Картины с выставки
Картины, картины, картины,
Шедевры прошедших эпох.
Гармонией неповторимой
Я, зритель, застигнут врасплох.
С портретов, как люди живые,
Глядят на меня мертвецы.
Навечно глаза молодые
И нимбы, как будто венцы.
Гуляют они по пейзажам,
Нетронутым дымом из труб.
И воздух покоем заряжен,
И редок топор-лесоруб.
Душою я здесь отдыхаю
От нынешних, гибельных лет.
Гармонии жизни внимаю,
Ловлю глаз немеркнущий свет.
Не грусти, Аленушка,
Сидя под сосной.
Пожалей козленочка:
Он же – братец твой.
Ты не плачь, красавица,
Лучше помолись.
Братец твой поправится –
Будет доброй жизнь.
Кружится воронье над страшным полем боя,
Где сложена гора костей и черепов.
О, сколько душ людских забрала смерть с собою
В холодный черный мрак, где не бывает снов!
Неужто той горе, войною порожденной,
Тянуться к небесам судьбою суждено?
И новые полки несут сюда знамена,
И льется кровь людей как красное вино.
Под тяжестью горы земля от боли стонет,
Оплакивая всех, кто обратился в прах.
Жестокая война сидит на царском троне
С улыбкой торжества на мертвенных устах.
Он шел в народ. Ему казалось:
Несет он людям правды свет.
Но общество лишь ухмылялось,
Зло глядя “чудику” вослед.
Недавно обретя свободу,
Не знали люди, как ее
К наделам малым приспособить,
Чтобы улучшить бытие.
Напрасно “барин” пел о счастье.
Мужик урядника позвал,
И под конвоем местной власти
Крамольника свели в Централ.
Смеется он, озорничает
С лукавым пламенем в глазах.
От выходок друзья в слезах,
Но он их слез не замечает.
Беспечно весел Арлекин.
В душе нет места для печали.
Но если бы вы только знали,
Как плачет он, совсем один.
Веселость – маска. А под ней
Душа, как у детей, ранима.
Так пожалеем, люди, мима,
Простим безжалостность затей.
Восхищенный, я вхожу
В ту березовую рощу,
Что осеннюю листву
На ветру, как флаг, полощет.
Журавлиный клин вдали
Всё зовет в края иные.
Я не брошу той земли,
Где любовь познал впервые.
Где в согласии с собой
Проживаю без печали.
Белоствольный рай земной
Я еще найду едва ли.
Алеша, Илья и Добрыня,
Защитники нашей земли,
О вас мы сложили былину
Про то, как вы Русь сберегли.
Не раз вашу стойкость и силу
Проверила недругов рать.
Нашли они смерть и могилу.
И косточек их не собрать.
Предтечи России державной,
Творцы ее первых побед,
Стоите, овеяны славой,
В дозоре уж тысячу лет.
Из Москвы уезжает боярыня,
Напоследок двуперстьем грозит.
За крамольные речи наказана
Ссылкой в дальний монашеский скит.
Но не сломлена духом раскольница, –
Сердце вольное гневом кипит.
И бежит за ней русская вольница
Проводить исчезающий быт.
О небе мечтают мальчишки.
Их манит бескрайний простор.
Читая ученые книжки,
Орлами парят выше гор.
Ночами, подобно Икару,
Встречают воздушный поток.
Внизу – городские бульвары
И пляжа горячий песок…
И верится: в явь воплотится
Мечта окрыленных ребят.
Их ждут “серебристые птицы”,
И звезды на крыльях горят.
БУРЛАКИ НА ВОЛГЕ
Живая сила бурлаков
Дешевле паровой машины.
Тянуть баржу, ломая спины, –
Удел невольников таков!
Баржа – их подневольный крест:
Она вытягивает жилы.
И песня бурлаков уныло
Тревожит благость здешних мест.
Надрыв сердечный песни той
Подхватывает ветер вольный,
Несет по русскому раздолью
Страдания души живой.
В ГООЛУБОМ ПРОСТОРЕ
В небе – чайки, в море – яхты:
Белокрылье парусов.
Солнце ясное на вахте –
Перекур для маяков.
Сколько моря, сколько неба!!
Бесконечна благодать!
Сердце рвется в эту небыль,
Голубой мечте подстать.
Чайки, яхты, солнце, море –
Не кончайся, мирный день!
И в душе, пейзажу вторя,
Распускается сирень.
ВЗЯТИЕ
СНЕЖНОГО ГОРОДКА
Счастливые дети играют в войну.
Из снега у них город-крепость.
Снежками пробьют крепостную стену
Ребячьи бравада и смелость.
Зима улыбается солнечным днем,
Смотря на такую забаву.
О, мирное детство в краю дорогом!
Тебе поем вечную славу.
ВИТЯЗЬ НА РАСПУТЬЕ
Направо поехать, – коня потерять.
Налево – теряется честь.
А прямо – заплачет несчастная мать,
Услышав печальную весть.
Два друга у витязя: честь и скакун.
Без них ему – верный конец.
Не раз выручали на ратном веку
Друзья из смертельных колец.
Задумался витязь, читая скрижаль.
О, как всё же выбор жесток!
Туманна лесная суровая даль,
И кровью алеет восток.
Дорога пустынна. Но слышно
Бряцанье железных цепей.
По верстам осенним, раскисшим
На каторгу гонят людей.
Печальному звуку внимая,
Природа роняет слезу.
Но черные тучи сдвигая,
Нам небо пророчит грозу.
Умолкло бряцанье железа,
Ушло в непроглядный туман.
И ливня сплошная завеса
Размоет следы каторжан.
ВОЕННЫЙ СОВЕТ В ФИЛЯХ
Своих генералов собрал на совет
Фельдмаршал – великий Кутузов.
Вопрос непростой: защищать или нет
Москву от проклятых французов.
Второго сражения не пережить –
Уж очень неравные силы.
Не лучше ли сделать маневр – отступить?
Врагу же – народные вилы.
И, выслушав мненья, фельдмаршал сказал:
-К Тарутину мы отступаем.
Но ждет Бонапарта жестокий провал,
Господь нам поможет, я знаю.
Как будто в седле родилась:
Стройна и свободолюбива.
С конем у ней прочная связь,
Как он, горяча и строптива.
Свист ветра в ушах для нее –
Мелодия, лучшая в мире.
А скачка по солнечной ниве –
Счастливейшее бытие.
По жизни проскачет она
Галопом, как тот иноходец.
В поступках и мыслях вольна,
Подвластна лишь дикой природе.
Казалось, всё убито здесь.
Но, посмотри-ка, –сквозь брусчатку
Пробилась нежная лапчатка –
О жизни благостная весть.
На это чудо новизны
Глядят из-за решетки люди.
И, забывая серость будней,
К свободе тянутся они.
Как та трава под мостовой,
Они в темнице обитают
И в сновидениях мечтают
Коснуться зелени живой.
Цветастая юбка да черные глазки
Ее выделяют в базарных рядах.
И мимо прохожие не без опаски
Спешат, не скрывая презренье и страх.
Она же смеется над диким поверьем,
Раскинув на столике карты таро.
Открыты ей в тайну заветные двери.
Ее предсказаниям верит народ.
Что было, что будет, по картам читая,
Она – мастерица утешить людей.
Свою же судьбу никогда не узнает,
Навечно уснув у палатки своей.
Ощущенье ужаса и горя
Диссонансом поражает нас.
С логикой прогресса вечно споря,
Смерть имеет доводов запас.
Но руины города взывают
Осудить убийство навсегда.
Тени мертвых маревом витают,
Вечные, как дальняя звезда.
И пока есть войны на планете,
Тот испанский город, как набат,
Собирает всех людей на свете
На борьбу за розовый закат.
Перебор гитарных струн
Давние напомнил годы.
Был беспечен я и юн,
Жаждал истинной свободы.
По степи я колесил
Вместе с волею цыганской.
И растратил много сил
С огнеглазой молдаванкой.
Танцевала для меня,
Легконогая, как ветер.
И, монистами звеня,
Мне мигала, чтоб заметил.
Пламенея, как свеча,
Под старинною кибиткой,
И сладка, и горяча,
Целовала ночью зыбкой.
Где ты, молодость моя,
Чернобровая цыганка?
Лью на струны слезы я –
Пой, гитара, пой, испанка!
Плывет он, волны рассекая,
Тревогу на губах несет:
Славяне, честь свою теряя,
Пошли войною род на род.
Братоубийство – катастрофа
И ликованье для врагов.
Раздоры, распри – как Голгофа.
Уж, видно, рок у нас таков.
Зовет гонец к согласью, к миру
Людей славянских языков,
Чтобы во мгле земных веков
Не потерять своих кумиров.
От птичьего грая оглохла округа:
Грачи прилетели в родные края.
И, строя гнездовья, кричат друг на друга,
Гоняют ворон от родного жилья.
Гуляют грачи под звенящей капелью
Во фраках и бабочках – вот красота!
И дышит земля предвесеннею прелью,
А в небе – ни облачка: синь, чистота…
И пусть еще снег кое-где не растаял,
И лед на реке еще крепок вполне,
Но, пар поднимая от черных проталин,
Грачи нам кричат о грядущей весне.
О ты, прекрасная Даная!
На ложе пурпурном, нагая,
Раскинулась во всей красе.
И ждешь, когда придет властитель,
От мук душевных избавитель,
Кто искусил тебя при всех.
Даная, о, как ты прелестна!
И это всем давно известно:
И людям, и Богам земным.
Ты мир подлунный украшаешь,
Собой гармонию являешь
И о тебе слагают гимн.
Наш вседержитель Зевс недаром
Твоим поддался нежным чарам
И весь горит в огне любви.
В быка он, превратившись, тайно
К тебе, Даная, на свиданье
Ходил со страстию в крови.
ДЕВОЧКА С ПЕРСИКАМИ
Плоды тропических широт
Девчонка держит, словно чудо.
Они свежи, сочны, покуда
Их не коснулся нежный рот.
Девчонка радости полна,
Сама, как персики, румяна.
Глаза ее – цветок тюльпана,
Лицо – как юная весна.
Дитя невинное, резвись,
Пока ты молодо, здорово.
И каждый день – как Божье слово,
Что нас зовет в святую высь.
Бросает, точно щепку,
Наш плотик на волне.
Держись, приятель, крепко,
Не то уснешь на дне.
А белая рубаха –
Обычай моряков.
Вперед же! И без страха!
Характер их таков.
Над темною пучиной
Пройдут по гребням волн.
Судьбе своей счастливой
Пошлют земной поклон.
Красная косынка,
Темно-синий бант.
Комсомолка-Нинка –
Ум не по годам.
Верит и в Коммуну,
И в социализм.
Любит Бела Куна,
Гонит прочь цинизм.
За активность в жизни,
Жаркие слова,
Принимай же Нинку,
Красная Москва!
Задумчив, грозен и… несчастен,
По сути, – вечно одинок,
Он тяготится высшей властью,
Скитаясь в небе без дорог.
Нигде он не нашел приюта.
Душа, как Космос, холодна.
А в голове гуляет смута:
Зачем такая жизнь дана?
Для искупленья, покаянья
Она дается лишь тому,
Кто носит в сердце упованье,
Надежду – тяжкую суму.
ДЕТИ, БЕГУЩИЕ ОТ ГРОЗЫ
Гроза детвору напугала,
И громом, и ливнем косым.
Порывы ненастного шквала
Детей гонят к стенам родным.
Скорее под крышу, на печку,
В тепло материнской любви.
Там ровно забьется сердечко
В дрожащей от страха груди.
Забудутся мокрые ветки
И молний слепящий зигзаг,
Когда, как бывало нередко,
Сон сморит усталых ребят.
Говорят, ее улыбка –
Знак болезненной души.
Утвержденье это зыбко,
Ему верить не спеши.
Не спеши умалишенной
Мону Лизу обозвать.
Это маска, безусловно,
Чтобы лучше мир понять.
Под лукавым женским взором –
Любопытство и покой.
Не смущай ее укором, –
Наслаждайся красотой.
Они попались на опушке,
Когда тропинкой шли к своим.
Допрос у белых – не игрушки.
Но коммунистов не сломить.
Молчат, верны святой присяге,
Что дали братьям, там, в лесу.
Презренье к смерти и отвага
Покой и стойкость им несут.
Они пройдут любые пытки.
И на рассвете над рекой
Уйдут с бессмертною улыбкой
И с верой в самый лучший строй.
Его купили по дешевке,
Как будто он – простая вещь.
Приказы исполняет ловко,
Иначе в наказанье – “лещ”.
-Захарка! – слышится из спальни. –
Иди-ка, пятки почеши!
И он бежит на зов хозяйки,
Словно щенок на свист спешит.
Пока он мал – не понимает,
Что рабство – не его удел,
Что есть на свете жизнь другая,
Где вольный ветер пролетел.
КАЗАКИ
ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ
ПИШУТ ПИСЬМО
ТУРЕЦКОМУ СУЛТАНУ
Запорожцы собрались однажды,
Чтоб султану написать в Стамбул.
Дело коллективное. И каждый
Свое слово в письмецо ввернул.
Шутки, смех, соленые словечки –
Всё смешалось на бумаге той.
Братство славной Запорожской Сечи
Показало турку норов свой.
И завянут уши у султана
От такого дерзкого письма.
Не боятся, видно, ятагана
Сыновья бурливого Днепра.
Погибель подходит всё ближе
К ногам непокорной княжны.
И нет ей спасения свыше
От мрака холодной волны.
Она доверяла Орлову.
Он выдал княжну с головой.
По подлому, страшному слову –
В темницу ее, под конвой.
Да, знаем: княжна преступила
Престолонаследный закон.
Но есть христианская милость,
Как высший указ всех времен.
Перекошены лица нацистских вождей,
Уже близок для них час расплаты.
За страданья и горе невинных людей
Только смерть – и не будет пощады.
А над ними – Берлин, весь в руинах лежит,
Побелевший от флагов смиренья.
Трассы пуль улетают в весенний зенит –
То победный салют обновленья.
У него – тяжелая работа,
В кожу вьелась угольная пыль,
Тело маслянистое – от пота,
На штанах истерлась кошениль.
Но рукой, привычною к лопате,
Он бросает в топку уголек,
Чтоб хозяин скромную зарплату
За проступок удержать не смог.
Легкие износятся с годами,
Он уйдет до срока на покой.
И в душе умрет живое пламя
Без угля – работы огневой.
Нелегок труд у кружевницы,
Но красоту плетет она.
Поют коклюшки, будто птицы,
Когда приходит к нам весна.
Узоры – солнечные блики,
А нити – жаркие лучи.
И тоньше греческой туники
Рисунки золотой парчи.
Нам труд ее, как воздух, нужен,
Чтобы украсить наш уют.
Течет поток старинных кружев,
Что руки нежные плетут.
КУПАНИЕ
КРАСНОГО КОНЯ
Конь-мечта: упрям, игрив.
Ты из сна явился, что ли?
Проскачу с тобой на воле
По раздолью тучных нив.
Манит свежестью река –
Долгожданная прохлада.
Это нам с конем награда
За работу на лугах.
Солнце брызнуло лучом,
Скакуна залило краской.
Я любуюсь дивной сказкой,
И все беды – нипочем.
Лесные великаны:
Рога – под небеса!
Явилась из тумана
Природная краса.
Идут степенно лоси
На ближний водопой.
Ковер им стелит осень
У взгорка над рекой.
Живите, великаны, –
Хозяева лесов.
За вами – океаны
Зеленых голосов.
МАДОННА С МЛАДЕНЦЕМ
Все женщины похожи на нее
В святой момент кормления младенца.
И нет в природе большего блаженства,
Чем матери нелегкое житье.
Глаза Мадонны излучают свет
Любви и неземного состраданья.
В душе ее горит одно желанье
Избавить малыша от тяжких бед.
Гармония единства душ и тел –
Мать и дитя! И вечная тревога
За сына, что отправился в дорогу.
Над ними светлый ангел пролетел.
Горячим ветром снег смело.
Стремится к обновленью снова
Земля, уже принять готова
Лучей живительных тепло.
Деревья смотрят в синеву,
Лелея вечную надежду
Облечься в новую одежду –
Густозеленую листву.
А солнце льется с высоты
Горячим, яростным потоком,
Питая животворным соком
Подснежники – Весны цветы.
Невдалеке шумит Москва.
Здесь – тишина, покой.
Дубов зеленая листва
Шатром над головой.
Застыло время средь ветвей
Изогнутым сучком.
Залетный курский соловей
Щебечет под кустом.
Сюда от шумной суеты
Бежим мы иногда.
Здесь – дух извечной доброты
И счастья. Навсегда.
НА СТАРОМ УРАЛЬСКОМ ЗАВОДЕ
Сошлись два мира: труд и капитал.
Их разговор – сплошные пререканья.
В глазах горит расплавленный металл.
И ненависть убила состраданье.
Заводчик зол: не слышит жалоб он,
До денег жадный и в меха одетый.
Рабочий худ, недугом поражен.
Ему на всё наложены запреты.
Но зреет гнев: из доменной печи
Он разольется огненною лавой.
Пожарами в холодной злой ночи
Сгорит тысячелетняя держава.
Он пришел. Его не ждали.
Но тем слаще радость встречи.
Слезы, сбивчивые речи,
Удивленье лишь в начале.
Он вернулся издалёка:
Вот и кончилась разлука.
Прочь ушли страданье, мука
Жизни тяжкой, одинокой.
Неожиданный подарок
Всех приятней и дороже.
На Судьбу пенять негоже:
Ее лик и строг, и ярок
Лицо, закрытое вуалью,
Туманом скрытый экипаж, –
Отозвалось в душе печалью
Виденье, призрачный мираж.
В сыром промозглом Петербурге,
Когда уныло всё вокруг,
Она неслась в пролетке гулкой,
Домой спешила от подруг.
Тот образ Незнакомки милой
Из рамы на людей глядит.
Он обладает тайной силой,
Как электрический магнит.
Невеста несчастна, жених староват,
И деньги любовь заменили.
И в фарс превратился венчальный обряд –
Теперь им страдать до могилы.
Бедняжка не хочет идти под венец,
Да жаль ей родителей милых.
Угаснут от бедности мать и отец,
Истратив последние силы.
На жертву пошли, чтобы дочку спасти
От участи нищенской жизни.
Но счастье не сможет она обрести:
Не свадьба ее здесь, а тризна.
В открытой машине мы едем
По залитой солнцем Москве.
Светило, как орден Победы,
Над нами горит в синеве.
И радостны, счастливы лица
Прохожих – родных москвичей.
С небес ловит наша столица
Тепло животворных лучей.
Арбатом, Полянкой, Неглинной,
Восторга и счастья полны,
Мы едем в открытой машине,
В прекрасную жизнь влюблены.
Зубами стиснув ленты бескозырок,
Матросы шли в последний лютый бой.
Сжигал фашистов огненный прибой
Гранат и зажигательных бутылок.
И превращались в витязей былинных
Те краснофлотцы: плечи – в небеса!
Они творят земные чудеса.
И не страшны ни пули им, ни мины.
Пусть ползают у ног армады танков,
Похожих на усатых пауков,
Конец всей этой нечисти таков:
Сожгут, раздавят как в стеклянной банке.
Вот лежит обнаженная Маха.
Руки сложены за головой.
А в глазах-ни смущенья, ни страха.
Лишь надменный холодный покой.
Красота-вот оружие Махи.
Им она побеждает мужчин.
И готовы дойти все до плахи,
Только б видеть мизинчик один.
Ее лоно-бокал золотистый.
Полон он молодого вина.
Кто испил сей напиток игристый,
Тот познал ее нежность сполна.
Но как только заря проникала
В ночи сладкие грёзы, тотчас
Маха с ложа мужчин прогоняла.
И суров был ее звонкий глас.
Но один не послушался деву,
Укротив дикий нрав ее вмиг.
И, внимая блаженства напеву,
Глубину мирозданья постиг.
Сестра и мать глядят с укором
На второклассника Петра.
Чернеет сердце от позора,
И плакать мальчику пора.
И только Жучка-собачонка,
Подружка детских резвых игр,
Встречая Петю, лает звонко,
Развеяв неприятность вмиг.
Ей всё равно, что за отметка
Стоит сегодня в дневнике.
Хвостом виляя, лижет метко
Крупинки-слезы на щеке.
Нам преданы всегда и всюду
Четвероногие друзья.
Их верность – подлинное чудо.
И это отрицать нельзя.
ОТДЫХ ПОСЛЕ БОЯ
Меж боями – передышка.
Вася Теркин – тут как тут.
И пока войны не слышно,
Он собрал солдатский круг.
Точно знает Вася Теркин,
Чем бойцов развеселить.
Песни, шутки, поговорки –
Вьется разговора нить.
В эти краткие минуты
Заряжается солдат
Жизнелюбием, как будто
Вправду черт ему не брат.
ОХОТНИКИ НА ПРИВАЛЕ
Собрались охотники – бравые ребята –
Отдохнуть, погреться у костра.
Видно, что добычею все они богаты, –
Значит, байкам настает пора.
Как же не похвастаться выпавшей удачей:
А трофеи – сбоку, под рукой.
Жить азартом, волею – так и не иначе!
По душе им вечный непокой.
Слушают приятели хвастуна лихого:
Верят, иль не верят – не понять.
Отдых их недолог – на рассвете снова
Чернотропом ельника шагать.
ПЕРЕХОД СУВОРОВА
ЧЕРЕЗ АЛЬПЫ
Нам и Альпы – не преграда:
Одолеем Сен-Готард!
Если надо – значит, надо:
Погоди же, Бонапарт!
Нас ведет Суворов бравый,
Для солдат – отец родной.
Он снискал России славу,
Полководец и герой.
И с фельдмаршалом пройдем мы
Тот проклятый Чертов мост.
И походною колонной
Прищемим французам “хвост”.
ПИСЬМО С ФРОНТА
Дорогой солдатский треугольник.
Как же ждал его ты, сын бойца!
Затаив дыхание невольно,
Ты читаешь письмецо отца.
Между строчек видится знакомый,
С детских лет родной отцовский лик.
Пусть сейчас он далеко от дома,
Но твоя душа его хранит.
Ты желаешь своим хрупким телом
Защитить отца от смерти злой,
Чтобы он отважно и умело
Бил врагов в атаке огневой.
Братья солнца. Без его
Жаркого, живого света
Вянут на исходе лета,
Жмых, роняя на жнивье.
Каждым утром на Восток
Смотрят в трепетной надежде
Встретить брата. И, как прежде,
Воспринять любви поток.
ПОЕДИНОК
ПЕРЕСВЕТА С ЧЕЛУБЕЕМ
НА КУЛИКОВОМ ПОЛЕ
На поле Куликовом тишина.
Но помнится великое сраженье.
Россия не забудет имена
Погибших за ее освобожденье.
Среди героев первый – Пересвет:
Монах и воин богатырской силы.
Всегда он помнил Сергиев завет:
С врагами биться крепко, до могилы.
Он на рассвете принял первый бой,
На поединок вызвав Челубея.
Его сразив, на землю пал герой
И принял смерть, спокойно, не робея.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ПОМПЕИ
Покрытый пеплом и золой,
Залитый огненною лавой,
Он под Везувием-горой
Обрел в веках мирскую славу.
Могилой город древний стал,
Когда земля вдруг задрожала,
Вокруг темно и жутко стало,
И рухнул Весты пьедестал.
За что прогневался Вулкан
На жителей Помпеи древней?
Молчит Везувий-великан
Под синим итальянским небом.
Венера спит. Ее глубокий сон
Амуров хрупких стайка охраняет.
Улыбка на устах благих играет.
Луна на небе заняла свой трон
И смотрит на Венеру свысока,
Любуется ее прекрасным телом,
В котором нет изъяна. И предела
Гармонии нет тоже. А пока
Богиня отдается вся Морфею,
Рассмотрим же подробно те черты,
Слывут что эталоном красоты:
Мы в сказках наделяем ими фею.
Вот грудь Венеры. Как она бела
И трепетна. Подобна лепесткам
Нежнейшим розы, что назло ветрам
Цветет, благоухает, всем мила.
И розовый бутон ту грудь венчает.
Он в детстве всех нас молоком поит,
А в юности красой своей манит
И смелые желанья возбуждает.
Источник