вновь приходил дождь, опять смывал его краску и он вновь принимался за работу. Картины занимали всё большую и большую область, и одним утром золотистая краска его утренних шедевров уже разливалась на верхушки изумрудных деревьев. Она коснулась коричнево-бардовых крыш домов, устремилась по их стенам. и по тротуарам улиц. А ещё через миг — разлилась по белоснежным занавескам, что были на её окнах и — по розовым стенам — проникла в её комнату.
И всё трудней и трудней становилось ему рисовать свои золотистые картины. Потому что принимали они всё большие и большие размеры. Но она просыпалась, открывала свои голубые глаза и говорила: «Спасибо милый! Ты самый лучший!» А взгляд её прекрасных глаз светился любовью. И на следующее утро он вновь брал краски.
Но одним прекрасным утром, его искусство обрело такую силу, что он стал настоящей звездой и мог теперь без труда писать много самых восхитительных картин любых размеров. Картины его теперь охватывали всё небо и весь мир, раскинувшийся под небом. А чтобы охватить всё это, он каждое утро поднимался теперь высоко в небо и писал, писал свои картины непрерывно. Только вечером приходил его старый приятель дождь и добросовестно готовил небо и всё что под небом для его новой работы. И теперь не оставалось места, куда б не проникала золотая краска, которая каждое утро сверкала, переливалась и блестела. На нежно-голубом небе, в тёмно-синем море, изумрудной листве деревьев, на капельках утренней росы, на коричнево-бардовых крышах и на белых занавесках. И его кисть с золотой краской успевала прикоснуться до каждого листочка на каждом дереве, до каждого пенного гребешка на море, до каждой травинке на газоне, и до каждой пылинке на тротуаре. И она придавала каждому цвету особое звучание, наполняя его жизнью и радостью. И стало это происходить и утром, и днём обыденно. И привыкла к его картинам его девушка. И перестала она дарить ему своё восхищение. Только озорной ветер
Источник