«Утомленные солнцем»: глубокий психологизм – «метка» русской культуры
Автор Ольга Бугрова
Четвертую и последнюю на сегодня премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» России принесла картина Никиты Михалкова «Утомленные солнцем». Тогда, в 1995 году, в пятерке номинантов на «Оскара» наибольшими шансами обладал фильм Жерара Корбье «Фаринелли-кастрат». На финишную прямую он вышел с «Золотым глобусом» от Голливудской ассоциации инопрессы. Однако то ли опальный комдив Котов в исполнении Никиты Михалкова оказался убедительнее Стефано Дионизи в роли певца с высоким голосом, то ли драма о событиях в СССР середины 1930-х годов показалась острее чувственных перипетий в богемной среде XVIII века, но «Оскар» отправился в Москву. «То, что любим и ценим мы, наши вкусы в какой-то степени присущи и американцам», — размышляет о решении американских киноакадемиков киновед Валерий Фомин:
«Это подтверждается и старыми награждениями «Оскара», начиная с первого нашего документального фильма «Разгром немцев под Москвой». Дело, наверное, в системе базовых ценностей: это реализм, классическая сюжетность, и еще то, что всегда привлекало не только американцев, но и другие народы: глубокий психологизм как «метка» русской культуры, которая у Михалкова очень ярко выражена».
То же мнение и у кинокритика Дмитрия Куповых. Среди достоинств фильма «Утомленные солнцем» он отмечает его соответствие духу чеховской психологической драмы. И уже одно это обстоятельство вызывает к картине настоящий художественный интерес. Поначалу – бытовые разговоры в дачной обстановке знойного летнего дня. Затем в неторопливых беседах все яснее слышны опасные подтексты, и, наконец, наружу вырывается острый конфликт. Как лучшие картины Никиты Михалкова, «Утомленные солнцем»-это очень эмоциональное кино, которое не может не захватить. Но едва ли не самое важное то, что этот фильм встал в ряд ярких и мощных высказываний российского кинематографа на тему сталинских репрессий, что, конечно, добавило к нему интереса со стороны зарубежных зрителей. Вот аргументы кинокритика Дмитрия Куповых:
«Что касается «Оскара», то в начале 90-х годов интерес к российскому кинематографу и, в принципе, к России со стороны Запада был очень велик, потому что Россия перестраивалась на западные рельсы, и Западу было интересно наблюдать, как это происходит. Америке было интересно посмотреть, как мы отказываемся от своего советского прошлого и, в частности, от сталинских времен. Фильм затрагивает, конечно же, эту проблему. В этом смысле он, с одной стороны, попадал в современный для своей эпохи тренд, а, с другой стороны, являлся произведением высокого художественного уровня. На основе этих двух позиций он и был оценен».
В отличие от единодушных американских киноакадемиков, российская критика 90-х годов встретила фильм «Утомленные солнцем» неоднозначно. Одни отмечали в нем фирменный михалковский стиль и говорили как о работе режиссера, находящегося в своей лучшей форме. Другие говорили, что картина Михалкова – «брежневское кино со знаком качества». Третьи прямо уличали автора в конъюнктуре и ругали за старомодность киноязыка. Но, вероятно, так и должно быть, когда речь идет о глубоком и неординарном произведении, которое никого не оставляет равнодушным: ни простого российского зрителя, ни уважаемого американского киноакадемика.
Источник
Утомлённые солнцем 2: Предстояние
Где начальник? Иди сюда. Иди сюда.
Пойдём. Пойдём, пойдём. Иди сюда.
Всем собраться на плацу. 58-ю — на лесопилку.
Давай сюда. Дело Котова приготовь.
— Живо!
— По местам, быстро!
Бегом!
С 58-ой — на лесопилку!
58-ю всю на лесопилку! Давай быстрее!
Шиганов, Брунов, ко мне!
(звучит «Утомлённое солнце»)
УТОМЛЁННЫЕ СОЛНЦЕМ 2
СТАЛИН: Когда я был маленький.
мне мама давала кусок хлеба,
выпеченный своими руками.
И самое вкусное было намазать на него масло.
и вот так вот сверху полить вареньем.
Да. Объедение.
О, даже насекомое чувствует.
Вот так я долго смотрел, как варенье стекает с масла,
и терпел. Долго смотрел.
Вкуснотища какая, и терпел. Вырабатывал силу воли.
Ну что, Семён, ел когда-нибудь такой бутерброд, а?
Клим. Клим ел.
Э, э, э. Почему я?
Ты, Семён Михайлович, за себя отвечай, тебя спросили.
— Клим, ты ел, да?
— А?
О-о.
Ничего не понимаете во вкусных вещах.
Расстаёмся, я не стану злиться.
Виноваты в этом ты и я.
Ну что, прав я, а?
А у нас для вас.
Что такое, а?
Товарищ Сталин, извините, но.
Мы тут приготовили вам один такой сюрприз, подарок.
Можно? Разрешите?
Ну зачем меня спрашивать?
Я здесь гость, ты — хозяин. Сюрприз, так сюрприз.
— Спасибо.
— Сейчас!
Давайте, давайте.
Давайте, ребятки, быстрее. Так, проходим.
Давай, давай, давай. Аккуратно, аккуратно.
О.
— Ой, красотища какая, а?
— Товарищи.
Подходите. Лаврентий Павлович, идите к нам.
Красотища какая, а?
Ну что. На. Съедим дружно товарища Сталина.
Давай, Семён.
А-а. Ну что, не хотите кушать товарища Сталина?
Давай сюда.
А запах какой. Ах, как пахнет.
Ах, как пахнет.
Котов.
Надя.
Надя! Котов, где Надя?!
ПРЕДСТОЯНИЕ
— Эй, ну что там?
— Да Котову опять чё-то приснилось.
Надя!
— Эй, Котов, заткнись!
— Батя, тихо ты, тихо.
Чего орёшь-то? Чего орёшь, а?
Батяня?
Вы чего, мужики, батяню не можете успокоить?
Чё вам приснилось? Чё вам приснилось, ну?
— Ладно, ладно. Что там?
— Ну ты присаживайся. Всё хорошо.
— Я не хотел, я не хотел!
— Это сон. Это сон.
— Батя.
— Я не хотел.
Попей, попей воды и всё.
— Подъём, урки!
— Подъём, вставай!
Подъём! Подъём!
А ну вставай, сука!
Вставай, чего разлёгся?
Подъём, бля! Подъём, встали!
58-я вся, кроме Котова — бегом на лесопилку!
А остальные — с вещами на плац!
Это же сон! При чём тут Котов? Это же сон!
Повторяю для глухонемых: 58-я — все на лесопилку, кроме Котова!
А остальные — на плац! Я сколько раз повторять буду?
Это же сон!
Брать всё с собой, ничего тут не оставлять!
Давай, на плац пошёл!
— Статья? — 58-я.
— Давай, давай на лесопилку!
Давай, ну шевелись ты, блядь! Статья?
— 58-я.
— Давай, давай, на лесопилку пошёл!
— Слышь, падлу возьми.
— Статья?
— Оставь кошку в покое!
— Забери. Слышишь, орёт.
Так, 58-я — все на лесопилку!
Да подожди минуту одну.
А остальные — с личными вещами
Источник