Цыганские легенды сказки идущих за солнцем
Д А Р Х О З Я К И Г О Р
В душе у цыгана есть солнца частица,
А смуглые руки — как крылья у птицы,
Идем мы сквозь страны, народы, столетья,
В дороге мужают и учатся дети,
И древнюю мудрость хранят наши деды,
Мы — воины солнца, служители света!
Пусть пламенный кубок цыганского рода
Пригубят с восторгом другие народы!
Распожарилось небо над притихшим Дунаем,
Приукрасились горы виноградной лозой,
И застыла в молчанье вся природа земная,
Очарована скрипкой лаутари Гейзо.
Им девчонки тайком любовались напрасно,
Ведь когда под смычком оживала струна,
Неказистый цыган становился прекрасным,
И светился, как в облачной дымке луна.
Мать цыгана была ох, бедовая баба,
К вековечной горе обернулась, шутя,
И царицу горы пригласила в свой табор,
Чтоб особой судьбой наделила дитя,
Загремели лавины в заоблачной круче,
Опрокинула буря худые шатры,
И над табором встала, окутана тучей,
С золотыми глазами царица горы.
«Наделю я Гейзо удивительным даром,
Что дороже каменьев и звонких монет –
Обретет цыганенок талант лаутара!»
И исчезла, лишь камни катились ей вслед.
А в шатре появилась старинная скрипка,
Как дитя, запеленута в пеструю шаль,
Каждый брал ее в руки и гладил с улыбкой,
Старики же сулили любовь и печаль.
Баро Вайда собирает
Всех цыган на берег Тиссы,
По бочонкам разливают
Сок лозы, дар Диониса.
Пестротканые кибитки,
Дым костров и звуки песен,
На столах – всего в избытке,
Берег Тиссы людям тесен.
Крикнул Вайда; «Эй, ромалэ!»
Вмиг затих горластый праздник-
«Музыкантов здесь немало,
И умельцев много разных!
Все цыганские красотки
Уж покинули кибитки,
Но не вижу я на сходке
Дочки Лайоша, Маргитки!»
Старый Лайош хмурит брови —
«Женихи на ссоры прытки!
Заплатить готова кровью
Молодежь за взгляд Маргитки!»
«Сколько зим ей?» «Восемнадцать!
Не хочу ее неволить!»
Так вели ей наряжаться,
Привыкать к девичьей доле!
Наши парни все кудрявы,
Веселы, сильны, красивы,
Мужа выберет по нраву,
Табор сделает счастливым!»
«Выйди, дочка, брось дичиться!»
Крикнул Лайош ей сердито,
Словно гордая царица,
Из шатра вплыла Маргита.
Словно черная лилия, юная дева –
Взор сокрыт от людей под ресниц бахромой,
В водопаде кудрей непорочна, как Ева,
Все девчонки померкли, как розы зимой.
И склонились пред ней старики – ветераны,
Очи юношей вспыхнули жарким огнем,
«Выходите на круг! Состязаться пора нам!
Музыканты, играйте! А мы подмогнем!»
Первым Шандор, лудильщик, запел свою песню,
О цыганском приволье, о гордом коне,
О земной красоте, о просторах небесных,
О любовном свиданье при полной луне.
Подхватив его зов, появился на круге
Гибкий Милош, кузнец, первоклассный танцор,
Все в нем пело, плясало – и ноги, и руки,
В такт кружили орлицы над пиками гор.
Но Маргитка все время молчала сердито,
И не слушала песен, что длились всю ночь,
Что кипело на сердце – то было сокрыто,
И не смел старый Лайош одергивать дочь.
Баро Вайда Маргитке дал свадебный кубок.
И налил по краям молодого вина,
«Кто счастливец, кто этот напиток пригубит,
Чтобы стали едиными муж и жена?»
«Чья там скрипка вдали так рыдает и стонет?
То журчит, как ручей, то рокочет грозой?
В ней, как в омуте темном, душа моя тонет!»
Баро Вайда сказал: « То играет Гейзо!
Он за скрипку свою продал дьяволу душу!
Уж поверь старику, ты ему не нужна!»
«Приведите его, я хочу его слушать!
Для меня эта песня, как воздух, важна!»
«Здесь я!» крикнул голос звонкий –
В круг костров вошел скрипач.
И у ветреной девчонки
Полетело сердце вскачь!
«Помнишь, прошлою весною
Ты взглянула на меня?
Полон лишь тобой одною,
Я играл тогда три дня!»
«Помню, все я помню, милый,
Вознеслась тогда я в рай!
Я ту песню полюбила,
Ты еще ее сыграй!»
Вновь под палочкой волшебной
Оживают чудо – струны,
Подхватили гимн хвалебный
Соловьи в тиши подлунной.
Все внимало в этом мире
Музыканта чудной силе,
Распластав крыла в эфире,
В небе ангелы парили.
А когда на алых зорях
Замер струн любовный зов,
Колдовским цыганка взором
Поглядела на Гейзо.
«Приготовьте нам, ромалэ,
Пестрый свадебный возок!
Я любовь свою узнала –
Мужем выбрала Гейзо!
Чтоб забыл свою свободу,
Чтоб одну меня любил,
Я хочу, чтоб мне в угоду
Скрипку ты свою разбил!»
Взял бедняга скрипку в руки,
Оборвав рыданье струн,
С выраженьем смертной муки
Бросил смаху на валун.
Вихрем яростным гонимый,
С гор сорвался камнепад,
В клубах пламени и дыма
Содрогнулся самый ад.
Вновь восстала гор царица,
Как полночная гроза,
А из глаз ее струится
Лавы огненной слеза.
« Обезумел ты, избранник,
Растоптал заветный дар!
Роковым своим деяньем
По судьбе нанес удар!»
« Ты прости меня, царица!
Полюбил я всей душой!
Как подстреленная птица,
Дух мой страстью сокрушен!»
Смотрят в ужасе цыгане –
Вдруг Гейзо увял, усох,
И Маргитка – что в бурьяне
Смятый, сломанный цветок.
Слышат люди голос – рокот:
«Кто презрел свой высший дар —
Провиденьем будет проклят,
Кто был молод – станет стар!»
И царица гор сгинула, растаяла в воздухе. Только у ног Гейзо
лежала старая цыганская скрипка – целехонькая, будто ничего
с ней не случилось. Поднял ее Гейзо, бережно приложил к пле-
чу, и снова помолодел, стал красавцем. Взмахнул смычком,
взглянул, как сокол, на Маргитку, вновь ставшую прекрасной.
Но вдруг стали они делаться все тоньше и тоньше, все прозрач-
нее. Вот уже сквозь их тела пробился первый луч Кхама – солн-
ца. Дохнул ветерок и понес розовеющее облачко к вершинам гор.
Но и оттуда слышали цыгане далекие радостные звуки старой
цыганской скрипки Гейзо.
Звучит романс «Синий дым» в сопровождении гитары:
Синий дым среди степных кибиток,
Говор струн да дремлющий простор,
Буйный зов и радости избыток –
Все в тебе, знакомый перебор.
Пусть сомненье, в сердце боль остра,
Ширься песня звонко и победно,
Все растает, все пройдет бесследно,
Словно дым цыганского костра…
Два табора стояли над рекой,
Разбив шатры под звездным покрывалом,
В одном – Захар был старшим, а другой
Возглавил Пантелей, вожак бывалый.
Когда же месяц парус распростер
В небесном океане беспредельном,
Собралась молодежь разжечь костер,
Средь них была и дочь Захара Эльма.
Прекрасна, как вечерняя заря,
Капризна, как принцесса – недотрога,
Все женихи вокруг кружили зря –
Ее отец следил за нею строго.
Слыл чародеем староста Захар,
А уж хитер – куда лисы хитрее!
И силою своих волшебных чар
Крал золото у встречных богатеев.
Уйди, уйди, к чему мольбы и слезы,
К мольбам любви как лед я холодна!
Я – дочь полей, и как поэта грезы,
Капризна я, изменчива, вольна!
Зачем, зачем любить,
Зачем, зачем страдать?
Хочу я вольной быть,
Лишь песни распевать!
Пусть в шутках и цветах
Сон жизни пролетит,
Пусть песня на устах
Свободою звучит!
Услышит песню девушки гусар,
Иль барин в запряженной таратайке,
И дочь ему сосватает Захар,
Возьмет калым – поди его, поймай-ка!
Но полюбился ей один цыган,
Сандро кудрявый, родич Пантелея,
Захар тайком угнал фургон в туман,
Чтоб с глаз его сокрыться поскорее.
Звучит мелодия песни из к/ф «Жестокий романс»
А.Петрова «А цыган идет»
Мохнатый шмель на душистый хмель,
Цапля серая – в камыши,
А цыганская дочь за любимым в ночь
По родству бродяжьей души!
Так вперед за цыганской звездой кочевой
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской,
В багровеющие небеса…
Мчался Сандро на коне быстроногом,
Гнал вороного, летел, как стрела,
Пал верный конь, оборвалась дорога,
В лес заповедный его привела.
Выглянул лик любопытного месяца,
Клочья тумана с земли поднялись,
Видит Сандро – по лучу, как по лестнице,
Лунные девы спускаются вниз.
Мелодия романса «Белые, бледные»
Тонкие пальчики веток касаются,
Светится воздух в преддверье утра,
Вот на верхушках деревьев качаются
Ножки их в туфельках из серебра.
Плачет Сандро, вспоминая любимую,
Горькие слезы струятся из глаз.
Лунная чайори струйкою дыма
Парня за шею рукой обвила.
И нанизала слезинки горючие
Словно алмазы, на ниточку – луч,
Горечь потери, кручину тягучую
С сердца сняла и закрыла на ключ.
«Юноша, брось предаваться печали,
Вместе отправимся в лунный дворец!
Звездный подарок – венец обручальный –
Преподнесет ясный месяц – отец!»
«Лунная дева, слова твои лестны мне,
Я без любимой блуждаю во мгле!
Мне не подняться в чертоги небесные,
Скорбь по невесте приклонит к земле!»
Вырвала дочь лучезарного месяца
Семь серебристых своих волосков –
«Если напев тебе чудный пригрезится –
Струны натянешь на гвозди колков!»
Туча закрыла окошки небесные,
Лунные чайори скрылись из глаз,
Бродит по свету с гитарой и песнями,
Ищет цыган свою деву – алмаз.
Вот уже снегом посыпаны кудри,
Молодость время крадет, словно вор,
Только однажды в холодное утро
Путник усталый забрел в чей-то двор.
Много по лавкам сидело народу,
Споры, беседы, ворчанье и свист,
Всех обогреет очаг в непогоду,
Песню споет для людей гитарист.
Мелодия цыганской народной песни «Малярка»
Стонут, рокочут, волнуются струны,
Вдруг чей-то голос вливается в лад –
Это старуха, седая колдунья,
В горьких морщинах, закутана в плат.
Только глаза – пара черных алмазов –
Светят цыгану из призрачных снов,
Эльму признав в этом облике сразу,
Пел музыкант свою песню без слов.
Вот успокоилась хмарь – непогода,
Месяц покинул заветный покой,
Лунные девы торжественным ходом
Снова на землю ступили ногой.
«Вновь мы, цыган, на земле повстречались,
Кончились мука, тоска и печаль!
Хочешь, чтоб к звездам мы вместе умчались,
В лунное царство, в небесную даль?»
Слышит Сандро – чье-то легкое тело
Кинулось в омут, в бездонную глубь,
В темные волны он бросился смело,
Вдул ей дыханье касанием губ.
«Если седая старуха милее
Юной красавицы – пробил мой час!»
Ей ожерелье надела на шею
Лунная дева и скрылась из глаз.
Мигом растаяло то ожерелье,
Старое сердце согрело тепло,
Снова красавицей сделалась Эльма,
И поцелуй подарила Сандро.
Юность былая вернулась к цыгану,
Ночь в разговорах текла на реке,
Парень залечивал старые раны,
Руку любимой сжимая в руке.
Расстелила утренняя заря свои алые подолы по небу,
вышел светлый Кхам – солнце, заблестела роса на
траве, и пошли Сандро с Эльмой добывать новую
судьбу, и не было на свете никого беднее и богаче их.
Песня А.Петрова «А цыган идет»:
И вдвоем по тропе навстречу судьбе
Не гадая, в ад или в рай,
Так и надо идти, не страшась пути,
Хоть на край земли, хоть за край!
Так вперед за цыганской звездой кочевой,
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской,
В багровеющие небеса.
Источник
Андроникова
Андроникова, Инга Михайловна
| Инга Михайловна Андроникова |
| Род деятельности: | Андроникова Екатерина Васильевна (Николаева)
Инга Михайловна Андроникова (29 сентября 1937, Ленинград — 3 октября 1994) — этнограф, исследователь и собиратель фольклора и мифологии русских цыган. В советское время подверглась травле, предположительно, в связи со своими исследованиями.
Содержание
Детство и юность
Инга родилась 29 сентября 1937 года в Ленинграде. Её мать, Екатерина Васильевна, урождённая Николаева, 1905 года рождения, так же, как впоследствии Инга, собирала цыганский фольклор.
Сама девочка начала общаться с ленинградскими цыганами в 1948 или 1949 году.
В детстве Инга мечтала стать писательницей. Екатерина Васильевна познакомила её с писателем Львом Васильевичем Успенским (примерно тогда же, когда девочка начала общаться с цыганами). С Успенским Инга около пяти лет вела переписку. Уже в этих письмах видно, что Инга начала собирать цыганский фольклор: она приводила свои записи цыганских песен. Сейчас эти письма уже утеряны.
В те же годы Инга переписывается с известным арабистом Игнатием Юлиановичем Крачковским. В одном из писем видно, что Инга писала стихи и сказки — Игнатий Юлианович их рецензирует.
Зрелые годы
В 1955 году Андроникова окончила ленинградскую школу № 239. Через несколько лет Инга поступила на заочное отделение факультета журналистики Ленинградского университета, которое окончила в 1964 году. Инга Михайловна защитила диплом по теме «Из истории печати цыганского народа 1920х-1930х годов». Для написания диплома девушка просмотрела большое количество литературы, периодики и агитационных материалов на цыганском языке, выходивших в СССР. Итогом этой работы стала библиография «Литература на цыганском языке», содержащая перечень книг и статей по темам, составленный по фондам Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Машинописный экземпляр библиографии в настоящее время хранится в отделе национальных литератур Российской национальной библиотеки, а рабочая картотека по цыганской литературе поступила в Российский институт истории искусств в составе архива Андрониковой.
В 1963 году Андроникова, под псевдонимом Инда Романы́-Чай (то есть «Цыганочка»), опубликовала сборник «Сказки идущих за солнцем», написанный по мотивам цыганского фольклора. Вступление к сборнику написал Лев Васильевич Успенский. Там были такие слова:
Теперь журналистка Андроникова располагает немалым сокровищем: больше двенадцати тысяч пословиц, свыше пятисот записанных со слуха песен, около ста сказок хранится в ее архиве; работа — Далевского масштаба!
Сказки имели успех. На них был опубликован положительный отзыв в журнале «Звезда» (№ 11, 1963), они зачитывались на Ленинградском радио профессиональными чтецами. В качестве музыкальных заставок в этих студийных записях использовались песни и инструментальные композиции в исполнении цыганского хора под руководством Алексея Васильевича Дулькевича-старшего.
В 1965 году Инга Михайловна написала работу «Литература на цыганском языке, изданная в СССР, как источник этнографических сведений о цыганах» и статью «К истории жанров цыганской публицистики». Вероятно, первая работа была представлена ею в качестве вступительного реферата по специальности при поступлении в аспирантуру Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР. В аспирантуре Инга Михайловна обучалась с 1 декабря 1966 года по 30 марта 1969 года.
Во время обучения в аспирантуре Андроникова переключилась с фольклора на изучение материальной культуры цыган. Инга Михайловна провела этнографические экспедиции по Псковской, Ленинградской, Калининской и Смоленской областям. Андроникова от имени Института этнографии обратилась в МВД СССР с просьбой помочь ей при сборе сведений о современном расселении и численности цыган, их занятиях. В 1967—1969 годах ею был собран статистический материал по 27 областям европейской части РСФСР. Данные были обработаны в виде сводных таблиц.
К окончанию срока аспирантуры Инга Михайловна написала диссертацию по материальной культуре русских цыган. К диссертации прилагались альбом с рисунками, фотографиями и схемами, терминологический словарь, а также фольклорное приложение. По теме диссертации была написана статья «Эволюция жилища русских цыган». До сих пор она не имеет аналогов по значению в сфере этнографии русских цыган. Статья была опубликована уже в 1970 году. Но защитить диссертацию не удалось. В Институте этнографии у Андрониковой возник конфликт. По одной из версий, институту потребовалось закрыть саму тему (как это сейчас ни странно звучит, но чтобы получить одно место в аспирантуре по цыганской теме, Институт должен был заручиться специальным разрешением отдела науки ЦК КПСС). По другой, научное сообщество не хотело видеть в своих рядах журналистку. Обсуждение самой диссертации проходило недоброжелательно. Только один человек, С. А. Токарев, отметил высокую ценность работы и её уникальность. Из рукописного протокола заседания:
Токарев. Отмечает, что его удивляет ход обсуждения. Никто не говорит о том, что нового вносит в науку эта работа. Диссертация С. А. Токареву представляется очень ценной, и прежде всего потому, что она посвящена народу, о котором мы очень мало знаем. Ценность этой работы заключается и в том, что в ней описаны не только вещи, но за вещами хорошо виден живой человек. Мы видим не просто жилище, а как люди живут в этом жилище. Недостатки в работе, конечно, есть, но они не должны заслонять её общей высокой оценки.
По настоянию Инги Михайловны в лаборатории этнической статистики и картографии было проведено повторное обсуждение её работы. Заседание состоялось 1 апреля 1969 года, на следующий день после официального окончания срока аспирантуры. Сотрудники лаборатории признали, что выполненная Андрониковой карта расселения цыган составлена профессионально, но в остальных вопросах они доверяли мнению коллег из других секторов и потому признали диссертацию некачественной. Формальным поводом для критики послужило то, что в диссертации были указаны только девять информаторов. При этом напрочь отметались аргументы Андрониковой об особенностях национального менталитета, затрудняющих указание имени информатора.
После повторного провала попытки защитить диссертацию, Инга Михайловна вернулась в Ленинград. В июне 1969 года она начала работать в Ленинградском отделении Института этнографии. Травля продолжалась и там. Ей отказали в должности, которая дала бы возможность продолжать этнографические и фольклорные исследования, зачислив простым лаборантом. Более того, Московское отделение Института так и не прислало справку об окончании аспирантуры. Андрониковой постоянно давали понять, что настоящим учёным её не считают. При этом, когда нужно было давать официальные ответы на запросы зарубежных коллег о цыганах СССР, а также на запросы МВД, московское руководство Института этнографии обращалось именно к ней. Инга Михайловна просила хотя бы вернуть рукопись диссертации, чтобы иметь возможность защитить диссертацию в другом учреждении. Ей отказали. Отправленная в «Советскую этнографию» статья «Закономерности расселения русских цыган в связи с их социальной структурой» была отклонена по соображениям цензуры (так и было указано), хотя сначала её приняли в печать. Впрочем, в 1970 году ей удалось опубликовать тезисы доклада «Изменения в материальной культуре русских цыган в процессе оседания». На Андроникову регулярно писали докладные, в которых обвиняли её в «недостойном поведении». Когда она заболела воспалением лёгких, в Институте ей оформили прогулы.
В декабре 1973 года Андроникова была уволена по сокращению штата.
Единственным, кто поддерживал в этой ситуации Ингу Михайловну, был этнограф и историк Сергей Александрович Токарев. Однако и он ничем не смог помочь.
После увольнения Андроникова пишет письма в различные издательства Москвы и Ленинграда с предложением издать её уже готовые книги о цыганах: «Очерки о цыганах» (с уникальными фотоиллюстрациями), «Термины материальной культуры русских цыган и их словоупотребление в фольклоре», «Песни русских цыган» (почти 500 цыганских народных песен), «Сказки русских цыган». Отовсюду приходили отказы.
Инга Михайловна считала необходимым публиковать уникальную информацию о культуре цыган и продолжать изучение этой культуры. Не понимая, в чём причина всех препятствий, она стала писать письма в отдел науки ЦК КПСС и в Совет Министров РСФСР. В письмах она просила позволить ей продолжить изучение культуры цыган и писала, что может подготовить к изданию несколько книг. Вскоре после отправки писем, в мае или июне 1974 года, в доме Андрониковой проходит обыск. Большая часть архива (касающаяся полевых исследований, записей о собственной культуре цыган, а также документы матери Инги Михайловны, тоже собирательницы фольклора) была изъята, при этом остались исследования по цыганской периодике, фактически продукта влияния советской власти. От стресса Инга Михайловна тяжело заболела, у 37-летней женщины стали отказывать ноги, а потом начались мозговые нарушения. Последние двадцать лет жизни она страдала тяжёлой формой нервного или психического расстройства (её семья не даёт точных сведений о характере болезни).
3 октября 1994 года Инга Михайловна умерла.
Авторство исследований Андрониковой
Исследователи этнографического наследия Инги Михайловны, цыганолог Лев Николаевич Черенков и составительница книги «Язык цыганский весь в загадках» Станислава Валерьевна Кучепатова, ставят под сомнение авторство Андрониковой по большой части хранящихся у неё материалов. В предисловии к книге по материалам Андрониковой Кучепатова пишет:
Не ставя под сомнение само существование архива (раз существуют записи пословиц, значит, существовали и записи песен и сказок), мы можем согласиться с Л. Н. Черенковым в том, что вряд ли Инга Михайловна могла одна собрать такую большую коллекцию. Можно предположить, что коллекция в своей основе была собрана кем-то другим (или другими), но по каким-то причинам собиратели не могли обнародовать её под своими именами. Косвенно это подтверждает и тот факт, что в картотеке пословиц и поговорок лишь небольшая часть (около тысячи) карточек записана почерком И. М. Андрониковой (эти карточки стоят в отдельном каталожном ящике), остальные — около 12 тысяч — записаны другим почерком и имеют несколько иной стиль комментариев (далее обладателя этого почерка будем называть Переписчиком). Источник (полевые записи или черновики) не сохранился, и трудно сказать, было ли это собрание одного человека или нескольких.
Интересные факты
- В пословицах из собрания Андрониковой отображены несколько исторических периодов, начиная с реалий царской России и заканчивая хрущёвскими временами.
- Основным информатором Инги Михайловны была кочевая, но грамотная цыганка, хорошо знакомая с родной культурой, Ольга Васильевна Иванова-Цыбульская.
- Тётя Инги Михайловны, сестра её матери, Надежда Васильевна Новицкая (Николаева) также собирала цыганский фольклор.
- Благодаря своему полу Николаевым и Андрониковой удалось записать уникальный пласт фольклора, недоступный прочим исследователям (мужчинам). Они записали пословицы, песни и сказки, имеющие хождение только среди цыганских женщин.
- Юной Инге посвящал стихи безвестный цыганский мальчик-поэт по имени Коля.
- Цыганолог Николай Бессонов на своём сайте написал: «Если и есть что-то истинное в знаменитой булгаковской фразе: „Рукописи не горят“ — то это именно об архиве Инги Андрониковой».
Достижения
В 2006 году была выпущена книга, составленная по уцелевшим материалам Инги Михайловны Андрониковой, «Язык цыганский весь в загадках».
Библиография
Язык цыганский весь в загадках: народные афоризмы русских цыган из архива И. М. Андрониковой Сост, подгот. текстов, вступит. статья и справочный аппарат С. В. Кучепатовой. СПб, «Дмитрий Буланин», 2006
Инда Романы-чай. Сказки идущих за солнцем. Г. Бельтюков. Ленинград, журнал «Звезда», № 11, 1963.
Загадка балтийских цыган. В. Калинин. Минск, «Логвинов», 2005.
Источник
➤ Adblock
detector