Там за дверью вселенной

Текст песни «9 грамм — По ее следам»

(2Х)
Надо воздуха больше
Откройте дверь
Там за дверью вселенная
Шепчет мне
Я в порядке не знаю
Как ты сам
Мимо парков и ветрин
По ее следам

Убегали прочь от быта вместе
Ближе ближе грязные мысли
Нам с тобой так интересно
На пополам делить минуты
И так тесно тесно
Споем наши любимые песни
Известные и вдруг исчезнем
Ты моя бейби я твой генста
Музыку громче, у нас фиеста
Больше грува сердцу надо
Мы с тобой пропадем с координатов
Нас будут искать люди в белых халатах
Двум сумасшедшим нужна палата
Устроим пожар и разгром по традиции
Зовите пожарных и вызывайте полицию
Сука любовь нас застала врасплох
Выдох-вдох выдох-вдох

Дальше больше адреналин
Повышает серотонин
Кружит голову как серпантин
Улыбка- самый главный витамин
Достать до небес и доплыть до глубин
Назад оборачиваться нет причин
И нет никаких преград
Я джокер а ты моя харли квин
Мы в центре внимания
Захваченным ранее
Для нас как испытание
Время и расстояние
Задержав дыхание
Не справившись с состоянием
Прикоснулись губами мы
Не сдержав самообладание

(2Х)
Она зовет меня с собой
И мы не станем брать с нами сегодня больше никого

Источник

Там за дверью вселенной

Что там, за дверью?

Миры, в которых мы есть

Рассуждая о современном мифотворчестве и его связях с современной фантастикой, Татьяна Чернышёва писала в «Природе фантастики» (1984 год), что многие научные гипотезы, высказанные в областях знания, где наблюдается явный дефицит информации, не подвергаются мифологизации, хотя для этого есть все предпосылки. В первую очередь мифы возникают о том, что помогает нам создать и объяснить образ мира с человеческой точки зрения. Неслучайно фантастика так подробно и внимательно рассматривает темы о необыкновенных способностях человека, о космических пришельцах и роботах. Все они позволяют по-новому взглянуть на место человека во вселенной, посмотреть на его инопланетные (или иноразумные) отражения, выстроить систему этических ценностей в новых условиях.

Создание новых мифов в фантастике — процесс трудоёмкий и сложный. Многие авторы даже не пытаются заглянуть за пределы уютных и обжитых пространств, предпочитая уложить дополнительный кирпичик в кладку построенных до них конструкций, не утруждая себя особым полётом фантазии. Тем ценнее и интереснее, на мой взгляд, любые попытки вырваться из ограниченного объёма устоявшихся представлений и прорваться туда, где никто ещё не был.

Именно это качество всегда привлекало меня в творчестве Павла Амнуэля. Выход за пределы — это всегда очень рискованное предприятие. Как рассказать о том, о чём не писал ещё никто на свете, как найти нужные слова и образы, как удержаться на «лезвии бритвы», не впадая в сухую популяризацию необычных гипотез, не отрываясь от насущных проблем? И всё-таки этот риск — оправдан. Что-то есть в натуре человека, толкающее его вперёд, посмотреть, «что там, за дверью»?

Одна из тем, не дающая покоя Амнуэлю, это очень странная и поражающая воображение гипотеза Хью Эверетта, высказанная в 1957 году. Коротко её суть заключается в том, что когда любая материальная система находится в процессе перехода от одного состояния к другому, причём результаты этого перехода могут быть разными, осуществляются все возможные переходы. То есть каждый момент, каждый квант времени вызывают к жизни огромное множество новых вселенных, которые чуточку отличаются друг от друга. То есть весь наш мир — это огромное ветвящееся дерево, в котором последовательно представлены все возможные варианты развития событий.

Эта титаническая конструкция поражает воображение прежде всего своей кажущейся «расточительностью». Зачем? Зачем нужно это Многомирие? Откуда берутся невероятные запасы энергии на постоянное воссоздание всё новых и новых миров? Наука, как правило, такие вопросы не задаёт. Зачем вообще возникла Вселенная? Зачем понадобились звёзды, планеты, кометы и прочие астероиды? Зачем природа так расточительно создавала всевозможные формы живой жизни на Земле? Нет ответа.

Зато есть широкое поле для возникновения новых мифов. Но не просто умозрительно любопытных, а позволяющих по-новому взглянуть на вечные вопросы: кто мы, откуда идём и куда? Эвереттовское Многомирие довольно часто подбрасывает нам мелкие загадки чисто бытового характера. Каждый, наверное, может вспомнить случаи из своей жизни, которые невозможно логически объяснить: когда вдруг бесследно исчезают какие-то предметы или, наоборот, появляются из ничего. Когда возникает ощущение «дежа вю», стойкое воспоминание о событиях, которые с тобой не могли происходить и т. п.

Последователи Эверетта заинтересовались возможностью взаимодействия параллельных миров Многомирия. Если предположить, что возможен переход человека (или его сознания) из одного мира в другой, то это, во-первых, может объяснить некоторые загадочные явления, а во-вторых, порождает множество новых интересных вопросов. Если такие переходы возможны случайно, то можно ли сделать это специально? Что для этого необходимо? Зачем это нужно?

А вот здесь, когда мы говорим не о гипотетическом мироустройстве, а о человеке, вопрос «зачем?» вполне правомерен и уместен. Человеку свойственно искать для себя более комфортные условия существования. Поэтому «скольжение» из мира в мир может оказаться весьма заманчивым. Ведь появляется возможность найти для себя такой мир, в котором жить гораздо лучше.

Я не буду более развивать эту мысль здесь, в предисловии. Интереснее и увлекательнее она проявлена в произведениях Павла Амнуэля, представленных в настоящем сборнике. Но об одной особенности творчества Амнуэля просто необходимо упомянуть. Несмотря на то, что представляют несомненный интерес сами вышеназванные проблемы эвереттики, в работах данного автора они приобретают то, ради чего, собственно, и существует литература. А именно: какими интересными не были бы фантастические явления, они не отменяют того, что человек должен оставаться человеком. Не просто «разумное животное», но подвергающее свои поступки анализу совести. Настоящая фантастика всегда этим занималась, и этические построения Павла Амнуэля, характерные для всего его творчества, представляют несомненный интерес и в размышлениях о Многомирии.

Замок для призрака

Если бы поезд из Манчестера не опоздал на одиннадцать минут и если бы Диксон не заполучил клиента, пожелавшего на ночь глядя ехать в Мидус-виллидж, то аптекарь из Ингберчуэрда Рольф Маковер не отправился бы к себе домой напрямик через поле, принадлежавшее Джошуа Мейсону.

Луна еще не взошла, над восточным горизонтом слабо проявлялось желтое зарево. Дорогу Маковер знал прекрасно, шел в направлении тусклых деревенских огней, плохо различимых за деревьями, но все же помогавших не только ориентироваться, но чувствовать себя вполне уверенно.

Настроение у Маковера было самым романтическим, и потому, когда дорогу ему заступила полупрозрачная белая фигура, аптекарь не то чтобы не удивился, но отнесся к появлению призрака, как и положено джентльмену: приподнял шляпу и посторонился, давая дорогу.

Призрак проплыл мимо, воздевая к небу руки, сквозь него, как и положено, просвечивали темный контур мастерской Мейсона и дальний лес.

— Эй! — воскликнул Маковер, поняв неожиданно, что призрак ему не мерещится, а на самом деле медленно движется и уже почти повернулся к аптекарю спиной, чтобы направиться своей дорогой то ли к лесу, то ли в иное, не существующее на этом свете, место. — Эй! Постойте!

На призыв Маковера призрак не обратил никакого внимания — шел себе и шел, пока не скрылся за деревьями, а когда аптекарь, выйдя, наконец, из ступора, бросился следом, то ничего подозрительного не обнаружил — призрак растворился в воздухе, как растворяется сахар в стакане горячего чаю.

Будь на месте аптекаря кто-нибудь другой — миссис Корнблат, к примеру, или даже констебль Шепард, — шум они подняли бы изрядный. Маковер, однако, ограничился тем, что запомнил, у какого именно дерева потерял полупрозрачную фигуру, и отправился своим путем, на этот раз старательно, чтобы не отвлекаться, глядя себе под ноги. Дома он ничего не сказал Мэгги о своем приключении, но на другой день, когда Джош Мейсон пришел в аптеку за пластырем для дочери, расцарапавшей руку об острые шипы роз на деревенской улице, Маковер не преминул поведать посетителю о том, что на его участке водится самое настоящее привидение, и Мейсону, как хозяину, надлежит принять меры, иначе какой-нибудь слабонервный прохожий (вроде миссис Корнблат или констебля Шепарда) потеряет рассудок, поскольку привидения в конце двадцатого века существовать не могут.

— Что ты такое говоришь, Рольф? — раздраженно сказал Мейсон, отсчитывая восемнадцать пенсов за упаковку пластыря. — Какой еще призрак? Ты вчера выпил?

— Я не пью, и ты это прекрасно знаешь, Джош, — обиделся Маковер. — Не веришь — сам отправляйся ночью на поле между мастерской и лесом, я тебе даже точнее скажу: около дуба, в который два года назад попала молния, ты должен помнить это место.

Источник

Вселенные на развес

— А… можно открыть?
Спрашиваю у него – чувствую, что он мне не ответит. Потому что… потому что такие не отвечают. Которые ничего не делают, просто стоят и смотрят. Ну в крайнем случае приказ у них есть, расстрелять меня без суда и следствия, если сделаю что-то, чего делать нельзя.
— А… можно открыть?
— Что у меня-то спрашиваешь…
— А у кого?
Вспоминаю какие-то правила, что можно тем, кто не спрашивает, можно или нет. Только здесь, похоже, это не подействует.
Человек с автоматом пожимает плечами.
Снова смотрю на дверь. Делаю шаг. Два. Человек с автоматом молчит, снова пожимает плечами.
Трогаю дверь – холодная, темная, что скрывается за ней, неизвестно.
Спохватываюсь:
— А… ключ где?
Человек с автоматом фыркает.
— Я откуда знаю, где ключ…
— А без ключа как?
Человек отворачивается, мол, это твои проблемы, как без ключа. Мое дело сторона, мое дело расстрелять тебя без суда и следствия, если что сделаешь, чего делать нельзя.
Поворачиваю ручку.
Дверь поддается.
Замираю.
Только сейчас понимаю, что за дверью может оказаться всё, что угодно, может такое оказаться, что человек с автоматом покажется мне ангелом небесным.
Распахиваю дверь.
Настежь.
Будь, что будет.
Замираю, восхищенный.
— Вы посмотрите… красота-то какая…
Человек с автоматом сдержано кивает. Красота. Да еще какая.
Вижу вселенную. Огромную, бескрайнюю, усеянную звездами, вселенную – на сколько хватает глаз. Осторожно протягиваю руку, осторожно хватаю одну звёздочку, другую, третью – сидят у меня на ладонях, подмигивают…
Замираю в восхищении. Вселенная смотрит на меня, я смотрю на вселенную, и уже непонятно, где я, где она, — растворяюсь в поток туманностей и созвездий…

…прихожу в себя.
Оглядываюсь. За дверью просторный холл, лестница на второй этаж.
И всё.
— А… а вселенная где?
Человек с автоматом пожимает плечами.
— Нет, серьёзно… а где она?
— Ну что ж ты хочешь… не век же её быть, вселенной-то…
— К-как не век?
— Ну, так… недолговечные они, вселенные-то…
Закрываю дверь.
Возвращаюсь на лежанку в подсобке, смотрю на улицу, на улицу смотреть нечего, что я там, на улице этой, не видел. Улица, как улица, люди ходят, машины ездят, эка невидаль…
Чувствую, что не получу ответа.
Все-таки спрашиваю.
— А еще вселенная будет?
Человек с автоматом фыркает.
— Может, будет. я почём знаю…
— А вы здесь давно?
— Да… лет десять уже.
— И что, за десять лет так за дверь и не посмотрели?
— Чего мне за дверь смотреть… я свое дело знаю, стой, охраняй…
— Что охранять?
— Дверь, что… а ты что думал, тебя, что ли, ирода? Ты это так… сбоку припека…
Приносят ужин. Котлеты с каким-то овощным месивом, чай, сегодня даже три куска хлеба принесли.
Едим.
Смотрю на дверь.
Не терпится открыть, не терпится посмотреть, что там, за дверью.
Бросаю ложку, не доношу до рта. Кидаюсь к двери.
Распахиваю.
Вселенная нахлынывает на меня, — звездами, звездами, галактиками, галактиками, смотрит, рассказывает что-то, нашептывает какие-то тайны, ведомые только ей одной.
…вселенная гаснет.
На этот раз как-то быстро гаснет, только что была – и нет.
— И часто они появляются? Или не знаете?
— Не знаю, конечно… чего тут знать, моё дело сторона…

Раз в день (Зачеркнуто)
Раз в два дня (Зачеркнуто)
Раз в три дня (Зачеркнуто)
Раз в четыре дня (Зачеркнуто)
Раз в пять дней.

Подвожу итог. Вселенная за дверью появляется рад в пять дней. Это сейчас. Чуть позже она начнет появляться раз в шесть дней. Раз в неделю. Раз не знаю, во сколько.
Значит, сюда нужно прийти через пять дней. Через пять.
Осторожно спрашиваю человека с автоматом:
— А… я могу отсюда уйти?
Так и жду наводящего вопроса – куда, зачем, еще тебе чего…
— Иди.
— Что, простите?
— Иди, иди…
Мне кажется, я ослышался.
— К-куда?
— Я откуда знаю, куда ты пойти хотел? Иди… куда хошь…
Иду. Куда хочу. Понимаю, что никуда я не хочу, я хочу за дверь, за которой открывается вселенная.

Понимаю, что никуда я не хочу, я хочу за дверь, за которой открывается вселенная. Осторожно встаю, осторожно выбираюсь из кинотеатра, осторожно выскакиваю на улицу, билетерша бормочет какие-то протокольные вежливости.
Иду к дому, где дверь со вселенной. Сворачиваю в один переулок, в другой, замираю, только сейчас понимаю, что не помню, не помню, как выглядит дом со вселенной…
Вижу дамочку, идущую навстречу, шагаю к ней, дамочка вздрагивает, думает, позвать на помощь или убежать.
— Прошу прощения… где дом со вселенной, не подскажете?
— Планетарий, что ли?
— Да нет… там дверь открываешь, а за дверью вселенная…
— Ой, не знаю…
Расходимся. Оглядываюсь, почти бегу к здоровенному мужику с монтировкой, мужик думает, как бы меня этой монтировкой и прихлопнуть.
— Где здесь дом со вселенной… не подскажете?
— Это чего, обсерватория, что ли?
— Да нет… дверь открываешь, а там вселенная…
— Ой… не знаю…
Понимаю, что не найду этот дом. Ни-ког-да. Потому что такие удачи два раза не выпадают. По идее такие удачи и один раз не выпадают, это мне как-то прямо-таки неприлично повезло. И нужн думать, что делать дальше, а дальше темнеет, а дальше нужно как-то жить, где-то ночевать, знать бы еще, как и где…
Оглядываю незнакомые дома, натыкаюсь на табличку HOTEL. Иду к громадине отеля, надеюсь на что-то, непонятно на что…
Толкаю дверь.
— Вернулся?
Вздрагиваю.
— Вы… как хорошо, что я вас нашел…
— Заблудился, что ли? Ну-ну…
Теперь надо бы лечь спать. Да какое там спать, выбираюсь из подсобки, бросаюсь к двери, распахиваю…
…замираю.
Хочется колотить кулаками в стену. В бессильной злобе.
Вселенная тает. Исчезает. Бесследно.
— Черт… пять дней же еще не прошло!
— Чего?
— Пять дней, говорю… не прошло. А тут уже вселенная…
— Что ты хочешь… они по-всякому появляются…
— А вы откуда знаете?
— А где ты видел, чтобы вселенные по расписанию появлялись? Это тебе чего, поезда? Электрички?
Хочу спросить, когда появится новая вселенная.
Не спрашиваю.
Понимаю, что этого не знает никто.
Остается только ждать.

Открываю дверь.
Уже ни на что не надеюсь – открываю дверь.
Вспыхивает вселенная. Какая-то маленькая, затасканная, блеклая – но все-таки вселенная.
Я смотрю на неё.
А она смотрит на меня.
Тускнеет.
Блекнет.
Отмирает.
Закрываю глаза, чтобы сохранить память о вселенной, сохранить её тайны, которых больше нет.

Доедаю ужин.
Вспоминаю о чем-то.
Спрашиваю.
— А… дверь со вселенными, это для одного меня?
Уже догадываюсь, что услышу в ответ:
— Я почём знаю…
— А то нехорошо как-то… я один туда хожу… а другие нет…
Человек с автоматом кивает, мол, верно, несправедливо. Хотя кто его знает, что он там имел в виду этим кивком…
— А то… может… зайдете?
Открываю дверь.
Первый раз вижу, как человек с автоматом улыбается.
— Ну, спасибо.
Входит.
Смотрю за дверь, там ничего нет, холл, лестница на второй этаж, киоски со всякой всячиной, стойка администратора…
Говорю:
— Ничего нет.
— Ну, все равно спасибо.

Открываю дверь.
Просто так.
Наугад.
Ничего.
За окнами моросит дождь, как-то быстро в этом году пришла осень. В этом году… думаю, сколько лет я живу на свете. Два. Или три. Больше ничего не вспоминается, должно быть, два или три.
Спрашиваю у человека с автоматом.
— А сколько мне лет?
Уже знаю, что он ответит, а я почем знаю, я тебе в биографы не нанимался.
— Три года.
Мне кажется, я ослышался.
— Сколько?
— Три года. До двух лет маленькие еще…

Открываю дверь перед дамой.
— Заходите, пожалуйста.
Дама смущается.
— Ой, да спешу я…
Повторяю:
— Входите… пожалуйста.
Она входит, сбрасывает шубку мне на руки, осторожно цепляю шубейку на вешалку.
Заглядываю за дверь, повезло ей или нет.
Нет.
Не повезло.
Вселенная не появилась.
Дама оглядывается, лениво идет в сторону бара, лениво смотрит на человека с сигарой в углу, человек неуклюже привстает, разрешите, угощу вас, дама кивает, ой, спасибо…
Закрываю дверь.
Жду.
— Входите, пожалуйста, — открываю дверь.
Мужчина и женщина останавливаются. Женщина оживляется.
— Ой, а давай заглянем на минуточку…
— Знаю я твои минуточки… — мужчина фыркает в усы, — ладно, пошли… выпьем рюмочку…
— Знаю я твои рюмочки…
Женщина сбрасывает шубейку, хочу подхватить, муж опережает меня, хватает сам, шепчет мне полушутя-полусерьезно, ты за благоверной-то моей не приударивай, такой парень и сам себе девчонку хорошую найдешь…
Осторожно выглядываю за дверь.
Нет.
Не повезло.
Поздно вечером приоткрываю дверь, захожу сам.
Ничего.
В баре играет музыка.
Спать иди, — кивает мне человек с автоматом, — пошли в подсобку уже… спать…
Я и сам понимаю, что надо идти спать. Делаю последнюю попытку.
Распахиваю дверь перед парнем и девушкой.
— Входите… пожалуйста.
Парень недоверчиво косится на меня.
— Дорого?
Мотаю головой.
— Что вы, совсем недорого.
Девчонка оживляется.
— Вот так, только что говорил, жизни ему для меня не жалко… жизни не жалко, значит, а денег на отель жалеем, значит…
— Ладно, пошли…
Входят. Смотрю за ними, жду чуда, чуда не происходит.
Вселенная не появляется.

— Ну что, как там отель ваш?
— Живет и здравствует.
— Швейцара натаскали уже?
Золото, а не швейцар. За лапшичку китайскую работает, от двери вообще за уши не оттащишь, еле втолковал ему, что в час ночи закрываемся…
— Отлично. Я что пришел-то… тебе еще вселенные нужны?
— Ну, можно еще парочку… для закрепления эффекта.
— Ну вот, парочку себе оставьте, а остальное давайте у вас куплю…
— Поштучно?
— Да на развес давайте, чего со вселенными поштучно церемониться…
— Кого дрессируем?
— Продавцов.
— А, ну-ну…

Записываю.
Осторожно.
Чтобы никто не видел.
Знаю, что никто не отберет у меня то, что я пишу, да и вообще никому нет дела до того, что я пишу – а все равно пишу осторожно, чтобы никто не видел.

Вселенные появляются не от всех денег, а только от тех, которые получил от продажи товара.
Примечание: (т.е. отнять деньги у другого человека – не вариант)
Вселенные появляются только из денег, которые получил от товара в своем здании.
Примечание: (утверждение сомнительное, надо проверить)
При соблюдении этих условий вселенные появляются не всегда.

Думаю.
Брякает колокольчик над дверью, заходит женщина средних лет. Оживляюсь.
— День добрый.
— Э-э-э… здрассьте.
— Шубку подбираете?
— Ой, дорого, наверное, все…
— Ну, далеко не всё… вот овчина, кролик, бюджетные варианты… пуховички, новые поступления…

Дверь закрывается, в стекла витрин вижу, как женщина отряхивает воротник, прихорашивается, подтягивает пояс новой шубейки.
Пересчитываю выручку, кладу в кассу, экран кассового аппарата снова оживает, открывает передо мной вселенную.
Смотрим друг на друга.
Вселенная растет, вспыхивает, живет, нашептывает мне свои тайны, заглядывает мне в душу.
Отживает свое.
Умирает.
Лихорадочно вспоминаю, что я делал. Что делал. А вот. Сказал, день добрый. Сам пошел к покупателю. Что еще, что еще…
Входит хозяин. Протягивает мне тарелку с парой картофелин.
— Сожалею, не могу дать больше. Кризис…
— Ничего страшного. Спасибо.
— Вам спасибо. Я уже боялся, вы пойдете себе другое место искать.
— Нет-нет, что вы… не пойду.

Записываю:
Когда входит покупатель – сказать «Добрый день»…

Источник