Тимофей кулябин дети солнца
Впервые на гастроли отправится новый спектакль новосибирского театра «Красный факел» «Дети солнца» режиссера Тимофея Кулябина по пьесе Максима Горького. В Новосибирске премьера состоится в сентябре, а 14 и 15 октября она пройдет на малой сцене Театра Наций.
«У меня сейчас в разгаре тоже долгий проект — спектакль по пьесе Горького «Дети солнца». Я его начал прошлым летом, закончу осенью. Я беру себе гораздо больше времени на репетиции в театре, потому что это лаборатория. Когда я работаю на выезде, все ограничивается восемью-девятью неделями. Больше не получается. А дома я могу себе позволить работать не на время. Очень полезно для меня и для труппы — я вижу это по результатам. Сейчас я перехожу на иной режим: репетиции – постоянно, премьера – раз в два года» — Тимофей Кулябин, интервью для The Reklama.com
Режиссер-постановщик — Тимофей Кулябин
Художник-постановщик — Олег Головко
Художник по свету — Александр Романов
Драматург — Ольга Федянина
Актеры
Павел Федорович Протасов — Павел Поляков
Лиза, его сестра — Ирина Кривонос
Елена Николаевна, его жена — Дарья Емельянова
Дмитрий Сергеевич Вагин — Константин Телегин
Борис Николаевич Чепурной — Андрей Черных
Мелания, его сестра — Линда Ахметзянова, Екатерина Жирова
Фима, горничная — Екатерина Дорогина, Валерия Кручинина
ТИМОФЕЙ КУЛЯБИН
Окончил Российскую академию театрального искусства (мастерская Олега Кудряшова) в 2007 г.
С 2007 г. — режиссер театра «Красный факел».
Спектакли «Макбет» (2008 г.) и «KILL» (2013 г.) были номинированы на Национальную театральную премию «Золотая маска». В 2014 г. спектакль «Онегин» был отмечен двумя премиями «Золотая маска» (спецприз жюри и приз в номинации «Работа художника по свету» — Денис Солнцев). Постановка «Трех сестер» была названа «спектаклем года» российской Ассоциацией театральных критиков.
Тимофей Кулябин сотрудничал с театрами Риги (Рижский русский театр– «Livejournal», 2007 г.), Ярославля (Российский государственный академический театр драмы имени Ф.В. Волкова – «Кармен» по П. Мериме, 2010 г.), Санкт-Петербурга («Приют Комедианта» – «Шинель. Dress code» по Н. Гоголю, 2012 г.), Москвы (Театр наций – «Электра» Еврипида, 2013 г.; «#сонеты шекспира», 2014 г.).
В 2009 г. дебютировал как оперный режиссер постановкой «Князя Игоря» А.Бородина в Новосибирском академическом театре оперы и балета. В 2014 г. там же поставил оперу «Тангейзер» Р.Вагнера («спектакль года» по версии газеты «Музыкальное обозрение».
С 2015 г. – главный режиссер театра «Красный факел».
Участник и лауреат многих российских и международных фестивалей.
Источник
2 октября 2018
ШЕСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ В ОЖИДАНИИ КОНЦА СВЕТА
«Дети солнца». М. Горький
Новосибирский театр «Красный факел»
Режиссер Тимофей Кулябин, художник Олег Головко
Новосибирские «Дети солнца» — история о шести абсолютно чеховских персонажах горьковской пьесы. Место действия — преподавательский корпус кампуса Стэнфордского университета (как, интересно, мы бы узнали об этом, если бы не программка?). Время действия — почти наши дни, а именно канун нового года-тысячелетия, 1999/2000. Тогда все ждали конца света. И, кажется, он все таки наступил.
Спектакль Кулябина расставил точки над «і» в рассуждениях о неактуальности горьковских пьес: сместил акценты, превратив тем самым «запылившееся прошлое» в живое настоящее. Режиссер сознательно перенес действие в очередное переломное время. «Переломы» в нем, конечно, не те, что у Горького: нет за окном сметающей все на своем пути «Первой русской» революции, но есть революция технологическая. Есть ощущение радикальных перемен и неминуемого конца. Ожидание миллениума породило тогда уйму предрассудков, надежд, опасений и страхов. Бо́льшая их часть не оправдалась, но ощущение конца отчего то не исчезло.
Монолог главного героя, Павла Протасова, про надвигающееся время ненависти стал жестоким пророчеством (теперь, из 2018-го, это хорошо видно), когда своей речью его «подхватил» с экрана телевизора некий В. В. Путин, тогда еще малоизвестный и еще — и. о. президента. В марте этого, 2000 года он займет желанный пост. Тогда же начнутся необратимые процессы: необратимые, как четвертая стадия рака, как сотый день голодовки, как утечка информации в электронной базе данных.
П. Поляков (Павел Протасов), Д. Емельянова (Елена).
Фото — Ф. Подлесный.
Горьковская пьеса на камерной сцене «Красного факела» свелась к двоичной системе исчисления и была заключена в смоделированную, подобно микросхеме, реальность. Четыре комнаты. Четыре замкнутых пространства. Симультанное существование героев. В сценографическом решении были сознательно использованы приемы, к которым тандем Кулябин — Головко обращался ранее («Три сестры»): многофункциональное пространство, где все, в буквальном смысле, максимально прозрачно. Только теперь комнаты-секции приведены в движение, что дает возможность расставлять акценты на той или иной сцене. Этот «конструктор» в общем напоминает операционную систему Windows-8 с ее мозаичными диалоговыми окнами (двигающиеся платформы).
Режиссер «чистит кэш», убирая из пьесы «ненужных» персонажей (горьковское «простонародье» совсем не актуально), оставляя костяк из шести центральных, которые «обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы». Эти люди много думают о себе: эгоцентризм — мера всех вещей в этом «солнечном мире», где все как на ладони (по сценографии) и одновременно герметично (по замыслу). Горький когда-то написал об этом. Кулябин расставил акценты.
Горьковское «сегодня» вообще совершенно неорганично для современного театра. Возможно, именно поэтому постановок по его пьесам не так много (при этом «Дети солнца» не самый популярный материал). Сложно высказываться «органично» о хаосе начала XX, имея абсолютно иной — века XXI. Разве что сам хаос — общая черта столетий. Его сохранили. И в этом хаосе существуют «дети солнца», как назовет их (и себя в том числе) в ключевом монологе Протасов: самолюбивые, амбициозные молодые люди, стоящие на рубеже эпох и абсолютно не готовые к будущему.
На экранах над сценой значатся их имена (они же подсказывают место действия): «Борис Чепурной», «Елена и Павел Протасовы», «Лиза Протасова», «Дмитрий Вагин» — ячейки памяти, хранящие в себе все, от повседневности до сокровенных переживаний, в каждой — индивидуальная драма.
Супруги Протасовы: Павел (Павел Поляков) — простодушный перспективный гений и его красавица-жена, оставшаяся без внимания «во имя науки», Елена (Дарья Емельянова). Он — молодой мужчина, застрявший в подростковом возрасте (и одетый под стать) и всецело поглощенный компьютерной реальностью, с разницей только той, что его занимают не игры-стрелялки, а наука. Впрочем, и наука в какой то степени игрушка: всегда ново, всегда разнообразно и жутко увлекательно (даже процессор ученого собран из конструктора лего). Такой вот ребенок-переросток, доставшийся «самой умной и красивой девочке на факультете», Лене, теперь — Протасовой.
Сцена из спектакля.
Фото — Ф. Подлесный.
Через стенку живет больная, как считают окружающие, но самая трезвая в своих рассуждениях Лиза (Ирина Кривонос), сестра ученого. Вырезает аппликации. Говорит то, что думает. Пишет стихи. Пьет таблетки. Многократно отвергает Чепурного. Любит его. Соткана из света и противоречий. Кулябин «решил» ее в противоположном драматургу ключе. Такой смысловой перевертыш режиссер уже использовал в Гедде Габлер, когда противопоставил главную героиню лживому меркантильному миру, а не наоборот, как было задумано Ибсеном. Лиза Горького, кричащая на каждом углу, что «жизнь полна зверей» и все «окружены врагами», у Кулябина вдруг, одна-единственная, пытается убедить всех в обратном: люди прекрасны, жизнь прекрасна и тому подобное. Но отчего-то именно эта прекрасная жизнь кинула к ее ногам разорванные людские тела и сделала из нее психически неуравновешенную (предлагаемые обстоятельства — теракт 1996-го на станции «Тульская» московского метро, участницей которого она оказалась, — что, впрочем, как и кампус Стэнфордского института, без программки не идентифицируется). Теперь с этим больным тридцатилетним «ребенком» разговаривают как с имбецильной, едва воспринимая ее слова всерьез. Разве что брат относится к ней со всей чуткостью, и, кажется, не только потому, что брат. Эти двое, единственные среди присутствующих, — истинные «дети солнца»: светлые, чуткие, несколько наивные, совершенно выбивающиеся из «стаи». Этой их «солнечности» иногда подвергаются самые близкие (Елена и Чепурной), но в целом продолжают быть «нормальными».
Самый «нормальный» (от слова — непробиваемый) здесь Дмитрий Вагин (Константин Телегин) — старый друг ученого, нынче фотограф. Средне талантливый, средне порядочный, среднестатистический человек. Влюблен до одури в жену Протасова. Чувств своих не скрывает. Перспектив никаких — надежд уйма (слепая надежда — вообще особая примета «временных рубежей»).
Борис Чепурной (Андрей Черных) — профессор-ветеринар. Циничный, как подобает медику, ироничный, как подобает реалисту, обаятельный и аккуратно одетый, как подобает профессору. Часто наведывается в больничную палату к Лизе. Безоглядно и, как выясняется, небезответно в нее влюблен. История Чепурного в какой-то степени тоже — история болезни. Болезни от наизнанку вывернутой любви, состоящей из мучений и бесконечной самоиронии. Таких больных не помещают в палаты, они едут «лечиться» в Могилевскую губернию.
П. Поляков (Павел Протасов), К. Телегин (Дмитрий Вагин).
Фото — Ф. Подлесный.
Мелания (Линда Ахметзянова) — сестра Чепурного, абсолютно гротескный персонаж. Она, как приклеенная на общую черно-белую семейную фотографию яркая журнальная вырезка, совсем не похожа на остальных: эксцентричная, слишком эмоциональная, вульгарно одетая. По уши влюблена в молодого гения, регулярно признается ему в любви незамысловатыми монологами в стиле подворотней Уралмаша (или любого другого промышленного района российской глубинки). Обладает солидным наследством и искренне полагает, что любовь гения этим наследством можно завоевать.
31.12.1999 экраны с «по-советски» зелеными часами фиксируют реальность: она, как и двоичная система, заключена в цифры, не единицы и нули, но цифры на мониторе. До нового года сутки. До конца света, выходит, столько же. Этот таймер обозначает конкретное время действия, деля его между обитателями четырех комнат. На часах то 30-е, то 31 декабря, то утро, то вечер, то эпизоды настоящего, то флешбэки. И все — в преддверии миллениума: секунды приближают его приход. И снова — флешбэк.
В один момент заветные 00:00:00 1 января все же преодолеваются. Когда куранты и бенгальские огни позади, когда границы стираются и все становится единой локацией, поделенной условно, точно как в «Трех сестрах», — часы дают сбой. Вместе с ними дают сбой человеческие жизни: как карточный домик, сыплются судьбы шести персонажей. Чепурнов вешается, Лиза сходит с ума, «выжившие» еще больше концентрируются на себе. Собравшись «стайкой» посреди маленькой комнатки, словно звери в ковчеге, они не объединяются в одно целое, как это бывает перед концом света, не делают попыток спасти свою жизнь и жизнь ближнего, но еще больше изолируются друг от друга.
В миниатюре «ОдноврЕмЕнно» Евгения Гришковца была о миллениуме такая фраза: «Шли века, шли, шли, шли, потом — „тынь!“, и… пошли дальше». То есть все ждали чего-то страшного, а его в конечном счете не произошло? Произошло. И многое. Правда, понимаем мы это только теперь. Когда одиночество стало тотальным. Когда технологии определили наше будущее, а не мы — их. Когда В. В. Путин уже не и. о. Когда о Вакарчуке (лидере украинской группы «Океан Эльзы») по ТВ в новогоднюю ночь не может быть и речи. Когда «Билайн» в рекламе — не просто спектр услуг для общения, но масштабная акция ФСБ, а теракты — их плановая кампания. Когда будущее не такое, какого все ждали, а такое, которого избежать не удалось.
Начиная с «Трех сестер» Кулябин распрощался с «глянцевым миром», погрузившись в мир «психологического переживания», и эту линию он уверенно ведет в «Детях солнца». И если дом Прозоровых в «Сестрах» был миром глухих физически, то дом Протасовых стал миром глухих по сути: герои слушают друг друга, но совершенно не слышат — не хотят. И все эти взаимопризнания в любви — лишь повод удовлетворить свое якобы уязвленное «я»: я люблю, я должен об этом сказать, ответное слово не так уж важно. «— А что важно? — Важно, чтобы подобные ситуации не повторялись». (Елена, Павел Протасовы) А ситуации повторяются. И будут повторяться. Только качество станет другим. Красная революция станет революцией технологической, а, может, революцией Майдана, массовые расстрелы тридцатых станут массовыми арестами двадцатых уже нового века. Этот цикличный жестокий механизм сбоев не дает, равно как не дает нам ни секунды на подготовку. Мы, такие же самолюбивые и амбициозные, как те «дети солнца», оказались вдруг настолько же не подготовленными к своему будущему, как они — к своему.
В указателе спектаклей:
В именном указателе:
Комментарии 3 комментария
Все пишущие о театре знают, что премьера прошлого сезона, вовремя не отписанная, напоминает о себе, как небольшой, но все-таки должок. Вот и я стремилась посмотреть «Детей солнца», тем более, что отзывы были настолько контрастные, что даже любопытство брало, что там за «дети» такие появились в «Красном факеле», что за Солнце взошло? Спектакль оставил в некотором недоумении и в элегической грусти.
В концепции режиссера, вероятно, это должная быть мелодрама с весомым социально-политическим подтекстом – за подтекст отвечают экраны с картинкой 1999 – молодой напряженный Путин, принимающий бразды из рук уставшего Ельцина. К сожалению, нарезанная на краткие отрезки история не способна удержать зрительский интерес. Только завязывается партнерская связь в одной из комнат, бац, «затемнение», платформа с комнатой отъезжает, затем возня в темноте с перестановками, и смотри следующий кусочек частной жизни в другой комнате. Право слово, чтобы возникло хоть какое-то сочувствие героям, просто нужно больше времени, более длинное дыхание. Лиза Протасова, пострадавшая в террористическом акте, искренне и конкретно страдает. Но после всех ТЕХ взрывов в метро, в домах и аэропортах в России мир пережил уже мировую войну с ИГИЛ, масштабы которой показали, что дело не в преступных спецслужбах, а в глобальном конфликте, в борьбе бедного мира с богатым. Золотой миллиард будет до какого-то момента обороняться, но чем все кончится, никто не знает. Мировой терроризм, хорошо организованный под черными знаменами запрещенного квазигосударства, выводит проблему террористических актов за пределы национальной политической повестки. Мир может погибнуть как от глобального потепления, так и от глобального терроризма, и то и другое, впрочем, результат развития капитализма в его последней стадии. Капитализм убивает, деньги – огромное, непобедимое, вселенское Зло. Далее только революция, – социализм или смерть. Говорить на эту тему словами Горького и в жанре мелодрамы как-то даже неуместно. Выдающаяся артистка Ирина Кривонос выглядит заурядной старой девой, с истрепанными нервами, но без шарма.
Комические эпизоды разрушают жанр, не дают разговору о проблемах терроризма как мирового зла прозвучать всерьез. Если это мещанская мелодрама, то все в порядке, актерский юмор и скетчи на уровне сериала «Университет» вполне уместны. Но если перед нами общественно-политическое высказывание, то и комизм должен быть иной природы. Не обаятельный юмор, а сатира, сарказм, ирония отчаяния, свифтовский горький смех.
Еще одно соображение на тему болезни Лизы Протасовой. Не так уже она и больна, раз ходит с тростью. Теперь люди с ограниченными возможностями дают фору здоровым. Делают карьеру в политике, в науке, покоряют Эверест, становятся многодетными родителями, играют на сцене, да много всего. Нас приучили относиться к инвалидам как к полноценным людям, которым только надо создать условия для нормальной жизни. Здесь же Лиза почему-то даже таблетки принять сама не в состоянии. Руки у нее есть, голова на месте, так почему же золовка Лена должна ежедневно впихивать в нее все эти целебные колеса? Спектакль, увы, оборачивается наглядным пособием на тему «Как профукать свою жизнь, попутно замучив нытьем всех окружающих». И это, похоже, проблема не одной только Лизы Протасовой.
Вроде бы все складно, и режиссерская концепция, и текст, звучащий естественно и современно, и актерские работы хороши, и пространство интересно придумано, а целое не складывается. Музыканты так говорят иногда о неудачном исполнении великого произведения. Все ноты сыграны и спеты, темпы сохранены, стиль выдержан, а музыки нет.
Смущает другое. Когда играли на Реальном театре,— отказал звук на видео. И ничего от этого не изменилось! Реальность миллениума никак не сказалась на жизни этих людей (они не больно и обращают внимание на телевизор) — и зачем там тогда этот миллениум? Это может быть и сейчас, когда очередной Билл Гейц изобретает очередную приблуду…
Спектакль сделан по законам “Трех сестер”, но не так глубоко. При этом я получала удовольствие от выделки, точности реакций Полякова, Черныха — да многих. И после спектакля было ощущение, что это прям вот хороший спектакль. Но на следующий день спектакль выветрился. ТО есть как – выветрился. Я помню прекрасно артистов. Я не помню — про что… Ну, да, ноты выдержаны, музыки нет, согласна с Яной Глембоцкой.
Яна Глембоцкая. Прошел еще год. Я тоже посмотрел этот спектакль и испытал еще большее недоумение… и досаду. Марина Дмитревская – и никакого удовольствия от актерской игры. Они не только говорят вполголоса, они еще и играют вполголоса. За что такой спектакль можно было бы номинировать на “Золотую маску” (хоть в какой номинации) – ума не приложу. Лауреат А. Черных такой же невнятный, как и его партнеры. И еще. Когда режиссеру для актуальной постановки пьесы требуется ее капитально переписать – это тревожный симптом. Десятилетиями и даже столетиями театру хватало средств сценической интерпретации. И вдруг оказалось, что банальный и тотальный ремейк – высшее достижение театрального искусства…
Источник