36. Июль без царя в голове
Наступила жара. Июль растекся по Берлину расплавленным золотом. Я начала чаще выбирать время, чтобы посидеть на балконе. Настурции оплели перила и забрались на деревянную решетку, отгораживающую край балкона от внешнего мира. Солнце просвечивало сквозь листья призрачно-зеленым светом. Было жарко. Разогретая за день бетонная стена продолжала источать жар даже после того, как солнце поворачивало и светило искоса, отбрасывая длинную тень от слепого выступа дома на мой балкон. В этом выступе была уже другая квартира, соседская. Их окна и мой балкон были устроены так, что мы не могли заглянуть друг к другу. Шум города заглушал наши разговоры. Вход в эту квартиру находился в соседнем подъезде. Я никогда не видела этих соседей и забыла со временем, что за серым бетоном, облепленным цветными камешками, жили люди. Балкон примыкал к отвесной скале, как ласточкино гнездо. Мне казалось, что я одна.
Июль растекался по городу расплавленным золотом. К вечеру он темнел, остывал и наполнялся пронзительным запахом летних трав. Сгустившийся, как янтарный мед, он стекал за горизонт, освобождая место глубокой синеве, темнеющей на глазах. По ночам было душно. Я открывала окно, и ночь смотрела в дом огромными бархатными глазами.
Днем открывать окна было бессмысленно. Снаружи было жарче, чем внутри. Я выносила чашку кофе на балкон, садилась на разогретый солнцем плетеный стул, ставила чашку на перила и ждала, пока кофе остынет. В такую жару я изменяла своей привычке пить чай или кофе огненными. Дожидаясь, когда вместе с паром, сдуваемым с чашки легким ветерком, из нее истечет жар, я закрывала бездумно глаза. Люди, утверждающие, что помнят себя в утробе матери, рассказывают о неясных воспоминаниях, считая их доказательством своей правоты. Они говорят об ощущении всепроникающего тепла, уюта, спокойствия, о нежно-красном свете.
Достаточно закрыть глаза, обернув лицо к солнцу, и ты посмотришь на мир сквозь себя самого. Сквозь собственную кровь, нежно-алую, пульсирующую в веках. Ребенок, пригревшийся на солнце, ощущает себя живым. Неужели эти взрослые люди никогда не сидят так спокойно на июльской веранде за сеткой листвы, дожидаясь, пока тонко завивающийся дым над чашкой или над сигаретой не истончится в ничто в неподвижной руке?
***
Инна собралась купить щенка. Я получила от нее письмо с фотографиями матери и отца ее будущего приобретения. Щенки уже родились, но были слишком малы для того, чтобы их можно было раздать. Инна посещала два раза питомник, чтобы познакомиться с владелицей и ее собаками. “Наша старушка, как ты знаешь, уже в годах. Мы решили взять щенка. Знаешь, я занималась разведением раньше. Решила теперь начать все сначала, взять красивую сучошку, поездить по выставкам. Начну с одной собаки, дальше видно будет. Очень долго искала, думала даже о Голландии или об Италии, но остановилась все же на известном питомнике у нас по-соседству. Съездила туда, мне понравились и хозяйка, и собаки. Родословные у родителей очень хорошие, собаки очень красивые, то, что мне нравится. Дорого, правда, тысяча евро, но ты сама знаешь, каковы цены. ”
— Аннушка, — сказала я, устраиваясь у нее на диване, — люди щенков покупают по тысяче евро! А ведь у тебя парочка собак, почему ты щенков не заводишь и не продаешь? Ведь красивые собаки у тебя, и родословными ты хвасталась, что якобы хорошие.
— Ну какие щенки! — ответила она безо всякого интереса. – Зачем мне это?
Я показала ей фотографии, которые мне прислала Инна, она просмотрела их с пониманием дела и подтвердила:
— Да, приличные собаки. Сучошку будет брать?
Безнадежно-любительское “девочку” или имеющее ругательный оттенок “суку” она профессионально не употребила, сказав вместо этого, как и Инна, “сучошку”.
— Я не хочу с этим связываться, — сказала она, возвращая мне фотографии.
— Почему? Хлопотно слишком?
— Да не то чтобы. – она пожала плечами и взялась машинально за бусы, уцепилась пальцами за круглую хрустальную бусину, покрутила ее туда-сюда и отпустила. Тяжелые, крупные бусы качнулись медленно у нее на груди. Внутри каждая бусина имела множество трещин и поэтому ловила в себя свет, как в ловушку. Поблуждав внутри, свет выбирался наружу истонченным, оставив часть оперения внутри.
— Знаешь, собак разводить — это всегда риск. Всякое бывает. Я всякого насмотрелась. Иной раз разведут щенков, а люди их не берут. Ну и куда их? Даром иной раз не берут, если порода не модная или если все уже набрались, твои уже лишние. Ну что тогда делать? В сельском хозяйстве все просто: если мяса больше, чем люди покупают, тогда государство скупает у крестьян животных и убивает их, а мясо уничтожает. Предлог для этого всегда найдется. Ящур, например. Чтобы крестьян поддержать, чтобы цены на мясо не упали. Я уж не говорю о том, насколько это странно, выращивать животных только для того, чтобы убить их и сжечь. И еще деньги сначала заплатить тем, кто их разводил. Раз им заплачено, они снова разведут. Хотя столько не надо. Я уж не говорю об этом. Я просто спрашиваю: ты с собаками так будешь поступать?
Я не нашла, что сказать. Увидев, что я не вполне ей поверила, она подвинулась ко мне поближе:
— Понимаешь, это же товарное производство. Ну, смотри, я тебе сейчас объясню. Вот у моей знакомой собака 5 щенков принесла. На одного из них собака наступила, щенок вывих получил. Молодая сука, неопытная, в общем, наступила. Она его к ветеринару, он говорит, вылечим. Гипс сделаем, то-се, можно, короче, вылечить. А та расходы считает. Мало того, что лечение очень дорогое, так еще и щенка с травмой она только дешево сможет продать. Вернее, продать-то она может и по нормальной цене, если скрыть, что у щенка был вывих. А она честная, ничего скрывать не хочет. Сама посуди, кто-то ей тысячу заплатит, а у щенка потом, может, осложнения обнаружатся. Он будет хромать или что. Ну нехорошо это по отношению к людям. Ну, кроме того, и законные претензии с их стороны потом возможны. Зачем ей рисковать своей репутацией? Ей еще всю жизнь щенков продавать. Значит, она его кому-то даром отдаст, а это значит, себе в убыток. А расходы у нее на разведение профессиональные, то есть большие. А случаи такие у нее, может, в каждом помете будут. Ну не может она, как разведенец, себе это позволить, благотворительностью заниматься. Ну нет у нее на это денег. Она этого щенка и усыпила. Чтобы не лечить и не кормить щенка, который ничего не стоит. Она хочет, чтобы это рентабельно было, чтобы доход был. Понимаешь? Зачем мне все это?
— Ну а другие как? Должен же кто-то собак разводить. Вот у тебя тоже собаки есть, ты их любишь. Если бы никто не разводил, так их и не было бы.
— Ну пускай те и разводят, кто с этим справляется. Я не могу справиться даже с тем, что ем все время досыта, вон, на диету пора садиться, толстею, а миллионы людей всю жизнь недоедают. Мне по здравом размышлении кажется, что потому у кого-то и густо, что у других пусто.
— Коммунизм мы уже проходили, Аннушка.
— Да при чем тут коммунизм, если где-то дети с голоду мрут? “Хорошего человека должно быть много!” Мозгов у хорошего человека должно быть много. Живем, как без царя в голове.
Весьма озадаченная тем неожиданным поворотом, который принял невинный разговор о щенках, я поспешила попрощаться и ретировалась.
Возвращаясь домой, я не могла избавиться от ощущения, что что-то важное было все-таки сказано.
“Как без царя в голове”.
Лично я перечисляла ежегодно небольшие суммы денег в два благотворительных фонда. Теперь в душу ко мне закралось жестокое сомнение, что мое представление о том, что этим дело и сделано — жалкий самообман и больше ничего. У меня-то царь в голове, наверное, был, но заботился он больше о моем спокойствии, чем о чужом выживании. Умилостивить собственную душу было легко. Многого для этого не надо было. Хватало ли этого для того, чтобы и вправду спасти хотя бы чью-то бедную душу? Или все, чем я занималась — спасала свою собственную?
Теперь с этим было навсегда покончено. Душа, или сердце, или что там так сжимается в груди, заныла. Я подсчитала, сколько хлеба можно было бы купить за тысячу евро. За жемчуг, на который я давно заглядывалась, прикидывая, не порадовать ли мне себя к сорокалетию. За машину, припаркованную к краю тротуара, по которому я шла. Считать было бессмысленно. Жизнь устроена так, как она устроена. Если бы каждый был беден, пожертвовать для того, кому еще хуже, не смог бы никто. Кому бы эта банальная истина ни была по вкусу, мне она показалась безысходно горькой. Думать о том, что было бы, если бы все до одного были богаты, мне даже не пришло в голову. К сорока годам знаешь людей слишком хорошо.
Источник
В жёлтом наряде
В жёлтом наряде кувшинок
Речка лесная невеста
***
И ты невеста
Речка лесная
В жёлтом наряде кувшинок
Растаемся на долго ли
Вот и не верь после этого
В приметы желтого
***
Может и русалки —
Белые кувшинки
Плавают картинно
К солнцу обратясь.
Листья их лепешки,
Сердце на пластинке,
Воздуха там лишком,
Раз возможно в пять.
Выдержит лягушку
Лист, как плот надёжный,
Может приземлиться птичка
На него.
Всякий раз цветочки
Следуют за солнцем,
Смотрятся кувшинки
В жёлтое окно..
Дивная кувшинка, или, как ее еще называют, водяная лилия (родственница знаменитого египетского лотоса), как сообщает греческий миф, возникла из тела прелестной нимфы, погибшей от любви к остававшемуся безразличным к ней Гераклу. В Древней Греции цветок считался символом красоты и красноречия. Молодые девушки плели из них гирлянды, украшали ими свои головы и туники; они сплели даже венок из кувшинок для прекрасной Елены в день ее свадьбы с царем Менелаем и украсили венком вход в их спальню.
Лист кувшинки плавучий, как плот, внешне прост, сердцевидный и толстый, подобно лепешке; внутри его – воздушные полости, потому он и не тонет. Воздуха в нем в несколько раз больше того, чтобы держать собственный вес, избыток которого необходим для непредвиденных случайностей: сядет, скажем, птица или лягушка, – лист их должен удержать.
Когда-то существовало такое поверье: кувшинки ночью спускаются под воду и превращаются в прекрасных русалок, а с появлением солнца русалки вновь превращаются в цветы. В древности кувшинку даже называли русалочий цветок. Может, поэтому ботаники и дали название кувшинке «нимфея кандида», что в переводе означает «нимфа белая» (нимфа – русалка).
В Германии рассказывали, что однажды русалочка влюбилась в рыцаря, а тот не ответил ей взаимностью. От горя нимфа превратилась в кувшинку.
Существует поверье, что нимфы (русалки) укрываются в цветах и на листьях кувшинок, а в полночь начинают водить хороводы и увлекают за собой проходящих мимо озера людей. Если кому-то и удалось как-нибудь от них убежать, то потом горе его иссушит.
По другому сказанию, кувшинки – это дети красавицы графини, увлеченной в тину болотным царем. Убитая горем графиня ежедневно ходила на берег болота. Однажды она увидела дивный белый цветок, лепестки которого напоминали цвет лица ее дочери, а тычинки – ее золотистые волосы.
Есть и легенды, в которых говорится, что каждая лилия-кувшинка имеет своего друга эльфа (маленького человечка), который вместе с цветком родится, вместе и умирает. Венчики цветов служат эльфам и домом, и колоколом. Днем эльфы спят в глубине цветка, а ночью раскачивают пестик и звонят, созывая на тихую беседу своих братьев. Одни из них садятся в кружок на лист, свешивая ноги в воду, а другие предпочитают беседовать, раскачиваясь в венчиках кувшинок. Собираясь вместе, они садятся в кубышки и гребут, гребут лепестковыми веслами, и кубышки тогда служат им лодочками или корабликами. Беседы эльфов проходят в поздний час, когда на озере все успокоилось и погрузилось в глубокий сон.
Живут озерные эльфы в подводных хрустальных чертогах, построенных из раковин. Вокруг чертогов блещут жемчуга, яхонты, серебро и кораллы. По дну озера, усеянному разноцветными камешками, катятся изумрудные ручьи, а на крыши чертогов сыплются водопады. Солнце просвечивает сквозь воду в эти жилища, а месяц и звезды вызывают эльфов на берег.
Прелесть кувшинки действует чарующе не только на европейцев. О ней сложено немало легенд и преданий и у других народов.
Вот что, например, говорится в легенде североамериканских индейцев. Умирая, великий индейский вождь пустил в небо стрелу. Стрелу очень хотелось заполучить двум ярким звездам. Они бросились за стрелой, но столкнулись, и от столкновения посыпались на землю искры. Из этих небесных искр и родились кувшинки.
Могущественным растением, а не только прекрасным цветком считалась белая лилия и у славянских народов.
Кувшинка – не что иное, как знаменитая сказочная одолень-трава. Молва приписывает ей волшебные свойства. Она может дать силы одолеть врага, оградить от бед и напастей, но может и погубить того, кто искал ее с нечистыми помыслами. Отвар кувшинки считался любовным напитком, его носили в ладанке на груди как оберег.
Славяне верили, что кувшинка способна охранять людей от разных напастей и неприятностей во время путешествий. Отправляясь в дальнюю дорогу, люди зашивали в маленькие мешочки-ладанки листья и цветки кувшинки, носили при себе как амулет и твердо верили, что это принесет им удачу, оборонит от несчастий.
Существовало по этому случаю и своеобразное заклинание: «Еду я во чистом поле, а во чистом поле растет одолень-трава. Не я тебя породил, не я тебя поливал. Породила тебя мать-сыра земля, поливали тебя девки простоволосые, бабы– самокрутки. Одолень-трава! Одолей ты злых людей: лихо бы обо мне не подумали, скверного не помыслили; отгони ты чародея-ябедника.
Одолень-трава! Одолей ты горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды. Спрячу я тебя, одолень-трава, у ретивого сердца во всем пути и во всей дороженьке!»
К сожалению, на самом деле прекрасный цветок даже за себя постоять не может. И не он нас, а мы его должны оберегать, чтобы не исчезло это чудо, чтобы мы могли иногда по утрам видеть, как появляются на поверхности еще темной воды яркие белые звезды и словно широко раскрытые глаза смотрят на прекрасный мир природы, который еще прекраснее оттого, что существуют эти цветы – белые лилии.
Родственницей нашей белой кувшинки является кувшинка желтая, которую в народе называют кубышкой. Латинское название кубышки «нюфар лютеум». «Нюфар» происходит от арабского слова, означающего тоже «нимфа», «лютеум» – «желтая». В какое бы время дня ни пришли смотреть на цветущую кувшинку, вы никогда не найдете ее цветы в одинаковом положении. Целый день кувшинка следует за движением солнца.
В далеком прошлом всю прибрежную полосу Италии, от Пизы до Неаполя, занимали болота. По всей вероятности, там и зародилась легенда о прекрасной Мелинде и болотном царе. Глаза царя мерцали, как фосфоресцирующие гнилушки, а вместо ног были лягушечьи лапки. И все же он стал мужем красавицы Мелинды, заполучить которую ему помогла желтая кубышка, олицетворяющая исстари измену и коварство. Гуляя с подругами у болотистого озера, Мелинда залюбовалась золотистыми плавающими цветами и, чтобы сорвать один из них, ступила на прибрежный пень, под видом которого притаился владыка трясины. Пень пошел ко дну и увлек за собой девушку, а на месте, где она скрылась под водой, всплыли белоснежные цветы с желтой сердцевиной. Так вслед за обманщицами-кубышками появились водяные лилии– кувшинки, означающие на старинном языке цветов: «Ты никогда не должен меня обманывать».
Цветет кубышка с конца мая по август. В это время рядом с плавающими листьями можно увидеть высоко торчащие на толстых цветоножках крупные желтые, почти шаровидные цветы.
Источник