Веркин эдуард осеннее солнце
– Вот и еще год прошел. Мы расстаемся… Ненадолго. Ведь время скоротечно, думаю, многие из вас это уже поняли. Через три месяца вы вернетесь в школу. Но вы… вы вернетесь немного другими людьми…
Нина Викторовна – наша классная руководительница, русский-литература-драмкружок. Наверное, поэтому она любит искренние напутственные речи и долгие проводы, в конце каждой четверти прощается с нами так, словно мы улетаем на Луну. Хорошо хоть за руку по очереди не держит и питание в тюбиках не выдает. А конец учебного года – особенный повод, к нему припасены самые душевные и проникновенные слова о рубежах, порогах и далях.
– …Запомните это лето. Запомните июнь с его зеленью, синие дали и жару июля и золото августа, его последние и прозрачные дни перед порогом…
Нина Викторовна рассказывала, как у нее всегда щемило сердце в конце августа, когда каникулы заканчивались, и вот-вот должен был начаться учебный год. А я думал, что хорошо бы поскорее свалить. Последний день последним днем, но мама просила купить кофе, а Нина Викторовна, похоже, хорошо подготовилась.
– … И на рубеже нового учебного вспомните себя три месяца назад, вспомните сегодняшний день – и вы увидите…
Тут я немного запутался, кто в каком послезавтре должен куда посмотреть, и заскучал, а Нина Викторовна сделала паузу, набирая форсажа перед заходом на новый лирический вираж, но тут, к счастью, поперек кабинета прогудела крупная зеленая муха. Вдохновение Нины Викторовны погасло.
– А теперь… – вздохнула Нина Викторовна. – А теперь каникулы…
Все заорали. Все вскочили. Кинулись к дверям, опрокидывая стулья. А я, поскольку сидел ближе всех к двери, оказался в гардеробе первым.
На первом этаже в фойе школы плавали разноцветные воздушные шарики, видимо, родительский комитет организовал из оставшихся средств. Малышня шарики ловила, старшеклассники не обращали внимания.
Наш восьмой класс «А» отпустили чуть раньше, мы успели одеться и выкатились на школьное крыльцо. Городские разбирались по домам, монтажники и село дожидались автобусов. Солнце жарило, я свернул куртку и засунул в рюкзак. До звонка оставалось десять минут, я прикидывал – успею ли сбегать до магазина? Я почти решился, но тут из школы появилась Шнырова с красным шариком и неприятным выражением лица.
Шнырова не поздоровалась, спустилась с лестницы, уселась на вкопанную покрышку и вытянула ноги.
Через минуту показалась и Дрондина. Тоже с шариком, но в настроении хорошем.
– Привет, Васькин! – улыбнулась Дрондина. – Ты учебники сдал?
– Нам в сентябре разрешили…
– Отлично! Я у тебя возьму на лето?
– Хочу посмотреть заранее, у меня с математикой плохо, сам знаешь, если пораньше проработать, то потом легче…
Затрындел звонок, на ступени высыпались школьники с шариками. Звонок не обрывался, последний звонок традиционно длинный, пока уши не заложит, минут пять.
К крыльцу пришвартовался желтый школьный автобус, стали грузиться. На желтом автобусе ездит село, монтажники на синем. Монтажники – потому, что они живут в поселке Монтажном, это от Никольского к северу. Село – потому что к югу, в селах и деревнях, разбросанных вдоль Сунжи. Я, Шнырова и Дрондина –село.
Я расположился как обычно, на десятом месте, Шнырова села рядом с водителем, спугнув с места третьеклассника из Каменки, а Дрондина пробралась в корму.
– Отъезжаем, – объявил водитель, когда автобус заполнился. – Двери закрываются.
В последний момент в автобус заскочил Колесов, огляделся, свалился рядом со мной. Сам Колесов вообще-то в Никольском живет, странно, куда он потащился…
– К деду надо заехать, – пояснил Колесов. – В Коммунар. Передать ему пирожки, мотоцикл и вставную челюсть…
– А как же тогда твоя мама? – поинтересовалась Шнырова. – Чем она орехи грызть будет?
Колесов привстал, было, но я его поймал.
– Это же Шнырова, – сказал я. – Она всегда такая.
Колесов поморщился, но со Шныровой связываться не стал. Все знали, как на Новый Год она подралась со старшеклассником из-за подарков под елкой.
Автобус тронулся. Я оглянулся на школу.
У нас хорошая школа, лучшая в Никольском. Маленькая, учеников немного, городских меньше половины, остальные с окрестностей.
Как я, Шнырова и Дрондина.
– Колесов, тебя в деревню списали? – спросила Шнырова. – Свинопасом будешь?
Колесов не стал связываться второй раз. Автобус вырулил со двора, мимо «Сельхозхимии», выехал за город.
Сегодня День защиты детей, день раздачи дневников и день Дрондиной.
С Днем Защиты все понятно, с дневниками тоже, про день Дрондиной поясню. Неделя у нас строго поделена, день я дружу с Дрондиной, день со Шныровой, так до воскресенья и чередуюсь, в воскресенье мне выходной.
Шнырова и Дрондина чрезвычайно непохожи друг на друга, особенно издалека. Да и вблизи. Причем, видна немалая работа, проделанная каждой для закрепления отличий. У Шныровой низкая челка, у Дрондиной крысиные косички. У Шныровой еще в апреле щедро выскочили веснушки, Дрондина в марте проколола уши и теперь носит серьги-сердечки с розовыми камнями. Да и вообще любит розовое, куртка у нее розовая. А глаза серые. У Шныровой глаза зеленые. Чтобы было еще зеленее, она носит зеленые очки, чтобы было окончательно зелено – зеленую куртку. Издали я их так и отличаю, зеленая куртка – Шнырова, розовая – Дрондина. А еще Дрондина толще и щекастее, а у Шныровой длинные ноги, отчего она заметно выше.
Дрондина любит ездить на последних сидениях, Шнырова всегда впереди, и если через дорогу скачет заяц, то Шнырова орет «Заяц. ». Один раз рулил водитель на подмене, Шнырова заорала «Заяц. », непривычный шофер дернулся со страху, чуть в канаву не срулили.
В тот день так и ехали, Дрондина в розовом неловко ловила проснувшихся слепней, ползающих под потолком. Шнырова в зеленом настырно пинала инструментальный ящик под передними сидениями.
Дорога задралась в гору, двигатель завизжал.
– Подшипник, – пояснил Колесов. – Помпа накроется скоро…
Колесов стал рассказывать про их новую машину, «киа», ровная тачка, но помпа слегонца сопливит, я не очень слушал, смотрел в окно. Закрывал
Источник
Веркин эдуард осеннее солнце
– Вот и еще год прошел. Мы расстаемся… Ненадолго. Ведь время скоротечно, думаю, многие из вас это уже поняли. Через три месяца вы вернетесь в школу. Но вы… вы вернетесь немного другими людьми…
Нина Викторовна – наша классная руководительница, русский-литература-драмкружок. Наверное, поэтому она любит искренние напутственные речи и долгие проводы, в конце каждой четверти прощается с нами так, словно мы улетаем на Луну. Хорошо хоть за руку по очереди не держит и питание в тюбиках не выдает. А конец учебного года – особенный повод, к нему припасены самые душевные и проникновенные слова о рубежах, порогах и далях.
– …Запомните это лето. Запомните июнь с его зеленью, синие дали и жару июля и золото августа, его последние и прозрачные дни перед порогом…
Нина Викторовна рассказывала, как у нее всегда щемило сердце в конце августа, когда каникулы заканчивались, и вот-вот должен был начаться учебный год. А я думал, что хорошо бы поскорее свалить. Последний день последним днем, но мама просила купить кофе, а Нина Викторовна, похоже, хорошо подготовилась.
– … И на рубеже нового учебного вспомните себя три месяца назад, вспомните сегодняшний день – и вы увидите…
Тут я немного запутался, кто в каком послезавтре должен куда посмотреть, и заскучал, а Нина Викторовна сделала паузу, набирая форсажа перед заходом на новый лирический вираж, но тут, к счастью, поперек кабинета прогудела крупная зеленая муха. Вдохновение Нины Викторовны погасло.
– А теперь… – вздохнула Нина Викторовна. – А теперь каникулы…
Все заорали. Все вскочили. Кинулись к дверям, опрокидывая стулья. А я, поскольку сидел ближе всех к двери, оказался в гардеробе первым.
На первом этаже в фойе школы плавали разноцветные воздушные шарики, видимо, родительский комитет организовал из оставшихся средств. Малышня шарики ловила, старшеклассники не обращали внимания.
Наш восьмой класс «А» отпустили чуть раньше, мы успели одеться и выкатились на школьное крыльцо. Городские разбирались по домам, монтажники и село дожидались автобусов. Солнце жарило, я свернул куртку и засунул в рюкзак. До звонка оставалось десять минут, я прикидывал – успею ли сбегать до магазина? Я почти решился, но тут из школы появилась Шнырова с красным шариком и неприятным выражением лица.
Шнырова не поздоровалась, спустилась с лестницы, уселась на вкопанную покрышку и вытянула ноги.
Через минуту показалась и Дрондина. Тоже с шариком, но в настроении хорошем.
– Привет, Васькин! – улыбнулась Дрондина. – Ты учебники сдал?
– Нам в сентябре разрешили…
– Отлично! Я у тебя возьму на лето?
– Хочу посмотреть заранее, у меня с математикой плохо, сам знаешь, если пораньше проработать, то потом легче…
Затрындел звонок, на ступени высыпались школьники с шариками. Звонок не обрывался, последний звонок традиционно длинный, пока уши не заложит, минут пять.
К крыльцу пришвартовался желтый школьный автобус, стали грузиться. На желтом автобусе ездит село, монтажники на синем. Монтажники – потому, что они живут в поселке Монтажном, это от Никольского к северу. Село – потому что к югу, в селах и деревнях, разбросанных вдоль Сунжи. Я, Шнырова и Дрондина –село.
Я расположился как обычно, на десятом месте, Шнырова села рядом с водителем, спугнув с места третьеклассника из Каменки, а Дрондина пробралась в корму.
– Отъезжаем, – объявил водитель, когда автобус заполнился. – Двери закрываются.
В последний момент в автобус заскочил Колесов, огляделся, свалился рядом со мной. Сам Колесов вообще-то в Никольском живет, странно, куда он потащился…
– К деду надо заехать, – пояснил Колесов. – В Коммунар. Передать ему пирожки, мотоцикл и вставную челюсть…
– А как же тогда твоя мама? – поинтересовалась Шнырова. – Чем она орехи грызть будет?
Колесов привстал, было, но я его поймал.
– Это же Шнырова, – сказал я. – Она всегда такая.
Колесов поморщился, но со Шныровой связываться не стал. Все знали, как на Новый Год она подралась со старшеклассником из-за подарков под елкой.
Автобус тронулся. Я оглянулся на школу.
У нас хорошая школа, лучшая в Никольском. Маленькая, учеников немного, городских меньше половины, остальные с окрестностей.
Как я, Шнырова и Дрондина.
– Колесов, тебя в деревню списали? – спросила Шнырова. – Свинопасом будешь?
Колесов не стал связываться второй раз. Автобус вырулил со двора, мимо «Сельхозхимии», выехал за город.
Сегодня День защиты детей, день раздачи дневников и день Дрондиной.
С Днем Защиты все понятно, с дневниками тоже, про день Дрондиной поясню. Неделя у нас строго поделена, день я дружу с Дрондиной, день со Шныровой, так до воскресенья и чередуюсь, в воскресенье мне выходной.
Шнырова и Дрондина чрезвычайно непохожи друг на друга, особенно издалека. Да и вблизи. Причем, видна немалая работа, проделанная каждой для закрепления отличий. У Шныровой низкая челка, у Дрондиной крысиные косички. У Шныровой еще в апреле щедро выскочили веснушки, Дрондина в марте проколола уши и теперь носит серьги-сердечки с розовыми камнями. Да и вообще любит розовое, куртка у нее розовая. А глаза серые. У Шныровой глаза зеленые. Чтобы было еще зеленее, она носит зеленые очки, чтобы было окончательно зелено – зеленую куртку. Издали я их так и отличаю, зеленая куртка – Шнырова, розовая – Дрондина. А еще Дрондина толще и щекастее, а у Шныровой длинные ноги, отчего она заметно выше.
Дрондина любит ездить на последних сидениях, Шнырова всегда впереди, и если через дорогу скачет заяц, то Шнырова орет «Заяц. ». Один раз рулил водитель на подмене, Шнырова заорала «Заяц. », непривычный шофер дернулся со страху, чуть в канаву не срулили.
В тот день так и ехали, Дрондина в розовом неловко ловила проснувшихся слепней, ползающих под потолком. Шнырова в зеленом настырно пинала инструментальный ящик под передними сидениями.
Дорога задралась в гору, двигатель завизжал.
– Подшипник, – пояснил Колесов. – Помпа накроется скоро…
Колесов стал рассказывать про их новую машину, «киа», ровная тачка, но помпа слегонца сопливит, я не очень слушал, смотрел в окно. Закрывал
Источник
Эдуард Веркин «Осеннее солнце»
Осеннее солнце
Повесть, 2021 год
Язык написания: русский
- Жанры/поджанры: Реализм
- Общие характеристики: Психологическое | Социальное | Ироническое | Семейно-бытовое
- Место действия: Наш мир (Земля)( Россия/СССР/Русь )
- Время действия: 21 век
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя | Спорт, культура и досуг
- Линейность сюжета: Линейный с экскурсами
- Возраст читателя: Любой
Сегодня день Наташи Дрондиной, завтра день Саши Шныровой — так проводит лето восьмиклассник Васькин по прозвищу Граф из деревни Туманный Лог. Отсюда разъехались почти все жители, осталось лишь три семьи, так что приходится дружить с враждующими девчонками по очереди. С одинаковым рвением подростки ссорятся и мирятся, исследуют окрестности и выдумывают легенды, трудятся и валяют дурака. Повествование о деревенских каникулах приправлено узнаваемым авторским юмором. Но с каждой страницей возрастает безотчетная тревога, как будто не лето подходит к концу, а мир — такой, каким мы его знаем. Как будто это лето — последнее.
Награды и премии:
| лауреат | Книгуру, 10 сезон (2019 г.) // . 1-е место |
poxabich, 19 марта 2021 г.
Я немного внесу мрачности в светлое восприятие повести. Кто-то из критиков определил ее, как описание «изгнания из Рая». На мой взгляд, это скорее напоминает иное. То, о чем иронизировал Пелевин в «Вести из Непала» или был серьезен Логинов в «Свет в оконце». Произведение, в котором не просто описывается «Крах семьи, частной собственности и государства», как писал критик в «Коммерсанте», а посмертное восприятие конкретного человека.
Умирает деревня, постепенно растворяясь в тумане. Растворяется мир в глазах рассказчика. Все потихоньку уходит во мглу, исчезает.
При этом печали нет. За порогом, возможно ждут другие истории.
Может быть я ошибаюсь, но история вполне в традиции Веркина. И она ненамного веселее «Остров Сахалин».
sergej210477, 5 марта 2021 г.
Типичная для данного автора повесть про подростков и для подростков.
Просто, маленький кусочек жизни. Летние каникулы в деревне.
Не соглашусь с предыдущими отзывами, что повесть «унылая». Нет, в этот раз, Э. Веркин полон оптимизма.
Рассказ о том, как существуют люди в глухой провинции. Тема, характерная для данного писателя. Опять все тоже, что и в «Мертвеце», «Друге-апереле», «Герде». Герой живет в настоящей «заднице мира», деревне, в которой остались три семьи. Работы нет, дороги смыло дождями, электричество кончилось. Полный пиз. ц, если сказать по-русски. Но, на мое удивление, произведение получилось бодренькое! Светлое. Не почувствовал я уныния. Главный герой, Ваня Васькин, ничуть не огорчён таким существованием. Он любит свой посёлок Туманный Лог, ему там не скучно. И, парень полон надежд оживить эту давно уже мертвую деревню.
Ну и приключения героя, его дружба с двумя девочками-соседками — описано все с присущим автору искрометным юмором, не злой иронией, приятной сатирой. Поэтому — читается легко и интересно.
Допустим, прочитал «Друг-апрель», остаётся щемящее чувство уныния, печали, безысходности. Здесь, после финала — оттенок легкой грусти. Да, как «Осеннее солнце», каникулы заканчиваются, скоро в школу. Чуть-чуть печально, но, впереди много всего нового и интересного. Ну, кончилось детство, «кончилась» и деревня. Жизнь продолжается, и в городе живут люди, а о тех каникулах будет приятно вспомнить, с чувством ностальгии.
Произведение без всякой мистики, хотя, при чтении есть некое ощущение, что, вот-вот, что-то произойдёт, странное и таинственное. Но, не происходит. Может быть, это и к лучшему, сказки не получилось.
Отличная подростковая повесть. Впрочем, и взрослым приятно вспомнить своё детство. Наверное, почти у каждого, когда-то, было «такое лето», проведённое в деревне, «у бабушки». Да, старики умерли, деревни заброшены, но, вспомнить — приятно. Вот, Э. Веркин легко и непринужденно заставляет это сделать.
genametr, 1 марта 2021 г.
Тут приходит на память анекдот про доктора который осматривает больного и все время приговаривает: «хорошо, хорошо. »
— Доктор, да чего ж хорошего?! — спрашивает пациент.
— Хорошо что у меня этого нет.
Так и с «певцом уныния» — надо мыслить позитивно )) Из школьных преподавателей вообще редко получаются жизнерадостные авторы, вот хоть того же Кинга вспомнить. Что до Веркина так поглядим. Раньше его книги не вызывали желания повеситься несмотря на тоскливый быт заедающий героев. В этот раз я думаю тоже не все так страшно.
upd Пожалуй соглашусь с предыдущим оратором. В повести и правда ничего не происходит. Раньше у Веркина был налет мистики который придавал готичность всей этой серости и безнадеге. Но не в этот раз. Теперь Веркин «твердо встал на путь исправления» и заделался в прозаики. Как те два персонажа из ХСМ которых он когда-то высмеивал. Впрочем, кому мистика только мешала, такой Веркин может понравится даже больше. А мне вот жаль что писатель покинул Страну Мечты.
skein, 12 февраля 2021 г.
Веркин вообще певец уныния, но здесь он переплюнул себя самого. И хотя в повести ничего реально страшного не происходит (строго говоря, в ней вообще ничего не происходит), картинка получается, как сказал другой писатель, такая, что остаётся лишь пририсовать сбоку осину и на ней повеситься. Невероятно красивый и щемяще печальный пейзаж последней осени перед зимой, которая никогда не кончится. А Веркина я больше не читаю, несмотря на весь его талант. Жизнь и без того грустная штука.
Источник