Родная земля
(М.А.) Родная земля! Как много вложено в эти слова! Какой глубокий, всеохватывающий смысл в них! Это не только земля как физическое представление. Для человека, это душевное срастание с ней. Он врастает в неё «корнями души», «корнями предков». Он её чувствует, понимает, любит. Когда, по разным причинам, расстаётся с ней, она снится ночами, вспоминается наяву. Чувствует тот единственный, неповторимый запах, её аромат, когда ребенком, упав на землю, наглотавшись, впервые познаёт её вкус.
Детство, юность прошли на земле дорогой,
Что родимою все мы зовём.
Здесь родился и криком: «Земля, принимай»!
Оглашаешь просторы её.
Ты, меня приняла, помогала расти,
Окружая заботой и лаской.
Ты, кормила меня, ты, поила меня –
Если в чём-то ошибся, прости.
Годы шли, подрастая, начинал понимать
Ту заботу, что мне ты дарила.
Научился, на тебе, я твёрдо стоять,
Если надо, тебя защищать.
Время шло, подсказала, пора продолжать
Род людской, в котором родился.
Помогла и с невестой, в соседнем селе
И тропою, что к ней устремился.
(А.Д.) Обычное украинское село. Акации, абрикосы и вишни растут на улице. Украинская хата утопает в саду. Широкая каменная ограда. Широченные окна. на окнах плакучие цветы. И огромные сени. Вот здесь, за столом и собиралась наша семья, чтобы поесть кавунов с солёным огурчиком и свежим хлебушком. А ещё я помню, как мы играли в жмурки среди вишень, яблонь и груш. А когда наступал вечер, шли встречать своих родных с полей. Поля на Украине были безмерные и не заканчивались, а медленно сливались где-то далеко-далеко с горизонтом. Идём край дороги. Васильки. фиолетовые, голубенькие. Красный горошек. Сорвёшь. Цветочек к цветочку. — сплетёшь венок. Выгоревшие волосы, веснушки. Птички вылетают из-под ног. Иногда гнездо пустое попадётся.
Хорошо! Ширь, простор. Далеко. Высоко синева неба. Ни облачка. Голоса птиц сливаются с голосом ребятишек. А тут и телеги с нашими показались.
(М.А.) Земля родная, запах вишен,
Поля, просторы, пение птиц
И, ветерок цветы колышет –
Восторгу, счастью нет границ!
Ты, с детства, помнишь наслажденье
Когда из хаты, босиком
Несёшь в пшеничные просторы
Краюху хлеба, молоком.
Отец там косит, заготовки
Готовит на зиму, когда
Покроет снегом дом и поле,
Придут большие холода.
Земля родная, как забыть мне
То счастье, что дарила ты
Нам, тем мальчишкам и девчонкам,
Хаты родные и цветы?
(Н.Я.) Родные места, мне до боли знакомые,
Как сердце ноет при встрече там.
Где рожь и пшеница, поля бескрайние,
Паутина сплетает все по утрам.
А наша река, пополам разделённая,
Остров красуется среди реки.
Детские игры, мечты окрылённые,
Просто рисуйте, пишите стихи.
Утром встречаем солнца восход,
Ах, какой красочный наш небосвод!
Сердце ликует, душа поёт,
Родная земля, силу даёт.
Пение птиц, не заменишь ничем,
В лесу прогуляться, сбежать от проблем.
Вечером вместе закат посмотреть,
Тишину слушать, на звёзды глядеть.
Очень хочется поклониться родной земле, её полям и склонам, неиссякаемой реке, журчащим родникам. Полной грудью вдохнуть родной до боли воздух; расправить руки как крылья, и обласканный ветром, бежать с пригорка домой. Поклониться полям, где колоситься рожь и пшеница, ветру, что обволакивает и обнимает родным теплом.
Милый, незабываемый, родной дом! Сколько таишь воспоминаний из счастливого детства? Сколько ног, протаптывало к тебе незарастающую тропу? Только печаль проникла в моё сердце, подходя к родному дому, где не встречают с пирогами мама и папа. Горькая слеза торила свой след по щеке, но тёплые воспоминания гонят тревогу с тоскующей души. Подойду обниму берёзку и почувствую зов родной землю и растекающуюся по жилам силу. Почувствую незабываемый аромат черёмухи, подойду к яблоне Антоновка, что всю зиму нам детям давала кладезь витаминов и чудесный аромат. Всё так и тянет корнями в далёкое прошлое, что укрепляет наш дух. Поклониться у могил отца и матери и прошептать сокровенную молитву.
Не перестаю снова и снова, мысленно, на крыльях ветра, слать поклоны родной земле.
Источник
Анна Ахматова — Родная земля: Стих
В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.
Анализ стихотворения «Родная земля» Ахматовой
В последние годы жизни в творчестве Ахматовой появляются темы глубокого философского анализа собственной судьбы, которая была очень непростой. Поэтесса принадлежала к старому, сметенному советской властью, миру. Она резко отрицательно отнеслась к революции, но, даже предчувствуя будущие страдания, не пожелала покинуть Россию. Верность Родине обернулась расстрелом мужа и ссылкой любимого сына. Творчество Ахматовой не признавали, она постоянно чувствовала на себе пристальное внимание карательных органов. Все эти беды не поколебали безграничного патриотизма поэтессы. В тяжелые годы Великой Отечественной войны произведения Ахматовой вновь появляются в печати и пользуются огромной популярностью. К очередной годовщине начала самого страшного в истории страны испытания поэтесса написала стихотворение «Родная земля» (1961 г.), в котором дала свое объяснение патриотизма.
Эпиграфом к произведению Ахматова сделала заключительные строки из собственного стихотворения «Не с теми я, кто бросил землю…». Спустя сорок лет поэтесса продолжает начатую очень давно тему. Она имеет в виду людей, для которых политический режим не имеет никакого значения перед главной ценностью – родной землей. Такие люди не смогли покинуть страну, даже испытывая ненависть к советскому строю. Они пренебрегали собственным благополучием и жизнями ради своей земли. Их патриотизм лишен патетики и героизма. Такие люди не стремятся во всеуслышание заявить о своих чувствах, рассчитывая на одобрение («стихи навзрыд не сочиняем»).
Ахматова намекает на тех лжепатриотов, которых полным-полно как за рубежом, так и в Советском союзе. Их восторженные признания в любви к Родине основаны только на материальной выгоде. Россия стала для них «предметом купли и продажи». Так уж сложилось, что самые страшные бедствия раскрывают истинную сущность людей. Во время Великой Отечественной войны многие противники советской власти оставили свои убеждения и выразили полную поддержку русскому народу. Большое число людей вернулось в Россию, чтобы вступить в ряды ее бойцов. Своим примером они подтвердили мысли Ахматовой об истинных патриотах.
Для поэтессы Родина – сама русская земля в буквальном смысле («грязь на калошах», «хруст на зубах»). Только по-настоящему ощутив, насколько эта земля может быть дорога, можно считать ее своей. Ахматова считает, что русский человек должен умирать на родной земле. Тем самым он становится ее частью, и даже после смерти приобщается к Родине.
Трагическая судьба Ахматовой позволяет ей с полным правом называть русскую землю своей. Ее жизнь – образец настоящего патриотизма, который заслуживает большого уважения.
Источник
Родные просторы — родная земля
СОСНОВАЯ
ПРОВИНЦИЯ МОЯ
300 лет поселенью на Кии,
Годы мчались своим чередом –
Город вырос в глубинке России,
Назван был Мариинском потом.
Кедрачи здесь, сосновые боры —
Край дремучий — тайга и тайга.
Здесь Сибирь.
Здесь такие просторы,
Что не всюду ступала нога.
И привык я немножко гордиться
Краем отчим — лесной стороной.
Не сменяю его на столицы
И на берег жемчужный морской.
Не хочу лишь, чтоб город одежды
Поменял бы с древес на бетон.
Пусть он будет в веках, как и прежде,
Раскрывать деревянный бутон.
300 лет поселенью на Кии.
300 лет — срок совсем не седой.
И минуют столетья другие,
Город будет всегда молодой.
1999г.
МАРИИНСК ХРАНИТ
ЛЕГЕНДЫ
Как, когда и в кои веки
Кию выбрал человек?
Нам остались только вехи
От столетий дальних тех.
Мариинск хранит легенды,
Пишет летопись свою.
И читая, изначально
Край свой милый узнаю.
Знаю точно, что на Кии,
На брегах ее крутых,
Были стойбища селькупов –
Малорослых и худых.
Часто в поисках поживы,
Кодлы злобные татар,
Прозываемых «киргизцы»,
Наносили им удар.
Успокоится селенье,
А киргизы снова тут.
Вновь «ошкурят», словно липку,
Женщин в полон уведут.
Как-то летом, к кийским брегам
Прибыл русский караван.
Тот отряд вел грек-ученый
Александр Левандиан.
Путь лежал их в глубь таежки,
Берчикуль синеет где.
Но ни стежки, ни дорожки
Нет к серебряной руде.
И сказал начальник людям:
-Мы поступим, братцы, так –
Изготовим плот и лодки,
Чтоб добраться на Каштак.
И запели дружно пилы,
Застучали топоры,
Огласились сучкотресьем
Все окрестные боры.
Настороженно селькупы
Принимали чужаков,
Сторонились боязливо
Бородатых мужиков.
Мужики делились снедью,
Подновили чум вождя,
Понастроили землянок
От ветров и от дождя.
И сломалось недоверье
У хозяев к чужакам.
Мир и дружбу закрепили,
Ударяя по рукам.
Так сказал Левандианис:
-Дружбе нашей нет цены!-
И направились по Кии
Вверх кондовые челны.
Так прошли зима и лето,
И еще одна зима,
Экспедиция вернулась,
Недовольная весьма.
Оказалось дюже мало
Серебра на Каштаке,
И челны теперь спустились
Вниз по Киюшке-реке.
Кто-то в Томск пошел обратно,
Кто на Обь иль Енисей,
А иные здесь осели –
В поселенье, у друзей.
Огляделись поначалу,
Жить, не просто поживать,
И поселок тот, селькупский,
Стали Кийским называть.
Стародавние легенды
И такое говорят:
Бабы местные рожали
Златовласых чалдонят.
Годы шли. И воды Кии
Уносили их с собой.
Так в Сибири зарождался
Славный город – город мой.
***
Сенатский указ тридцать третьего года
Скрепил своей визою сам государь.
А в храме Христа при стеченье народа,
Той стройке «Во славу» пропели тропарь.
Намечен маршрут.
Закипела работа.
Трудились до пота и биты плетьми,
Врубались в чащобы, гатили болота,
Весь путь, устилая своими костьми.
До финиша путь тяжелен был и долог,
Так было на стройках великих везде,
И тракт прошагал через Кийский поселок,
На двести плюс пятой от Томска версте.
Затем повернул на Иркутск и на Нерчинск,
Чтоб там подвели ему полный итог.
Великий Сибирский сковал их навечно –
Московскую Русь и Сибирь, и Восток.
Великий Московский.
Великий Сибирский.
Ожил он.
И звездный пробил его час.
Но стал новый тракт далеко не туристский,
Был многими проклят сенатский указ.
Шагали и ехали торной дорогой:
И беглый крестьянин, и шустрый маклак,
И сборщик налогов – мытарь жестокий,
И переселенец на тощих волах.
А вот, обдавая колодников пылью,
Под звон бубенцов мчится тройкой купец.
Ямщик понукает, лошадки уж в мыле,
А купчик кричит, знай: «Давай, удалец!»
Московскому тракту предстало увидеть
Великой России великих сынов:
Увы – декабристов, с конвойными в свите,
И тех, что считались из разных чинов.
Тащились колодники в цепях гремучих,
Делая отдых чрез двадцать пять верст.
Этап продвигался лесов меж дремучих,
От зноя страдал и от холода мерз.
Порою «гуляли» разбойничьи шайки.
Ограбят любого, хоть конный, хоть пеш.
Еще и сейчас ходят страшные байки
Про лог Овсяной и какую-то Плешь.
С приходом «чугунки» – железной дороги, —
Нужда в нем, считалось, отпала навек.
Но корни его оказались глубоки,
И долго продлится еще его бег.
ГИМН СИБИРСКОЙ ТАЙГЕ
Мой край родной:
леса и перелески,
глаза озер, синь неба
и река.
Златой сентябрь
раздвинул занавески –
зовет он нас на праздник
лесника.
Сосновый бор,
в сентябрьском уборе,
принес дары –
лишь только
собирай.
Святее место,
разве что в соборе.
но… для души. А здесь –
для сердца рай.
Природы кисть
весь мир преобразила:
багрянцем крася,
золотом творя.
И третье
воскресенье сентября
над всей страной
величаво взмыло.
Вечер в клубе огни зажигает,
И ведут в легком вальсе подруг
Те, кто лесу расти помогает,
Кому лес — и работа, и друг.
Мы под своды могучих столетий
Входим в лес, как в торжественный храм,
Белых пятен не станет на свете,
Лес доверится полностью нам.
Лесоводы, как в песне поется,
От любимых подруг вдалеке,
И порою невольно взгрустнется
Об уютном родном огоньке.
мы приложим немало усилий,
Малахитом украсим простор,
И в лесах ненаглядной России
Не погаснет наш юный задор.
Вечер в клубе огни зажигает
И ведут в легком танце подруг
Те, кто лесу расти помогает,
Кому лес – и работа, и друг.
Наступает минута рассвета:
Оживают луга и леса,
И рассыпались звонкой монетой
На окрест ранних птиц голоса.
И звенят рассыпаясь «монетки»,
Лучик солнца вплетается в них,
Расклонив изумрудные ветки,
В лес ступил вместе с утром лесник.
Он идет чуть приметною тропкой,
Он заглянет во все уголки.
Скрыт в походке его неторопкой
Добрый страж и хозяин тайги.
Ему рады кусты и травинки,
Деревца и хрустальный родник…
Как речушке нужны заводинки,
Так же лесу он нужен – лесник.
ЗЕЛЕНОЕ ЧУДО ЗЕМЛИ
По селеньям пройдись и по весям,
Всюду истину знает народ:
Нет прекрасней средь мирных профессий –
Имя коей звучит – ЛЕСОВОД.
Сладка песнь над просторами льется,
Прославляя чудесный наш лес!
В ней зеленым он храмом зовется –
Его купол достигнул небес.
Ароматом лесного настоя
Пропитались ветра и дожди
И купается в запахе зноя
Весь окрест на таежной груди.
В глухомани визжат бензопилы –
Ни чета старикам-топорам –
Был участок до этого милым,
А остался один та-ра-рам!
В лесосеку придут лесоводы
И вольют сюда новую кровь –
Пусть пройдут еще годы и годы –
Голубая тайга встанет вновь.
Зашумят темноиглые кроны
Возродившегося кедрача,
Залечила все раны-уроны
Здесь рука лесовода-врача.
Соскучился по Родине изрядно,
Что стал не мил мне даже белый свет,
И пригоршнями, пригоршнями жадно,
Я пью прохладный, ласковый рассвет.
Рассвет, с которым в детстве повстречался.
И в юности, и в зрелые года,
Я уезжал и снова возвращался,
Хотя бы на денёк-другой сюда.
Сюда, где веют вьюги и метели,
Где так и бьют прозрачные ключи,
Где в полудреме вековые ели,
Где сыч глазастый ухает в ночи.
Я приезжаю, чтобы раствориться
В озоне, речке, запахе грозы,
А умирая, сердце будет биться
И растворится в капельке росы.
Неужели мне это приснилось?
Это было.
Все было.
Давно.
Время, время, зачем торопилось –
И как будто ушло стороной.
Вспомнить детство, наверное, проще,
Если видишь, как вьются стрижи,
Как танцуют зеленые рощи,
Подпоясав передники ржи,
Как раскинулась радуга-мостик
Крася крышу на дряхлой избе,
И застрял тонкий дождикин хвостик
Там, в кривой водосточной трубе,
Как играют два рыжих котенка
мягким Жучкиным длинным хвостом
Да по грядке несется сестренка,
А бабуся грозит ей прутом.
ЗИМОЙ СОРОК
ПЯТОГО ГОДА
Светлой памяти
Героя Советского Союза
Петра Филипповича
Торгунакова
Январь сорок пятого года
И где-то Берлин впереди,
Но надо форсировать Одер,
Чтоб к стенам его подойти.
-Гвардейцы, даю вам заданье,
Пробраться в десятый квадрат,
В атаку пойдем утром ранним, —
Сказал добровольцам комбат.-
А вы окопайтесь и ждите
У дамбы, в фашистском тылу.
Сигнал я подам – вы палите
По вражьему справа крылу.
Идете на гибель, я знаю,
И сам посылать вас не рад…
Гвардейцы, браточки, взываю:
«Лишь только ни шагу назад!»
Одели бойцы маскхалаты
И тихо скользнули к реке.
Сейчас для них координаты –
Два дерева на бугорке.
Звенящую стынь животами
В ночи пропахали бойцы.
У дамбы высокой кротами
В грунт вгрызлись бойцы-храбрецы.
Затишье на береге левом,
На береге правом – покой.
Но утро морозное зевом
Сглотнуло покой над рекой.
Брега опоясали взрывы,
Ружейная трель разлилась,
Вскрывались речные нарывы,
А в небе заря занялась.
Враг яростно сопротивлялся
И было в атаку пошел,
Но сзади «максим» засмеялся,
Поставив болючий укол.
И ощетинились фрицы,
Задумали выбить десант,
Который сумел притаиться,
И встал за спиной, как гигант.
-Ну, что же, держитесь, ребята!
Держитесь! Ни шагу назад! –
Кричит старшина Торгунаков,
И рвется из рук автомат.
Отбита атака, но вскоре
Враг снова попрет напролом.
Он знает, что горстка – не море,
Сноровкой не взять, так числом.
Плацдарм обработан ретиво
Огнем минометным густым,
И фрицы походкой кичливой
Пошли, лишь рассеялся дым.
Зашелся в чахотке «максимка»
В старшинских умелых руках,
Сказалась тотчас недоимка
Во вражеских четких рядах.
Опять захлебнулась атака.
Залёг враг зализывать кровь.
Поднялся. И новая драка.
Такая, что в глаз, а не в бровь.
Патроны уже на исходе,
Замолкнет «максим» у Петра.
Иль сон, иль послышалось, вроде,
Доносятся крики: «Ура!»
Не выдержал немец напора –
На новых ищи адресах.
«Победа!» – как выстрел Авроры,
Звучало в солдатских сердцах.
И мимо уставшего взвода,
По берегу вражьей реки,
Зимой сорок пятого года
В колоннах шагали полки.
Источник