Вблизи сада солнце скрылось

Слово может быть разобрано в 4-х вариантах

Характеристика предложения

О инструменте

После того как вы нажмете кнопку «Разобрать», вы получите результат синтаксического разбора предложения. Сверху результата будет указано количество символов в тексте и количество слов.

Каждая часть речи подсвечивается отдельным цветом, если вы хотите отображать только определенные части речи в предложении, выберите в панели инструментов нужную вам часть.

Какой вариант разбора выбрать?

Омонимы — это слова одинаковые по написанию, но разные по значению, такие слова могут попасться в предложении и программа не может определить какой смысл несет слово. Здесь нужно выбрать подходящей разбор слова в предложение, смотрите по контексту.

Для этого вам помогут морфологические признаки слова, чтобы их увидеть наведите на слово и в раскрывающемся меню выберите «Все характеристики».

Часть речи сверху слова

Чтобы показывать часть речи сверху слова, включите соответствующею функцию в настройке разбора.

Источник

Подчеркните ряды однородных членов, составьте графически их схемы. ГДЗ. Упр. 120, Русский язык, 10-11 класс, Власенков А.И., Рыбченкова Л.М.

Прочитайте и запишите один из отрывков романа И. Бунина «Жизнь Арсеньева». Подчеркните ряды однородных членов, составьте графически их схемы, обозначьте как члены предложения. Объясните стилистическую роль риторических вопросов.

I. Солнце уже за домом, за садом, пустой, широкий двор в тени а я (совсем, совсем один в мире) лежу на его зелёной холо­де..щей траве глядя в бездонное синее небо как в чьи(то) дивные и родные глаза, в отчее лоно своё.4 Плывёт и круглясь медленно меняет очертания тает в этой вогнутой син..й бездне высокое, высокое белое облако. Ах, какая томящая красота! Сесть бы на это облако и плыть, плыть на нём в этой жуткой высоте, в поднебесн..м простор. (в)близости с Богом и белокрыл..ми ангелами, об..тающими где-то там, в этом горнем мире! Вот я за усадьбой, в поле. Вечер как будто всё тот(же) — только тут ещё блещ..т низкое солнце — и всё так(же) одинок я в мир.. . Вокруг меня куда н.. кинь взгляд кол..систые ржи овсы, а в них, в густой чащ.. скл..нённых стеблей, — затаённая жизнь пер..пелов. Сейчас они ещё молчат, да и всё молчит, только порой загудит, угрюмо зажужжит запутавш..йся в колосьях хлебный рыж..й жуч..к. Я освобождаю его и с жадностью, с уд..в­леньем разгляд..ваю: что это такое кто он, этот рыж..й жук, где он живёт куда и (за)чем летел что он думает и чувствует? Он сердит, серьёз..н: возится в пальцах, шуршит жёсткими надкрыль..ми, из(под) которых выпущ..но что(то) тончайшее, палевое, — и вдруг щитки этих надкрыл..й разделяются, рас­крываются палевое тоже распускается, — и как изящно! — и жук подымается в воздух гудя уже с удовольствием с облегчен..- ем, и (на)всегда покидает меня теряется в небе обог..щая меня новым чувством: оставляя во мне грусть разлуки.
II. А не то вижу я себя в доме, и опять в летн..й вечер, и опять (в)одиноч..стве. Солнце скрылось за притихший сад покинуло пустой зал пустую гостиную где оно радостно бл..стало весь день: теперь только последний луч одиноко красне..т в углу на п..ркете, меж высоких нож..к какого-то старинного столика, — и, Боже, как мучительна его без­молвная и п..чальная прелесть! А поз(?)ним вечером когда сад уже чернел за окнами всей своей таинственной ночной чернотой а я лежал в тёмной спальн.. в своей детской кроватке всё глядела на меня в окно с высоты, какая-то тихая звезда. Что надо было ей от меня Что она мне без слов говорила куда звала о чём напом..нала.

Источник

Вблизи сада солнце скрылось

На даче

Вечером на поляне около сада Примо играли в крокет.
Солнце скрылось в густую чащу леса за поляной, и лес темнел на шафрановом фоне заката. Воздух был сухой и теплый, даже душный. Около играющих стояли знакомые и незнакомые барышни и студенты; потом они разбрелись, и зрителями остались маленькие гимназисты. Их очень занимал непрекращающийся спор между Гришей и Игнатием.
— А я тебе говорю, что ты ее убил! — азартно кричал Игнатий, стоя перед Гришей. — Я стоял вот здесь, — продолжал он, все более волнуясь, отбегая и стукая молотком по тому мосту, где стоял, — я стоял вот на этом самом месте и отлично видел, как шар Марьи Ивановны коснулся фока!
На толстого Игнатия в широком, мешковатом костюме из чесучи было смешно смотреть. Он неуклюже бегал среди дужек и поминутно снимал соломенную шляпу, обтирая платком круглую, коротко остриженную голову и красное лицо.
— Шнурки-то подбери, — презрительно говорил Гриша, указывая Игнатию на мотающиеся завязки его мягких скороходов.
— Игнатик! — пробовала вмешаться Наталья Борисовна, делам страдальческое лицо и смеясь внутренним смехом. — Keep your temper, Sir! [1]
— Оставь, пожалуйста, мама! — огрызался Игнатий. — Это же глупо наконец! Я отлично видел, как шар коснулся фока.
Гриша смотрел на Марью Ивановну и думал, что она сегодня была бы очень хороша, если бы не надела этой красной шелковой кофты, широкие рукава которой она поминутно издергивала и взбивала на плечах.
— Ты слеп, мой милый! — лениво возражал он брату.
— Ты слеп!
— Все равно, я не уступлю.
— И я не уступлю!
— Ты молоток сломаешь.
— Ну и отлично!
— Ничего тут нет отличного.
— Я тебе уже давеча раз уступил, — опять стукая молотком н землю, кричал Игнатий, — ты еще давеча нарушил правила.
— Вечно с правилами!
— Конечно, с правилами! Раз ты их не исполняешь.
В это время к крокету подошел профессор Камарницкий с женой.
— Здрасьте, господа! — сказала Софья Марковна. — Продолжайте, продолжайте, пожалуйста.
Но Грише совестно было продолжать спор. Он отвернулся и сказал:
— Марья Ивановна! Вы должны решить.
Марья Ивановна положило ручку молотка за голову на плечи, взялась за нее руками и, качаясь на носках, ответила детским тоном:
— Я не знаю.
И не то улыбаясь, не то гримасничая, она рассеянно смотрела своими голубыми глазами в небо. Грише страстно захотелось подойти и поцеловать ее в губы. И он машинально ответил:
— В таком случае давай новую партию. Мы считаем себя побежденными.
— Павел! — сказала профессорша. — Будем играть?
Профессор покорно согласился. Все взяли молотки и собрались в одно место. Игнатий обтер лоб платком, бросил на землю шляпу и быстрыми ударами молотка согнал шары к фоку.
— Итак, господа, — крикнул он тоном герольда, — мы играем в следующем порядке: одну партию составляет Павел Антоныч, Софья Марковна и Гриша; вторую — я, мама и Марья Ивановна. Гриша, мы начинаем: согласен?
— Согласен, согласен.
Широко шагая, Игнатий торжественно подошел к фоку, отставил левую ногу.
— Господа, начинаю! — крикнул он и ударил в шар. Шар прошел дужку, стукнулся о проволоку второй и наискось проскочил третью.
— Вот это удар! — восторженно завопил Игнатий, любуясь, как шар волчком завертелся на одном месте.
А через минуту он уже снова раздраженно кричал на всю поляну:
— Если ты, мама, не умеешь играть — брось! Это глупо наконец! Не умеет даже крокировать!
— Да ведь нога же соскользнула!
И, улыбаясь, Наталья Борисовна снова приподняла край юбки, неумело поставила ботинку на шар, сильно размахнулась, но молоток боком стукнул ее по ноге и выскользнул из рук.
— Не могу сегодня. — выговорила она, трясясь от смеха, и отошла в сторону.
Зараженная этим смехом, Марья Ивановна принялась хохотать как помешанная.
— Сначала, сначала! — кричала она, бегая за шарами и раскидывая их в разные стороны.
Игнатий в отчаянии поднял плечи, покраснел и сделал ужасное лицо.
— Это черт знает что такое! — воскликнул он басом и, не выдержав, сам расхохотался.
Подъехал еще знакомый — адвокат Викентьев. У него всюду были знакомые, и в городе, с извозчичьей пролетки (пешего его трудно было себе представить) он широко и приветливо размахивал шляпой чуть не каждому встречному. Всюду он держал себя как дома, всюду напевал отрывки оперных арий с мягким удальством итальянского тенора и считал себя общим любимцем.
— Стой, стой! — закричал он извозчику, соскакивая с пролетки, и быстро, покачиваясь, пошел к крокету. Это был человек небольшого роста, кругленький, с маленькими ногами и руками. Называя себя «верным шестидесятником», он небрежно повязывал галстук, не стриг своих серых, мягких волос и часто закидывал их назад. Матовое его лицо было моложаво и неприятно.
— Наталья Борисовна! — крикнул он, махая на себя шляпой. — Благоверного вашего лицезрел!
— Где? — спросила Наталья Борисовна, идя к нему навстречу.
— В городе-с. — Викентьев быстро поцеловал у ней руку, оглянулся. — Да-с, на стогнах града. Оказывается, он вернулся еще вчера, «выпимши малость». Здравствуйте, барышня. Мое почтение, Софья Марковна.
Он пожал всем руки и опять оглянулся:
— Коллеге почтение! Давно изволили пожаловать?
— Только сегодня, — сказала Наталья Борисовна. — Да вы откуда, Александр Иванович?
Викентьев махнул рукой и вздохнул.
— И в городе был и за городом был. у одного почтенного отца семейства. Ну что же? Я вам помешал? Примите меня в заморскую игру. Хотя по правде, я голоден, как сорок тысяч братьев Фридрихов.
Но играть было уже поздно. Сумрак мягко синел в парке, и над вершинами дубов показывались серебряные звезды. Хор молодых голосов запел где-то далеко протяжную малороссийскую песню, и Викентьев стал тихонько подтягивать:

— Отчего это, — сказал он, — когда поют хорошую песню, становится кого-то жалко и совсем не знаешь, горя или радости хочется. Пойдемте гулять, господа! В такую ночь пади жить только природой.
Пошли смотреть на долину, в сторону, противоположную мельнице Каменского, — туда, где видны были огни города; полежали на скате, непринужденно, по- дачному, снявши шляпы. Синяя темнота все сгущалась от востока над долиной. Прошел за рекою поезд, и долго слышен был его отдаленный шум. Потом все затихло. Город на горизонте роился бледными огнями, а из парка доносилась то та, то другая печальная песня.
— Славно! — сказал Викентьев. — Люблю я эту самую природу, люблю, грешным делом, полежать вот так на травке, но. «камергер редко наслаждается природой». Право, иной раз хочется стать рыбаком, бродягой или хоть толстовцем. вроде вашего новоявленного отца Каменского. Кстати, он еще тут обретается?
Гриша насторожился.
— Да, — ответила Наталья Борисовна. — Обещался сегодня быть у нас.
— Вот как! — сказала Софья Марковна. — Это интересно. Павел, пойдем к Наталье Борисовне?
Профессор, запинаясь, отказался:
— Нет, ты, уж будь добра, иди одна; мне он не интересен, да и надо вовремя лечь в постель.
— Да, он не интересен, — подтвердил Викентьев. — Я с ним встречался. Говорит как по писаному, но все это не ново и хорошо только на словах. «Нельзя объять необъятного». Да и сам Лев Николаевич-то, кажется, уж соскучился забавляться.
Заговорили о том, что влияние Толстого проходит, что Толстой велик как романист и слаб как философ, что он умеет только отрицать и ничего не дает положительного. Гриша внимательно слушал. Слова Викентьева заставили его задуматься.
«Болван! — думал он про Викентьева. — Но это-то, пожалуй, отчасти и правда. Не ново-то не ново. »
Посидели еще, не зная, что делать. Всем было хорошо, но все чего-то ждали. И когда Наталья Борисовна сказала, что хочется чаю, поднялись очень живо, словно исполнили обязанность.
У крыльца профессор и Викентьев откланялись. Остальные вошли в дом. В сумраке на балконе кто-то медленно поднялся со стула.
— Здравствуйте! — сказал приятный важный голос.
— Ах, это вы, Алексей Александрович! — воскликнула Наталья Борисовна, дружески пожимая ему руку. Очень, очень рада вас видеть. Что же это Гарпина не зажгла вам лампы?
— Они у Петра Алексеевича.
— Разве он приехал?
— Да, мы уже беседовали с ним. Он пошел в кабинет обливать голову водою.
Наталья Борисовна покраснела. «Ах, боже мой, как нарочно!» — подумала она, но тотчас же весело сказала:

— Ну, господа, вы незнакомы? Знакомьтесь, знакомьтесь, пожалуйста.

Источник