Виртуальное компьютерное бытие жизнь как феномен вселенной

Виртуальное бытие

Обоснование применения понятия «виртуальность»

Обладает ли понимаемое в самом общем смысле бытие признаками спонтанности и беспредпосылочности? Полагаем, — да. В глубинном смысле к основаниям бытия могут быть применены измерения спонтанности и беспредпосылочности, и поэтому бытие может быть определено как виртуальное бытие.

Однако, если вспомнить историю распространения этого понятия за пределы теоретической физики, мы увидим, что наиболее популярное и употребительное значение виртуальности связано с понятием «реальность». «Виртуальная реальность» — таково современное определение нового варианта бытия, связанное с рядом факторов, ранее неуместных по отношению к понятию «бытие».

Что является определяющим для виртуальной реальности? Она есть артефакт и в этом смысле не имеет онтологических оснований. Это, конечно, не означает, что технология создания виртуальной реальности не может быть редуцирована к естественным началам. Это только значит, что демиургом виртуальной реальности является культурное существо — человек. Этим фактом фундаментальные характеристики виртуальности, выраженные в спонтанности и беспредпосылочности, сводятся к нулю. Артефакт по определению лишён этих качеств. Виртуальность не бытия, а «виртуальной реальности» обретает иную, «неестественную» тональность. Лишаясь онтологических оснований, она необратимо теряет спонтанность и беспредпосылочности. На смену спонтанности приходит целеполагание, на смену беспредпосылочности — обоснование.

Бытие и виртуальная реальность

Что разделяет эти две формы бытия? Роль разграничителя здесь чрезвычайно велика. Он переиначивает бытие, переводит его в состояние «виртуальной реальности». Таким разграничителем является язык, поскольку человеческое существование неразрывно связано с возникновением и функционированием особой формы реальности — языковой реальности, или, если угодно с языковым бытием. Прежде чем говорить о «виртуальности», следует определить, говорим ли мы о виртуальности бытия или о виртуальности «виртуальной реальности». В обоих случаях мы попадаем в двусмысленное положение, поскольку обо всем можем сказать только языком, что, однако, не отменяет неязыковой формы бытия. Остальная часть текста будет посвящена анализу бытия, функционирующему в форме «виртуальной реальности».

Ирреальность виртуальной реальности

Характеризуя виртуальную реальность как ирреальную, я подразумеваю, что она может быть какой угодно в пределах допустимых языковых значений. «Произвол» человека в выборе варианта бытия является номинальным и в этом смысле ирреальность ограничена. Понятие виртуальности, обращенное к чему бы то ни было, успело приобрести оттенок существования в другом измерении: оно существует и реально, но никак не соприкасается с действительно существующим бытием. Молчаливо предполагается, что виртуальная реальность невещественна, нематериальна.

Четвертое измерение виртуальной реальности

В какой степени ирреальность соприкасается с иллюзорностью? Актуальные фрагменты ирреальной виртуальной реальности не иллюзорны — они действительны, поскольку каждый из них может быть определён целью и обоснован. Но потенциальное функционирование виртуального варианта бытия иллюзорно, ибо то, что можно обосновать и целеполагать, не может быть спонтанным и беспредпосылочным, а значит, не может иметь оснований. Бытие, не имеющее оснований, на наш взгляд, по определению является иллюзорным.

Если исходить из этого, то следует ввести еще одно, «четвертое», измерение виртуального варианта бытия — иллюзорность. Она понимается здесь не как отсутствие налично существующего, а как сущее без оснований, функционирующее по произволу демиурга. Так понимаемая иллюзорность применима к языковому бытию. Полагаем, что в человеческом мире вопрос об основании всегда был открытым и останется таковым. Проблема бога, проблема науки, проблема абсолюта заключается в скрытом стремлении обрести действительность, имеющую конечное основание и лишить таким образом сущее иллюзорности. Ни экономические, ни социальные, ни политические основания сущего таковыми не являются. Они обосновывают сущее, а это, по-нашему, не одно и то же.

Виртуальность культуры

Но вслед за этими вопросами и ответами на них у нас уже готовы другие вопросы: способность целенаправленно изменять, преобразовывать, уничтожать, то есть элементарная, в конечном счете, власть силы является свидетельством чего? И может ли свобода воли быть осуществлена в коллективном исполнении, а этика быть автономной в условиях зависимости индивида от коллектива и зависимости коллектива от техники? Можно полагать, что власть силы, как имеющая, прежде всего технический характер, вне зависимости от сферы применения не имеет оснований и в этом смысле ирреальна и иллюзорна. Можно подчинить, изменить и уничтожить все окружающее, в том числе и самого себя — это только подчеркивает иллюзорность и ирреальность сущего.

Основание не может быть подвластно чьему-либо произволу. Оно самодостаточно и только само может служить основанием собственной отмены. Например, жизнь. Нет силы и власти, способной поступать с нею по своему усмотрению. Она возникает и, очевидно, исчезает по причинам, которые не могут быть определены теми, кого она создает.

Что касается свободы воли и автономной этики, то можно полагать, что они недоступны человеку «масс». Не может быть свободы воли в сфере принятия коллективных решений, или, если быть более точным, в сфере исполнения навязываемых стереотипов. Можно желать, предвидеть, призывать сверхчеловека, действительно обладающего свободой воли, как это делал Ницше, но свобода воли вряд ли возможна в реальном мире.

Несовместимость бытия и виртуальной реальности

Если схематизировать жизненный путь отдельного человека, то можно его представить в виде некоей роли, которую он исполняет в коллективе посредством языка. Не имеет значения, выбирает он роль или она ему навязывается, является эта роль «общественно полезной» или «паразитической», желает он ее играть или нет, — в любом случае она будет исполнена. Если «короля играет свита», то роль индивида «играется» его окружением, то есть_; чтобы роль игралась — а она не может не играться, — человек должен общаться посредством языка с другими людьми.

Для этого он должен ходить на работу, звонить по телефону, использовать транспорт, говорить и т. д. Каждый момент времени он должен совершать какое-то реальное усилие. И это усилие опасно для виртуального варианта бытия, поскольку в любом даже самом элементарном действии, имеющем основания, таится угроза виртуальности. Когда я делаю шаг, я совершаю действие, которое выпадает из ирреальности виртуального бытия. Мой вдох не подчинен никаким нормам виртуальности, он имеет основание, ему не нужны обоснование и предпосылки.

Атомы реальности диссонируют с целеполаганием, обоснованием, ирреальностью и иллюзорностью, несмотря на то, что, в конечном счете, подпадают под власть этих измерений виртуальности: один шаг реален и основателен, а серия шагов уже имеет обоснование, связана с целью, и реальность атомарных актов переходит в ирреальность языкового действия:

Коммуникативная форма виртуального варианта бытия

Иначе говоря, если отказаться от действий имеющих основания, как способа исполнения коллективных решений, то следует найти иного агента, способного провести эти действия, Им становятся информационные технологии. Все то масштабное экономическое, социальное, политическое связывание, которое достигалось с помощью актов бытия, теперь можно или скоро будет можно достичь, минуя их. Достаточно войти в «Сеть», чтобы реализовать требуемые сценарии виртуального варианта бытия.

Виртуальный вариант бытия, начавшийся с отказа от оснований и перехода к языку, стремится найти свое полное и наиболее «чистое» воплощение в сфере информации. Связывание, совершаемое «Сетью», не имеет прецедента: послать или принять сообщение, участвовать в каком-то событий и т. п. не требует практически ни времени, ни реальных усилий, превращается в игру. Возникает нечто большее, чем виртуальный вариант бытия: возникает виртуальный вариант мира, в котором только и возможно «реальное» виртуальное бытие. До этого при всей артефикации окружающего виртуальный вариант бытия осуществлялся в рамках действительного бытия. В последнем очень многое имело собственные основания и не укладывалось в измерения виртуального варианта бытия.

С возникновением виртуального варианта мира измерения виртуальности стремятся достичь предельных значений. Целеполагание может быть реализовано в полной мере. Оно ограничено только значениями языка и не имеет реальных препятствий к исполнению в виртуальном варианте мира.

Любое виртуальное действие может быть обосновано. Обоснование лишается, в числе прочих, и моральных критериев. В виртуальном мире дозволено все, что уметается в рамки языковых значений. Фундаментом такой вседозволенности является ирреальность происходящих событий. Иллюзорность виртуального варианта бытия граничит с миражами, возникающими при наркотическом опьянении, и в то же время эта иллюзорность устрашающе реальна, так как дает действительную возможность реализовать любые фантазии и испытать любые ощущения, не соприкасаясь со структурой реального мира.

Виртуальный вариант мира и виртуальный вариант бытия

Виртуальное бытие как бытие, лишенное оснований, подвержено постоянным потрясениям. Примером могут служить потрясения на финансовых и фондовых рынках мира, связанные с резкими изменениями курса валют и ценных бумаг. Состояние последних — типичный пример врастания виртуальных отношений в реальную жизнь. Современные ■ деньги весьма отличаются от того, чем они были, скажем, сто лет назад. Хотя и сегодня они остаются средством обмена, реальное функционирование денег сменилось их виртуальным существованием. В нем они играют роль не только и не столько эквивалента товаров, сколько организатора стабильности системы, к которой принадлежат.

На их устойчивость влияют самые пустяковые, на первый взгляд, события: газетная статья, чья-то болезнь, слухи, должностные перемещения и т. д. Эти ничего не значащие в реальном отношении события приводят порой к таким изменениям, которые ставят под угрозу существование самой системы. Современная мировая финансовая система в этом смысле есть элемент ирреального мира, она не имеет оснований. Хрупким и «беспочвенным» становится все, на что распространяется человеческое целеполагание и обоснование. Всё, что создано человеком, может быть им же и изменено. Информационные волны методично и безжалостно разрушают последние основания бытия.

Виртуальная реальность и личность

Возникает вопрос: кто управляет нами? Мы сами? То есть, «я» является основанием собственного целеполагания и обоснования? Но специфика виртуальности заключается как раз в том, что реальное «я» испаряется, а занимающее его место виртуальное «я» не может быть основанием собственной самоидентификации, поскольку оно ирреально и иллюзорно. Виртуальное «я» как вкладыш, который, будучи, развернут, дает представление о личности как исполнителе социальной роли, ничего не говорит о личности как реальном «я». Так реализуется одно из обязательных измерений виртуального варианта бытия: иллюзорность.

Иллюзорное «я» может быть заполнено любым содержанием. Сегодня оно может быть одним, а завтра другим. Это порождает иллюзию индивидуальной свободы, иллюзию свободного выбора тех или иных возможностей. Но это только иллюзия. Не имеющее оснований — управляется!

Кто же этот таинственный управитель для человеческих душ виртуального мира? Государство? Но государство, в конечном счете, только определенная технология чьей-то власти. Президент, правительство, прочие институты власти суть исполнители чьей-то воли. Они обеспечивают бесперебойность технологического процесса власти, но не управление личностью.

Общественные институты, например, «гражданское общество»? Но оно только противовес государству в технологии власти и одновременно неотъемлемый элемент этой технологии. Конечно, при отсутствии гражданского контроля государство в лице причастных к власти субъектов будет захватывать собственность и расширять свои полномочия. Это было банальностью уже во времена древнегреческих полисов. Гражданское общество не управляет личностью.

Может быть, это делают мораль, нравственные законы? Да, влияние морали на личность несомненно. Но оно фиксировано и ограниченно. Любая мораль — это, прежде всего традиция, а любая традиция может быть редуцирована к идеологии. Последняя, если говорить просто, набор принятых к исполнению в данной статусной группе писаных и неписаных правил. Исполнение последних делает возможным функционирование данной статусной группы. Мораль принудительна. Например, верующие только внешне добровольно выполняют нравственные предписания своей религии. Само наличие «веры» сводит «добровольность» этого акта к фикции, поскольку придает ему идеологическое обоснование. Традиционность морали есть ее достоинство, так как вносит элемент обязательности в ее исполнение. Одновременно традиционность нравственных предписаний резко ограничивает сферу управления личностью. Виртуальное «я» только в определенной степени управляется моралью.

Так кто же управляет нашим виртуальным «я»? Чья тень мелькает за спиной государства, «гражданского общества», морали? Имя этого правителя — «большинство». Э. Канетти в книге «Масса и власть» и X. Ортега-и-Гассет в эссе «Восстание масс» нашли емкое определение этому «большинству»: «массы». Не следует отождествлять «массы», которые все-таки являются «только» большинством, например, с монолитным «мы» из одноименного романа Е. Замятина. «Массы» в принципе стремятся к состоянию «мы». Однако гражданское состояние, мораль, демократическая технология власти, наконец, инстинкт самосохранения не допускают их к этому состоянию. Общество неоднородно: кроме «большинства» в нем есть «меньшинство». Претензии «масс» на абсолютную государственную власть оказались исторически несостоятельными.

Но по мере виртуализации бытия власть «масс» абсолютизируется в другом направлении. Его можно охарактеризовать как информационную агрессию. Когда государство контролируется «массами» через демократическую процедуру власти, то общественные институты, идеология и прочее также подпадают под этот контроль. В виртуальном варианте мира для захвата абсолютной власти нет нужды в захвате пресловутых «телеграфа, вокзалов и мостов», достаточно абсолютизировать свое информационное влияние. Что и делают средства массовой информации всех уровней. СМИ являются прямым и в высшей степени эффективным оружием «масс». Через СМИ распространяются привычки, вкусы, взгляды, мнения, короче, быт «масс», который становится законом для миллиардов. Создается стереотип человека «масс», управляется виртуальная личность: «я» без оснований — иллюзорное и ирреальное.

Виртуальная реальность и «движение масс»

Для поддержки собственного существования «массы» должны постоянно воспроизводить самое себя, то есть постоянно воспроизводить человека «масс». Все в большей степени функцию воспитания берут на себя информационные технологии, становясь основой обучения и образования. Виртуализация личности проходит под знаком создания неких универсальных норм образования, общения, права, экономики и т. д. «Массы» должны постоянно воспроизводить определенный стереотип личности, который независимо от религиозной, расовой, национальной принадлежности придерживался бы определенных стандартов поведения, морали, образа жизни. Для воспроизводства такого человека необходимо прежде лишить его оснований, которые мешают лепить из него необходимое виртуальное «я».

Дело даже не в том, что эти основания индивидуализируют личность (они, кстати, этого как раз не делают). Скорее, дело в том, что они конкретизируют личность, заставляют ее быть определенной. Подобное не может быть терпимо, поскольку принципом существования «масс» является личность, которая может быть изменена соответствующим образом в любом направлении. Имеющее основание недоступно полному контролю и управлению. Поэтому столь необходимо состояние виртуальности, в котором можно формировать необходимые черты индивида.

Мы не склонны трактовать состояние «масс» как «восстание масс». «Массы» не являются инородным телом. Они — естественное состояние человека в техногенной цивилизации. Так же естественно их движение в направлении виртуализации бытия и артефикации среды. Это движение имманентно техногенной цивилизации и лишено какой-либо моральной окраски. Следует подчеркнуть, что «массы» — именно состояние, а не совокупность конкретных людей. Каждый из нас в силу своей принадлежности к техногенной цивилизации принадлежит и «массам», но в той степени, в какой сопротивляется их нивелирующему влиянию и стремится сохранить основания, остается вне них.

«Движение масс» и связанная с этим виртуализация мира вовсе не означают ухудшения условий жизни. Напротив, индивид сегодня во многих отношениях чувствует себя намного комфортней, чем, скажем, сто лет назад, но только «в среднем». Так как «массы» являются большинством и их действия естественно направлены на улучшение собственного состояния, то процессы, происходящие в моральном, правовом, социальном и экономическом пространстве техногенной цивилизации представляют собой следствия их действий. За сотни лет эволюции «массами» были опробованы, отвергнуты или приняты десятки различных технологий социального и экономического характера. Например, демократическая процедура власти, рыночная экономика, декларация прав человека.

«Массы», по определению, стремятся к равенству и в то же время уже отказались от иллюзий всеобщего равенства на экономической и социальной основе и сконцентрировали свое внимание на всеобщем равенстве виртуального «я». «Массы» стремятся реализовать состояние всеобщего равенства, во-первых, достижением такой экономической эффективности техники, при которой само понятие богатства и собственности теряет смысл, во-вторых, достижением такой однородности виртуального «я», при которой любое социальное и экономическое различие также становятся бессмысленными.

Источник