Принимаю бой (1963-1965)
Регистрация >>
В голосовании могут принимать участие только зарегистрированные посетители сайта.
Если вы уже зарегистрированы — Войдите.
Вы хотите зарегистрироваться?
тексты песен
Юлия Друнина «На кургане» (музыка Андрея Петрова)
Пахнет летом, пахнет мятой,
И над Волгой расстилается туман…
В час свиданий, в час заката
Приходи, мой дорогой, на курган.
Над курганом ураганом,
Все сметая, война пронеслась.
Здесь солдаты умирали,
Заслоняя сердцем нас.
У подножья обелиска
В карауле молодые деревца…
Сядем рядом, сядем близко,
Так, чтоб слышать друг друга сердца.
Мне милее и дороже
Человека нигде не сыскать.
Разве может, нет, не может
Сердце здесь, на кургане, солгать.
Источник
Сергей Есенин. Коломенская грусть
Сергей Александрович Есенин (1895–1925) — наш рязанский сосед, бывал в Коломне проездом; точные даты посещений неизвестны. Кроме стихотворения из цикла «Преображение», наш город упоминается ещё в ранней поэме «Песнь о Евпатии Коловрате».
Сергей Есенин — классик русской литературы ХХ века, оказавший значительное влияние на развитие отечественной лирики. В пору Серебряного века поначалу развивался в круге «новокрестьянских» поэтов, претендовавших на особое место в литературе, но быстро осознав проблематику современного, уже машинного мира, стал одним из самых глубоких выразителей драмы народнопоэтического сознания (не только крестьянского) в условиях «железного Миргорода», унифицирующий цивилизации.
Обстоятельства смерти Есенина в ленинградской гостинице так и не получили убедительного объяснения и не сводятся к версии о самоубийстве.
* * *
О пашни, пашни, пашни,
Коломенская грусть.
На сердце день вчерашний,
А в сердце светит Русь.
Как птицы, свищут вёрсты
Из-под копыт коня.
И брызжет солнце горстью
Свой дождик на меня.
О край разливов грозных
И тихих вешних сил,
Здесь по заре и звёздам
Я школу проходил.
И мыслил и читал я
По библии ветров,
И пас со мной Исайя
Моих златых коров.
1918
* * *
Задымился вечер, дремлет кот на брусе,
Кто-то помолился: «Господи Исусе».
Полыхают зори, курятся туманы,
Над резным окошком занавес багряный.
Вьются паутины с золотой повети,
Где-то мышь скребётся в затворённой клети…
У лесной поляны — в свяслах копны хлеба,
Ели, словно копья, уперлися в небо.
Закадили дымом под росою рощи…
В сердце почивают тишина и мощи.
1912
Королева
Пряный вечер. Гаснут зори.
По траве ползёт туман.
У плетня на косогоре
Забелел твой сарафан.
В чарах звёздного напева
Обомлели тополя.
Знаю, ждёшь ты, королева,
Молодого короля.
Коромыслом серп двурогий
Плавно по небу скользит.
Там, за рощей, по дороге
Раздаётся звон копыт.
Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезёт тебя он смело
В чужедальни города.
Пряный вечер. Гаснут зори.
Слышен чёткий храп коня.
Ах, постой на косогоре
Королевой у плетня.
* * *
Шёл Господь пытать людей в любови,
Выходил он нищим на кулижку.
Старый дед на пне сухом, в дуброве,
Жмакал дёснами зачерствелую пышку.
Увидал дед нищего дорогой,
На тропинке, с клюшкою железной,
И подумал: «Вишь, какой убогой —
Знать, от голода качается, болезный».
Подошёл Господь, скрывая скорбь и муку:
Видно, мол, сердца их не разбудишь…
И сказал старик, протягивая руку:
«На, пожуй… маленько крепче будешь».
1914
* * *
Гаснут красные крылья заката,
Тихо дремлют в тумане плетни.
Не тоскуй, моя белая хата,
Что опять мы одни и одни.
Чистит месяц в соломенной крыше
Обоймённые синью рога.
Не пошёл я за ней и не вышел
Провожать за глухие стога.
Знаю, годы тревогу заглушат.
Эта боль, как и годы, пройдёт.
И уста, и невинную душу
Для другого она бережёт.
Не силён тот, кто радости просит,
Только гордые в силе живут.
А другой изомнёт и забросит,
Как изъеденный сырью хомут.
Не с тоски я судьбы поджидаю,
Будет злобно крутить пороша;.
И придёт она к нашему краю
Обогреть своего малыша.
Снимет шубу и шали развяжет,
Примостится со мной у огня.
И спокойно и ласково скажет,
Что ребёнок похож на меня.
* * *
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зёрна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах мёда от невинных рук.
В тихий час, когда заря на крыше,
Как котёнок, моет лапкой рот,
Говор кроткий о тебе я слышу
Водяных поющих с ветром сот.
Пусть порой мне шепчет синий вечер,
Что была ты песня и мечта,
Всё ж, кто выдумал твой гибкий стан и плечи —
К светлой тайне приложил уста.
Не бродить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
* * *
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
Я сегодня увидел в пуще
След широких колёс на лугу.
Треплет ветер под облачной кущей
Золотую его дугу.
На рассвете он завтра промчится,
Шапку-месяц пригнув под кустом,
И игриво взмахнёт кобылица
Над равниною красным хвостом.
Разбуди меня завтра рано,
Засвети в нашей горнице свет.
Говорят, что я скоро стану
Знаменитый русский поэт.
Воспою я тебя и гостя,
Нашу печь, петуха и кров…
И на песни мои прольётся
Молоко твоих рыжих коров.
1917
* * *
Где ты, где ты, отчий дом,
Гревший спину под бугром?
Синий, синий мой цветок,
Неприхоженный песок.
Где ты, где ты, отчий дом?
За рекой поёт петух.
Там стада стерёг пастух,
И светились из воды
Три далёкие звезды.
За рекой поёт петух.
Время — мельница с крылом —
Опускает за селом
Месяц маятником в рожь
Лить часов незримый дождь.
Время — мельница с крылом.
Этот дождик с сонмом стрел
В тучах дом мой завертел,
Синий подкосил цветок,
Золотой примял песок,
Этот дождик с сонмом стрел.
1917
* * *
Вот оно, глупое счастье
С белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным
Плавает тихий закат.
Здравствуй, златое затишье,
С тенью берёзы в воде!
Галочья стая на крыше
Служит вечерню звезде.
Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветёт,
Нежная девушка в белом
Нежную песню поёт.
Стелется синею рясой
С поля ночной холодок…
Глупое, милое счастье,
Свежая розовость щёк!
1918
Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берёз.
Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.
На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарёю пролитый,
Соберёт его чёрная горсть.
Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.
Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
* * *
Мир таинственный, мир мой древний,
Ты, как ветер, затих и присел.
Вот сдавили за шею деревню
Каменные руки шоссе.
Так испуганно в снежную выбель
Заметалась звенящая жуть.
Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
Я навстречу к тебе выхожу!
Город, город! ты в схватке жестокой
Окрестил нас как падаль и мразь.
Стынет поле в тоске волоокой,
Телеграфными столбами давясь.
Жилист мускул у дьявольской выи,
И легка ей чугунная гать.
Ну, да что же? Ведь нам не впервые
И расшатываться и пропадать.
Пусть для сердца тягуче колко,
Это песня звериных прав.
…Так охотники травят волка,
Зажимая в тиски облав.
Зверь припал… и из пасмурных недр
Кто-то спустит сейчас курки…
Вдруг прыжок… и двуногого недруга
Раздирают на части клыки.
О, привет тебе, зверь мой любимый!
Ты не даром даёшься ножу!
Как и ты — я, отвсюду гонимый,
Средь железных врагов прохожу.
Как и ты — я всегда наготове,
И хоть слышу победный рожок,
Но отпробует вражеской крови
Мой последний, смертельный прыжок.
И пускай я на рыхлую выбель
Упаду и зароюсь в снегу…
Всё же песню отмщенья за гибель
Пропоют мне на том берегу.
Источник
Стихи разных лет 9
Меня особенно волнует
Последний поздний листопад,
Когда холодный ветер дует
И листья по ветру летят.
Люблю без цели я слоняться
По опустевшим берегам,
Следя, как листья суетятся,
Кружась и падая к ногам.
Есть удивительное что-то,
По крайней мере для меня,
В кругах прощального полёта
И в этих блеклых красках дня.
Над кручей рощица раздета.
Кругом такой унылый вид!
Но почему ж тогда всё это
Так освежает и бодрит?
Вот и осень
Ветер ветку клонит,
И тревожно стало так в груди,
Оттого ль, что ты меня не понял,
Оттого ль, что часто льют дожди.
Но когда порою глянет солнце
И в саду затихнет листьев дрожь,
Сердце снова радостно забьётся,
Будто ты меня опять зовёшь.
Мокрый сад глядит не так уныло,
И внушаю я себе самой:
Не грусти, что осень наступила —
И она бывает золотой.
Таинственно слияние природы
С моей душой. Вчера из-за погоды
Я ликовал, бродя среди берёз,
И надо мной подшучивал мороз.
И я шутил над непорочным снегом,
И стал как будто странным человеком.
Но так легко мне думалось и пелось,
И сделать людям доброе хотелось.
А нынче всё не так и всё не то:
Обвисло на плечах моих пальто.
Такая под ногами слякоть,
Что даже дуб, и тот готов заплакать.
Не думается мне и не поётся,
Во мне всё глухо, как на дне колодца,
Где ни один не шевельнётся звук.
Так тягостно, когда ты к жизни глух.
Первых встреч застенчивые ночи
Отмерцали в сумраке полей.
И чем реже встречи и короче,
Тем тревога чаще и сильней.
Кажется, что даже я ревную.
Ревность, говорят, слепа и зла.
Подскажи, где взять любовь такую,
Чтоб она без ревности жила?
Все глядят на тебя, как на диво.
Ты и вправду собой хороша.
По каким ты дорогам ходила,
Где ты брови такие нашла?
Не сравню тебя с песенной павой,
Но становится сердцу теплей
От походки твоей величавой
И от гордой осанки твоей.
За работу возьмёшься — отдашь ты
Ей с открытой душою себя.
Не случайно старается каждый
Ни на шаг не отстать от тебя.
Где ты руки нашла золотые,
Чистый пламень души молодой?
А налгали, что будто в России
Люди стали бедней красотой.
Удивительно, правда же?
Как лет двадцать назад,
Всё звенят и звенят.
Будто вовсе и не было
Ни разлук и ни ссор
И того, что усталостью
Притушило твой взор.
Будто нас и не трогали
Ни дожди, ни ветра
И ничуть не прибавилось
В волосах серебра.
Будто годы и горести
Будто стала сегодня лишь
Ты окно занавесила,
И на столике рядышком,
Как лет двадцать назад,
Всё звенят и звенят.
Забор
Нас разделял забор дощатый.
Он плотный и высокий был.
Я в нём умышленно лопатой
Однажды доску проломил.
И часто к этому пролому
Таскал то вишни, то цветы.
Я знал дела твои по дому
И знал, о чём мечтала ты.
Но всё ж забор скрывал от взора
И твой покой, и непокой.
Я не заметил за забором,
Как целовал тебя другой.
Года стихают, словно эхо,
И где-то прячутся вдали.
Я уезжал и вновь приехал,
Забор подгнил, его снесли.
Мне скучновато в одиночку.
Ты счастлива. Ты у крыльца
Зовёшь меня взглянуть на дочку
В отсутствие её отца.
Час подходящ для разговора.
Деревья в розовом дыму.
Ты на виду, и нет забора,
Но это. это ни к чему.
К тому же у меня есть дело:
Я вот возьму сейчас топор,
Да и, покуда не стемнело,
Поставлю заново забор.
Женщина
Все умеет: и петь и плясать,
Благородством владеть и коварством.
Все умеет: и шить, и стирать,
И порой управлять государством.
Все умеет: страдать и любить,
Быть судьбою и горькой, и сладкой,
И умеет понятною быть,
Навсегда оставаясь загадкой.
Икона
Если б мог, в пылу душевных сил,
Я б тебя в икону превратил,
Чтоб с доски иль белого холста
Грешная светила красота,
Чтобы век, презревший суету,
На твою молился красоту.
А живую, нежа и любя,
Я б тебя оставил для себя.
Сговорились тучи к ночи,
Столковались над селом.
И пошёл свое ворочать,
Он гулял по мокрым крышам,
Возле труб озоровал.
Только я его не слышал,
Спал, освоив сеновал.
Не от грохота и гула, —
Я проснулся оттого,
Что чуть слышно ты вздохнула
Возле сердца моего.
Твой дивный стан,
Твой нежный голос
Меня давно очаровал.
Но если Бог творил твой образ,
То дьявол тоже не дремал.
Они отчаянно боролись
И над тобой трудились всласть,
Недаром ангельская кротость
Прикрыла дьявольскую страсть.
Одним измучены вопросом,
Они старались наравне,
Но оба-два остались с носом,
Поскольку ты досталась мне.
И я готов твердить всечасно,
И подтверждают зеркала,
Как ты божественно прекрасна
И как ты дьявольски мила!
Прошли девчата тропкой узкою
И скрылись, тихие, вдали.
И незаметно песню грустную
С собой куда-то увели.
Черёмуха в той песне белая,
Ночные свисты соловьёв
И чья-то гордая, несмелая,
Пройти бы мне и успокоенно
Дремать всю ночку напролёт.
Но, видно, сердце так устроено —
Чужой беды не обойдёт.
Спешу домой знакомой улицей.
Укрыл девчат осенний мрак.
А сердце всё ещё волнуется,
Не успокоится никак.
Как мало нынче пишут о любви!
Как будто бы любовь уже не диво,
Как будто время переохладило
Кипящие волнения в крови,
Как будто измельчал сам человек,
Как будто бы не он поднялся к звёздам,
Как будто со своим могучим ростом
Все заслонил наш суматошный век.
Как мало нынче пишут о любви!
Как будто бы любовь уже не чудо,
Как будто сердцу не бывает худо
От глаз твоих, от губ твоих вдали,
Как будто на душе не чернота
В лихой разлуке без тебя, заветной,
Как будто без любви твоей ответной
Я на земле не круглый сирота.
Грачи прилетели
Какой-то житейский пустяк
Лишил нас с тобой равновесья.
И сразу всё стало не так,
И стала ненужною песня.
Ничтожной обидой живём,
Толкуем о ней, как о деле.
А я-то хотел не о том:
Ты знаешь, грачи прилетели.
Я видел, вернулись опять
В свои незабытые гнезда.
Обида? Обиду унять,
Конечно, не так-то уж просто.
Вот жжёт она душу огнём,
Да так, что душа на пределе.
А я-то хотел не о том:
Ты знаешь, грачи прилетели.
Романс
Весь белый свет затмила вьюга,
Мы всё равно с тобой нашли друг друга.
Самой судьбе угодно было,
Чтоб я любил тебя и ты любила.
Самой судьбе угодно было,
Чтоб я любил тебя, любил всегда.
Одна судьба, одна дорога,
И благодать одна по воле Бога,
И даль одна сквозь белы снеги,
Да и любовь сама одна навеки.
И даль одна сквозь белы снеги,
Да и любовь сама одна навек.
Всё на двоих: мечты и грёзы.
Всё на двоих: и смех, и слёзы.
Всё на двоих, пока живётся,
Пока душа поёт и сердце бьётся.
Все на двоих, пока живётся,
Пока душа поёт, пока поёт.
Но если вдруг сойдутся тучи,
И если смерть придёт и смерть разлучит,
Последний путь закроет вьюга,
Мы всё равно с тобой найдём друг друга.
Последний путь закроет вьюга,
Мы будем вновь с тобой, вдвоём с тобой.
Перепёлка
Вечерами за речкою звонко
Перепёлка поёт допоздна.
Не зови меня спать, перепёлка,
Мне сегодня, поверь, не до сна
Не тревожь ты меня, молодую,
Мои чувства тебе не понять.
Целый вечер любимого жду я,
А его до сих пор не видать.
Не мешай думу думать мне, птица,
Гнать печаль свою девичью прочь.
Ох, как трудно, как трудно забыться
И заснуть в эту ясную ночь!
Пусть мне ждать ненаглядного долго,
Просижу хоть до самой зари.
Пой мне песню свою, перепёлка,
Только спать ты меня не зови.
Желание
Льётся над Волгой в безбрежном сиянии
Нежная звёздная речь.
И всё сильней и сильнее желание
Всё это в сердце сберечь.
В нашем саду от цветения майского
Сходят с ума соловьи.
О, как доверчивы, как они ласковы, —
Жаркие губы твои.
Вишни вздыхают, и яблони буйствуют,
Травы лепечут во сне.
Жаль, мне не выразить всё, что я чувствую,
Всё, что ликует во мне.
Льётся над Волгой в безбрежном сиянии
Нежная звёздная речь.
И всё сильней и сильнее желание
Всё это в жизни сберечь.
Муза
Муза моя модных одежд не носила,
В шумных салонах не шлялась меж сытых столов.
Уголь грузила, высокие травы косила,
С матерью вместе доила коров.
В возрасте раннем всё больше ходила в обносках.
К людям являлась всё больше в долгах, как в шелках.
Страшно скучала в разлуке о милых берёзках
И не умела витать в облаках.
Муза моя по дорогам судьбы колесила,
Хлеб по пути запивала холодной водой.
Слушала песни, какие певала Россия,
Пела сама, называя Россию судьбой.
Вечно стеснялась холодных торжественных залов,
Где микрофон тянет слово казённое с губ,
Ближе ей были казармы, ночные вокзалы
Да где-нибудь деревенский заброшенный клуб.
Вот и теперь ей так хочется снова
Вдруг очутиться в том самом зелёном краю,
Где к ней навстречу выходят и девы, и вдовы
И обнимают её, как подругу свою.
Озеро Ловозеро
Сел бы я на облако, сел бы я на быстрое,
Полетел бы к северу в дальние края.
Плещется там озеро, озеро Ловозеро,
Там гуляет берегом молодость моя.
Угостился б ягодой, ягодой морошкою,
Слушал бы над озером чаек голоса,
Вновь назвал бы сказкою девушку саамскую
За её лучистые, чистые глаза.
Постоял, подумал бы возле камня белого,
Для костра рыбацкого дров бы нарубил.
С рыбаками вспомнил бы, чего было-не было,
С пастухами вспомнил бы, что знал, да позабыл.
Источник