Амулет Солнца: значение талисмана у славян и в других культурах
Почти каждый народ с высокоразвитой культурой поклонялся Солнцу. Легенды о богах, олицетворяющих небесное светило, можно найти как в скандинавских Эддах, так и в древнегреческом эпосе. Именно поэтому амулет Солнца распространен по всему миру и популярен среди представителей множества цивилизаций.
Божественное воплощение Солнца в разных культурах
С древних времен люди пытались объяснить силу Солнца, поэтому соответствующих божеств можно найти почти в любом пантеоне.
В древнегреческой мифологии
Гелиос олицетворяет собой само Солнце. Он дарует жизнь всему, что есть на земле, но может и покарать смертных, которые были ему неугодны, ослепив их. Считается, что он обитает на восточном берегу океана. Каждое утро Гелиос садится в золотую колесницу и совершает путешествие по небосводу. В конце дня он погружается в ладью, что ждет его на западе, и отправляется на восток по морю.
Еще один древнегреческий бог солнца — Аполлон. В разное время считалось, что он покровительствует охотникам, музыкантам, певцам и скульптурам. Позднее он стал олицетворять собой свет знания и мудрости.
В древнеегипетской культуре
Верховный бог древних египтян — Ра. Он изображается, как человек с головой сокола. Каждый день он проплывает в ладье по небесной сфере, которая считается телом богини Нут. Каждое утро она рожает ладью с Ра, а после заката проглатывает ее.
В Японии
Солнечная богиня в японском эпосе носит имя Аматэрасу или Омикам. По преданиям, императорская династия — ее прямые потомки. Это очень важное божество в японском пантеоне, ведь Аматэрасу научила людей выращивать рис, ткать и получать шелковую нить.
В древней Персии
Митра — персидский бог солнца, помогает страждущим и покровительствует тем, кто ищет справедливость. Он считается богом дружбы и согласия. Примечательно, что Митра не считается светилом или повелителем силы Солнца, а скорее, олицетворяет теплую положительную энергетику звезды.
В мезоамериканской культуре
Индейцы называют бога Солнца именем Тонатиу. Он изображается в образе юноши с огненными волосами и красной кожей лица. Бог путешествует по небосклону и освещает землю, а затем спускается в подземное царство. Души павших в боях воинов и принесенных в жертву людей отправляются вместе с ним, чтобы защищать божество до самого рассвета. Тонатиу дарует и отнимает жизни, помогает обрести славу и привлечь удачу.
В славянской культуре
Наши предки особенно почитали Солнце и воплощали его в различных образах:
- Даждьбог — повелитель старого (зимнего и ранневесеннего солнца). Покровитель земледелия и давний предок всех славян.
- Коляда — сын Даждьбога. Божество изображается в виде младенца, олицетворяющего собой рождение нового мира. По преданиям, Коляда подарил людям первый календарь. В славянской мифологии считается богом молодого весеннего Солнца.
- Ярило — божество, олицетворяющее окрепшее весеннее Солнце. Изображается статным юношей с золотыми кудрями. Считается покровителем плодородия и деторождения.
- Купало — славянский бог летнего Солнца. Считается защитником людей от нечистой силы и зла. Изображается крепким мужчиной с бородой и золотыми волосами.
- Авсень — брат Коляды, вступающий в права властвования в день осеннего равноденствия. Покровительствует всем земледельцам. Считается богом осеннего Солнца и урожая.
Также наши предки почитали Хорса — воплощение солнечного диска. Он передвигается по небу на огненной колеснице и несет миру свет, однако считается не богом, а скорее, мифическим персонажем.
Значение амулета Солнца у славян
В славянской культуре Солнце занимало очень важное положение, поэтому существует несколько талисманов, связанных с ним.
Солнечный крест
Значение талисмана Солнца заключается в силе четырех стихий, от которых зависит жизнь. Считается, что амулет также воплощает в себе четыре важнейших для славян дня: летнее и зимнее солнцестояние, осеннее и весеннее равноденствие.
Оберег помогает владельцу обрести мудрость предков, правильно воспитать детей и построить счастливую семью. Хорошо подходит зрелым людям, которые уже определились с жизненными целями. Детям и молодежи носить его не следует.
Талисман, который использует взрослый человек, обеспечит надежную защиту от негативной энергетики для всей его семьи, особенно для маленьких детей.
Черное Солнце
В древности этот талисман носили только волхвы — мудрецы, обладавшие магическими и сакральными знаниями. Значение славянского оберега Солнце в этой ипостаси заключается в разрушении старого и рождении нового, то есть, круговороте жизни и смерти.
Амулет «Черное солнце»
Амулет поможет владельцу раздвинуть грани сознания и откроет для него путь к просветлению. Артефакт позволяет общаться с предками, постигать их мудрость и тайны. Также он обладает мощными защитными свойствами. Носить его рекомендуется взрослым мужчинам. Для женщин больше подходит лунная энергетика, поэтому Черное Солнце будет не самым эффективным талисманом.
Славянский оберег Солнцеворот
Символ зимнего и летнего солнцестояния, который используется с древних времен. В зависимости от направления лучей амулета, может также называться Громовик или Грозовик. Амулет Солнцеворот больше подходит для мужчин.
В древние времена воины брали оберег с собой в походы. Символ изображали на щитах, доспехах и одежде.
Его можно носить с собой или вешать на воротах и над входной дверью для защиты жилья от бед и зла.
Оберег Ярило
Это свастический символ, который изображает Солнце и его лучи. В славянской культуре небесное светило наделяли только положительными чертами. Талисман до сих пор считают надежным помощником в вопросах построения семьи и деторождения.
Славянский оберег Ярило — это мощный источник положительной энергии, который поможет обрести богатство, обеспечит долголетие и защиту от всех болезней. Амулет несет в себе чистый солнечный свет, отражающий любое негативное воздействие, включая сглаз и порчу.
Этот артефакт можно носить всем без исключения. Также его вешают в доме, например, в прихожей или комнате, где семья обедает, проводит досуг.
Славянский оберег Науз
Этот солнечный оберег пользуется широким распространением из-за простоты изготовления. Сплетенный заботливыми руками узел надежно защищает носителя от колдовства и злых сил.
Кукла Спиридон Солнцеворот
Оберег Спиридон Солнцеворот олицетворяет день зимнего солнцестояния, который считается особенным в славянской культуре. Он держит в руках колесо, которое приводит в движение Солнце.
Существует легенда, что Спиридон — это одно из воплощений Сварога, чьей священной обязанностью было следить за сменой зимы весной. С приходом христианства многие языческие праздники были забыты, но зимнее солнцестояние до сих отмечается под названием Спиридонов день.
Кукла представляет собой мужскую фигурку с колесом в руках, изготовленную из ткани. Она может использоваться, как талисман для защиты от негативной энергетики или в качестве атрибута праздника.
Однако чаще для этих целей изготавливают отдельные фигурки. Оберег обычно небольшой, его наряжают в традиционную одежду и подпоясывают красными нитями. Праздничную куклу делают большой и пестрой. Ею могут просто украшать дом или использовать в качестве игрушки для детей.
Значение куклы Спиридон Солнцеворот
Амулет поможет владельцу:
- найти цель в жизни;
- защититься от неудач;
- добиться успеха и богатства;
- улучшить состояние здоровья;
- очистить душу и разум.
Артефакт станет надежным помощником в делах владельца только в том случае, если будет правильно использоваться. Куклу лучше поставить отдельно от других предметов, рядом с рабочим местом.
Значение оберега также заключается в жизненных изменениях. Людям, которые довольны текущим положением дел, лучше воздержаться от его использования.
Амулет Солнце и Луна
Этот артефакт можно назвать неким подобием китайского Инь и Ян. Значение амулета Солнце и Луна заключается в единении двух противоположных энергетик. Он символизирует отношения между мужчиной и женщиной, а также плоды их любви.
Солнце придает человеку сил, делает его более активным и напористым, а также помогает добиться поставленных целей. Лунная энергетика имеет другую природу. За внешним равнодушием ночного светила скрывается спокойствие и мягкость в сочетании с целеустремленностью и силой воли.
Не зря горячее Солнце стало мужским символом, а прохладная и мудрая Луна — женским. Сочетание этих знаков является универсальным, поэтому такой амулет могут носить представители обоих полов. Людям преклонного возраста и детям от него лучше отказаться.
Оберег в виде Солнца в разных культурах мира
Солнце — это один из ключевых объектов большинства древних культур, поэтому амулеты с его изображением встречаются по всему свету. Самыми распространенными являются такие артефакты:
- Кельтский амулет Солнечный Узел. Защищает владельца от негативной энергетики и выявляет врагов. Оберег помогает в торговле и построении брака. Его можно использовать в качестве домашнего талисмана для защиты семьи.
- Египетский крылатый диск Солнца. Олицетворяет собой бога Гора, превратившегося в огненный шар для борьбы с Сетом. Оберег поможет достичь душевной гармонии и равновесия. Он также используется для борьбы с депрессией, апатией и хронической усталостью.
- Ацтекский солнечный камень. Этот амулет является копией одного из древнейших календарей, который имел сакральное значение для индейцев. Он помогает владельцу правильно распределять время и не откладывать дела на потом. Также артефакт притягивает деньги и обеспечивает финансовый успех в бизнесе.
- Символ индейского духа Солнечного Бога. Большинство племен в доколумбовской Америке поклонялись Солнцу и считали его живым, поэтому наделяли его душой. Оберег с изображением духа солнечного Бога привлекает удачу и сподвигает человека на смелые поступки. Он согревает душу и очищает разум от негатива.
- Скандинавское солнечное колесо. Несмотря на то, что символ пользуется меньшей популярностью, чем Молот Тора, он считается достаточно могущественным. Амулет помогает владельцу получать максимум выгоды от любых действий, включая бизнес и построение карьеры.
Как носить амулет Солнца
Большинство талисманов небесного светила нужно носить при себе, подальше от посторонних глаз, например, как подвеску на шее. Также можно использовать перстни или другие украшения с изображением Солнца. Они могут быть металлическими (хорошо подойдет золото или бронза) или деревянными.
Некоторые артефакты лучше проявят себя в доме. Рекомендуется вывешивать их на видном месте недалеко от входа, чтобы обереги первыми встречали и принимали на себя негатив.
Можно ли носить амулет Солнца с православным крестиком
В этом вопросе все зависит от целей использования. Если человек прибегает к помощи креста, как защитника от злых сил, то нет ничего плохого в том, что рядом с ним будет солнечный оберег.
Важно помнить, что такие амулеты используются людьми по всему миру на протяжении тысячелетий, поэтому просто не могут конфликтовать с религиозными символами.
Как очистить, активировать и зарядить солнечный амулет
После приобретения необходимо убрать с изделия чужую энергетику. Для этого достаточно промыть артефакт под проточной водой или положить его на сутки в емкость с солью. После этого необходимо активировать амулет:
- нужно собрать или купить травы зверобоя, ромашки и шалфея;
- смешать их в равных пропорциях в металлической емкости;
- поджечь и провести амулет сквозь дым несколько раз;
- во время этого нужно мысленно проговорить желания и цели, для которых оберег был приобретен.
Для зарядки амулета можно просто оставить его на подоконнике на весь день, чтобы он напитался силой Солнца, или несколько раз провести его над пламенем свечи.
Если вы оставляете амулет на подоконнике, не забудьте забрать его до наступления темноты, иначе ритуал не сработает.
Солнечный амулет — это источник светлой энергии, который поможет человеку добиться поставленных целей. Он станет надежным проводником по жизненному пути и помощником во всех начинаниях.
Важно только правильно подобрать его, регулярно очищать и заряжать. Следует также помнить, что Солнце олицетворяет светлые силы, противостоящие тьме, поэтому лучше не пытаться использовать обереги в недобрых целях.
Источник
Золотая лоция
Мечек поддержал приветствие князя:
– Бурундеи готовы идти дальше вместе с воинами Вишены и Рагдаем, о которых не смолкая поют сказители Склавянской земли!
Мечек был в броне попроще, без поножей и войлочной рубахи от стрел, без пурпура и золота на плечах. Вместо кольчуги его до колен закрывала кожаная рубаха, усиленная чешуёй стальных пластин, издающих металлический шелест при каждом движении. На груди его, как всегда, лежал серебряный знак Водополка Тёмного: трёхглазое солнце с лучами-змеями. Такое же солнце было на яйцеобразном шлеме, из обода которого по бурундейскому обычаю во все стороны торчали клыки не то волков, не то лисиц. Оря, как всегда, был в волчьей шкуре. Кроме того, на стреблянском вожде была грубая рубаха из небелёного льна, такие же широкие штаны, перетянутые по всей голени ремешками, которые одновременно крепили на ступне кожаные поржни. Из украшений Оря имел только серебряное ожерелье с янтарными вставками в виде кошачьих глаз и оберег из бронзы – небольшая пластина с насечёнными рунами какого-то давно вымершего языка. Он подошёл к Рагдаю, обнял его и долго не выпускал, бормоча что-то про Тёмную Землю, Дорогобуж, Стоход. Так же долго тискал в объятиях Вишену, а потом снова Рагдая.
Хитрок, воевода полтесков, похожий на каменные изваяния степных могильников, одинаково широкий от плеча к плечу и от груди к спине, встал позади Стовова, и его безбородое лицо напоминало маску шлема, с прямым наносником и круглыми глазницами. Из глазниц безучастно мерцали зелёные глаза. Он запахнулся в чёрный плащ, скрывший даже руки, и так и стоял, не произнося ни слова. А вырвавшись наконец из объятий стреблянина, Рагдай не без удовлетворения оглядел воевод:
– Я рад, что Стовов здесь, что он бодр и ведёт с собой храбрых воинов Склавении. Отсюда начинается наш общий путь. Многие опасности и испытания ждут нас, и велика будет награда дошедшим до конца, да хранят нас боги.
– Хвала богам, – кивнули воеводы.
Стовов снял шлем и поднял его над головой:
– Слушайте меня, все! Каждый воин, каждый мечник в конце похода получит золота вровень с краем этой шапки. Это говорю я, Стовов! Идите за мной, и вас ждёт удача! Хвала богам!
Князь дождался, когда на лодках и ладьях смолкнут одобрительные крики, отдал шлем Семику и покосился на Свивельда, стоящего за спиной Рагдая:
– Я узнаю тебя, ты варяг Вишена по прозвищу Стреблянин. Ты три лета назад помогал Рагдаю странствовать по Склавении. Рад.
– Это Свивельд, один из варягов, которые были тогда с Гуттбранном, – отстраняя изумлённого Свивельда, сказал Ацур. – Вишена вот.
Он указал на хмурого конунга. Вишена встретил взгляд князя и встал перед ним, уперев руки в бока. Они смотрели друг на друга довольно долго, а рядом стоял огорчённый Рагдай, и только Креп понял причину этого огорчения – князь нарочно не признал конунга.
– Приветствую тебя, конунг, – не разжимая зубов сказал князь, затем неохотно снял с правой руки кольчужную варьгу и поднёс к глазам раскрытую ладонь, сверкающую кольцами; он сквозь пальцы наблюдал, как Вишена сощуривается, бычит шею и начинает медленно освобождать запястья от золотого браслета, крутит его и якобы никак не может снять.
– Вишена, если ты первым преподнесёшь подарок, ничего не изменится! – не вытерпел Рагдай, поморщившись как от боли.
– Что не изменится? – дёрнул кудрями Вишена.
– Вишена! Не надо ссоры! – прошептал Ацур.
– Ладно. – Конунг нехотя снял браслет и протянул его Стовову, но тот медлил его брать, с неожиданным вниманием разглядывая свои кольца.
– А вот это кольцо достойно конунга. – Князь, вдоволь насладившись напряжённой паузой, стянул с пальца массивный золотой перстень, и в этот момент что-то печально звякнуло, – Вишена уронил браслет, просто отпустил его, даже не изобразив неловкость.
– Ну вот, уже враги, – прошептал Рагдай, и ему вдруг показалось, что надежды на успех похода становятся призрачными, что всё уже кончено и он отвернулся.
– Ой, упало! – Это был голос Ладри. – Вот, вот, оно сюда закатилось.
– На Часлава похож. – Князь неожиданно смягчился, принимая браслет и вглядываясь в серьёзное лицо мальчика.
– Похож, клянусь Даждьбогом, – кивнул Семик. – Его зовут Ладри, он из By, что в Ранрикии.
– Я его обучаю воинскому искусству. Смышлёный, – сказал Ацур, с облегчением наблюдая, как со скул Стовова сходят красные пятна бешенства. – Князь, позволь мне остаться на этой ладье с мальчиком, пока я не обучу его хотя бы малому.
– Нет, ты мне нужен, Ацур. Пойдёшь на мою ладью, будешь оберегать Рагдая.
– А я остаюсь тут, князь, – сказал Рагдай, – кормчий Гельга был на Одре с дружиной Гердрика и знает реку, поэтому варяги должны идти впереди, а я хочу быть на первой ладье, чтобы вовремя опознать нужное нам место, которое я знаю только по описанию.
– Да? Ну, тогда ладно, – согласился князь со странной лёгкостью. – Тогда Ацур останется с тобой. Я уповаю на твою мудрость, кудесник. За вами следом пойдут стребляне и остальные, как шли раньше. А вино? Тут есть вино, на этой ладье? У варягов всегда есть хорошее вино.
Ближе к вечеру, когда вожди вернулись к своим воинам, остров из ладей посреди Швангангского залива распался в нестройную вереницу, а берега проявились огнями костров. Чуть позже пошёл дождь. Он собрался незаметно, выдавая серую пелену своих облаков за сумерки, и начался исподволь, бережно расходуя мелкие холодные капли, будто намеревался моросить вечность. Солнце растворилось, исчезло, только раз выглянув в случайный разрыв облаков и лишь на мгновение наполнив их пурпуром. С солнцем исчезли чайки, ветер, фризские лодки, стреблянские песни, всплески воды. Остался лишь шелест капель, запах остывшей просяной похлёбки, огни-глаза враждебного берега и предчувствие снов. Ладья варягов двигалась на два корпуса впереди стреблян, медленно, при половине вёсел.
Бечева с грузилом щупала дно, сообщая глубину количеством оставшихся над водой узелков. Десять локтей, семь, шесть, четыре, три, четыре, четыре…
Справа темнели промокшей соломой несколько растерзанных крыш, то ли они плыли, то ли всё ещё бессмысленно укрывали затопленные дома. Грузило снова пошло глубже – укрытые паводком острова остались позади. Берега начали быстро смыкаться. Берег слева был вымершим: деревья стояли в воде, насколько взгляд проникал в глубь зарослей. Правый берег был выше. Здесь Одра наткнулась на ею же созданный обрыв, поднялась почти до самого его верха, но только там, где русла ручьёв и промоины оврагов раскрывались ей навстречу, реке удалось прорваться, образовав многочисленные островки и лужи. Все снега уже сошли, лёд растаял, весенние ливни пронеслись слишком быстро, притоки обмелели, ручья забились сором и бобровыми плотинами, и, миновав пик могущества, Одра начала отступать, медленно, неохотно отдавая излишек своей силы бездонному, неблагодарному морю.
Гельга держал ладью ближе к правому берегу, чувствуя там хорошую глубину. Кроме того, береговая линия здесь была чётко обозначена. Прерывистый свет костров колебался среди сырого дыма, высвечивая выложенные мхом крыши, то одну, то несколько. Иногда самого пламени было не видно и лишь его зарево оттеняло острия частоколов или контуры шалашей, иногда в темноте висел квадрат окна, за которым горел очаг, а рядом двигалась искорка факела или лучины. В ночной тьме склавенское войско двигалось бесшумно. Вёсла не бросали, а медленно погружали и только после этого толкали воду. Кур, гусей в клетях закрыли рогожей от нечаянной тревоги, лошадям замотали морды, чтоб не ржали спросонья, бодрствующие молчали, спящих удерживали от храпа. Все сняли светлые одежды, сталью в руках не играли, бляхи щитов по бокам вымазали сажей, чтобы не блестели. Похожие на тени, на призраки ладьи и челны скользили в трёх десятках шагов от берега. Тут не было закона, сюда снесло разорённых паводком, обозлённых фризов, здесь скрывались поднявшие мятеж против Крамна Швангангского, сюда, в разорённую область, к реке, выползали из нор и урочищ дикие лютичи. Любая встреча тут могла закончиться нежелательной стычкой. С берегов слышались невнятные голоса, иногда плач, смех, иногда обрывки песен, где-то выла собака, вдалеке гукал филин.
Рагдай уже засыпал под тяжёлой шкурой, мысли его уже начали смешиваться, терять очертания, удаляться, когда он скорее почувствовал, чем услышал что-то… И очнулся. Он сел, стараясь сосредоточиться. Увидев спины гребцов, шею деревянного дракона, свернувшегося рядом Ладри, привстал, посмотрел в сторону берега и сразу заметил силуэт человека, стоящего у костра. Лицо его, ярко освещённое костром, резко выделялось на фоне ночной темноты. У костра вповалку лежали спящие.
Рагдай смотрел, и человек, казалось, смотрел на Рагдая.
– Решма? – Рагдай потряс головой, будто отгоняя видение.
Глаза слипались, голову клонило вниз.
– Рагдай, ты что? – заворочался Ацур.
– Какой Решма? – Ацур, не раскрывая глаз, заворочался, устраиваясь на левом боку.
– Спи, кудесник. Клянусь Фригг, тебе показалось. Решма давно умер. Люди видели его с ножом в животе. Спи, был долгий день…
Глава 8. Странник
Старый волк медленно обошёл полусгнивший пень, осторожно ступая по сухим предательским веткам, остановился у самой границы света и тени, разочарованно сморщил нос, обнажая при этом сточенные временем клыки. Уже который раз ему приходилось останавливаться и красться, обходя костры и ночлеги людей. И было их так много, словно они собрались со всего света. Они мешали ему идти своей дорогой, вверх по течению реки, подальше от этих мест, которые скоро станут владениями новых пар молодых волков. С ними было очень тяжело в стае этой зимой. Они всегда были быстрее, сильнее, и пахло от них желанием весны, да так сильно, что волчицы оставили овраги ещё до схода снегов, развалив всю стаю сразу. А потом была борьба, кровь на снегу, молодые челюсти, вцепившиеся в холку, яростное дыхание победителя и долгая боль в перекушенной лапе.
Всё лето облизываться на нежных оленей, истекать слюной неподалёку от кабанчиков, охраняемых более сильной теперь кабанихой, питаться объедками чужой охоты, рискуя быть застигнутым и растерзанным, а потом, осенью, вернуться на вой стаи и робко бежать за ней, спотыкаясь и скуля? Старый волк замотал тяжёлой головой, будто стряхивая с облезлой шкуры капли воды, в жёлтых глазах его отразился огонь костра, чёрный воздух за костром, над рекой, спина стоящего человека и тела ещё двоих людей, дремлющих у огня. Уши вдруг перестали слышать лес, глаза ослепило пламя, чуткий когда-то нос был заглушён дымом. До сих пор не затянувшиеся раны перестали болеть. Даже пустой желудок перестал урчать, требуя пищи.
Волк завыл, вернее, ему казалось, что завыл. Немощные, скулящие звуки вырывались из сухой глотки, и были они похожи на щенячье потявкивание. Человек даже не обернулся. Старый волк сделал несколько неверных шагов за границу света, послышался хруст веток и шорох сухого багульника, способный разбудить весь берег. Человек не двигался. Раскачиваясь и с трудом удерживая голову, волк вышел к костру и лёг среди запаха дыма, железа и человеческого пота. Он положил голову на скрещенные лапы, наблюдая за тем, как человек наконец поворачивается, в упор смотрит на него, разводит руками, но даже ножа, даже камня нет в этих руках. Человек что-то сердито говорит двум теням, поднявшимся справа, и вот длинное, невидимое острие несколько раз с поспешностью бьёт насквозь…
– Решма, ты что? Прямо волку в пасть заглядывал? – сказал длиннобородый голоногий человек в свалявшейся козьей дохе, ещё несколько раз всаживая в бездыханное тело зверя кинжал с хрустом, с брызгами. – Клянусь Белым Филином, ты полоумный, Решма.
– Зачем ты его убил, Палек? Он пришёл к нам. Зверь пришёл к огню, это был знак, – ответил Решма голосом гортанным и гулким, пронизывающим до дрожи.
Он произносил лютицкие слова на алеманнский лад, резко, проглатывая шипящие звуки, хотя на алеманна не был похож. Был он высокий, жилистый, резкий в движениях, без бороды и усов, стриженный коротко, по-ромейски, с широко посаженными круглыми глазами, которые, казалось, целиком состояли из зелёных зрачков. Длинный горбатый нос его начинался между бровями, высокий лоб весь в буграх и венах, приплюснутые уши без мочки и обычно завёрнутого края плотно прижимались к черепу. Неприятно поражал на лице маленький рот – щель. Под ним массивный, неподвижный подбородок. На фоне костра резко обозначились его чрезмерно длинные руки с узкими ладонями, покатые плечи и мощные ноги.
– Зверь есть зверь, – пробормотал Палек, вытирая нож ладонью. – Правда, Ждых?
– Не знаю, – ответил второй лютич, придерживая правую руку, обёрнутую сухим листом лопуха и тряпкой. – Глаза были как у человека у этого волка. Оборотень, наверное. А может, он из тех, кто не съедает, а выкармливает человеческого детёныша, когда того бросают в лесу в голодный год.
Ждых и Палек склонились над волком, обсуждая пригодность его шкуры для одежды, его зубов для ожерелья и мяса для еды, а Решма обошёл костёр и остановился рядом с кучкой хвороста.
Тут мешком лежало тело, связанное по рукам и ногам, с кляпом во рту, трусливо моргающее маленькими глазками.
– Не спится? – с издёвкой спросил Решма, легонько пнув тело ногой. Затем он вытащил и брезгливо выбросил кляп – обслюнявленный комок сосновой коры. – Что заворочался, ручонки затекли? Говорить будешь?
– Отпусти, чужеземец, все скажу. Отпусти, – отозвалось тело по-фризски.
– Хорошо. Хочешь рыбной похлёбки с пшеном? – Решма сказал это как хозяин корчмы, расхваливающий свои харчи. – Только говори правду. Я ведь не враг тебе. Я отпущу тебя, клянусь всеми богами. Эй, Палек, Ждых, тащите его к огню и развяжите руки. Только руки.
Лютича приволокли к костру, развязали, зло ругая свои же замысловатые узлы, усадили рядом с трупом волка, всучили в трясущиеся пальцы деревянную лоханку с дымящимся варевом.
Решма сел рядом, скрестив ноги, и огляделся. Его окружали молодой ельник вперемешку со старыми сухими ивами, туман, дым, зарево близких становищ, холодная земля, покрытая клочками прошлогодней травы и жёлтой хвоей, чёрная река и чёрное небо без звёзд. Он брезгливо посмотрел на почтительно затихших неподалеку лютичей, затем на фриза, воняющего собственными испражнениями и ловящего пальцами куски сала в лохани.
– Ну! – Решма вынул из складок шёлкового балахона маленькую, квадратную монету с отверстием посредине и взвесил на ладони. – Это золотая монета Срединного царства. Откуда ты её взял?
– Я никогда не видел таких, – глотая похлёбку через край и давясь, поспешил ответить фриз.
– Один кожевенник из Эливгара сказал, что он выиграл эту монету в кости у фриза из Шванганга по имени Юхо – Рябой. Мне очень нужно знать, откуда она у тебя. Иначе мои подручные не стали бы выкрадывать тебя из объятий продажной женщины и волочить на себе, бить, морить голодом и жаждой. – Решма поднёс монету к глазам, разглядывая фриза через дырочку. – Нехорошо, Юхо, меня обманывать.
– Он всё врет, этот кожевенник. Там был ещё один человек. Он и расплатился этими монетами. Спросите у него, мой господин. – Фриз съежился.
– Не могу. Они умерли, оба! – с сожалением сказал Решма и резким движением выбил миску из рук фриза. Она несколько раз перевернулась, освобождаясь от остатков похлёбки, и плюхнулась в огонь. – Я буду отрезать от тебя маленькие кусочки и запихивать тебе в рот, а ноги твои будут лежать в костре. Хочешь?
– Я украл монеты у одного богатого авара, на ярмарке в Шванганге, ещё до разлива Одера. С ним было трое телохранителей и десяток рабов-моравов на продажу. Я выслеживал его. Меня в толпе на него толкнул мой помощник, нарочно. Этот авар меня чуть не убил, но я убежал. С его сумкой. Клянусь, так и было.
– Не знаю, мой господин.
– Как он выглядел?
– Жёлтый, узкоглазый, безбородый. – Фриз облизнулся, закатил глаза. – На скулах много рубцов от порезов. В парчовом халате. Он как заметит знатного путника, так сразу ведёт к себе угощать. Беседовать любит. Жена его третья по счёту, те, что были до неё, – умерли. Одна при родах, другую он сам зарезал из ревности. Жена ныне здравствующая злая такая, мужа в клещах держит. Вот он и волочёт гостей.
– Про жён ты хорошо сказал. Но вот авар – жёлтый, скуластый… Авары все так выглядят.
Решма кинул монету лютичам, а фриз проводил блеснувшее золото жадным взглядом.
– Ты получишь десять безанов, если поможешь мне.
– Он… У него… На шапке лента. Чёрная. С изображением птицы. Цапли. И на груди серебряная бляха с цаплей. Тяжёлая. – Фриз замолчал и уронил голову, словно сказанное отняло у него последние силы.
– Хорошо. Куда этот авар потом делся?
– Я видел его на пристани. Он грузил в лодку какие-то корзины, а потом ушёл вверх по реке, ещё до половодья. Было много льда, а я отравился старым вином.
– Мне кажется, ты говоришь правду. Кто может подтвердить твои слова?
– Мой помощник, Панодис. Он грек. Бывший раб. У него клеймо на лбу. Я могу указать, где он живёт, мой господин. Только он уже неделю как в Эливгаре. Пока не вернулся. Я правду говорю.
Фриз изловчился, перевернулся и, упав к ногам Решмы, захныкал, ударяя плешивой головой о землю:
– Пощади, великодушный, рабом твоим буду, воровать буду для тебя. Половину, нет, нет, всё буду отдавать, во имя всех богов!
– Панодис? – сам себе сказал Решма, потирая подбородок. – Был, был такой грек с китайскими монетами. Совпадает. Так. Теперь тем более надо идти вверх по реке, к Моравии, к Вуку. – И уже по-лютицки сказал отчётливо: – Ждых, убей его и брось в реку. И волка тоже в воду… Воняет. Странный этот волк… Нет, волка разделайте, осмотрите внутренности, и особенно голову. Если найдёте что железное, разбудите меня.
Решма подтянул к себе нагретую костром шкуру, лег на неё спиной к огню и задремал. Лютичи же, несмотря на это, стали кланяться ему, полагая, что щедрый чужеземец даже с закрытыми глазами видит всё, слышит и чувствует.
Когда с Юхо было покончено, тихо, без криков, а от волка осталась только бурая лужа и кусочки мяса, уложенные запекаться в угли, лютичи устроились поодаль от хозяина, в ожидании трапезы.
– Не пойму я, Ждых, этого Решму, – зевнув, заговорил Палек, – мечом крутит как воин, наречия ведает как торговец, смотрит и говорит как колдун. И богат, богат, как король, клянусь Белым Филином. А вид у него? Не ромей, не алеманн, не франк, не сириец. Не слышал я о таких. И эти, его попутчики, что остались ждать в Эливгаре. Тоже такие же.
– Это ещё что, – перебил его Ждых. – Есть много земель, много племён. Людей едят, руками режут тело и живут в пещерах под землёй. Много таких. Но эти действительно страннее странного и уже несколько лун как ищут тут что-то… Может, золото? У них и так его полно, королями можно стать. Старых обидчиков? Да кто их обидит? Только уже умершие отважатся или боги. А богов что по лесам искать, боги все на небе. Чудно всё это, Палек.
– Как бы ни было, а нам нужно уходить. Они не оставят живыми никого, с кем имеют дело. Придёт и наш черед.
– А золото? Где ты такую плату найдёшь. Нет, мне нужно остаться. Я выкуплю у Крамна свою Яринку, рабов куплю и уйду осенью к Лабе, подальше от фризов, поморян и аваров. Там полно брошенных селений. Буду там жить.
– Жить? Будешь жить? А знаешь, зачем он послал своего Крерта за лодками? Он хочет нанять лодки, чтобы идти в Моравию. Там смута и вот-вот начнётся большая война. Мы не вернёмся оттуда, Ждых. Нам нужно бежать.
– Тише. Он услышит.
Ждых и Палек перешли на еле различимый шёпот, подкрепляя его жестами и гримасами. Они долго говорили об одном и том же: о странностях их нового хозяина, Решмы; о бесчинствах аваров в Богемии, о затянувшейся весне, о том, что во Франконии аббатам дано право чеканить свою монету и теперь золотой безан уже не тот и золота там всё меньше и меньше, о разливе Одера, потопе в Шванганге, о Крамне, утопленниках, ядах, лесных богах. Ночь застыла вокруг них, не было ветра, не было звёзд и луны, костёр горел и горел, не требуя нового хвороста, лес молчал, река по-прежнему была укутана туманом. Через час дожарилась волчатина, и её стало можно пережёвывать. Стаскивая с берёзовой палочки обугленные кусочки горького мяса и пробуя его на вкус, Ждых никак не мог отделаться от железного вкуса во рту.
– А что хотел сказать Решма, когда приказал искать в голове волка железный предмет?
– Не знаю, – ответил Палек, чавкая и роняя слюни на волосатую грудь. – Может, он охотился давно в этих местах, ранил волка стрелой и теперь искал наконечник. Знаешь, Ждых, у него там, в котомке, хлеб был просяной. С пшёнными отрубями. Возьми-ка. А?
Ждых свёл глаза к переносице, сдвинул брови, сморщил узкий лоб и, проявляя крайнюю степень мыслительного напряжения, даже перестал жевать:
– Было б неплохо, клянусь Филином.
– А если проснётся?
– Скажешь, что ошибся котомками спросонья. Думал, твоя. Заодно поглядим, что он там держит. Давай. Если кто пойдёт или он проснётся, я чихну.
Ждых воткнул в землю палочку с недоеденным жарким и на четвереньках пополз вокруг костра, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к дыханию Решмы. Когда Ждых, прижимая к груди свою повреждённую руку, добрался до желанной цели и шнур на котомке разъехался в стороны, обнажая свёрточки, непонятные, некрасивые, ненужные, но тяжёлые предметы, похожие на закопчённые железные заготовки со множеством выпуклостей и крошечных символов, Палек три раза громко чихнул, но даже без этого сигнала было понятно, что к костру кто-то приближался из темноты. Трещали ветки, слышался тихий говор, донёсся запах чеснока и пота. Ждых быстро отполз от вещей Решмы, и они вместе с Палеком вооружились дубинами.
Источник