Ученый человек с луны
Николай Миклухо-Маклай. Человек с Луны
Еще в середине XIX века большинство интеллектуалов «цивилизованного мира» были уверены, что «белая» европеоидная раса создана Господом Богом или природой для господства на Земле. А уж предположить, что какие-то папуасы с далеких тихоокеанских островов могут сравниться по разуму с европейцами, мог только безумец. Или очень смелый человек. Им оказался великий русский путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай, который одним из первых осмелился утверждать, что «дикари» более гармонично сосуществуют с природой, лучше согласовывают свои физические и духовные потребности с окружающим миром, чем белые «господа».
Миклухо-Маклай, потомок шотландского барона, появился на свет в 1846 году в семейном поместье, в городе Малине Житомирской области (ныне Украина). Родоначальником клана считался польский воин и шотландский барон Микаэль Маклэй, попавший в плен к Богдану Хмельницкому в 1646 году. Николаю было одиннадцать лет, когда умер отец, оставивший семью в бедности. После окончания школы мальчика отдали во Вторую казенную гимназию в Санкт-Петербурге. А затем он поступил вольнослушателем на физико-математический факультет столичного университета. Правда, его обучение в университете не вышло долгим. Уже спустя год за участие в студенческих сходках юношу исключили из учебного заведения.
Николай отправился в Германию, где слушал лекции на философском факультете Гейдельбергского университета, изучал медицину в Лейпциге и Йене. Но не философия и медицина увлекли его. Юноша мечтал открывать новые земли и исследовать первобытные племена. После возвращения на родину ему на глаза попалась книга Отто Финша «Новая Гвинея». Надо заметить, что этот остров очень подходил для исполнения его юношеской мечты. Новая Гвинея — второй по величине остров в мире — тогда был практически не изучен. Сообщение о природе этой земли больше напоминало восточные сказки, а его коренных жителей — папуасов -большинство исследователей считали промежуточным звеном между «хомо сапиенс» и обезьяной, да к тому же сплошными людоедами, питающимися только человечиной.
Вскоре Миклухо-Маклаю удалось добиться разрешения вице-председателя Русского географического общества адмирала Федора Литке на путешествие в Океанию, и в 1870 году на корвете «Витязь» он отправился к загадочным островам Тихого океана.
Под свист стрел и копий
20 сентября 1871 года путешественник высадился на северо-восточном берегу Новой Гвинеи, близ селения Бонга. «Около 10 часов утра показался, наконец, покрытый отчасти облаками долгожданный берег. На вершинах гор лежали густые массы облаков, не позволяющие различать верхние их очертания; под белым слоем облаков, по крутым скатам гор чернел густой лес, который своим темным цветом очень разнился от береговой полосы светло-зеленого цвета», — записывает в дневник он свои первые впечатления.
Исследователь первым спустился в шлюпку, за ним последовали его слуги — швед-китобой Ульсен и полинезиец Бой. Возле деревни в густых зарослях ученый заметил первого папуаса, застывшего от ужаса. Вскоре вокруг чужака столпился десяток папуасских воинов с черепаховыми серьгами в ушах и каменными топорами в руках. Но контакт был установлен очень быстро — подаренные безделушки смягчили сердца туземцев. Вскоре матросы срубили первый русский дом на Новой Гвинее — дом Маклая. Через пару недель «Витязь» продолжил плавание, а Миклухо-Маклай вместе со своими слугами остался среди чужого народа и чуждой природы.
Первый поход путешественника в местную деревню Горенду едва не закончился плачевно. Папуасы не хотели видеть у себя чужака. Над его головой свистели стрелы и копья. Нужен был какой-то неординарный ход. Николай Николаевич сел на землю, развязал шнурки ботинок и заснул. Вернее, заставил себя заснуть. Проснувшись, он увидел лица папуасов, мирно сидевших рядом. Пришелец так же невозмутимо поднялся, надел обувь и ушел домой.
С тех пор аборигены решили, что белый человек бессмертен, раз совсем не боится умереть. Молва о нем разнеслась по всему побережью. «Не раз потешались они, пуская стрелы, так чтобы последние очень близко пролетали около моего лица и груди, приставляли свои тяжелые копья вокруг головы и шеи, и даже подчас без церемоний совали острие копий мне в рот или разжимали им зубы. » — вспоминал позже ученый.
Вскоре Николай Николаевич стал входить в хижины туземцев, лечил их, беседовал (местный язык освоил очень быстро), давал полезные советы. Он всюду стал желанным гостем, что давало ему возможность вести различные этнографические и антропологические наблюдения. Впрочем, его жизнь не ограничивалась только научными исследованиями. «Утром я зоолог-естествоиспытатель; затем, если люди больны, повар, врач, аптекарь, маляр и даже прачка. Одним словом, на все руки, и всем рукам дела много», — отмечал он в своем дневнике. Между собой аборигены называли его «Тамо-рус» — «русский человек». Тогда же по побережью пошел слух, что гость прилетел к ним с Луны. Отсюда его второе прозвище «Караан-тамо» -«человек с Луны».
Чем лучше узнавал Миклухо-Маклай жизнь населения Новой Гвинеи, тем интереснее, необычнее казалась ему их первобытная жизнь. Так, например, книги и рисунки вызывали у аборигенов страх. Они всерьез верили, что белому чужеземцу по силам управлять стихийными явлениями: прекращать дождь, «менять» луну на солнце. А когда тот поджег в блюдечке спирт, большинство из них бросились бежать, прося «Тамо-руса» не поджигать океан.
Вместе с тем, немало в традициях островитян вызывало уважение. Так, папуасы очень рано приучали детей к практической жизни. Не раз ученый видел, как годовалый карапуз тащит к костру большое полено, а затем бежит к материнской груди. Игра мальчиков состояла в метании палок, похожих на копья, в стрельбе из лука. Девочки с раннего возраста помогали матерям по хозяйству. У туземцев полностью отсутствовало воровство. Небезынтересными являются и наблюдения ученого за торговыми отношениями в папуасском обществе. Как таковой, купли-продажи здесь не существовало — лишь обмен подарками. Причем дарящий не ожидал непременного ответного вознаграждения.
Жизнь, полная испытаний
Потрясла исследователя и природа Новой Гвинеи. Правда, при всей своей красоте, она частенько представляла угрозу для жизни ее обитателей. Несколько раз путешественник становился очевидцем землетрясений, которые сопровождались сильными грозами. Земля шаталась под ногами, беспрерывно сверкали молнии, оглушительно гремел гром. Пугающее впечатление усугубляли потоки дождя и порывы ветра.
Но даже если не было ветра и дождя, жизнь в тропическом лесу вовсе не становилась спокойной. По ночам здесь шума намного больше, чем днем — с заходом солнца начинается настоящий концерт. Кричат лягушки, цикады, ночные птицы; к этому оглушительному шуму примешиваются голоса разных невиданных животных, а аккомпанементом служит гул прибоя на рифах. Сверх того не умолкает назойливый писк комаров, иногда долетают воющие звуки — поют папуасы. Какие нервы могут выдержать такое испытание?
Вообще его жизнь на острове была полна испытаний: болезни, крайняя усталость и нередкая перспектива остаться голодным. Однажды при попытке достать из воды подстреленную птицу исследователь чуть не угодил на завтрак акуле. Как-то в чаще леса на него напали и сильно искусали дикие осы. Во время очередного шквала с ливнем рухнуло громадное дерево, едва не похоронив под собой хижину и ее обитателя. Но самая опасная штука для людей на острове — тропическая лихорадка, истребляющая сотни человек. Впрочем, Миклухо-Маклай не роптал на невзгоды судьбы. Более того, он всерьез собирался поселиться здесь навсегда.
Судьба, правда, распорядилась иначе. В декабре 1872 года в залив Астролябия зашел русский клипер «Изумруд». Моряки очень удивились, увидев своего соотечественника живым и невредимым. Ведь иностранные газеты давно раструбили по всему свету, что папуасы его сожрали. Но еще больше моряки удивились, когда узнали, что путешественник долго думал: уезжать на корабле домой или оставаться. Расставаться со своими новыми друзьями ему действительно было тяжело. Папуасы ни в какую не хотели отпускать человека с Луны. Они просили «Тамо-руса» остаться, обещая делать все, что он от них потребует. При этом Миклухо-Маклаю предложили в каждой деревне построить по хижине, дать много съестных припасов и в каждый дом по жене для хозяйства — лишь бы он остался. Но все-таки исследователь принял решение вернуться на материк. Впрочем, это было еще не окончательное расставание. Еще дважды, в 1876-1877 и 1883 годах, он посещал Новую Гвинею, и каждый раз его ждала радостная встреча с туземцами.
Кроме Новой Гвинеи, Миклухо-Маклай исследовал почти все тихоокеанские острова: от Сиама до Австралии. Встречался с настоящими людоедами Микронезии и «лесными людьми» Малакки, открывал новые виды животных и растений. Вот только богатства так и не сумел нажить. Никто не знал, что столь знаменитый человек скитается уже много лет без крова, семьи, делает долги, чтобы с помощью занятых денег совершать опасные и далекие походы. Часто он просто не имел средств даже для того, чтобы заплатить за переписку своих статей. А болезни мешали засесть за большие книги.
В 1885 году путешественник возвращается в Петербург и живет в бедности, пробавляясь редкими научными публикациями. Он измучен постоянной борьбой за право на спокойный труд. Только после долгих хлопот и мучений открылась его выставка, которая прошла с огромным успехом.
Николай Николаевич обращается к императору Александру III с предложением основать русское поселение на побережье Новой Гвинеи. Но комиссия отвергла проект ученого, и царь вынес вердикт: «Считать это дело конченым».
Последние месяцы своей жизни Николай Николаевич заполнил работой над своими дневниками. Но уже при работе над вторым томом слег окончательно. Врачи запретили ему работать, отняли даже карандаш и тетради. Тогда он стал диктовать свою автобиографию.
Умер Миклухо-Маклай 2 (14) апреля 1888 года, не дожив и до сорока двух лет. Главное свое богатство — мозг — он завещал отечественной науке, так же, как и все бумаги и коллекции. Но подвиг и труды Николая Николаевича были по-настоящему оценены лишь в следующем веке. А главным памятником ему стало появление на карте мира независимого государства Папуа-Новая Гвинея.
Источник
Ученый человек с луны
Миклухо-Маклай Николай Николаевич. Человек с Луны
Дневники, статьи, письма Н. Н. Миклухо-Маклая
Составление, подготовка текстов, комментарий и послесловие Б. Н. ПУТИЛОВА
Письмо Л. Н. Толстого Н. Н. Миклухо-Маклаю (25 сентября 1886 г.)
Ответное письмо Н. Н. Миклухо-Маклая (С.-Петербург, 29 января 1887 г.)
Первое пребывание на берегу Маклая в Новой Гвинее от сент. 1871 г. по дек. 1872 г.
Из статьи «Почему я выбрал Новую Гвинею» (1871 г.)
Из письма Ф. Р. Остен-Сакену (Тернате, Молуккские острова, 4 февраля 1873 г.)
Из статьи «Антропология и этнология меланезийцев» (1886 г.)
Из статьи «Краткое сообщение о моем пребывании на восточном берегу ос. Новой Гвинеи в 1871–1872 годах»
Из письма матери, Екатерине Семеновне (Тернате, февраль 1873 г.)
Из письма сестре Ольге (Тернате, февраль 1873 г.)
Из письма матери (Гонконг, апрель 1873 г.)
Из письма другу А. А. Мещерскому (Гонконг, апрель 1873 г.)
Из письма председателю Русского географического общества вел. кн. Константину Николаевичу (Гонконг, май 1873 г.)
Из письма другу А. А. Мещерскому (Бюйтензорг, о-в Ява, июль 1873 г.)
Из письма ему же (Бюйтензорг, ноябрь 1873 г.)
Из письма ему же. (Амбоина. Восточная Индонезия, январь 1874 г.)
Из письма ему же (Гесир, Восточная Индонезия, февраль 1874 г.)
Вторая поездка в Новую Гвинею
Из сообщения о путешествиях, сделанного в Русском географическом обществе в 1882 г.
Из меморандума генерал-губернатору Нидерландской Индии
Два путешествия по Малаккскому полуострову 1874–1875 гг.
(Из писем в Русское географическое общество)
Секретарю Русского географического общества (Бюйтензорг, декабрь 1875 г.)
Из письма другу А. А. Мещерскому (Тихий океан, март 1876 г.)
Секретарю Русского географического общества (Тихий океан, шхуна «Sea Bird», май 1876 г.)
Из письма ему же (3 июля 1876 г. Конфиденциально)
Из дневника второго путешествия на Берег Маклая (1876 1877 гг.)
Из письма А. А. Мещерскому (сентябрь, мыс Бугарлом, ноябрь 1877 г., около о-ва Агомес)
Из статьи о втором пребывании на Берегу Маклая (1877 г.)
Из сообщения о путешествиях, сделанного в Русском географическом обществе в 1882 г.
Из письма вице-председателю Русского географического общества П. П. Семенову (Сингапур, январь 1878 г.)
Из письма другу Ф. Р. Остен-Сакену (Сингапур, апрель 1878 г.)
Из письма сестре Ольге (Сидней, август 1878 г.)
Из письма сэру Артуру Гордону, британскому верховному комиссару в западной части Тихого океана (Сидней, январь 1879 г.)
Из письма П. П. Семенову (Сидней, 13 февраля 1879 г.)
Из дневника путешествия на острова Меланезии в 1879 г.
Из письма великому князю Николаю Михайловичу (Сидней, июнь 1881 г.)
Из письма брату Михаилу (на пути в Россию, фрегат «Герцог Эдинбургский», апрель 1882 г.)
Из письма ему же (крейсер «Азия», Александрия, июнь 1882 г.)
Из письма вице-председателю Русского географического общества П. П. Семенову (крейсер «Азия», Александрия, июль 1882 г.)
Из письма Ф. Р. Остен-Сакену (конфиденциально, крейсер «Азия», Александрия, июль 1882 г.)
Из письма ему же (броненосный корабль «Пeтp Великий». Шербург. 15/27 августа 1882 г.)
Из интервью корреспонденту газеты «Новости и Биржевая газета» (С.-Петербург, сентябрь 1882 г.)
Из выступления в Географическом обществе (I октября 1882 г.)
Из выступления там же 8 октября
Третье посещение Берега Маклая (1883 г.)
Из письма лорду Дерби, статс-секретарю колоний (Сидней, октябрь 1883 г.)
Телеграмма гофмаршалу, князю В. С. Оболенскому (Сидней, ноябрь 1883 г.)
Из письма брату Михаилу (Сидней, ноябрь 1883 г.)
Из письма адмиралу Вильсону (Австралия, март 1884 г.)
Из письма английскому знакомому Масгребу (Австралия, март 1884 г.)
Телеграмма канцлеру Бисмарку (Мельбурн, январь 1885 г.)
Из письма министру иностранных дел России Н. К. Гирсу (Мельбурн, январь 1885 г.)
Из письма императору Александру III (С.-Петербург, июль 1886 г.)
Из письма министру иностранных дел Н. К. Гирсу (С.-Петербург, август 1886 г.)
Письмо в редакцию петербургских газет (С.-Петербург, февраль 1887 г.)
Из письма брату Сергею (С.-Петербург, март 1887 г.)
Из письма Наталии Александровне Герцен (?). (По пути в Австралию, пароход «Неккар», апрель — май 1887 г.)
Из письма неизвестному лицу (май 1887 г.)
Из письма брату Михаилу (С.-Петербург, сентябрь 1887 г.)
Из письма ему же (январь, 1888 г.)
Профессору-антропологу А. П. Богданову (С.-Петербург, клиника Вилие, 15 марта 1888 г.)
Послесловие. Б. Н. Путилов
Аннотация редакции: В книге помещены путевые дневники, статьи и
письма великого русского путешественника, ученого-гуманиста
Николая Николаевича Миклухо-Маклая. Центральное место занимают
его рассказы о пребывании на Берегу Маклая, о взаимоотношениях с
папуасами, о торжестве дружбы, человечности, взаимопонимания. В
книге раскрываются нравственный облик русского ученого-демократа
и его жизненные принципы, предстает трудный, исполненный
драматизма жизненный путь.
Многоуважаемый Николай Николаевич!
Очень благодарен за присылку ваших брошюр. Я с радостью их прочел и нашел в них кое-что из того, что меня интересует. Интересует — не интересует, а умиляет и приводит в восхищение в вашей деятельности то, что, сколько мне известно, вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его и не понимают. Мне ваше дело представляется так: люди жили так долго под обманом насилия, что наивно убедились в том, и насилующие и насилуемые, что это-то уродливое отношение людей, не только между людоедами и нехристианами, но и между христианами, и есть самое нормальное. И вдруг один человек, под предлогом научных исследований (пожалуйста, простите меня за откровенное выражение моих убеждений), является один среди самых страшных диких, вооруженный вместо пуль и штыков одним разумом, и доказывает, что все то безобразное насилие, которым живет наш мир, есть только старый отживший humbug (т. е. вздор. — Б. П.), от которого давно пора освободиться людям, хотящим жить разумно. Вот это-то меня в вашей деятельности трогает и восхищает, и поэтому-то я особенно желаю вас видеть и войти в общение с вами. Мне хочется вам сказать следующее: если ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всем мире, то и в этом случае все коллекции ваши и все наблюдения научные ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которые вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом, и поэтому, ради всего святого, изложите с величайшей подробностью и свойственной вам строгой правдивостью все ваши отношения человека с человеком, в которые вы вступили там с людьми. Не знаю, какой вклад в науку, ту, которой вы служите, составят ваши коллекции и открытия, но ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, — в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений с людьми. Не взыщите за нескладность письма. Я болен и пишу лежа, с неперестающей болью. Пишите мне и не возражайте на мои нападки на научные наблюдения. Я беру эти слова назад, а отвечайте на существенное. А если заедете, хорошо было бы.
Источник