Солнце было над озером

Солнце над озером

Лето выдалось хорошим, жарким, с короткими теплыми грозами грозами, поившими
все, что растет на земле. Подошла пора сенокоса, по вечерам мужики застучали
молотками по литовкам, отбивая их, чтобы они с вжиканьем и легко срезали траву. Тимоха тоже отбил свои
литовки, которых было две, одна девятиручная для себя, вторая пятиручная для
своей жены. Их покосы были километрах в пяти от села, у камышовых озер и Тимоха
каждое лето выезжал на несколько дней, что бы накосить и сметать в копны сено. Так
и на этот раз стали собираться загодя, жена приготовила и собрала провиант, такой
что бы не испортился несколько дней. Тимоха работал в лесничестве лесником и у
него по штату была лошадь. Вечером он сказал жене и двоим ребятишкам, которые
были погодки девяти и десяти лет, «Завтра поедем с утра, что бы осмотреть
покос, подправить шалаш», сделанный несколько
лет назад, и каждое лето меняли на крыше траву. Утром рано, семья выехала на
покос. Дома на хозяйстве осталась мать Тимохи, так как нужно было смотреть за
хозяйством и живностью. Приехав на
место, он распряг лошадь и с женой пошли накосить не много травы для шалаша,
которая за день высохнет и пойдет для замены старого сена. Ребятишки, сынишка и
дочка, тут же за прокосами родителей стали ворошить свежее скошенную траву, что
бы не была в валках и быстрей сохла. Сделав прокос вокруг шалаша, вся семья
сели позавтракать. Шура, так звали жену
Тимохи, расстелила чистую тряпицу и выложила не хитрую снедь, вареные яички,
молоко в литровой бутылке, копченое сало, лук перо. Шалаш был сделан на берегу озера, среди берез,
которые не густо росли по берегу, в нескольких метрах был не большой ключик,
весело бивший испод земли, но он был настолько мал, что у него не хватало сил
выйти дальше небольшого сруба. Так в хлопотах день перевалил на вторую
половину, трава быстро сохла на жарком солнышке и ребятишки с матерью сгребли
ее, закрыли шалаш и толстым слоем, застелили внутри. Тимоха сходил на озеро,
где поставил не большую сеть, вдоль камыша. На сегодня все дела были сделаны, можно и
ужином заняться. «Ну-ка пойдем, посмотрим, что там у нас попало в сетку, может
на ушицу наберем», весело сказал Тимоха домочадцам. Ребятишки с радостным с визгом , бросились за отцом к берегу озера и
приплясывая ждали, пока отец снимал сеть. «Да, есть десяток, как раз на ушицу будет» ,
сказал отец и бросил собранную сеть на траву в месте с рыбой.

Ребятня кинулись вытаскивать карася из ячеек сети. Карась был чуть больше ладони, толстый и с желтой чешуей . Он не как не хотел даваться в детские руки и трепыхался. Дети визжали от восторга и старались высвободить рыбу из сетки. Наконец освободили всех карасей, которые продолжали трепыхаться в траве. Шура собрала карасей и пошла их чистить. «Давайте хворост собирайте, час костер разведем и будем варить уху», сказал отец детям. Вскоре запылал костер, над которым повесили не большое ведерко с водой, для ухи. Наевшись ухи, все сидели возле костра и смотрели на огонь. «Не туда смотрите ребятишки, вон где красота-то», сказал Тимоха и махнул рукой в сторону озера. Все повернули головы, туда, куда он показывал. Солнце, большим красным кругом, висело над самой водой, у противоположного берега озера и от него шла золотая дорожка, к этому берегу. Над озером подымался легкий туман, это вода отдавала свое тепло. Лучи заходящего солнца, золотом освещали березы, стоявшие на этом берегу. Все выглядело таинственно и красиво, как в сказке. «Господи, как красиво-то», с изумлением произнесла Шура. Ребятня смотрели разинув рты, они были изумлены от такой красоты. «Смотрите дети и запоминайте, какая красивая у вас родина, и где бы вы не были, вас всегда будет тянуть сюда, где вы родились», сказал Тимоха, он знал что говорил.

Источник

В Подмосковном лесу

В Лыткаринском сосновом лесу пахнет соснами и свежестью , воздух чист и прозрачен.
Только слышно пение птиц, которые поют на разные голоса и разносят мелодию звуков по всему лесу.
Солнце простирает свои лучи через кроны могучих сосен.
Мы вошли в середину леса и расположились на опушке, возле большой сосны.
По стволу сосны ползали муравьи , они двигались друг за другом, создавая отряд муравьев, которые ползли к намеченной цели. Позже появились мелкие муравьишки и их стало больше , целая вереница. Они бежали вверх и вниз по стволу дерева .
Мы стали наблюдать : откуда появляются муравьи , где их домик- муравейник и куда они спешат ? Муравьи целым отрядом поднимались вверх, залазили под кору дерева. На какое — то время задерживались там ,а потом спускались вниз целым отрядом . Они заползали под кору дерева ,как будто что то искали.
Муравьи вытаскивали из под коры мелкие частицы сероватого цвета и , держа их во рту , ползли вниз , и прятались под корой дерева, внизу.
И выползали из муравейника, повторяли путь снова. Один за другим ползли вверх по дереву , прятались под корой , доставали из под коры мелкие кусочки серого цвета и снова спускались вниз.
Двигаясь вниз, муравьи несли маленькие частицы , которые были так малы по размерам , что трудно было рассмотреть их обычным зрением.
Мы решили их покормить крошками хлеба . Приклеили кусочки белого хлеба к коре , на дороге, проложенной муравьями. И стали наблюдать за ними, что будет дальше ? Будут они есть хлеб ?
Подползая к крошкам хлеба, муравьи сбросили их вниз, чтобы освободить путь прохождения муравьиного отряда .
Как выяснилось , муравьи таскали из под коры мелкие частицы засохшего соснового сока, который называется «живица».
Ранней весной на сосне появляется липкий сок, слегка горьковатого вкуса, живица.
К началу лета , живица подсыхает от солнечных лучей , испарений , и образует под корой засохшие капельки сосновой смолы — живицу .
Такую добычу таскали муравьи — труженики в свое жилище — муравейник.
Когда солнце стало садиться , мы прошли по лесу к пруду, который называется Лыткаринский карьер.
Мы расположились в беседке , стоявшей у берега , где была заводь , затон .
Достали удочку, подкормили рыб, бросая кусочки хлеба и прикорм рыбам.
На закате , когда солнце опускалось за лесом , к берегу подплыли мелкие рыбки , поохотиться червячками и водорослями.
В заводь приплыла на ночлег утка с утятами . А в небе появился селезень . Он важно летел над озером и нес корм для утят.
Подлетая к заводи , он подал звук и опустился на воду.
Солнце медленно опускалось над верхушками деревьев.
Над озером появилась белая стая чаек , которая с высоты птичьего полета искала в реке рыбу.
Чайки стремительно планировали над озером и увидев рыбу , садились на воду , чтобы поймать ее.
Из камышей выплыл самец — чомга . Чомга — это летающая , водоплавающая птица , коричневого цвета , с длинной шеей и с перьевыми рожками на голове .
Самец — чомга , как утка , плыл по воде , а потом нырнул под воду и проплыл под водой более десяти метров.
Чомга добывает пропитание вечером , после захода солнца.

Жизнь обитателей озера оживает во время заката , когда солнце все ниже опускается за верхушками деревьев .

Из заводи выплыла на охоту водяная нутрия рыжего цвета . Она вышла из норы поохотиться за крупной рыбой . Рыжая нутрия ловко плавала вдоль берега, искала добычу .
Она была очень быстрая и подвижная , хорошо ориентировалась под водой и могла поймать крупную щуку или леща.

В заводи , в жидкой тине , прятались лягушки . Днем лягушки спали в своих норах , а к вечеру они надували воздушные мешки , находящиеся в углах рта, и начинали квакать на разные голоса.
Во время заката на озере можно было услышать настоящий концерт из разных голосов : крики чаек, кряканье уток , кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков. Они кричали наперебой, кто кого перекричит.

На озере наступала тишина до самого рассвета . Приближалась ночь и все обитатели озера засыпали .
Одна из лесных жительниц — сова , вылетает на охоту ночью. Летит и издает громкие звуки в темноте.
Совы обычно охотятся за птицами, полевыми мышами , зайцами и являются хищниками.
И только на рассвете просыпаются белки . Они быстро и ловко бегут по деревьям : ищут орехи и еду на поляне, которую оставляют для них люди .
Ранним утром весь лес оживает .А лесные птицы, воробьи, скворцы, синицы, соловьи и ласточки просыпаются раньше всех и начинают свое пение на разные голоса .
С восходом солнца наступает новый день и он начинается с пробуждения живой природы , в гармонии с законами мироздания .

Источник

Туман над озером

На Телецком озере что ни явление, то грандиозное. Если закат, то пылает так, что глаз не оторвёшь. Если лопается лёд, то звук, словно у реактивного самолёта. Если сходит лавина, то слышно и видно издалека.

Я был свидетелем грандиозного обрушения скалы, причем увидел это совершенно случайно. Сидел на кордоне Челюш, что на правом берегу Телецкого озера, ожидая катера, и рассматривал в бинокль противоположный. Солнце сияло над горой Алтын-ту, которая была от меня километрах, наверное, в десяти. Вершина её обрывалась к озеру стеной. Когда она появилась в поле зрения моего бинокля, я вдруг увидел, как от этой стены медленно отрывается гигантская каменная глыба, целая скала. Она не отвалилась, а как бы медленно соскользнула и, раскалываясь на всё более мелкие части, понеслась вниз, к озеру. Самые крупные докатились, подскакивая, до воды и ухнули в столбах брызг и пены. Если бы в этот момент там были лодки с туристами, а они этим местом проплывали ежедневно, беды бы не миновать. Грохот от массы катящихся и раскалывающихся камней дошел до нас, я сосчитал, через полминуты. Поведение гор непредсказуемо!

Или вот ещё одно.

В конце сентября во второй половине дня, как водится, задула низовка. Однако это была не совсем обычная низовка. Видимо, влажность северного ветра была очень высока так же, как и его сила. С запада, от меня справа налево, в широкое пространство над озером напротив Яйлю словно вдавливалась гигантская гора! Гора из плотного тумана! Она ощутимо плыла вдоль озёрного пространства, и казалось, что конца ей не видно. Воздух над озером был неподвижен и на всём озёрном пространстве стоял штиль. И только там, ветер был очень сильный, и поверхность озера под этой гигантской движущейся горой тумана пенилась мелкой и злой волной. Такое бывает, когда вертолёт зависает невысоко над водой, и от винта по ней бегут волны. Но их не сравнить с теми, что закипали под этой туманной горой.

Эта гора постепенно пересекла озера с запада на восток и упёрлась в мыс Корбу. Через Клыкский перевал, с севера, сорвался ураганный ветер, догнал эту гору, перемешал там всё и погнал её дальше к югу. А на нашем берегу повалил мокрый снег.

PS. Я сфотографировал это, но негатив, к сожалению, утрачен.

Источник

Солнце было над озером

В разлуке есть высокое значенье:

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон — одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль пробужденье,

А должен наконец проснуться человек.

Улица тянулась вдоль оврага, за которым сразу начинались огороды. А дальше за ними поблескивала синью река. Овраг зарос чертополохом и бурьяном, жидкие тополя и липы — их совсем недавно посадили — покачивались на ветру. Толстенная одинокая береза шумела там, где кончался овраг. Отсюда улица снова приобретала нормальный вид: булыжная мостовая и два порядка деревянных и каменных домов.

Был полдень, и на тихой окраинной улице пустынно. У заборов приземистых стандартных домов в пыльных ямах рылись куры, тощий пес, повернувшись задом к дороге, лениво грыз кость. Возле него на корточках сидела девчонка и прутиком чертила на земле маленьких человечков. Потрепанный школьный портфель пускал зайчики никелированным замком.

Мимо по мостовой прогрохотала полуторка — девчонка даже головы не подняла. Человечки у нее получались тоненькие, будто сделанные из спичек, зато головы у них были непропорционально большие и круглые.

Внезапно девчонка насторожилась, отбросила прутик и выпрямилась. Пес с подозрением взглянул на нее и снова принялся за кость. Послышался негромкий треск, из-за крутого поворота появился мотоциклист. Темные волосы растрепал ветер, светлая куртка на груди распахнута, виден на ремешке фотоаппарат.

Высокая тоненькая девчонка стояла у дороги, и ее темно-серые глаза пристально смотрели на приближающегося мотоциклиста. Худенькая шея напряглась, на щеках выступил румянец. Взгляд метнулся на окна дома, потом на собаку и снова впился в мотоциклиста. В этой напряженной растерянности было что-то трогательное и вместе с тем женски-взрослое, хотя девчонке на вид не больше четырнадцати.

Еще какое-то мгновение она медлила, глаза ее от волнения расширились, затем она стремглав бросилась наперерез мотоциклисту. Ветром занесло ее волосы в сторону, короткое платье захлестнуло тонкие исцарапанные ноги.

Мотоциклист резко затормозил и, свернув на обочину, остановился.

— Сумасшедшая! — сердито сказал он. — Жизнь надоела?

— Прокати, Сережа? — попросила девчонка, не спуская с него сияющих глаз.

— Ей-богу, ты ненормальная, Наташка, — пробурчал мотоциклист. — Через полтора часа отходит поезд, а я еще не обедал.

— Я тебя провожу, — быстро сказала она.

— Не смеши! — Он внимательно посмотрел на нее, в глазах его зажегся интерес. — Я тебя лучше сфотографирую. .. Фотоэтюд на четвертой колонке: «Здравствуй, лето!» Где твой портфель?

— Ну его, — разочарованно ответила девчонка.

Парень соскочил с мотоцикла, поставил его на под­ножку и огляделся. Заметив старую липу, один сук ко­торой нагнулся почти до земли, кивнул на нее:

— Ты сядешь на сук и будешь смотреть на речку..« И улыбайся, ладно?

— А потом прокатишь? — спросила Наташа.

— До рынка, — пообещал Сергей. Он озабоченно вы­бирал точку для съемки. Машинально расстегнул чехол и достал фотоаппарат. Тем временем девчонка сходила за портфелем и подошла к липе.

— Забраться на нее? — спросила она.

Вместо ответа Сергей легко подхватил ее на руки и, посадив на толстый сук, подал портфель. Девочка стыд­ливо натянула на костлявые коленки платье.

Он заставил ее вертеться на суку, то в одну, то в дру­гую сторону поворачивать голову. Подошел и своей рас­ческой поправил ей волосы. Нагибался, присаживался на корточки, не отрываясь от видоискателя, и щелкал, щел­кал. ..

— В воскресенье, — убирая фотоаппарат, пробормо­тал он.

— Вернешься из командировки? — взглянула на него Наташа.

— Увидишь свой снимок в газете, — улыбнулся он. — Увековечил я тебя, Наташка! Вся область будет на тебя смотреть.

— Ты меня уже один раз увековечил. — ответила она.

— Когда? — удивился Сергей.

— Я еще была в пятом классе. В школьной библио­теке. Марина Ивановна с книжкой, и мы вокруг. Ты еще фамилию одной девочки перепутал.

— Наверное, была трудная фамилия?

— Да нет, легкая. Вместо «Аксенова» ты написал «Асеева».

— Не обиделась? — весело посмотрел на нее Сергей.

— Она себя вообще в газете не узнала.

— Поехали, — сказал Сергей, направляясь к мото­циклу. —Вечно ты мне одни гадости говоришь.

— Никто себя не узнал, — продолжала Наташа.-— Даже Марина Ивановна. Зато книжка хорошо полу­чилась. Только заглавие кверху ногами.

Она забралась на заднее седло «ИЖа», крепко об­хватила Сергея тоненькими руками и от удовольствия даже прикрыла глаза.

«ИЖ» взревел, выскочил на мостовую и, спугнув стайку воробьев, помчался по улице Ботвина. Старый пес проводил его взглядом, выпустив кость, обнюхал бро­шенный на тропинку старенький портфель и сладко зев­нул, широко распахнув зубастую пасть и вывалив длин­ный язык.

— Только отец пообедал, теперь ты, потом Генка из школы прибежит. — ворчала мать, накрывая на стол. — И каждому нужно подогреть, что у меня, сто рук.

— Ты не видела, куда я положил зубную щетку? — спросил Сергей. Он запихивал в сумку бритвенный при­бор, кассеты с пленкой.

— О чем ты думаешь? — покачала головой мать.— Только что положил в боковой кармашек щетку вместе с мыльницей.

— О чем я думаю? — усмехнулся Сергей, он уже уселся за стол и, отщипывая хлеб, уткнулся в томик сти­хов Блока. — Все о ней, о Прекрасной Незнакомке.

— Ешь, щи остынут, — сказала мать. — И что за ма­нера читать за обедом?

— Я толкую про Прекрасную Незнакомку, а ты про кислые щи.

— Осенью двадцать четыре стукнет. Женился бы хоть, что ли?

— Это не для меня, мать, — притворно вздохнул Сер­гей. — Все время в командировках, ну какая жена со мной будет жить?

— Мишка Тарасов полгода в море, а жена ждет.

— Ждет? — хмыкнул Сергей. — А я вчера возле ее дома инженера из вагонного депо видел. Длинный такой, с усиками.

— Я не видела, — отрезала мать.

Пообедав, Сергей похлопал себя по карманам, про­верил, на месте ли паспорт, удостоверение, командиро­вочные, взял сумку.

— Нашел работу, — сказала мать. — По неделям не бываешь дома.

— И то ворчишь, — сказал сын. — А что было бы, если б я все время сидел дома?

Уже на пороге Сергей ответил:

— В воскресенье, а может, в понедельник. Скажи Генке, чтобы не вздумал кататься на мотоцикле. Запро­сто шею свернет.

Повернулся и ушел.

Мать подошла к окну и проводила его взглядом до угла, сняла со спинки стула синий в полоску выходной костюм сына, ногтем стерла с лацкана крошечное ко­ричневое пятнышко. Достала из кармана тонкий шелковый платок. Чужой, пахнет духами. В другом кармане два смятых синих билета. С кем-то вчера ходил в кино. Скрытный, никогда ничего не расскажет. Ни разу мать не видела Сергея ни с одной девушкой — видно,

стес­няется домой приводить. Квартира у них небольшая, а народу много. Сергей старший из трех сыновей. За ним Генка. В шестой перешел. Младшему, Валерке, семь лет. Всех мать любит одинаково, но почему-то за старшего беспокоится больше других. Кажется, на глазах вырос, а не понимает она его. Пожаловаться грех: не обидит, не накричит, не грубый, но и не скажешь, что ласковый. Когда рассердится, светлые продолговатые глазищи за­горятся, острые скулы так и заходят на щеках, а через полчаса уже все забыл, снова смеется, шутит. А когда Сергей смеется, невозможно на него сердиться. Улыбка широкая, добрая, смех заразительный. Когда он дома, младшие братья от него ни на шаг не отходят. А раз­говаривать с ним не просто. Даже отец заметил. Говорит с родителями будто с усмешкой. Да и ей надо бы с ним помягче. С Генкой и Валеркой все ясно, а этот и малень­кий был не такой. Бывало, задумается (о чем, спраши­вается, думать-то малолетке?) — как заснет, не дозо­вешься. И глаза какие-то диковатые делаются. Вроде бы на тебя смотрит, а ничего не видит.

Источник